Лекарство от жестокости

       

                Мечты

Приближался ноябрь. За окнами непрерывно лил дождь. Его капли стучали по стёклам. Мокрые съёжившиеся листья на деревьях напоминали одиноких, застенчивых людей, скромно доживающих свой век. Плохая погода помогала уйти в себя, настраивала на размышления, мечты и фантазии двенадцатилетнего человека, внимательно всматривающегося в картины пасмурного осеннего дня.
 Ваня долго глядел сквозь окно на крупные капли дождя, мысленно рисуя многие печальные образы. Мальчику казалось, что не дождь капал, а плакали люди, погибшие в Беслане.
 - Если бы у меня была волшебная палочка, я бы непременно вернул их назад, я бы их оживил,¬¬ -  мечтал Ваня, сидя на стуле, поджав ноги.
  В такие минуты мальчик находился обычно далеко от внешнего мира, его воображение рисовало свой внутренний,  никому не изведанный мир, мир, полный светлых детских грез и фантазий, мир, в который он никого не хотел впускать, но даже мама, которую он так любил, входила в комнату и, возмущаясь, говорила:
      - Ваня! Ты почему сидишь как вкопанный?! Шел бы погулял!
- Ты же знаешь, что я не люблю ходить по лужам! – отвечал Ваня уже, по-обычному, смотря в окно.
- Да... убираться ты видимо тоже не любишь, - с укоризной говорила мама, взглядом указывая на разбросанные на столе диски.
-Ну, зачем возмущаться? Я сейчас уберу! – глубоко вздыхая, отвечал Ваня.
-Я ничего не понимаю! Все дети, как дети, один ты у меня – Сократ, нет, чтобы веселиться, резвиться!- с досадой говорила мама.
- Зато я учусь на пятерки!- с вызовом отвечал Ваня,
- Да кому нужны твои пятерки, если ты даже говорить нормально не можешь! Сидишь среди одноклассников, как воды в рот набрал!
- Это потому что я думаю…
- О чем? О чем, ты, мне скажи, ты, можешь думать? Разве что о ерунде какой-нибудь…
- Я хочу создать лекарство…
- Какое еще лекарство?
После долгой многозначительной паузы, Ваня тихо ответил:
- От жестокости!
- Что, ты, за чушь придумал? Да уже всеми учеными доказано, что создать такое лекарство нереально! Все равно люди будут злиться, кричать, бить и убивать друг друга!
- Не будут, - серьёзно отвечал Ваня, - я не хочу, чтобы это продолжалось вечно… я люблю людей и не могу видеть их страдания!
- Главное, чтоб тебя любили! А кто тебя полюбит, если ты постоянно сидишь, дома и ни с кем не общаешься! Кто потом оценит твои заслуги, если ты не можешь показать себя? Будешь всю жизнь сидеть дома и мечтать, создавая мир, полный иллюзий!
- Мама, ты меня не понимаешь! Я может ради людей, и буду стараться, чтоб им лучше было! Мне все равно, мама, пусть они обо мне не узнают, зато я смогу уберечь их от плохого, спасти от зла!
- Сыночек, это, ты, меня не понимаешь! Я за тебя очень сильно переживаю, - грустно говорила мама, - мне тебя просто очень жалко! У тебя ведь совсем нет друзей! Ты не живешь полноценной жизнью! Ты же такой одинокий!
- Мама! Я совсем не хочу иметь друзей, которые не хотят меня понять! Я должен сам, один изобрести это лекарство, меня очень интересует в целом проблема человечества, и мои проблемы мизерны по сравнению с ней!
- Ванечка! Но ты же должен помнить, что мы с папой тоже не вечны, мы умрем, и ты останешься совсем один – у   нас же нет родственников!
- А для чего же я тогда хочу изобрести лекарство? – разводил руками мальчик, - ведь с его появлением люди станут жить больше, они станут больше любить, жалеть, отдавать…
- Сыночек, дай Бог, чтобы ты  его изобрел! Но знай: жить бирюком, одиночкой всегда очень сложно!- эмоционально говорила мама…
- А, по-моему, я совсем не одинок, У меня есть в жизни цель, а это- главное!- думал мальчик, ложась ночью спать.
Яркие звезды светили ему сквозь раскрытые портьеры в лицо, и, смотря на них, Ваня думал, что кончался еще один день, светлый и радостный, но для людей было ещё очень мало сделано.
- Всё-таки я еще очень глупый мечтатель, - осознавал про себя Ваня.


                Защитник

Уже который день утро на осенних каникулах начиналось с невероятного шума из-за ругани и драки в подъезде.
Еще не открыв глаза и до конца не очнувшись от сладких, приятных снов, Ваня слышал суровый голос дяди Андрея и плач маленькой беззащитной Машеньки.
Ваня в такие минуты быстро поднимался с постели, долго не осознавая, что же опять случилось у соседей, за что сейчас обижал дядя Андрей Машу.
- Дай мне 100 рублей, - доносилось снизу властным пьяным голосом.
- Я не знаю, где они, - тихо отвечал детский, неуверенный голос.
После этого на ребенка обрушивался гнев пьяного отца, сравнимый разве что с лавой вулкана.
- Врешь, собака! Врешь, зараза, ты все знаешь! Ты только мать любишь и слушаешься, а отца ни во что не ставишь! Я еще вам обеим покажу! Давай быстро!
 Голос дяди Андрея звучал уже более настойчиво.
- Я не знаю… - прерывал его плач Маши.
Всё это Ваня слушал молча, не зная, что предпринять… Ему было безумно жаль Машу.
Когда пьяные дебоши продолжались уже пятый день подряд, Ваня не выдержал, и. мигом накинув на себя легкие шортики и футболочку, сбежал вниз и с силой постучал в дверь, обтянутую твердой, тугой клеенкой,
Тоненький, худенький, он вдруг почувствовал, что на нем лежит ответственность за чью-то судьбу. В нем уже возрождалась и кипела кровь сильного, молодого мужчины, именно она заставила его преодолеть страх и неприязнь к пьяному соседу.
Дверь открыл сам дядя Андрей и, с недоумением глядя Ваню, спросил:
- Тебе чего надо, сопляк?
- Не трогайте Машеньку, она маленькая, не обижайте ее, - со слезами на глазах пролепетал мальчик, но сосед на его просьбу отреагировал спокойно и даже слегка равнодушно.
- Слушай, иди отсюда, пока сам не получил, все вы горазды советы, давать, мне может и без них жить плохо, - хмуро ответил он Ване.
- Не трогайте Машеньку, она маленькая, - упрямо повторил мальчик, ещё внимательнее вглядываясь в глаза сурового пьяного мужчины, пытаясь пробудить в нём хоть какое-то чувство жалости и любви к собственному ребенку.
- Хорошо, я не буду её трогать, - ответил дядя Андрей после небольшой паузы, во время которой, казалось, слились в единое две разных точки зрения, два абсолютно противоположных мира, два берега широкой реки.
После этих слов он зашел домой и… успокоился, а Ванечка, чувствуя себя счастливым, с чистой совестью побежал наверх.
Шум у соседей утихал на целый день, а Ваня между тем опять начинал думать о лекарстве…
Но жизнь брала свое, и не все в ней было гладко, поэтому, решая одну проблему, мальчик сталкивался с еще несколькими, уже более трудными и менее решимыми (не считая, конечно, глобальных проблем человечества).
Ваня видел много несправедливости и злобы в отношениях между ребятами: очень часто они обижали слабых; грубили друг другу, пытаясь добиться правды; кричали и оскорбляли тех, кто на них был не похож.
Ваня все это переживал очень болезненно. Он был легко ранимым и впечатлительным человеком, но никогда не сдавался, не уходил с «поля боя», пытаясь везде и во всем добиваться справедливости.
      За это ему порой доставалось, иногда особенно сильно, но Ваня никогда не жаловался, так как надежда на изобретение лекарства, вера в добро и торжествование справедливости ни на миг не оставляли его.
- Я должен сам уметь любить, понимать, жалеть, отдавать, прежде, чем учить этому других, - говорил себе Ваня

                Счастливчик

Как-то раз он подобрал на заброшенном пустыре маленького беспомощного котенка. Ване стало  жаль его, поэтому он принес котёнка к себе домой, осуждая злых и жестоких людей, выбросивших малыша на улицу. Мама была недовольна Ваниным поступком, так как любила, чтобы в квартире,  всегда соблюдались чистота и порядок.
Но Ваня уговорил взять ее этого котенка, сказав, что с его появлением, он будет не так одинок. Тогда мама согласилась и даже обрадовалась благородству своего сына.
      Ваня дал котенку имя « Счастливчик», решив, что оно ему подходит больше других, так как котенок был, действительно счастлив, что мальчик вытащил его со дна бродяжнической, заброшенной жизни…Счастливчик стремительно носился по комнатам, задрав хвост трубой, и с аппетитом уплетал «Вискас».
Ваня был в восторге,  что спас котенка, успел его вовремя заметить, подарить полосатому другу уют, тепло и сытую жизнь.
Однажды, когда мальчик пошел гулять со «Счастливчиком», на пути им встретилась большая черная собака. Бедный, маленький котенок, сидевший в это время в траве, испуганно съежился и навострил уши. Вскоре Ваня увидел хозяина собаки, который гордо и радостно, крикнул ей: 
- Фас!
     Ваня с ужасом в душе поднял с травы Счастливчика, а хозяину собаки смело сказал:
      -Уйди отсюда, бандит!
Тот же рассмеялся, ответив:
- Ну что, струсил, пацан? Сейчас мой Джек раздавил бы твоего усатого, как муху!
          Ваня очень огорчился словам хозяина собаки и, вернувшись домой,  до вечера просидел в своей комнате, думая о лекарстве и о светлом будущем, которое когда-нибудь должно было настать…
Ради него Ваня стал усиленно заниматься химией и биологией, а также читать медицинские справочники, но время между тем шло быстро.
 - Уже прошел почти год со дня трагедии в Беслане, а я до сих пор  не сделал ни одного шага на пути к изобретению лекарства, на пути искоренения жестокости в мире,  - с грустью думал мальчик,  продолжая ставить свои маленькие научные эксперименты. Его труды не были напрасны: в 2005-2006 учебном году Ваня стал победителем областной химической олимпиады, его исследовательская работа по биологии победила в городском конкурсе, но Ваня  не зазнался, не изменился, лишь только, по-прежнему, в редкие минуты отдыха, придавался мечтам.

                Учитель музыки
 
 Стало традицией, что каждый вечер семья Сахаровых смотрела программу «Время», и  Ваня с ужасом слушал последние выпуски новостей, думая о том, как много в мире в день совершается терактов, и как много людей страдает от этого.
- Такого быть не должно! – говорил сам себе Ваня, но уже на следующий день сталкивался с несправедливостью  в школе, причем не только среди группы сверстников, но и среди учителей.
- Вы мне не сдали отчет. Вчера был последний срок, Вы не справились с заданием, я буду вынужден Вас уволить! – доносилось из-за дверей учительской.
- У меня болен ребенок, - грустным голосом отвечала директору учительница музыки.
- Ну и что, - говорил директор, - сдать отчет в срок – это ваша обязанность, остальное меня не интересует!
- Но… Федор Иванович, наша обязанность заключается ведь не только в этом, мы ведь ещё должны общаться с детьми, организовывать внеклассные мероприятия, - тоненько и почти  беззащитно отвечала учительница музыки.
- Я с Вами  согласен, Наталья Вадимовна, но Вы, по-моему, и с этим плохо справляетесь, - уверенно ответил директор.
      После этих слов, Ваня, находившийся неподалеку от дверей учительской, не выдержал и быстрым шагом вбежал в кабинет.
- Тебе чего, Сахаров? – спросил Ваню недовольным голосом директор.
- Федор Иванович, Вы не правы, - эмоционально проговорил мальчик.
- Это в чем я не прав? – спокойно спросил директор.
- Вы не правы, товарищ директор, - повторил еще раз Ваня и, мельком взглянув на Наталью Вадимовну, продолжил:
-  Наталья Вадимовна уделяет нам очень много внимания, она зажигает в нас огонь творчества. Я, например, уже с начала года написал целых восемь стихотворений. Наталья Вадимовна привила у меня любовь и к классической музыке, которую я раньше слушать даже не мог, она научила нас мыслить, думать, понимать многие вещи, по-философски смотреть на жизнь!
Во время его «выступления» Федор Иванович внимательно, поверх очков, смотрел на худощавую фигуру мальчика и на частые взмахи девятиклассника руками.
- Молодой человек, а знаете, кто вы?- спросил он у Вани, когда тот закончил говорить.
- Кто? – почти крикнул Ваня.
- Вы – демагог, - совершенно спокойно ответил директор.
- Тогда,  Вы знаете… Вы кто? – в сердцах сказал мальчик, - Вы бесчувственный и злой человек!
  После этих слов Ваня резко выбежал из учительской.
- Ваня, подожди, Ваня! – крикнула ему вслед учительница музыки, но он даже не оглянулся.
- Подождите, сядьте, Наталья Вадимовна, - таким же спокойным и ровным голосом попросил учительницу директор.
  Та неуверенно села, не желая больше находиться в учительской.
- Вы уволены, Наталья Вадимовна, - тихо сказал Федор Иванович.
- Как? – испуганным  голосом пролепетала учительница.
-Тот ажиотаж, что Вы развели своим появлением в нашей школе совершенно недопустим для правильного формирования и развития личности ребенка, кроме того, Вы позволяете  вносить во все дела отсебятину, Вы – угроза для нашей школы! Я сейчас же напишу приказ! – объявил директор, безжалостно посмотрев на Наталью Вадимовну.
- А может быть… - тихо проговорила учительница, но её перебил директор, сказав:
- Нет, не может быть! Идите, ищите себе место в другой школе, я думаю, Вы его найдете, Вы же квалифицированный педагог!
В ехидном взгляде не было ни сочувствия, ни понимания.
- До свидания! – еле удержавшись, чтоб не заплакать прошептала молодая женщина и быстро вышла из учительской.
В коридоре её уже ждал Ваня, делая вид, что изучает цветы, стоящие у окна. На самом  деле он пытался прийти в себя от только что произошедших событий.
     Наталья Вадимовна, выйдя из «злобного» кабинета, заплакала. Ваня не растерялся.
- Наталья Вадимовна, что с Вами? Я Вам принесу попить… - сказал он учительнице, в это время, прижимая ближе к себе вазу с цветами.
- Не надо, - махнула рукой учительница и, утерев с лица набегающие слезы, тихо проговорила:
 - Понимаешь, Ваня, у меня ребенок болен, но я не хочу об этом говорить, ведь мысль материальна, я очень надеюсь, что врачи ошибаются, ставя ему такой диагноз…
- Какой диагноз? – тихо прошептал мальчик.
- Заболевание крови. Мне совсем не до работы, как он не понимает, я ничего не могу сделать, чтобы его спасти, - горько сказал Наталья Вадимовна, обращаясь не то к Ване, не то в пространство…
- Почему? – почти шепотом спросил Ваня.
- Потому что у меня нет мужа.  Для донора необходим брат или сестра, родные по отцу и по матери. Другого донора мы найти пока не можем, у Саши редкая группа крови… к тому же у меня нет денег на операцию, - грустно ответила учительница.
- Я сдам свою кровь, может быть, она подойдет, - совсем без надежды проговорил мальчик.
- Спасибо, Ванечка, ты очень добрый… я тебя никогда не забуду, даже если мы больше никогда не увидимся, - тихо сказала Наталья Вадимовна.
- В смысле? Вы что уезжаете? – удивился Ваня.
- Нет. Меня уволили, - ответила учительница.
- Как, я сейчас же разберусь с этим проклятым директором, - крикнул  громко мальчик и с силой рванулся вперед.
- Не надо. Подожди, собери цветы, уберись! – остановила его учительница.
Ваня резко обернулся и, сев на корточки, стал собирать осколки разбитой вазы.
Наталья Вадимовна ушла…
Пока мальчик вытирал воду и убирал цветы, никто так и не вышел из учительской. Директор как будто засел там навечно…
Тогда Ваня решил сходить сам и неожиданно для себя очень смело постучался в дверь. Немного погодя из-за двери показался Федор Иванович.
- В чем дело, бузотер? – спросил он недовольно Ваню.
- Вы, Вы… хам! – громко крикнул мальчик и неожиданно для себя разревелся.
- Завтра в школу придешь с родителями и повторишь при них всё, что только что сказал! – злым, но спокойным голосом заявил директор. После чего закрыл дверь учительской.
Ваня взял быстро свои вещи, и, хлопнув дверью, поспешил домой.
Дома он тут же завалился на диван и заплакал, может из-за жестокости, царившей в обществе, а может быть, из-за собственной беспомощности.
- Если бы не было в мире жестокости, у нас бы никогда не болели лейкозом дети, - подумал про себя мальчик и опять представил лекарство. На этот раз почему-то в большой упаковке.
- Чем больше человек зол, тем больше он будет пить лекарства! – наивно предположил про себя мальчик.
  Мама, пришедшая с работы, застала сына спящим. Из-под подушки выглядывала двенадцатилистовая тетрадь, на которой очень тонкими буквами было выведено « Лекарство от жестокости».
Ване между тем снилось, что маленький Саша выздоровел, а его мама опять пришла работать в школу.
В скором времени произойдет именно так: донор найдется, а деньги на операцию пришлет одна пожилая и очень добрая женщина, которая всю жизнь копила их на квартиру.
Все это случится, и ждать осталось не так уж долго, но спящий Ваня об этом явно не догадывался…

          Второй Сахаров, или Нобелевкая премия


     Стокгольм с нетерпением ждал своего героя.
     - Вон…вон… он идет! – шепотом донеслось до Ивана Сергеевича.
    - Где?
    - Да вон…тише.
     Любопытные журналисты облепили молодого мужчину со всех сторон. В руках у них были фотокамеры.
    - Здравствуйте, Иван Сергеевич! Мы очень рады Вас видеть! Это для нас очень большая честь! –  восторженно вторили они нашему герою.
Молодой мужчина скромно улыбнулся, в душе оставаясь всё тем же озорным мальчишкой.
- Спасибо, благодарю Вас за тёплые слова, - смущённо отвечал Иван Сергеевич.
- А это правда, что Вы правнук Андрея Дмитриевича Сахарова? – поинтересовался у мужчины один боевой журналист.
- К сожалению, нет, - улыбнувшись, сказал Иван Сергеевич.
- Как жаль, а я уже было, придумал название статьи «Премия по наследству». Вы представляете, какая была бы сенсация: дед придумал оружие жестокости, а внук лекарство против него!» - с восхищением поделился журналист.
- А я думаю, что Андрей Дмитриевич тоже боролся против зла,… извините, мне пора идти, - сказал Иван Сергеевич и резко ушел.
Вечером, уже лежа в постели, молодой человек  в сотый раз обдумывал речь, которую должен был произнести через пять дней... Приходилось вновь возвращаться в прошлое, вспоминая мотивы, которые послужили поводом для изобретения лекарства. Картины былого красочно вставали перед глазами. Трагедия в Беслане, пьяный дядя Андрей, несчастная Маша, драка с одноклассниками, испуганный котенок, злобный директор… все приходилось переживать второй раз. Причем, воображение снова и снова возвращало Ваню не в институт, не в лабораторию, а в детство, где он впервые понял, как трудно жить, когда тебя не понимают!
  - Неужели, я действительно смогу убить зло? Неужели всего этого больше не будет? – задавал сам себе вопросы Иван Сергеевич, всё еще не веря в чудо, которое он сумел создать.
- Подумать только всего один фермент, и такая надежда на счастье. Вера во всепобеждающее добро…  Почему же я не догадался сделать это раньше? – размышлял молодой мужчина.
Между тем вечер вручения Нобелевской премии был уже далеко не за горами, поэтому наш Ваня день за днём  старательно готовил Нобелевскую речь.
Но дни неслись, как часы, часы, как секунды…очень много времени отнимали организационные моменты, так как произвести впечатление, достойно выступить – было просто необходимо: все-таки он представлял великую Россию, свою любимую, многострадальную родину.
Журналисты  преследовали Ивана Сергеевича везде, и он ничуть не огорчался, хотя и не привык к подобному ажиотажу; в душе молодой мужчина осознавал, что приятно ощущать значимость твоего дела для людей.
И вот настал долгожданный вечер десятого декабря 2020 года – день памяти А.Нобеля, и день вручения нобелевских премий. От волнения почему-то знобило, но Иван Сергеевич не показывал стеснения, лишь иногда немного теребил пуговицы своего темного смокинга. К микрофону Иван Сахаров шел гордо и медленно. Это был его час, час признания его труда, труда, казалось, не великого ученого, а маленького  мальчика Вани Сахарова, мечтающего о победе добра над злом, о победе человеческого разума, о победе света над тьмой!
Когда он замолчал, зал долго рукоплескал. Молодому человеку, действительно, удалось привлечь к себе внимание аудитории  и влюбить в себя многих людей.
Зал аплодировал стоя. Стояли академики, люди с мировым именем в науке,  сам король Швеции, а Иван Сергеевич, увидев маленькую девочку с цветами, улыбнулся и вспомнил детство: первые слезы, первую любовь, маму, школьную учительницу. И как будто перенесся в другой мир: мир детских грез, мечтаний, в его бесконечное одиночество, и стал на время тем Ванечкой, который изменился только внешне, сохранив чистую душу, несущуюся навстречу солнцу.
               

                Эпилог

        - Иван Сергеевич, просыпайтесь! Опять спите в лаборатории, когда же Вы отдыхаете? - ворчала пожилая женщина, убираясь в клетках с животными. Яркие лучи солнца заливали  комнату, а Ваня не хотел просыпаться.
           - Теть Вер, какой сегодня день? Мне такой сон приснился, что просыпаться не хочется!  Любительница разгадывать сны и поговорить по душам, тетя Вера села на краешек старенького диванчика и уверенно сказала:
       - Сегодня, Ванечка, сны вещие! Исполнятся через семь лет, это точно!
       - Правда?! Вот бы здорово получилось!
      - Что снилось-то, Ванечка? Рассказывай, я мигом разгадаю, - не унималась тетя Вера.
       -  Нет, я пошутил, ничего особенного, теть Вер, согрейте, пожалуйста, чайку, если не трудно,  я тут  нашел один секрет… во сне, понимаете…
         Тетя Вера долго еще сокрушалась над тем, что Иван Сергеевич  много работает, что его кандидатская диссертация  и так его прокормит, но он уже не слышал ее. Наклонившись над пробирками, Иван Сахаров думал о новой формуле, о новом лекарстве, о науке, о людях, о светлом добром сне, приближающем его к исполнению заветной детской мечты.