Шел я тут совсем недавно. Иду - радуюсь жизни через глаза, уши и ноздри. Пестрота одежд, рекламных вывесок, машины - туда-сюда, запахи - из пиццерий с кофеюшнями... У длинной витрины слегка сбавляю шаг. За стеклом - красуется бытовая техника. Магнитолы, телевизоры... Картинки мигают-сменяются. Певица "фанерная" в разудалом клипе фортеля выделывает... - Я тебя хочу, хочу... Я тебя люблю, люблю... Правильно, как же его не любить, если у него, как выясняется по ходу куплетов, "карман при "бабках" и "душа при теле"... Короче, прилетели и приземлились удачно...
Не успеваю отойти на порядочное расстояние от витрины, как встречаю... Как вы думаете - кого? Ладно, сразу скажу. Налетел я на Форосского пленника. Он же - Меченый, он же - Горбатый... Вот, думаю, наглость несусветная. Как ни в чем не бывало, фланирует по тротуару - и дышит... Страну развалил, взамен - ничего. Костлявая глассность - не в счет. Это - не серьезно... Да, сварил он суп, заварил кашу. Батька Ахромеев, вроде - как бы - повесился... Из этого прискорбного ряда... Отравился великий воин "горбатыми" супчиками с кашами... С другой же стороны, его, Меченого, и без того принижают пощечинами да пародиями... Все равно я запанибратски обронил ему навстречу - Привет!.. Ожидая презрительного "забываетесь", попросту - безответно колючего молчания... - Привет, - отвечает... Я заморгал на это удивленно, а он еще энергичней давай заходиться... - Как я рад, как я рад, - меленьким-меленьким бесом, - что мое скромное искусство оценивается радушными приветами от незнакомых встречных... - А где - телохранители ваши? И почему вы пешком? - спрашиваю. Если уж потянуло его на красноречие, думаю, пускай по полной программе колется.
Но он не успел объясниться. Из-за его - когда-то генеральной - спины выскочил какой-то, метр пятьдесят... - Молодой человек, - ко мне обращаясь, запищал лилипут, - не задерживайте, тысяча извинений, Гришу. Мы с Гришей на бал опаздываем... - С каким таким Гришей? - удивляюсь... - Вот с этим, - любовно оглядев Меченого, пояснил маленький мужчина. Затем пояснил - Я администратор Гришин... А торопимся мы на бал двойников... Ясно теперь, догадываюсь, почему без охраны и отчего такой благожелательный. Просто не он - и никакой сказки... А надо сказать, что к ребятам таким я отрицательно отношусь. Как еще, согласитесь, к ним относится, когда они - какую-никакую, но свою индивидуальность, своеобразие на чужую внешность променяли...
Собрался я было пройти мимо. Чего попусту время тратить с "пиндарами". Да лилипут, вдруг, воссиял сморщенным личиком. И ручкой крохотной, но цепкой за кисть руки ухватил. - Простите, молодой человек, не исчезайте, - законючил, - а вы бы не хотели принять участие в нашей програме? Очень вы напоминаете певца одного, который про "ночное рандеву" поет... - Не знаю, - говорю, - певца такого. И знать не хочу. Да и не могу я в этом - увлекательном до чертиков действии принимать участие. Мне с рождения слон все актерские придатки отдавил... Я намеренно выразился - "увлекательном действии". Так бы, от сердца, в лучшем случае - "балаганом" обозвал бы это все... Нежданно смекнул - к этой банде у меня есть дело... - М-м, - соболезнует маленький, а псевдо меченый чайником своим, с явно крашеным пятном, качает сочувственно...
- А нет ли среди ваших, - спрашиваю, - работающих под Высоцкого? - Обязательно есть, - почему-то улыбается Сабонис. - А как вы, молодой человек, извиняюсь, - подает голос Горбатый, - относитесь к сексменьшинствам? - Терпимо отношусь, - говорю, - на расстоянии... - Дело в том, - снова подхватил эстафету лилипут, - что наше общество сильно нуждается в притоке свежей крови. Так что мы завсегда рады новому члену за рюмкой чая... Милости просим... И Сереженька-Володя обрадуется очередному поклоннику... - Ведите, - говорю, смиренно сдаваясь...
По-началу, для разогрева, голый бабец прыгал по сцене. Блики от цветомузыки плясали по знойным телесам... Липовые ленины-сталины выходили, слава тебе - тайна великая, одетыми. Толкали пафосно речи, собранные из древних газетных передовиц, размахивали руками. Жалкое зрелище... Под занавес уже - выскочил крепенький такой живчик с гитарой. Из подвешенных по бокам сцены колонок хлынули знакомые надрывные хрипы - "Протопи, не топи..." Крепыш, под Высоцкого, ловко разевал рот под заведенную песню.
Поймал я его после сомнительного концерта - в гримуборной... Захожу, а он стаскивает грубый свитер, освобождается от сценического наряда... Затем, смекнул я, сменит его на игриво цветастый балахон... Подведет глаза, разукрасит помадой губы, перетянет опознавательным платком левую коленку... - Здравствуйте, - подъезжаю издалека. - Здравствуйте, - расцветает, видя во мне потенциального воздыхателя... - У меня к вам просьба, - говорю, - не могли бы вы со мной съездить на день рождения. У отца моего сегодня. Высоцкий - его кумир... - Куда ехать? - пискнул голубь, готовый к подвигам... Я назвал адрес. И тут половой меньшевик затух, поскучнел и сказал грустно-грустно так - В этот район я не поеду... - Почему? - спрашиваю... А он мне - в ответ... Он рассказывает, кто бы мог подумать, рассказывает-раскрывает секрет автографа на тарелке-реликвии, что хранится на блат-хате у Серого...
Оказывается, в советские времена двойник этот Владимира Семеновича, спасаясь от будничной серости, бешено хлестал горькую... Денег не хватало - понятно... Тогда он и решил воспользоваться внешним сходством с великим бардом, который в то время колесил - вовсю - по стране с концертами... Голосок, вот незадача, у Сергуньки - неподходящий. Тонкий - аж жуть. Поэтому везде, где пьянка и дым коромыслом - он появлялся со свои человечком. Тот и комментировал гениальное молчание бесподобного автора-исполнителя. Не шутка, мол, десять концертов за день... Иногда - с пьяных и сытых глаз - ему казалось, что именно его, Сереженьку, привечают, фотографируют на память... Втянулся... И в нашем районе он, как выяснилось, засветился... И сейчас, после смерти Высоцкого, его могут у нас не принять. Вернее - даже побить... - Людей я обманул, не за себя расписался, - выдохнул он запоздалое покаяние...
Вернувшись домой, застаю отца... Совсем "кондишэн"... День рождения у него. Грех не выпить... Настроенную под семиструнку, шестиструнную гитару он держит обеими руками за гриф. Словно собирается грести, сидя в кресле... Слепо оглядвается по сторонам, ищет напарника со вторым веслом... Найдя невидимку, обращается в пустоту - Я из этой жизни просто так не уйду. Пятерых с собой прихвачу. Как минимум...
Я здоровски порадовался за голубка Сереженьку. Если бы я притащился с ним... Он бы точно вошел в "смертельную" пятерку, приговоренную отцом... - Что ж ты, тля позорная, Володю Семеныча, шансонье всея Руси, позоришь, - взорвался бы старый з/к, услышав тонкий голосок...