Галина Александровна Стоянцева
От автора
Поэзия всегда была для меня великой тайной… Я родилась в небольшой русской деревеньке Стоянцево Ивановской области, чье название стало моим литературным псевдонимом. Отсюда прошли через всю мою жизнь земляничные поляны, прозрачные озера с белыми лилиями, нарядные кусты жимолости в солнечных, светлых лесах и зеленые луга, сплошь усыпанные цветами.
И также – через всю мою жизнь – идут немыслимые по совершенству строчки того первого стихотворения, которое я, деревенская девочка, прочитала, когда мне было лет, наверное, около пяти:
Уж небо осенью дышало,
Уж реже солнышко блистало,
Короче становился день,
Лесов таинственная сень
С печальным шумом обнажалась,
Ложился на поля туман.
Гусей крикливый караван
Тянулся к югу. Приближалась
Довольно скучная пора.
Стоял ноябрь уж у двора.
Отчетливо помню впечатление мгновенной ярчайшей вспышки – так вот, оказывается, как прекрасен этот мир! С тех пор я знала, что есть Бог и есть Рай.
Поэзия, живущая во все времена – это, прежде всего, наши ни на миг не прекращающиеся отчаянные попытки гармонизировать структуру того несовершенного мира, в котором мы все живем. И чем дальше идет человечество по своему таинственному, скрытому для него пути, тем большим смыслом Поэзия для меня – наполняется. Настоящее стихотворение, если говорить «научным» языком – это максимум информации (чувственной, эмоциональной и интеллектуальной в одно и то же время!) в сжатом до предела объеме при совершенной форме. Не к этому ли человек интуитивно стремится всегда, при любой творческой работе?!
Когда приходит горе, и кажется, что весь мир обрушивается на тебя и грозит погибелью твоего «я», берешь в руки томик стихов и всегда находишь опору, потому что твоя душа вступает в резонанс с душой автора, вложившего ее – всецело! – в строчки и строфы. Отчаяние отступает, начинается работа мысли…
Вся моя жизнь, благодаря Поэзии, была полна удивительными открытиями: свежо и остро пахли морем на блюде устрицы во льду; со мною были осенний ветер, запах соли и белых чаек шумный рой; я была полна дум о юности веселой и чувствовала - всем сердцем:
туда душа моя стремится, за мыс пустынный Меганом; я видела догоревшей зари нищету,
за которой шествовала Ночь, с востока волоча свой саван погребальный; знала, что кладбищенской земляники вкуснее и слаще нет; вновь и вновь убеждалась, как убийственно мы любим и слышала тревожный, смутный шорох в пурпурных портьерах, шторах…
Мне удивительно повезло – уже в конце шестидесятых, совсем юной девушкой, почти девочкой, я читала стихи Николая Гумилева и Анны Ахматовой, и уже в те годы я поняла, что если запрещают цветущий шиповник и туманные берега далекого озера Чад, что-то здесь не то…
Поэзия стала моей точкой отсчета, а мир, в котором я жила, стал в некотором смысле серым и тусклым… Я выбрала поэзию, и никогда она меня не обманывала, потому что поэзия и есть правда!