Анатолий Максимов. ТАК БЫЛО... 57. Книга вторая. Франция–СССР. Часть X.
Липецк (1)
Быт и нравы
В конце мая нас послали в Липецк, на новую строительную площадку. В гостинице «Металлург» нам отвели второй этаж, с оборудованной кухней и столовой. Иногда француженки (жены специалистов) ходили на местный рынок в надежде купить бараний окорок – любимое блюдо во Франции. Особенность этого блюда заключается в том, что его запекают так, чтобы мясо оставалось розоватым. Когда мы приехали на обед, то жены моих коллег нам подали такую баранину. Заведующая кухней доложила дежурной по этажу, что «французы едят сырое мясо»! Дежурная вызвала врача и медсестру. Сидят они в соседней комнате и ждут, чем закончится история с «сырым мясом».
После обеда разговор на работе шел о том, что вечером доедим оставшийся кусок мяса. Однако, этого не случилось: врач высказался за то, чтобы это мясо было допечено, иначе – «Кто его знает»?
Такая же история произошла с листочками одуванчика. Тоже были вызваны врач и медсестра, которые сидели в комнате – «на всякий случай». Многие из моих коллег отнеслись с иронией к такой предусмотрительности персонала. Они не понимали, что персонал отвечал перед начальством за наше здоровье. Они не обратили внимания на то, что, кроме ответственности, было и человеческое отношение!
Наше пребывание в гостинице «Металлург» носило временный характер: на другом конце города достраивались жилые дома. Один из них предназначался для иностранцев.
Мы переехали в этот дом осенью. Пока стояла хорошая погода, у нас не было никаких проблем. Но, с наступлением холодов, мы оказались без отопления. Нам сказали, что котельную нельзя ввести в эксплуатацию – не хватает каких-то частей. В квартиру принесли несколько радиаторов «солнце», которые были включены денно и нощно. Внутренняя отделка квартиры была сделана неряшливо. Двери выполнены из картона, приклеенного на деревянную раму. Замка нет, изнутри дверь закрывалась на крючке, а снаружи она притягивалась за веревочку. На ванную комнату полагается 100 плиток. Я пересчитал и нашел 100. Зато как они были налеплены: и вкривь, и вкось! Неужели нельзя работать более аккуратно?!
Кто поставит трубы?
Работа на монтажной площадке спорилась, и мы были на грани опережения графика, но оказался пробой с поставкой труб. Заводское управление не могло решить вопроса, кому следовало бы их поставить: заводу или монтажной организации.
Спор о трубах дошел до Москвы, и приехало начальство. Первым делом оно потребовало протоколы заседаний. А протоколов не было! Мы работали «на доверие» и никаких протоколов не составляли. «Что же я подошью к делу? – пожаловалось начальство и уехало обратно.
А вопрос с трубами остался открытым!
Несчастный случай
К сожалению, на строительной площадке произошел несчастный случай: в конце рабочего дня советский монтажник, работавший на блоке разделения, оступился, пролетел три этажа и погиб. На следующий день прибыл на строительную площадку судебный следователь осматривать место происшествия.
Вслед за ним приехал полковник милиции Липецкого района. Он посмотрел на каркас холодильного блока и зашел в наш барак.
– Покажите мне ваши инструкции по монтажу холодильного блока, – попросил полковник. – Покажите также и инструкции по безопасности.
Я достал с полки папку с документами и положил ее на стол перед полковником. Он ее быстро перелистал и отложил в сторону.
– Она на французском языке, а я этим языком не владею.
– У нас вся документация на французском языке. Русский текст мы передали покупателю.
С этого момента начался тщательный, но корректный по форме допрос. Передо мной был профессионал, задававший вопросы таким образом, чтобы я запутался в моих ответах. Постепенно начальник милиции отвел разговор от несчастного случая к моей персоне. Я заметил начальнику милиции, что моя личная жизнь не связана с несчастным случаем и что мы сможем вернуться к этому вопросу, если таково его намерение, позже. Уходя, полковник милиции сказал, что он очень интересуется жизнью французов, как на стройке, так и в домашней обстановке, и что приедет на днях в гостиницу с визитом.
В назначенный день для похорон за мной заехал начальник цеха с двумя помощниками. Кладбище находилось за городом. Мы присоединились к похоронной процессии, Впереди, как обычно, шел оркестр. За ним – родственники и близкие. Потом шли плакальщицы. Их крики и выкрики, причитания, душераздирающий плач не могли не отразиться на общем настроении провожающих.
В какой-то момент в толпе началось заметное движение. Сначала люди перешептывались, поглядывая в мою сторону. Потом открыто заговорили о том, что «они, иностранцы», приехали сюда «пить нашу кровь», что их пора отсюда вымести метлой и т.д.
Я с детства не люблю толпу – она бесконтрольна!
Кто-то из толпы дернул меня за рукав. Я оглянулся. Оказалось, что это был начальник цеха, который, оценив обстановку накаленной, предпочел усадить меня в машину и увезти в гостиницу.
Впечатление от похорон было удручающим. Во-первых, хоронили человека, с которым мы встречались каждый день! Во-вторых, осталась молодая вдова с малолетним ребенком! И, наконец, раздирающие душу плач и стоны плакальщиц! Они мне напомнили мое детство: я слышал, при погребении мусульман, точно такой же плач, такие же стоны, такие же причитания!
На следующий день появилась недоброжелательная статья в местной газете. Писали о том, что иностранцы поставили недоброкачественное оборудование, что они пренебрегли техникой безопасности, что они…
И все в таком роде.
Я позвонил в редакцию газеты и попросил опровергнуть написанное. На это мне ответили: «Это не для вас, это для внутреннего потребления!».
Как я до этого не додумался раньше?!
Полковник милиции
Начальник милиции сдержал свое слово и «приехал с визитом к французам». Но приехал не один, а с директором гостиницы «Металлург». Мы сели за стол и нам принесли бутылку замороженной водки, разные салаты и колбасные изделия. Полковник милиции начал разговор о несчастном случае на стройке. Он объяснил, что сварщик, работавший наверху каркаса, сдвинул решетчатый настил, чтобы было легче работать, и что проходивший в этот момент монтажник не обратил внимания на сдвинутый решетчатый настил, наступил на него и провалился. Таким образом, это действительно несчастный случай, где нет прямого доказательства вины, и дело закрыто.
– К такому заключению пришла следственная комиссия, – сказал полковник. – Мне доложили, что вы в ладу с заводом и что скоро закончатся монтажные работы. Так ли это?
– Оно и так, и не так. Если нам не поставят вовремя трубы, то мы сядем на мель. Завод и монтажная организация не могут договориться, кому их поставлять.
– Ну, у нас без таких споров не обойтись. Стройки у нас большие, все хотят все получить вовремя и, конечно, бывают срывы. Кстати, вы инженер?
– Нет, я не инженер.
– Так как же вы руководите стройкой?
– Во-первых, не я руководитель стройки – для этого у нас есть старший инженер. Во-вторых, не обязательно иметь диплом инженера, чтобы разбираться в чертежах.
– Вон как! А у нас это невозможно! У нас все стремятся получить диплом инженера: одни ходят в университеты, другие – на вечерние курсы.
– Нормально, что люди стремятся получить высшее образование. Это – общее явление для всех стран. На Западе считают, что карьера человека с дипломом зависит от его способностей и желания улучшить свое социальное положение. Условия для этого созданы, а остальное зависит от личной инициативы. В Советском Союзе дело с продвижением обстоит по-иному.
– Это как так, по-иному?
– Я вам приведу ряд примеров. Зарплата инженера – будь то в Липецке, будь то в Новороссийске – одинакова: сто двадцать рублей. При такой системе оплаты труда нет конкуренции между предприятиями и, следовательно, нет стимула. Исключение составляет заполярный круг, где труд оплачивается гораздо лучше, чем в остальных регионах страны. Другой пример: зарплата рядового монтажника может достигнуть 400-500 рублей. Почему такая разница? Не в том ли, что монтажник работает сдельно? То есть, чем быстрее и чем больше он сделает, тем выше его заработок! Не зависит ли это от личной инициативы? Ведь одни соглашаются работать сдельно, другие нет. Это говорит о том, что без личной инициативы обществу или стране грозит интеллектуальный застой, своего рода умственная атрофия. Согласны?
– Это не так, как описываете его вы. Мы живем коллективом. Вся страна живет коллективом. Поэтому у нас нет места выскочкам, индивидуалистам. Благодаря нашему коллективу, мы смогли, первыми в мире, запустить, обогнав Америку, первый спутник земли! Это как, по-вашему, пример личной инициативы или нет?
– Прошлое нам говорит о том, что бывают периоды, когда у разных людей появляются похожие мысли, идеи, сюжеты. Бывает, что у одного появилась идея, другой ее обогатил своими замечаниями. В результате выработалась четкая мысль по поводу определенного сюжета. Наверное, так было у Менделеева, Павлова, Капицы, Туполева, Королева и др., у которых были ценные сотрудники. Сообща, они продвигали идеи и доводили их до реализации. Однако, если во главе любого коллектива нет сильной личности, то такой коллектив обречен на прозябание…
– …Там, где есть коллективная жизнь, – продолжал я, – обязательно есть коллективное государственное имущество. Я заметил, что у людей нет бережного отношения к государственному добру. Например, я видел, как тракторист толкал шестиметровый швеллер в канаву. Видел, как механик разбивал стекло на третьем этаже машинного зала и спускался в столовую по приставленной лестнице и т.д. Я мог бы привести массу таких примеров.
– Как вы расцениваете жизнь в Советском Союзе?
– В каком плане?
– Находите ли вы, что есть свобода?
– Я вам напомню слова Ильичева, сказанные на съезде журналистов и писателей, которые процитирую по памяти: «У нас полная свобода слова для тех, кто объективно описывает нашу социалистическую реальность, и никакой свободы для тех, кто ее отрицает!» Что же касается вашего вопроса, то я на него ответил бы, если бы мы были во Франции. Здесь же я гость и техник. Поэтому здешние политические вопросы и проблемы меня не касаются. Считаю, что каждая страна живет так, как она хочет или как она может.
– Скажите, откуда вы знаете русский язык?
– Я окончил русскую гимназию в Болгарии.
За разговором, я не обратил внимания на то, что мы опустошили бутылку водки и что наши тарелки опустели. Недостаток был возмещен. В последующем разговоре я сказал, что бегал на вечерние курсы международного коммерческого права, что меня интересуют богословские вопросы, что из моей комнаты исчезло Евангелие.
– Вы его кому-нибудь дали и забыли?
– Да нет, я его никому не давал. Скажите, пожалуйста, почему вы пришли с директором гостиницы? Мы второй час сидим за столом, а он не произнес ни одного слова. Он исполняет роль немого свидетеля?
– А ему не полагается говорить!..
На второй день после нашей «беседы» Евангелие очутилось на моей ночной тумбочке.
Продолжение следует.