Двадцатая станция

               

   Одним из  наиболее серьёзных опасных факторов работы газопроводов является скапливающаяся в них жидкость --- конденсат. Состав, конечно, пёстрый. Но важно, что он замерзает, а в реальных условиях те или иные причины способны привести к остановке работы если не станции в целом, то какого то из компрессоров. Соответственно в трубопроводах его обвязки создаются предпосылки  к появлению пробок --- в конце концов в одной линии на разных  межагрегатных промежутках используют трубы  и большого, и относительно малого диаметра. Эти пробки обнаруживают своё коварство не столько как банальные затычки, но как места, где трубопровод, что называется, --- распирает.  Однократное «нагружение» металла таким вот образом нетипично. В зимнюю стужу остановок оборудования может быть несколько. При наличии остролокализованных повреждений от электрохимической коррозии, расширяющийся лёд провоцирует рост микротрещин, далее срабатывает каппилярный эффект, и при следующей «заморозке» рост микротрещины резко ускоряется и т.д. В итоге --- внезапное разрушение уже в процессе работы, когда давление газа под сто двадцать атмосфер, а температура за сотню градусов. О последствиях можно судить по триллерам из сери «война миров».
В целях профилактики трубы газопроводов высокого давления не только оборачивают слоем теплоизоляции, защищая его дополнительной жестяной трубой из отдельных фрагментов, но под теплоизоляцией у тела основной трубы «тянут» тепловыделяющие элементы (ТВЭлы). На старых станциях последние ещё сохранились в виде водопроводных труб дюймового диаметра, постоянный нагрев которых обеспечивала прокачка горячей воды  При качественной теплоизоляции такие конструкции как ни странно работали и в сильные морозы, обогревая основную трубу и предотвращая там появление льда. Но со временем их меняют на современные гибкие тепловыделяющие электрокабели, которые крепят медицинским лейкопластырем и так же вместе с  основной трубой укутывают теплоизоляцией.   Для наших измерений электрические ТВЭлы помех не создавали, но вот вспомогательные водопроводные трубы часто оказывались серьёзной помехой.
        Так случилось, что на двадцатой станции мне не удовалось достать щупом контрольные точки сразу на трёх меридиональных сечениях контролируемого участка. Виной всему было его неудачное расположение вдоль карниза технологического балкончика и упомянутые водопроводные трубы для подогрева. Без этих данных топографию внутренней поверхности трубы не мог построить ни один компьютер. Выйти из положения можно было только изменив собственное пространственное положение, что я и попытался сделать с помощью лестницы. Таким инвентарём мы пользовались редко: попробуйте выстоять часов восемь-десять на тонком металлическом прутке, и причина станет очевидной. В нашей группе только аристократичный Курбан мог себе такое изредка позволить, а у меня после такого «стоического» поста по ночам случались страшные судороги, и утром я чувствовал себя совершенно разбитым перенесённой болью. Здесь же положение безвыходное. Но и найденная  в конце концов лестница длиной около восьми метров вызывала серьёзные нарицания. Собственно такая длина лестницы как раз и требовалась, но сделана она была в расчёте на вес миниатюрной женщины, и пользоваться ей относительно безопасно можно было только при очень крутом, практически вертикальном расположении. Замеры требовалось произвести в отпущенное для этого время --- график есть график. Поэтому я, несмотря на скептическое отношение к прочностным достоинствам лестницы, огорчаясь по поводу невозможности разместить её в близком к вертикали положении, прислонил её к стенке холодильника рядом с упоминавшимся балкончиком. Сваренная из труб, лестница отличалась лёгкостью, но под действием веса упитанного мужчины мало того, что прогибалась --- она трепетала, будто бы торопя. Установил я её удачно,  и не меняя перекладины смог произвести все требуемые измерения. Но когда пришло время сворачиваться, и, решив непосредственно с лестницы взобраться на балкончик, я использовал свою «правую толчковую» --- терпению её пришёл конец. Лестница с шелестящим потрескиванием от застаревшей  окалины  аккуратно сложилась. Фактически это было начало падения, конца, поскольку внизу стояли работающие агрегаты, которые в конце концов и не позволили мне установить лестницу покруче. А пристегнуться карабином я не успел просто потому, что из рабочего положения двинулся к перилам, через которые и собирался забраться на балкончик. В новом своём положении лестница опиралась о стену холодильника так, что я оказался на прежней высоте --- контролируемая труба располагалась на уровне плеч. Но, оказавшись на верхней ступеньке очень тесно стоящим со стеной, я вынужден был даже дыхание сдерживать, чтобы центр тяжести от этой самой стенки и на чуточку не отдалялся бы. Очень мешала верхняя часть сложившейся лестницы: любое шевеление, малейший прогиб её нижнего, рабочего участка, заставлял верхнюю часть отклоняться от стены, сталкивая меня ниже. Но спускаться по этой лестнице было невозможно. Новое её положение с упором о стену оказалось существенно более пологим чем прежде, и начни я движение по ступеням вниз, лестница не смогла бы выдержать изгибающих усилий моего веса --- если уж она сложилась в гораздо более выгодном для неё положении. Именно такие положения и называют обычно безвыходными. Но падать мне очень не хотелось, хоть бы на песок, а тут!!! И всё же с маршрутом я определился не сразу. Единственный шанс выбраться был в случае, если бы мне удалось вскарабкаться на газопровод, а уже с него, если бы поднялся лючок в настиле балкончика, я смог бы обрести свободу. Конечно, угроза со стороны ненадёжной лестницы сохранялась, и резкие движения были чреваты неприятностями. Но неразрешимой казалась задача, стоя на одной ноге, задрать другую выше головы, охватить ею газопровод как можно основательнее, а потом, помогая себе одной рукой, втиснуться поверх газопровода под настил балкончика. И коль скоро сегодня я пишу об этом, ясно, что мне всё тогда удалось. Но вспоминаю тот случай всегда, когда какие то преграды кажутся непреодолимыми. Надо сказать, что работали мы тогда в спецовке из необыкновенно прочной ткани, что обеспечивало швам равнопрочность не иначе как при условии трёхслойного сложения ткани по месту шва и за счёт применения особо прочных ниток. И вот в простом движении к трубе газопровода организм обнаружил вдруг такие силы, что шов лопнул, оказавшись препятствием к этому движению. Случалось мне переносить удары от которых по швам лопалась обычная «гражданская» одежда, опоясок, были и кровопотери, но это было помимо воли, желания, цели, когда волевые усилия остались невостребованы и защита организма свелась к потере сознания. Пожалуй,  возможность такой потери в действительности только и обозначает грань,  до которой можно относиться к себе без всякого снисхождения. В той же ситуации я её ещё не достиг.