КОНОКРАДЫ
Посередине деревни, около огромной лужи перед нашим домом, стоял мой двоюродный брат Толя и орал во все горло. Я в этот момент, сидя на крыльце, привязывал леску к удилищу, когда услышал его громкий вопль. От неожиданности снасть выпала из рук.
- А-а-а-а! ! ! – показывал он рукой на дорогу. Брат, видимо, хотел мне что-то сказать, но увиденное настолько поразило его, что не мог вымолвить ни слова. Выражение лица у Тольки было такое, словно из лужи на него вылез крокодил. Я подбежал к нему и тоже остолбенел. То, что я увидел, можно было сравнить только с тем, как если бы сейчас, посредине июля, выпал снег или вдруг за деревней приземлился космический корабль и из него вышел Юрий Гагарин.
По деревенской улице легким шагом двигалась серая в яблоках кобыла по кличке Ласточка. Лучшего и более совершенного животного я за свои двенадцать лет не видел. Это была мечта всех мальчишек в округе, мечта несбыточная, недостижимая. Мечта принадлежала ветеринару Коле, и он ни за что на свете ближе, чем на километр никого к ней не подпускал, ни маленьких, ни взрослых. Коля был настоящий богатырь, нрава сурового, чуть что, лез драться, а мальчишкам вроде нас сразу откручивал уши и пихал полные штаны крапивы. Все его боялись, как огня.
Так вот на этой ковбойско-индейской мечте сидела верхом наша сестра Наташка. Словно царица она проехала мимо, даже не посмотрев в нашу сторону и дальше, через всю деревню за околицу, - гордая, и недоступная. Нет слов, чтобы передать чувства бушевавшие внутри меня. Это было неслыханно, несправедливо! Эта задавака, эта вредина! Она же не прочитала ни одной книжки про индейцев, она даже не знает кто такой Чингачгук или Зверобой! У неё же в голове одна любовь, поцелуйчики всякие, сю-сю, лю-лю!
Мы с братом готовы были разреветься от обиды. Толя вдруг резко повернулся, схватив меня за руку, горячо зашептал:
- Бежим скорей огородами, вон там дорога делает поворот, мы ее перехватим.
-Бежим– согласился я.
Он рванул с места быстрее любой лошади.
- Толь, а чего ты шепотом-то говоришь? – спросил я, еле поспевая за ним.
- Чтобы никто не услышал.
- Так нет же никого рядом.
- Так надо.
- А зачем?
- Зачем, зачем! Для конспирации, вот зачем. Давай быстрей!
Наш расчет оказался верным. Мы уже стояли на дороге, а Наташка только еще подъезжала к повороту.
- Наташ! Наташенька! Натулечка, – заголосили мы на два голоса, побежав рядом с ней, когда она поравнялась с нами, – дай нам прокатиться! А? Мы тебе чего хочешь сделаем! Мы за тебя посуду будем мыть, а,Наташ! Мы за тебя полы подметать будем!
- Не дам, – отрезала Наташка, глядя вперед, – Коля не велел.
- Наташ, не будь вредной, дай прокатиться.
- Он сказал, чтобы я мальчишкам не давала, а то мне тоже больше не даст. Все, отстаньте!
- Наташечка! Мы же не просто мальчишки, мы же тебе братья все-таки! Отсюда же не видно, он не узнает.
- Все равно не дам, – свысока ответила она, – больно мне надо, давать тут всяким.
- Ах, это мы всякие? – возмутились мы, – ну придешь домой, ты тогда узнаешь, кто тут всякий, схлопочешь лещей горячих, будут тебе и всякие и не всякие.
- Так вон вы как! Теперь я вам и вовсе не дам, только хотела остановиться, а теперь нет, и бабушке про вас все расскажу, и Коле тоже, только попробуйте!
После этих слов она перестала нас замечать. Что мы ей только не обещали, как не грозили, как не уговаривали, ничего не действовало на нашу строптивую сестру. Наконец, я не выдержал и остановился, согнувшись, чтобы перевести дыхание:
- Все, больше не могу!
- Уф! Я тоже, – отдуваясь, тяжело дышал рядом Толя, - вот же зараза, сейчас я ей покажу, - он схватил небольшой камень и запустил его в сторону удаляющейся Наташки. Камень угодил лошади в зад, отчего та взбрыкнула, и Наташка чудом удержалась в седле.
- Ага! – злорадно заорал Толька, запрыгав по-обезьяньи, – Вовка! Давай бомби, сейчас эта зараза свалится, и пусть собачий доктор ловит свою клячу по всем полям.
Я тут же воспрянул духом, окрыленный возможностью хоть как-нибудь расквитаться, и откуда еще только силы нашлись. Хватая на бегу камни, мы кидали их в свою несбыточную мечту. При каждом попадании лошадь смешно взлягивала, дергалась в стороны, потом вдруг замотала головой и припустилась галопом, поднимая облака пыли.
- Дураки-и-и! – долетел до нас прощальный крик наездницы и через несколько секунд она скрылась из вида. Мы молча смотрели какое-то время то на дорогу, то друг на друга, потом повернулись и пошли назад в деревню.
- Какая же все-таки зараза эта наша Натали, – наконец сказал я хмуро, –жаль, что она не мальчишка, ох и отметелил бы я ее.
- Я бы тоже – вздохнул брат, соглашаясь, – и как это она не упала? Непонятно.
- Ладно Наташка, а вот Коля точно гад, – продолжил я разговор – мы ему и воду носили для Ласточки, и за папиросами бегали, и закуску у бабушки таскали! А он? Гад, да и только. Как она его уговорила?
- Она же, ведьма, кого хочешь уговорит. Надо ей все-таки всыпать при случае.
Наташка характер имела крайне строптивый и вредный. Мы с Толькой
иногда лупили ее для профилактики, правда, она никогда не сдавалась сразу. Поэтому битвы наши имели затяжной характер и заканчивались только при вмешательстве бабушки. Бабушка делала это очень просто. Застав нас в пылу сражения, она снимала с гвоздя вожжи и от души раздавала гостинцы. От этого угощения мы тут же разбегались кто куда.
Незаметно подошли к деревне. Я остановился, положил руку Тольке на плечо и торжественно сказал, глядя ему в глаза: –
- Толя! Мы должны отомстить!
- Должны, – согласился он так же торжественно, – а как?
- Сегодня вечером в клубе кино. Пойдем вместе с деревенскими, иначе нельзя. Если нас не будет, сразу заподозрят, что мы чего-нибудь затеяли. Когда начнется фильм, потихоньку смоемся, проберемся в конюшню, украдем Ласточку, вдоволь накатаемся, потом поставим на место. Никто ничего не узнает.
- Вовка, ты гений! – Толька восторженно смотрел на меня, – молодчина! А ты на лошади верхом когда-нибудь ездил?
- Тыщу раз, – не моргнув глазом соврал я, – а ты?
- И я тыщу – не очень уверенно ответил он и закончил вопросом: – а где ты ездил?
- Как где? Да там …. В этой… - растерянно начал я, потом нашелся и выпалил:
- В отцовской деревне, где же еще, у его брата, у дядьки моего. Дядька мой на лошади работает, как я приеду, так он всегда мне говорит «прокатись мол, Вова, на лошади, если хочешь». А ты?
- А я у нас дома. Есть в общем одно место… Да ладно, Вов, чего мы все про это, давай лучше спланируем как следует, а то попадемся.
- Давай – согласился я.
Дядька, между прочим, и вправду давал мне прокатиться, только лошадь
была запряжена либо в телегу, либо в сани, но об этом я брату не сказал.
И вот долгожданный час наступил. Мы стояли под старой липой, напротив конюшни и собирались с духом, чтобы осуществить свой план.
Совхозная конюшня была разделена на две части. В большой части находились коровы, в маленькой - остатки лошадиного поголовья, еще имевшееся на то время. К зданию конюшни был пристроен большой загон из жердей. Самое интересное, что ворота из коровника в загон на ночь не запирались. В теплые ночи коровы свободно могли выходить и, так сказать, дышать свежим воздухом. Коровы лежали на земле по всему загону. На дальнем от нас конце загона стоял бык с кольцом в носу, видно охранял своих подопечных.
- Как думаешь, сторож спит? – настороженно спросил Толя.
- Нет, не спит. Его там нет.
- Откуда ты знаешь? - удивился он.
- Видел в клубе. Он в кино пошел. Так что времени у нас целая куча. Сегодня индийское кино, это часа на три, а то и четыре.
- Тогда вперед, чего ждем - задорно сказал мой брат.
- Вперед – без всякого энтузиазма согласился я.
В животе у меня вдруг похолодело и ноги стали плохо слушаться, но отступать было уже поздно. Толька перебежал через дорогу, приоткрыл ворота конюшни и юркнул внутрь. Я последовал за ним. Прикрыв за собой ворота, мы немного постояли, привыкая к темноте. В конюшне пахло сеном, лошадиным потом и еще чем-то терпко-кислым. Слышалось дыхание и фырканье животных. Из небольших окошек внутрь пробивался лунный свет. Постепенно приглядевшись, мы потихоньку крадучись двинулись вдоль стойл: Толька по одной стороне, я по другой.
- Вот она! Вовка скорее сюда! – послышался голос брата. Я бросился на зов и
увидел Ласточку. Глаза уже полностью привыкли к темноте и мы минут пять разглядывали ее. Какое-то сладкое томительное волнение овладело мной, вдруг представилось, как мы скачем по полям и дорогам в лунном свете, над головой громадное темное небо полное звезд, и теплый ветер дует нам в лицо. От этих мыслей во рту у меня пересохло и вспотели руки. Я неожиданно для себя вцепился в брата. Толька вздрогнул, выдернул руку и спросил сердитым шепотом:
- Ты чего такой мокрый?
- Не знаю. – пожал я плечами.
А Ласточка настороженно замерла и, в свою очередь разглядывала нас. Что было делать дальше, никто из нас не знал. Мы смотрели на Ласточку, Ласточка на нас, время шло, а дело, как говориться, не спорилось.
- Давай, Вова, выводи ее на улицу. – зашептал мне Толя.
- Ишь ты какой шустрый, выводи ее на улицу, – огрызнулся я, - а ты чего? Возьми и выводи…За что выводить-то? Даже уздечки на ней нет.
- Тогда за седло.
- Седла тоже нет.
- Тогда за гриву, грива-то на ней есть.
- За гриву сам выводи, я боюсь.
- И я боюсь – Толя почесал в затылке и глубокомысленно заметил – может уздечку поищем. Оденем ей уздечку, наплевать на седло. Седло, между прочим, совсем необязательно. Индейцы всю жизнь без седла ездят и хоть бы что. Главное уздечка. Без уздечки мы рулить не сможем.
- Чем рулить? – не понял я.
- Лошадью, чем же еще.
- А-а
Вообще-то я предполагал, что лошадь бывает без седла, но вот то, что лошадь бывает без уздечки в голову мне, почему-то, не приходило. Короче говоря, лошадь без уздечки, была для меня полной неожиданностью. Делать нечего, мы бросились шарить по стенам, в надежде отыскать уздечку. Кто из нас нашел, уже не помню, наверное Толя, потому что уздечку без лошади я тоже представлял довольно смутно. Толя покрутил ее в руках, придавая правильное положение, кивнул мне головой, я открыл калитку и он вошел в стойло к Ласточке.
- Ласточка, Ласточка хорошая моя… Красавица моя. Иди ко мне, иди ко мне - приговаривал он, потихоньку приближаясь к лошади. Он держал уздечку в руках собираясь набросить ей на морду. Ласточка настороженно наблюдала за всем происходящим, слегка подергивая головой и шевеля ушами. Мне даже показалось в темноте, что она как-то сочувственно улыбалась, словно хотела сказать «мол ребята, вы откуда, с головой у вас все в порядке»? Толька вдруг резко взмахнул руками, наверно хотел надеть уздечку, кобыла, испугавшись, шарахнулась в сторону, издав звериный не то рык, не то храп, что-то наподобие и-и-э-э-э-хры-ы и резко повернулась к брату задом. Он пулей вылетел из стойла, закрыл за собой калитку и повернул вертушек.
- Ух! – вытер со лба испарину, Толя– Мне это не нравится. Как думаешь, она понимает, что ей просто хотят уздечку одеть? Видал крутнулась? Я думал все! Ща как даст копытом и привет.
Толя сунул мне уздечку в руки:
- На, теперь ты попробуй.
Ласточка вела себя подозрительно, она опять повернулась к нам мордой, перебирала копытами, тревожно нюхала воздух и явно неодобрительно относилась ко всем нашим действиям. Я стоял перед калиткой не в силах заставить себя открыть ее, комкал уздечку в руках и нерешительно переводил взгляд с брата на лошадь и обратно.
- Ну! Чего стоишь? Струсил? Давай смелее! – зашипел он, как змея при этом резко открыл калитку и впихнул меня внутрь, – Одевай, одевай ей на морду!
Ласточка в ту же секунду повернулась ко мне задом. Я сразу представил, как она бьет копытами прямо мне в голову, и вдруг услышал резкий визг, в ту же секунду обернулся и несмотря на то, что Толька хотел помешать мне, мгновенно оказался по другую сторону калитки.
- Ты чего визжишь как девчонка? – зажал он мне рот руками – посмотри, всю конюшню взбаламутил.
- Кто визжит? – затравленно спросил я.
- Да ты, ты! Посмотри, что делается.
Действительно, все лошади в конюшне встревожились, заметались в своих стойлах и устроили настоящую перекличку, издавая короткое ржание.
- Если так будем орать, нас тут застукают в два счета. Теперь придется ждать, пока все успокоится.
Мы присели на деревянный пол, слушая лошадиный концерт. Неожиданно, поймав себя на мысли, что мне больше не хочется входить в стойло к этой неправильной кобыле и пользуясь вынужденной паузой, я стал ломать голову как мне избежать этого и тут увидел открытое окно в Ласточкином стойле. Решение пришло мгновенно. Минут через десять, когда обитатели конюшни угомонились, я сказал:
- Смотри, окно у Ласточки в стойле открыто, видишь?
Толя кивнул.
- Так вот, я возьму какой-нибудь дрын, обойду вокруг. С той стороны влезу в окно и стану махать этим дрыном, стараясь выгнать Ласточку из стойла. А ты в это время откроешь калитку и притаишься с уздечкой наготове. Ласточка испугается и кинется из стойла головой вперед. Как только она голову высунет, ты ей раз и накинешь уздечку. Дело в шляпе. Ну, как?
Он несколько мгновений молча смотрел на меня, обдумывая мой план действий, потом, поглядев на лошадь, пробормотал:
- Головой вперед, значит?
Снова посмотрел на меня и сказал решительно:
- Класс! Действуй!
Я вышел из конюшни, тут же, недалеко от входа, увидел подходящую палку. Прихватив ее, перелез через городушку и, пробираясь среди лежащих на земле коров, нашел нужное мне окошко. Оно находилось невысоко над землей, поэтому взобраться по бревенчатой стене не представляло труда. Сунув сначала палку, а затем и сам протиснувшись через узкое окошко по пояс, спросил:
- Толь! Ты готов?
- Готов – ответил он, еле слышно, – Начали.
- Ну, пошла – замахнулся я палкой. Ласточка действительно кинулась к
открытой калитке и как только она высунула морду в проход, откуда ни возьмись, выскочил Толька. Уздечка скользнула по лошадиной морде и осталась у него в руках. Лошадь метнулась назад и замерла на середине между ним и мной.
- Давай, давай Вовка, давай сейчас я ее, голубушку, еще разок!
Я опять погнал лошадь к выходу, Толя снова выскочил из засады и, на этот раз, уздечка почти повисла у нее на ушах, но в последний момент опять свалилась. И третья, и четвертая, и пятая попытки закончились неудачей. Толька, тяжело дыша, стоял в открытой калитке с отчаянным выражением лица.
- Вот же безмозглая скотина, ну какого лешего ей надо – сказал он в сердцах и
со злостью швырнул уздечку Ласточке в морду. И тут случилось чудо. Уздечка каким-то образом оказалась на лошадиной голове. Мы замерли. Ласточка почему- то отнеслась к этому спокойно. Она стояла и словно ждала, чтобы эту треклятую уздечку ей одели как положено, потому что уздечка находилась у нее сверху вроде шляпы.
- Толечка, Толя! Давай, давай уделай ее – зашептал я горячо, еле слышно, боясь вспугнуть Ласточку. Толя, будто услышав крик моей души, потихоньку, осторожно стал приближаться к лошади. Ему осталось только протянуть руки и тут, видимо не поняв его хороших намерений, лошадь, захрапев, бросилась в одну сторону, а Толя в другую. Стремглав вылетев из стойла, он закрыл калитку, повернул вертушок и, обращаясь к Ласточке, сказал грозно:
- Ну дура! Ну какая же ты дура, я таких дур лошадиных в жизни не видел!
Не знаю, сколько бы это еще продолжалось, как вдруг я почувствовал в районе задницы какое то странное влажное тепло. Словно кто-то обдавал парком обе половины предмета на котором сидят. Внутри все оборвалось. «Мама! Мамочка!» – затрепетал мой внутренний голос. Палка выпала из рук. Не понимая, что происходит, я потихоньку вылез из окна и спрыгнул на землю. Бог мой! Передо мной, нос к носу, стоял здоровенный бык. Я вжался в стену. Тело перестало подчиняться мне. Буквально не имея возможности пошевелить пальцем, я оторопело смотрел на эту живую гору и только одна мысль лихорадочно стучала в голове: «Как же я про него забыл? Да если бы я про него не забыл, разве ж я полез бы через эту городушку»?
Огромные рога, бездонные черные глаза и прямо в нескольких сантиметрах от меня блестящее металлическое кольцо. Кольцо тихонько покачивалось, и свет яркой луны бликами отражался в нем. Все это производило впечатление чего-то нереального потустороннего. Животный ужас пронзил меня до мозга костей. Время остановилось. Оглушительный стук собственного сердца был сильнее всех остальных звуков. Бык обнюхал меня, какое-то время постоял, не двигаясь, и сделал несколько шагов назад. Может, он хотел посильней разбежаться, что бы размазать меня по стене, может, он потерял ко мне всякий интерес, только, не дожидаясь его решений, я, слегка придя в себя, со скоростью звука рванул в сторону тына и перемахнув через забор, упал в траву.
Силы меня покинули. Лежа на траве, я заревел, захлюпал носом и почти не слышал, что говорил мне Толька, появившейся рядом.
Неожиданно меня стало наполнять чувство радости, что я цел и невредим. Вдруг стало ясно, что эта лошадь мне абсолютно не нужна и без лошади нам с братом жилось просто здорово, и я произнес:
- Толь, может домой пойдем?
Он понимающе поглядел на меня и ответил:
- Да, Вов, пошли, в следующий раз угоним эту бестолочь. И давай, если кто спросит, скажем, что мы угнали ее и вдоволь накатались. А то засмеют.
- Давай, а кто спросит? Никто же не знает, что мы тут?
- Не знают, не знают, у нас всегда так, никто ничего не знает, а потом не отмоешься.
Толька вдруг насторожился, прислушиваясь:
- Кино кончилось, наши домой возвращаются. Давай прячемся скорей в кусты, а то засекут. – выпалил он скороговоркой.
Я вскочил с земли и мы быстро спрятались за темным углом конюшни. Дождавшись, когда ребята прошли, выбрались из укрытия и, незаметно пристроившись сзади, зашагали вместе со всеми домой. Через несколько метров брат обернулся на ходу, погрозил кулаком в сторону конюшни и произнес историческую фразу:
- Ну животина, подожди. Мы с тобой еще разберемся!
Я так и не понял к кому он обращался - к лошади или к быку.