Часть I.
Тайрен.
Глава I.
Неизвестная планета.
...Ввиду необычайных событий экипаж корабля был собран на экстренное совещание. Всех волновали два вопроса – что всё-таки произошло и как далеко корабль находится от Солнечной системы.
Ответ на второй вопрос было дать невозможно без специальных расчётов; с первым дело обстояло ненамного проще. Около часа все шесть членов экипажа провели в кают-компании, строя различные предположения и пытаясь дать хотя бы мало-мальски правдоподобное объяснение случившемуся.
- Может, какая-то космическая аномалия? – растерянно предположил Миронов.
Так как никто не смог придумать более правдоподобного объяснения, с версией инженера пришлось согласиться. Иначе, как природной аномалией, произошедшее было просто невозможно объяснить.
...Два дня корабль дрейфовал в вакууме. Главный компьютер периодически давал сбои: остальные системы после таинственного перемещения корабля непонятно куда тоже находились не в самом лучшем состоянии. Связь с Землёй настроить не удалось, и невольным путешественникам не оставалось ничего иного, кроме как определить координаты ближайшей звезды и приблизиться к ней в надежде найти планету, пригодную для посадки корабля. Вскоре была обнаружена звезда предположительно в два или два с половиной раза больше Солнца. Ввиду отсутствия альтернатив было решено лететь к этой звезде.
...Три дня полёта прошли без каких-либо событий. Расстояние между кораблём и неизвестной звездой постепенно сокращалось. Утром третьего дня звездолёт вошел в пределы звёздной системы.
На следующий день стала видна одна из планет – бело-голубой шар, не превышающий размером горошину. За день корабельного времени шар увеличился в несколько раз.
Проверив расчёты компьютера, капитан отправил на Землю радиограмму следующего содержания:
«Входим в пределы неизвестной звёздной системы. Расстояние до ближайшей планеты, предположительно пригодной для посадки корабля, около десяти тысяч километров. О приземлении сообщим позднее».
Прошел час, другой, третий. Ответной радиограммы с Земли не последовало. Путешественники ждали два дня, но рация молчала.
...На следующий после отправки радиограммы день корабль приблизился к планете так близко, что она увеличилась до размеров футбольного мяча. Её голубовато-белая с серыми прожилками поверхность была теперь видна совершенно отчётливо.
- Э, да там один лёд! – разочарованно протянул кто-то из экипажа.
Капитан с сомнением пожал плечами.
- Лично я не стал бы делать столь поспешных выводов. Надо облететь вокруг планеты и проверить, верна ли ваша теория.
На следующий день этот план был приведён в исполнение. Усилия землян увенчались успехом; на другой стороне планеты, близ экватора, был обнаружен единственный материк в форме неправильного параллелограмма. Поверхность материка была ровного охристо-песчаного цвета.
- Лучше сказать, что там один лёд и пустыня, - Миронов внёс поправку во вчерашнее высказывание.
Капитан скептически оглядел изображение в иллюминаторе.
- Вряд ли там есть жизнь, - заключил он несколько минут спустя.
- Лично я в этом не уверен, - вмешался в разговор корабельный врач. – Где гарантия, что под ледяным щитом не могут существовать простейшие формы жизни? В конце концов, на материке могут находиться незамерзающие водоёмы, но с расстояния в несколько тысяч километров их просто не видно, - тут он пустился в длинные перечисления прочих вариантов ситуации, приводить которые здесь не имеет смысла. Остальные члены экипажа, не отвлекаясь от своих дел, с рассеянным видом слушали его. - Мы ведь находимся в трёх с половиной тысячах километров от планеты, – продолжал распаляться врач. - Так что насчёт жизни...
- ...там видно будет, - философски заключил капитан.
Оратор раздраженно взглянул на него и замолчал.
...Наступил вечер. Капитан внёс запись о звёздной системе в бортовой журнал, потом отправил на Землю повторную радиограмму об обнаружении планеты и ещё одну – о приблизительном времени приземления. Однако рация по-прежнему молчала.
- Надо приземляться, - решил капитан.
- А если там всё-таки нет жизни? – резонно возразил Зотов.
- И что вы предлагаете? – подойдя к иллюминатору, насмешливо спросил Миронов. – Лететь, пока на корабле не кончится топливо?
Механик пожал плечами.
- Что ж... Похоже, другого выхода действительно нет.
Прошло ещё пять часов. Неизвестная планета заняла уже весь иллюминатор и продолжала увеличиваться. Стали отчётливо видны три её спутника, один из которых вращался по эллипсоидной орбите.
- Очевидно, эта планета ненамного меньше Земли, - заметил Зотов.
Ему никто не ответил: все остальные члены экипажа были в это время заняты расчётами.
Прошло около получаса, пока эта работа была закончена. Согласно расчётам, корабль должен был приземлиться близ крошечного оазиса на восточном побережье материка.
Если расчёты были верны...
Все шестеро членов экипажа сели в амортизационные кресла, пристегнули ремни.
- Начинайте снижение, - приказал капитан, повернувшись к механику.
Корабль вздрогнул и начал резко снижаться. Охристо-красный «параллелограмм» материка стремительно приближался.
Лампочки на пульте управления тревожно замигали красным цветом.
- Что такое, чёрт побери, - вполголоса выругался Соболенко. Его ругань никакого впечатления на приборы не произвела. Стрелка, указывающая расстояние до планеты, стремительно двигалась по циферблату влево.
Сто километров...
Корабль резко затормозил, и на кают-компанию, вжимая людей в кресла, навалилась перегрузка.
Семьдесят километров... Шестьдесят пять...
По всей поверхности обшивки засверкали вспышки – это оплавлялась внешняя обшивка корабля при входе в атмосферу. В кают-компании стало очень жарко.
Пятьдесят километров...
Миронов повернул голову. Все взгляды были прикованы к приборной панели, на которой летаргически медленно двигалась стрелка, показывая уменьшение скорости.
Сорок километров...
Миронов повернулся к иллюминатору. Корабль стремительно падал на материк – никак, кроме как падением, нельзя было назвать это действие. Были видны нечёткие контуры материка и зелёноватое пятно, перечёркнутое тонкой ниточкой реки – оазис.
Что ж, по крайней мере, жизнь там должна быть.
Двадцать километров...
Навалившиеся перегрузки, казалось, не мог вынести человеческий организм. Голова Миронова кружилась, пред глазами всё плыло и смазывалось.
Десять километров...
Инженер закрыл глаза.
«Вряд ли нам удастся нормально приземлиться».
Это было его последней осознанной мыслью. Ещё неуловимо долгую секунду продолжалось падение. Потом раздался резкий треск и грохот, корабль как-то нелепо дёрнулся, заваливаясь набок, и наступила темнота.