Казнь варягов произвела на Дажбора сильное впечатление. Когда ученый взглянул на него, он понял, что впечатлений ему на сегодня хватит. Мальчик сидел выпрямившись, закрыв глаза. Лицо его было очень бледным. Дрожащими губами он читал молитвы, слова которых до него не доходили. Дюк видел, что мальчик готов потерять сознание. Ученый рискнул подойти к князю и попросил увести мальчика. Вряд ли князь даже понял, о чем его спросили, так он был поглощен своей местью, но он кивнул. Дажбора била мелкая дрожь, он не мог идти. Ученый взял его на руки и понес прочь от места казни. Александр шел следом.
Только когда шум толпы напоминал о себе отдаленным шумом, Дюк опустил мальчика на траву. Сам он сыном сел рядом. Легкий весенний ветер, щебет птиц и звон кузнечиков смогли, наконец, привести его в чувство. Но еще долгое время все трое молча сидели на поляне.
С тех пор Дажбор стал видеть страшные сны. Он часто просыпался по ночам в холодном поту и потом боялся уснуть. Один сон повторялся с удивительным постоянством.
Тень огромной птицы накрывает его, он поднимает голову и видит когти гигантского орла, орел подхватывает его и поднимает все выше и выше. На большой высоте птица вдруг разжимает когти и он падает. Падает долго и стремительно. Ветер свистит в ушах. Земля, усеянная камнями, приближается. Когда несколько секунд отделяет его от гибели, орел опять подхватывает его; и опять начинается подъем, чтобы на большой высоте перейти в стремительное падение.
Но никому Дажбор не мог открыть своих снов, даже матери. Он осунулся, стал часто прятаться, вздрагивая от резкого звука. Мальчик почти не ел.
Татьяна поспешила за советом к Зорянке. Та отвела его к бабе Охроне. Бабка дала ему какой-то травки, велела пить утром и вечером. А отдельно предупредила Зорянку, что целить такие потрясения лучше всего переменой места.
На семейном совете, в котором принимал участие и князь, было решено отправить Дажбора с матерью в деревню на лето. Зорянкина мать жила около Горыни, так что у Зорянки был повод навестить ее, так как Татьяна зорянкину родню не знала.
Накануне отъезда Дажбор ушел в лабораторию Дюка: кое-какие опыты требовали завершения. Да и после казни варяг, когда ученый пришел ему на помощь, Дажбор чувствовал себя рядом с ним в большей безопасности. Там его и нашла Татьяна. Она иногда заходила к Дюку под предлогом поиска сына, чтобы перекинуться парой словечек на родном языке.
Дюк вышел куда-то, когда на пороге комнаты появился Радим. Он не ожидал застать здесь Татьяну, поэтому смутился. Гречанка вспыхнула румянцем. Чтобы скрыть неловкость, Радим заговорил с Дажбором о его скором отъезде. Сам Радим бывал в тех местах, куда предстояло ехать мальчику. Он стал рассказывать ему о реке, о том, какие раки там водятся, как надо их ловить, о лемме и его обитателях, давал советы, как лучше ловить щеглов. Воевода общался с мальчиком, а сам посматривал на его мать, которая тоже украдкой бросала на него взгляды. Случай годичной давности, когда Радим спас Татьяну, а потом всю дорогу они проговорили по-гречески, запал в душу обоих, вызвав теплые чувства друг к другу.
Но Дажбор ничего не замечал. Его волновал другой вопрос и, улучив момент, он задал его:
- А орлы там есть? Большие, больше человека ростом?
- Нет, там их нет. А ты где-то видел таких орлов?
- Да.
И столько страха было вложено в это «да», что Радим понял, что Дажбор приоткрывает перед ним тайну своего состояния. Воевода серьезно посмотрел на мальчика, подхватил его и посадил к себе на колени:
- Рассказывай, - велел он.
И Дажбор рассказал о своих снах. Он почему-то чувствовал, что может доверять Радиму больше, чем отцу. Как оказалось, доверялся он не зря. Воевода выслушал его очень внимательно и серьезно сказал:
- Неспроста сняться тебе эти сны. Но я не умею их толковать. Это под силу волхву. Если твоя мать разрешит, мы сейчас же поедем к Русу.
Оба выжидательно посмотрели на женщину. А она вдруг почувствовала такую нежность к мужчине, державшему на коленях ее сына, что не могла произнести ни слова. Она кивнула. И, хоть она пыталась совладать с собой и не показывать вида, нежность прорвалась и коснулась сердца Радима. Но Татьяна принадлежала другому мужчине, поэтому Радим, подхватив Дажбора, быстро покинул помещение.
Через минуту он скакал в сторону Святища, а Дажбор сидел перед ним. Для мальчика это было в новинку. Никогда отец не брал его с собою в седло, не оказывал такого внимания к его страхам.
Рус выслушал его молча. А когда мальчик закончил, спросил:
- Когда орел тебя поднимает, ты очень боишься?
- Да.
- Именно этот страх и заставляет орла разжать когти. Орел – посланец кого-то из богов. Он зовет тебя к себе. В следующий раз, когда появится орел, постарайся успокоиться и тогда ты сможешь поговорить с Богом. Интересно, кто из них тебя зовет? Ты должен обязательно мне это рассказать.
- Но меня увозят на Горынь на все лето. Я тебя не увижу.
- Это не беда. Я тебя подожду. Ведь ты мой приемник. Я должен знать, кому ты будешь служить. Может мне придется искать кого-то другого.
- А другие сны? – спросил Радим.
- Сны – это то, что говорят нам Боги, но не все мы можем понять. Думаю там, куда хочет отнести Дажбора орел, ему объяснят все его сны.
Волхв попросил мальчика принести ему из пещеры кубок. Пока о ходил, Рус предупредил воеводу:
- Наш малыш избран Богами для каких-то дел. Предупреди князя, чтоб прислушивался к его речам, присматривался к его поступкам. А после возвращения пора ему будет переселиться ко мне. Ему еще много чего надо выучить.
- Я, конечно, предупрежу. Только ведь князь с ними не едет, у него после победы над Игорем много дел.
- А кто с ним едет?
- Татьяна, Зорянка и Дана.
- Но ведь князь не отпустит женщин одних?
- Нет, конечно. Туда их сопроводит отряд под началом Извоя, а обратно захвачу их я, как раз к тому времени буду возвращаться со своими людьми.
- Ладно, дождусь его возвращения, надеюсь, от любопытства не умирают.
То ли у князя было хорошее настроение, то ли на него подействовал рассказ Радима о посещении Святища, но Дажбор, наконец, удостоился чести ехать с отцом в одном седле. Он сидел замерев, с благоговением прислушиваясь к разговору взрослых. Князь давал последние наставления своему послу в Полоцк, который большую часть дороги должен был проехать с ними под защитой отряда Извоя.
Добрыня ехал рядом с отцом, пригорюнившись. Детинец без брата и сестры казался ему опустевшим. Он хотел бы уехать с ними, ловить раков, расставлять силки на щеглов, а вместо этого ему предстояло перенимать науку князя: сидеть на пирах, рассылать посольства по другим землям, выслушивать донесения и другие подобные скучные взрослые дела.
Зато Богдан выглядел веселее. Все лето его никто не будет посылать за княжьей дочкой, а то он как нянька должен за ней присматривать. Он и так уже знал наперечет все укромные местечки, в которых любила прятаться Дана, дома всех ее друзей; он научился по состоянию погоды угадывать, куда сбежала в очередной раз непослушная девчонка. Справедливости ради, он готов был признать, что в последнее время Дана изменилась. Через нее прошло столько раненых, обожженных людей, что на детские поступки не оставалось времени.
Проводив обоз до развилки, князь простился с домочадцами и передал Дажбора матери. Провожающие повернули в город.