ПОСВЯЩАЮ С БЛАГОДАРНОСТЬЮ
своим бывшим боевым друзьям
по военной УРАЛЬСКОЙ тропе
старшим лейтенантам-ракетчикам
Юргенсу РЕШЕТНИКОВУ (Ставрополь),
Юрию ФУНДЕРУ (Бровары, Киев),
Сереге КОЗЛОВУ (Ростов-Дон),
лейтенанту Михаилу КУРЛУКОВУ (Минск),
лейтенанту Евгению БОБЫЛКИНУ (Липецк),
позже - полковнику, командиру части.
Г Л А В А 1
КУДА БЕЖИШЬ, ДУРНАЯ ГОЛОВА?!
"А куда бредешь, дурная голова?-
- Спросил казак Чуб кума Зозулю.
- А иду, куды ноги несут!"...
(Из кинофильма "Вечера на хуторе близ Диканьки").
УРАЛ.ОПОРНЫЙ КРАЙ ДЕРЖАВЫ. ГОРОД-ГЕРОЙ НИЖНИЙ ТАГИЛ-40.
СОРОК ЛЕТ ЕГО НЕ СНАБЖАЮТ - И ОН ВСЕ ЕЩЕ ЖИВ.
*ЛЕТО 1975, ЖАРА, ИЮЛЬ - АСФАЛЬТ ПЛАВИТСЯ/
ЛУЧШЕ ПЯТОЙ ПЛОЩАДКИ В ДИВИЗИИ И СТРАНЕ НИЧЕГО НЕТ!
ХУЖЕ 21-Й ПЛОЩАДКИ В СССР НИЧЕГО НЕТ, РАЗВЕ ЧТО ЧИТА...
- А ну, стой! - Неожиданно и хлестко, словно пистолетный выстрел из-за угла. Голос властный и решительный, голос хозяина. И я его сразу узнал, потому и замер мгновенно, даже не делая ни малейшей попытки скрыться или хотя бы оправдаться.
А чего дергаться? - И так все предельно ясно. Потому я и "стоял статуей в лучах заката", ожидая решения своей судьбы. А перспективы у меня, молодого лейтенанта-инженера, надо сказать, совсем безрадостные.
Два сержанта-гонца уже парятся в комнате для временно задержанных. Я буду третьим. Но отнюдь не последним. Потому как при таком раскладе или постановке дела будет и четвертый, и пятый, и даже десятый, пока командир полка подполковник АЛЕКСЕЙ САВЕНОК (хохол из Беларуссии вроде бы), недавно присланный к нам из академии в 966-й боевой ракетный полк (21-я стартовая позиция) НИЖНЕТАГИЛЬСКОЙ дивизии,не удовлетворит свое безразмерное честолюбие. Или пока ему не надоест это муторное занятие, и он не найдет другое, более увлекательное и интересное...
От казармы до учебного корпуса всего сто метров. Я мог бы пробежать их за двенадцать секунд.Мог бы. Попытался бы.Но не смог. И любой другой не сможет! Разве что если вдруг станет невидимым, но пока наука таких пределов совершенства еще не достигла.
Командир полка с самого первого дня и часа взялся за наведение в полку порядка - "Дармоеды, бездельники! нашли кормушку! Я вам покажу".
И тут же издал грозный приказ: НИКАКИХ ХОЖДЕНИЙ В РАБОЧЕЕ ВРЕМЯ!
А замполит Беляев (добрая душа!)тут же переставил часы в расписании, и чтобы мой командир группы Валера Черепов не попал на карандаш замполиту и смог попытаться поступить в академию (такое выпадает раз в жизни), он должен представить замполиту расписание ровно в двенадцать ноль-ноль, и ни минутой позже. А бланки расписаний находятся в учебном корпусе.
А до него всего ничего - сто метров по прямой. Два сержанта уже парятся. Теперь, видно моя очередь.
Скрип сапог приближается - я стою выкатив глаза и выпрямившись. Такая поза, говорят (те, кто уже попадался)очень действует на командира.
-Так! Суду все ясно! - Скрип новеньких сапог замер у меня за спиной.
Я стою статуей в лучах заката. ОН обошел меня три раза, осмотрел, словно памятник, даже перед глазами пальцами повертел, что-то промычал и отошел на пару метров в сторону, чтобы получше меня рассмотреть.
- И хто цэ такий? Пааачему нэ знаю?!
- Лейтенант Гуляев Петр, ракетчик, русский, бес партийный...
- БЕС партийный? А может ты еще и УПАЛ намоченный?
Я замолчал, потому как "ВСЕ СКАЗАННОЕ ВАМИ БУДЕТ ИСПОЛЬЗОВАНО ПРОТИВ ВАС!"
Савенок не спеша трижды обошел меня, видно, прицеливаясь, куда нанести свой очередной удар. Он шел как беременная прачка, потряхивая пузом и похрюкивая. Я стоял, не шевелясь, хотя так хотелось посмотреть, как в лучах солнца горят его оттопоренные уши. Кто-то из старых капитанов сказал, что , видно, в детстве Савенок был большим проказником и отпетым негодяем и потому его таскали за уши все, кому он попадался под руку - от родителей и соседей до церковного старосты и школьных учителей. Это было похоже на правду - потому как сами уши ,без посторонней помощи, не могли вырасти такими длинными.
А солнце жгло неимоверно, спина моя взмокла. На обгорелой лесине, метрах в тридцати от нас, сидела старая ворона, и выгибая шею, надсадно каркала, словно подавилась костью.
Савенка, видно, она тоже раздражала, потому как была невольной свидетельницей его напрасных попыток нагнать на молодого лейтенанта уважительный страх. Что-то долго он молчит!
А может просто оценивает мои "боевые доспехи" и сравнивает их со своими. Мне выписали сердобольные женщины из штаба тыла округа за "небольшую доплату" (не деньгами - "ЧТО ВЫ! КАК МОГЛИ ПОДУМАТЬ?!" - но тогда жутко дефицитными продуктами из родной станицы - черной икрой, вишневым вареньем и солеными белыми грибами) сукно высшего сорта на мой ВЫПУСКНОЙ лейтенантский мундир - это всегда раздражало всех старших офицеров, которым не всегда оно (положенное по приказу министра обороны) доставалось, хотя они прекрасно понимали, что в век дефицита ВСЕМ НЕ ХВАТИТ!
И то верно - лейтенант ходит в генеральском сукне, а полковники вынуждены ходить в мундирах из сукна, предназначенного для лейтенантов!
Я бы сам никогда не рискнул бы совершать такие обменные операции, если б не мой сосед - лейтенант Вовка Золотарь, пробивной парень из украинского города - миллионника Донецка. Он всегда умел найти подход к "нужным людям"!
Вот бы сейчас поставить Золотаря вместо меня перед грозным Савенком - и посмотреть на "сражение" двух упрямых и гордых хохлов!
-А? Что? - Дикая смесь табака и медицинского спирта поразила меня.
Я продолжал молча стоять. Вороне надоело каркать и она улетела по своим делам, избавив меня от мучительного ожидания. Савенок, видно, тоже смотрел на нее и ждал, когда она улетит.
-Куда бежим? - Видно, Савенку надоело мое молчание.
-В 107 сооружение! - Рявкнул я, и он скривился, словно от зубной боли.
- Не ори! Замполита разбудишь! - И тут же задумался.
- Так он же не в кустах!
- В кустах спят только прапорщики. - Важно произнес он. - А все нормальные люди спят в гостинице. А вот командиру больше всех надо. И он сам вынужден наводить порядок.
101 сооружение - штаб, 102 - служба ракетного вооружения.103 - учебный корпус. 104 - санчасть и гостиница. 105 - военный магазин и почта. 106 - полковой клуб.
Все, больше сооружений нет! Так что такое 107 сооружение?
Савенок стоял прямо передо мной, прищурив глаз.
Может лейтенант соврал? Вряд ли.
Он, конечно, дурак, хоть и исполнительный, но не идиот - ему через два года звездочку на погон вешать,так что рисковать он не будет.
Так что такое 107 сооружение?!
Долго Савенок думал, но ничего умного в пьяную голову не лезло.
И тогда он задал второй вопрос.
- Зачем? - Ему нужна хоть малейшая зацепка!
А бежал я в пристройку учебного корпуса, в секретную часть,к сержанту Клинову за бланками расписаний.Но этого сказать я ему не мог! Значит, надо опять мутить.
- Выполняю приказ командира части номер 0108 от вчерашнего числа!
Опять он задумался.
Секретные приказы командир полка подписывает два раза в неделю - по вторникам и пятницам - при заступлении на боевое дежурство по охране нашей родины Союза Советских Социалистических Республик!
Но сегодня была среда! Политзанятия закончились. Шли тренировки и тренажи, то есть все были заняты делом - кто тренировался на тренажерах, кто спиртом или бензином протирал трубопроводы, кто спал в гостинице, и лишь один молодой лейтенант в жаркий летний день пер, сломя голову, прямо по центру городка, наплевав на приказ командира полка!
Оставить такое без наказания - значит, себя не уважать! Но сначала надо узнать - куда и зачем он бежал?!
Савенок обошел меня еще раз - на идиота вроде не похож, трезвый, как стеклышко. Интересно, зачем он бежал так стремительно?!
И кто его послал? Надо выяснить.
- А кто тебя послал?!
- 426 боевой номер! - В армии все должности пронумерованы.
101 - это министр обороны.
102 - начальник генерального штаба...
505 - командир дежурных сил полка.
А 426 - это капитан Гвоздков, помощник начальника штаба по кадрам и режиму, мой бывший начальник. Он и командир группы Валера Черепов и послали меня за бланками расписаний. Но Савенок, как новый в полку и вообще ракетных войсках человек, этого еще не знал.
И потому мысли в голове у него совсем запутались. Одно было ему предельно ясно - послали его большие должностные люди: от командира дежурных сил полка до командира дивизии. От подполковника до генерала. А они просто так посылать не будут! Значит, дело государственной важности...
Оригинально! Надо все-таки выяснить. И надо думать.
Но в пьяную голову ничего не лезло - мне это было понятно по его сумеречному настроению и постепенно синеющему лицу...
А приказ номер 0108 - это приказ по проверке секретной части. Начальник штаба майор Попов, не мудрствуя лукаво, вписал меня вторым номером туда (после себя - председателя комиссии) под счастливый вздох облегчения многих капитанов - Савенок наверняка проверит и тогда убедится, что я не вру.
Опять он задумался!
Лейтенант бежит черт знает куда,выполняя неизвестно чье указание и его, командира полка, собственный секретный приказ!
Да, намутил лейтенант порядочно.
- А надолго?! - Последняя зацепка.
- Ноль двадцать пять сотых радиана!
Савенок начинал службу штурманом на корабле Астраханской флотилии, но потом его, капитана, срочно отправили в академию переучиваться на ракетчика. С тех пор прошло семь лет - он стал подполковником, все давно забыл, а теперь лейтенант пытает его. Да издевается, сволочь, это же по его каменной морде видно!
Уязвленное самолюбие и изрядная доля спирта не позволяли ему отпустить меня просто так. Он опять обошел меня,осмотрел и тут же нанес последний решающий удар, который должен был сразить меня наповал:
- Ты почему, лейтенант, сволочь трезвая, нарушаешь приказ командира?!
- Какой приказ?!
- Как какой?! - Он аж взорвался. - Да вот этот, последний! Я же сказал: никаких хождений в рабочее и служебное время!!
- А кто вам сказал, что я ходил?! - Он аж рот открыл от такой наглости. - Вы же видели, что я бежал! А про бег в приказе ничего не сказано! Я еще мог бы ехать, ползти, лететь...
- Край непуганых идиотов! - Рявкнул он, прервав мои стоны. - Ладно, беги, я сегодня добрый и потому прощаю. Эй вы, трое, оба ко мне! Молчать, не разговаривать! Рысью все четверо ко мне!
Два старых майора - Хайруллин и Асеев - боком-боком, осторожно подошли к нему.
Я не стал дослушивать его гневную отповедь - мне надо успеть получить бланки расписаний и написать целую страницу, а потом еще утвердить ее у замполита.
Мигом выскочив из учебного корпуса, я собрался опять дать стрекоча. Но не тут-то было - железные руки двух старых майоров схватили меня, словно клещи.
- Да, лейтенант, вот ты попал! Командир тебе, наверное,сразу арест обьявил, чего там выговором мелочиться, да еще мы по шеям надоем! Ну ты и влип, лейтенант! Рассказывай, как дошел до жизни такой!!
-Ничего он мне не обьявил!
- Как не обьявил?! - Оба майора разом побелели. - Да есть ли бог на свете? Нам, прослужившим двадцать пять лет верой и правда без единого замечания, по строгому выговору вкатил ни за что, а этому законченному негодяю, дармоеду и мерзавцу, ничего?! Нет, мы этого так не оставим! Не для того Зимний брали! А ну пошли! Щас разберемся! Нет, ты только посмотри на эту наглую лейтенантскую морду!!
И они повели меня в казарму. Там из окна уже нетерпеливо выглядывал старший лейтенант Черепов. Валеру должны были назначить начальником штаба полка, и потому все его побаивались.
-Ну наконец-то! Давай быстрее неси!
-Валерий Николаевич! Нет, ты нас рассуди! - Начал майор Хайруллин.
Закончить он не успел - дикий вой сирены, и все офицеры и солдаты побежали, сломя голову, строиться на плацу.
БОЕВАЯ ТРЕВОГА!
То ли китайцы опять напали, то ли Берлинскую стену американцы разобрали, то ли Турция решила Крым силой вернуть...
- Хайруллин! - Голос командира проскрипел. - У тебя в 116 сооружении вентиль В-13 давно течет, а ты мух не ловишь! Совсем нюх потерял! Совсем от рук отбились. Нашли кормушку!
- Товарищ полковник! - Хайруллин путает русские и татарские слова. - А где энто ваше самое 116 сооружение находится?!
- Оно не мое, а твое, мать твою за ногу да об сосну! - Выругался Савенок.
- Так где это?!
- Нет, вы только посмотрите на него! - Савенок оборотился на замполита и начальника тыла. Те радостно закивали. - Он в военкомат собрался, а сам не знает даже список сооружений! Только позорить нас там будешь. Край непуганых идиотов! Бери букварь и учи! Двадцать пять прослужил, а не знает того, что знает каждый солдат стройбата. Край непуганых идиотов. Все свободны! Пока свободны. Но скоро я вами займусь!
Офицеры начали искать это загадочное сооружение - нет его!Нигде нет.
Позвали майора Мягкова - даже он не смог найти, хотя служил с самого первого колышка.
Позвали главного инженера Нечипоренко Александра Ивановича, и тот обьяснил, что семнадцать лет назад, когда он был лейтенантом, так называлось заброшенное и давно списанное сооружение (типа беседка) для приема пищи военными строителями. Майор Хайруллин смачно выругался (под смех толпы) и пошел оформлять документы на перевод в военкомат города Чусового...
ГЛАВА 7
НАМ ПЕСНЯ СТРОИТЬ И ЖИТЬ ПОМОГАЕТ
Песню в армии очень уважают.Или любят. Все поголовно - и солдаты, и офицеры, но особенно - проверяющие! Ни одно построение не обходится без исполнения строевой задорной песни.У каждого подразделения - своя песня. Так повелось с двадцатых годов...
Мне поручено подобрать новую строевую песню для боевой группы.Срок как всегда в армии - нереальный, то есть одни сутки.Песня должна быть новой, малознакомой, оригинальной. Делать нечего - иду в библиотеку и начинаю листать подряд все сборники.
Какие шедевры, какая глуПизна мысли?!
И как только я раньше не обращал внимания?
ОН ШЕЛ НА ОДЕССУ-
А ВЫШЕЛ К ХЕРСОНУ...
Прикидываю по памяти - от Одессы до Херсона никак не меньше ста пятидесяти километров. Он что, карту в руках никогда не держал? Или местных жителей не мог расспросить? 150 километров - это как минимум пешком три дня пути, да за это время махновцы расколотят вдрызг всю Железную дивизию!Видно, в школе комдив плохо учился!И вот теперь такой печальный результат...
Впрочем. что от него ждать?
ШЕЛ ОТРЯД ПО БЕРЕГУ,ШЕЛ ИЗДАЛЕКА,
ШЕЛ ПОД КРАСНЫМ ЗНАМЕНЕМ КОМАНДИР ПОЛКА,
ГОЛОВА ОБВЯЗАНА, КРОВЬ НА РУКАВЕ,
СЛЕД КРОВАВЫЙ СТЕЛЕТСЯ ПО СЫРОЙ ТРАВЕ...
Санитаров в полку нету? И никто не умеет перевязывать раненых? Ведь изойдет кровью командир! Да и враги (БЕЛЫЕ, махновцы) запросто по кровавому следу вычислят направление движения отряда...
ПЕСНЯ СЛЫШИТСЯ И НЕ СЛЫШИТСЯ,
РЕЧКА ДВИЖЕТСЯ И НЕ ДВИЖЕТСЯ...
Еще один ненормальный! То ли пьян, то ли не выспался!
Засмеют за такую песню - однозначно...
КАК УВИЖУ, КАК УСЛЫШУ
ВСЯ ДУША МОЯ ПЫЛАЕТ,
ВСЯ ДУША МОЯ ГОРИТ!
И эта песня не годится. Командир полка подполковник Савенок сразу же взбесится: ты на что что намекаешь, гад? Если сам не пьешь и не куришь, то все остальные - алкоголики?!
И к тому же Валера Киселев из города Венев, мой товарищ по общежитию,недавно поведал всем студентам-лейтенантам горькую историю: какой-то умник в тридцатые годы написал Сталину письмо:
"Советую присмотреться к поэту Исаковскому - что он пишет? А он пишет ярую антисоветчину: КАКу вижу, КАКу слышу!"
ОН ХАТУ ПОКИНУЛ,
ПОШЕЛ ВОЕВАТЬ,
ЧТОБ ЗЕМЛЮ КРЕСТЬЯНАМ
В ГРЕНАДЕ ОТДАТЬ!
Зачем русский или украинский мужик покинул хату (только они в хатах и живут - остальные в саклях, фанзах,чумах, вигвамах)? У него дома что ли делов нету? Семеро по лавкам - и все голодные. Ни поленницы дров, ни стога сена, ни погреба картошки, как у нормальных людей - а он воевать куда -то ушел. Крестьяне из Гренады сами землю взять что ли не могут?И что они с нею будут делать?!
И КАК ОДИН УМРЕМ,
В БОРЬБЕ ЗА ЭТО!
Если все перемрем - на хрена нам такая страна и такая победа?! И для кого это светлое будущее??? Однозначно, не годится!
И НА ВЕРЕВКЕ ТЯНЕМ БРОНЕПОЕЗД!
Фу ты, черт, это студенты поют в коридоре!
Веселые ребята, им в отличие от меня терять нечего - два года пролетят незаметно, так что они могут горланить что угодно...
ДРЕМЛЕТ ПРИТИХШИЙ СЕВЕРНЫЙ ГОРОД,
ХМУРОЕ НЕБО - НАД ГОЛОВОЙ.
ЧТО ТЕБЕ СНИТСЯ, КРЕЙСЕР "АВРОРА",
В ЧАС, КОГДА УТРО ВСТАЕТ НА НЕВОЙ...
Нет, такая песня тоже не годится, Совсем не недавно (7 ноября 1975 года) замполит большого противолодочного корабля "СТЕРЕГУЩИЙ" капитан третьего ранга САБЛИН в сговоре с двумя матросами изолировал командира корабля и объявил всему экипажу - боевой корабль из Рижского порта уходит в Ленинград, чтобы как легендарная "АВРОРА" дать сигнал советскому народу к выступлению против прогнившего и зажравшегося коммунистического брежневского режима... Корабль был остановлен бомбами, а капитан арестован и расстрелян...
Нет, такая песня тоже не годится - еще привлекут за сочувствие к врагам советского народа...
А НАМ НУЖНА ОДНА ПОБЕДА,
ОДНА НА ВСЕХ - МЫ ЗА ЦЕНОЙ НЕ ПОСТОИМ!
Вот это точно! У нас жизнь человеческая не ценится совершенно: "русские бабы еще нарожают!" Так было, так есть, так будет?
Я перебрал все песни - ни одна не подходит.
Легче новую написать...
Замполит, к моему изумлению, отреагировал совершенно спокойно:
-Не получилось? Ну и черт с ними! Пусть поют старые песни!
Главное, чтоб задорно и весело!Надо комиссию оглушить!
***************************************************
ГЛАВА 10
СОБАКА ОТРАВИЛАСЯ!
Страшнее дурака в армии ничего нет, разве что только дурак с инициативой.А он способен испоганить любую здравую идею.Или довести ее до абсурда. Первый секретарь Свердловского обкома верный ленинец Борис Ельцин (будущий разрушитель державы и первый президент россиянии, тайный самодур и алкоголик)приказал ограничить продажу спиртного с десятого мая по первое октября. Забота о народе вылилась в лишние десятки трупов среди военных - водка в городах не продавалась, и потому за нею надо было идти за десять-двадцать-тридцать километров в маленькие поселки типа Бобровка, Моховое или Басьяновский кордон.Туда-то ноги бедолаг еще доносили, а вот назад - уже с трудом.
И далеко не всех...
Народ начал придумывать методы борьбы с ельцинской инициативой. Кто начал варить самогон, кто стал гнать брагу, а некоторые умудрились создать довольно оригинальные аппараты по очистке спирто-содержащих жидкостей. Прапорщик Вася Тимофеев служил в автопарке. И так как времени у него было достаточно, то приспособил хитрое инженерное устройство для получения спирта.
И все бы ничего, если бы к нему не потянулись любители выпить.Были среди них и вчерашние солдаты, а ныне сержанты-сверхсрочники.
Как и чем удалось сагитировать их замполиту пятой группы Аркаше Кожевникову - осталось тайной, но пятеро солдат остались на сверхсрочную.Поселили их в общежитии, дали зарплату (денежное довольствие) в 95 рублей. Уборщица в магазине за три часа работы получала больше, да еще и угрожала перейти в другую контору.
Я был лейтенантом и получал 210 рублей, правда, на руки выходило всего 160-170. Налоги, партийные или комсомольские взносы (их платили все, даже беспартийные), пожертвования или взносы в организации типа ДОСААФ или УРОЖАЙ, подписка на газеты для солдат (надо ж им с чем-то в туалет ходить!),компенсации столовой за обеды многочисленных комиссий или кандидатов в депутаты...
Водка стоила сначала 2 рубля 87 копеек, потом 3 рубля 12 копеек, потом четыре рубля. НО, повторяю, достать ее было очень и очень трудно - при новом партийном руководителе ЕЛЬЦИНЕ Борисе Николаевиче (кстати, потомственный алкоголик и самодур - ТЕПЕРЬ это знают все!!!)... Сверхсрочников согласно приказа замполита никуда без старшего(как правило, офицера)не выпускали. И потому дело было вечером, делать было нечего...
Кто нашел канистру с остатками "жидкости Тимофеева" замполиту так и не удалось установить. Налили бывшие солдаты огненной жидкости в блюдце, намочили мясо - дале плковой псине. Так сьела и начала махать хвостиком - еще просила, видно понравилось.
Выждали пятнадцать минут - собачка резвится и подвывает, видно, маловата доза.
Налили себе, выпили, захрустели огурчиком.
Потом еще и еще.
Захорошело!
Кому-то (с непривычки) стало плохо - он подошел к окну и обомлел!
На канализационном люке лежа без малейших признаков жизни только что подвывавшая псина... Сердце обморочно упало, двери слетели с петель и дикий крик полетел впереди бежавших сверхсрочников. Сержант-санинструктор в санчасти, путая русские, английские и туркменские слова, обьяснил, что спасти всех не представляется возможным, потому как офицеры (лейтенант-студент Славка Кузнецов из Серпухова и начмед капитан Михайлов)убыли на Зеленую в связи с пятницей.
А ПОМИРАТЬ-ТО В ДВАДЦАТЬ ЛЕТ НИКОМУ НЕОХОТА...
Как уж там туркмен старался, но сподобился-таки и промыл желудки всем пятерым сверхсрочникам! Вышли они на улицу - птички поют, травка зеленеет, солнышко блестит!Словом, жизнь прекрасна и удивительна. Бьет ключом...
И вдруг подбегает к ним псина - та самая, что вроде бы "копыта откинула"!!!
Оказывается ее от старости и выпивки разморило, и она просто прилегла на канализационный люк отдохнуть. А потом увидев своих благодетелей, снова побежала к ним - в надежде на повторение званого ужина... А вот собачку жалко! Уж сильно здорово ее "полечили" палкой разьяренные сверхсрочники...
Глава 13
НА ОХОТЕ
Давно подмечено, что если человек не получает полного морального удовлетворения в процессе своей профессиональной деятельности, то он находит косвенные пути самоудовлетворения. Или самовыражения. Уж такова натура человека, а против природы не попрешь, как любит выражаться наш дорогой замполит, прошедший огонь, воду и медные трубы окружного военного ансамбля.
Гениальный русский ученый, автор знаменитой Периодической системы химических элементов и создатель сорокоградусной русской водки, Дмитрий Иванович Менделеев в среде профессионалов слыл мастером по изготовлению кожаных чемоданов. Неподражаемый великий русский писатель Николай Васильевич Гоголь являлся консультантом крупнейших столичных ресторанов России. Наконец, отставной артиллерийский офицер крестьянский граф Толстой Лев Николаевич в свободное от тяжких писательских мук время очень любил пахать и косить…
Человеку хочется чего-то достичь в Этой жизни! «Построить дом, посадить дерево, вырастить сына…» Этого в наш термоядерный век мало! Хочется чего-то такого, непонятно какого, но радостного и необыкновенного, как любит выражаться замполит! «Душа рвется ввысь, а ее на кухню картошку чистить посылают!»
Большинство людей просто живут. Или выживают.
Смотря как посмотреть! Последнего бомжа спроси о смысле жизни, и он такую гениальную и стройную концепцию разовьет, что хоть сейчас его посылай в государственный комитет или комиссию законы писать!!
Конечно, с годами, с опытом человек начинает понимать и принимать пределы своих возможностей, но в молодости кому не мечтается?! Кому из простых смертных не хочется, видя несовершенство или даже жестокость обыденной жизни, если уж и не изменить, то хотя бы немного облагородить и облегчить ее?!
Со времен поручика Куприна отношение к военной службе в стране почти не изменилось. «За исключением немногочисленных честолюбцев и карьеристов, почти все офицеры несли службу как принудительную, неприятную и опротивевшую обязанность»... Молодые офицеры в массе своей еще на что-то надеялись, а послужившие пять и более лет уже пытались изыскивать пути если не смены своей военной тропы, то хотя бы некоторого ее облегчения.
Так же, как и в царские времена, «многие с завистью смотрели на своих, более удачливых сослуживцев», как-то сумевших сменить суровый уральский климат на более мягкий прибалтийский или прекрасный украинский. Очень редко, но некоторые офицеры умудрялись какими-то неведомыми путями попасть в Арбатский военный округ, военное училище или военкомат. Такого счастливца провожали завистливыми взглядами почти все офицеры полка, за исключением Савенка да замполита.
Лично мне на эту тему даже думать не хотелось. «Сытая жизнь человека губит!» – любил повторять Валера Киселев. Когда человеку хочется есть и спать, он больше ни о чем другом и думать не желает! Тот, кто категорически не согласен с этим выстраданным жизненным утверждением, пусть проведет маленький эксперимент – пять суток не есть, не спать, не пить, а только думать о смысле жизни! Вот тогда, если он не сойдет с ума или не помрет от голода и жажды, можно о великом и вечном охотно поговорить…
Савенок надоел всем! Надоел до чертиков!!
Его постоянные мелочные придирки по поводу, а чаще без повода, начали раздражать даже старших офицеров. Впервые многие из них чуть ли не в открытую начали поговаривать о смене места службы. Некоторые согласны были ехать даже в далекую и неведомую Читинскую дивизию, в печально знаменитые поселки Оловянная и Дровяная – те самые, что рядом со всемирно известным «курортом» МОГОЧИ: Бог создал Сочи, а Черт создал Могочи!
Замполит и начальник тыла преданно смотрели в рот Савенку и мгновенно исполняли его любое желание и даже прихоть и потому незамедлительно затыкали всем недовольным рот. Им во что бы то ни стало надо было получить заветные подполковничьи погоны, которые в военкомате или училище им просто не видать никогда. И потому им было плевать на осуждающие взгляды товарищей, на неприязнь сослуживцев!
Савенок (употребив стакан спирту) продолжал бродить по полку и отлавливать нарушителей дисциплины и порядка, которых было, несмотря на все его усилия, довольно много. Однако вскоре это муторное или однообразное занятие ему наскучило, и он начал изыскивать новые способы самоутверждения. Или развлечения, смотря откуда смотреть!
Утром все офицеры и прапорщики согласно какому-то там приказу командира дивизии на основании какой-то там директивы министра обороны и начальника генерального штаба (ежегодно они менялись) доставлялись на службу автотранспортом.
Надо сказать, что казенный армейский язык способен испоганить любую здравую идею, опошлить и исковеркать любую фразу – может потому и процветает в армии мат?
Помните, у поэта Демьяна Бедного, того самого, что имел под Москвой три дачи (может потому и бедный?), - «и солдатня под мат угарный маршировала на плацу»?!
Военнослужащие, например, не едят, как все нормальные советские люди, а принимают пищу. Офицеры и прапорщики получают не заработную плату, а денежное довольствие. Солдаты не поют, а исполняют строевую песню…
Так вот, офицеры и прапорщики доставлялись к месту службы автотранспортом, а командир полка с замполитом и начальником тыла прибывали в часть на армейском пикапе. То ли Савенку кто-то услужливо подсказал, то ли он сам додумался, но в один прекрасный летний день удумал командир полка провести эксперимент: остановил на полпути к части оба автобуса, выстроил всех офицеров и прапорщиков и объявил им свою высшую начальственную волю: всем бежать оставшиеся два километра бегом, причем первые трое будут поощрены, а последние трое жестоко наказаны.
Уж в чем, в чем, а в этом мало кто из офицеров сомневался, помня прямо-таки патологическую страсть Савенка к наказаниям – наверное, его в детстве самого жестоко карали: то ли родители, то ли местные полицаи, то ли немецкие каратели…
Савенок не стал уточнять, но и так все прекрасно поняли, что именно он имел в виду – выговор с занесением в личное дело, а значит, прощай маленькие радости жизни: отпуск в сентябре или апреле, очередь на долгожданный холодильник, цветной телевизор или дефицитный ковер, а то и новая должность, не говоря уж про еженедельное упоминание твоей фамилии публично в течение полугодия в числе самых злостных нарушителей дисциплины.
Чертыхаясь и проклиная его дурную голову, не дающую покоя чужим ногам, офицеры и прапорщики двумя нестройными колоннами потопали по бетонке в полк.
Сам командир Савенок вместе с двумя преданными заместителями уехал на пикапе. Вместе с нами бежал и главный инженер полка подполковник Нечипоренко. Замполит Беляев было попытался освободить его от такой почетной обязанности, но Александр Иванович вежливо – под одобрительный гул толпы – отклонил его милость и разделил участь толпы. Зато исполнявший до прибытия подполковника Савенка обязанности командира 966–го ракетного полка, подполковник Николаенко, весельчак и обжора, эдакий уральский Колобок, покрыл всех угарным матом и пошел на трассу ловить попутку из дивизии – он ведь запросто мог похудеть на этом необыкновенном кроссе.
Жаль, что в тот момент не оказалось в автобусе нашего дорогого и вечно всем недовольного подполковника Николая Васильевича Кузнецова, заместителя Савенка и бывшего штурмана авиаполка – Леонардо Недовинченного, как его ласково именовали все офицеры. Интересно было бы понаблюдать за его реакцией! Впрочем, его бы Савенок побоялся пустить по этапу, иначе сам первым бы в часть прибежал, обогнав даже молодых лейтенантов. Уж в чем в чем, а в этом никто в полку не сомневался!
Я вместе с Чеботаревым дежурил в одной смене с Николаем Васильевичем и потому хорошо изучил и его привычки, и его манеры, и его замашки. Спорить с ним никто в полку не решался, даже храбрая официантка Шура Шармай.
Нас с Чеботаревым он лично отобрал в свою боевую дежурную смену – «психологическая совместимость, понимаешь, - это у летчиков самое главное!». Ну и плюс к этому полная гарантия от всевозможных неприятностей типа запросов и кодограмм из штаба дивизии, когда в самое собачье время - в пять утра - могли спросить все, что угодно: от количества ракет "Минитмен" и самолетов Ф-111 в армии США до валового национального продукта республики Буркина-Фаса (Страна счастливых людей).
Я отвечал за политическое направление, а студент Чеботарев – за все остальные сферы, так что пятерка нам всегда была обеспечена…
Получать взыскание, а впридачу к нему и публичный разнос от взбешенного Савенка, естественно, никому не хотелось, и потому последние семеро уставших старших офицеров выстроившись в одну шеренгу, словно на военном параде, прогрохотали сапогами по бетонке мимо изумленного Савенка.
Естественно, в числе последних очутился и я, единственный из молодых офицеров, оказавшийся в тот момент в автобусе, а не на боевом дежурстве или в карауле. Редкий выходной выпал, к тому же захотелось мне (хоть раз в месяц) принять ванну у уважаемого Игоря Фролыча Сенченко. Я, может, и рванул бы прямо со старта побыстрее, чтобы затеряться в толпе или «общей серой массе» (главный армейский принцип – НЕ ВЫСОВЫВАЙСЯ!), но старый и опытный майор Альберт Пахомов из группы заправки вовремя схватил меня за шиворот кителя и любезно посоветовал не отставать от него ни на шаг во избежание других, более жутких последствий.
Его шипящий голос (все свои родные зубы он давно потерял в заправке) охотно поддержали и другие старые кадры – начальник химической службы полка майор Асеев, его заместитель майор Хайруллин, начальник связи полка майор Матвеев, пропагандист майор Рубан, а также старший врач полка капитан Никитин.
Впрочем, старший врач Никитин поддержал старичков-ветеранов лишь за кампанию, потому как он был в нашем полку третьим – после финансиста лейтенанта Ивана Ивановича Стрельникова и штурмана Леонардо Недовинченного – независимым человеком. Ни командир, ни замполит, ни начальник тыла этих людей не трогали. Они не приставали к ним даже с вопросами партийно-политической учебы – ведь и дураку (командиру или замполиту) понятно, что это люди незаменимые (в отличие от них), люди занятые, так что чего зря их тревожить и дергать?!
Сейчас Никитин по достижении сорокалетнего (предельного для капитана) возраста собирался уходить не на заслуженную пенсию, как многие другие офицеры полка и дивизии, а в наш дивизионный госпиталь – заведовать зубоврачебным кабинетом: «Эх, Петруха, представляешь – каких-то двадцать лет назад я начал службу, как и ты, молодым лейтенантом - стоматологом и теперь вот заканчиваю ее тоже стоматологом, только капитаном! И прикинь - стоило ли напрягаться и мучиться, военно-врачебную академию заканчивать, чтобы под занавес службы все начинать сначала?!»
С Никитиным мы были большими друзьями – я помогал ему оформлять наглядную агитацию в санчасти (ее уважает большое начальство и все проверяющие), часто – обычно по выходным, когда он дежурил в санчасти по какому-то там идиотскому приказу министра - составлял компанию по поиску грибов и ягод в окрестностях нашего полка. Он был большим шутником - однажды до смерти напугал Савенка, вставив себе фальшивый глаз!
Майор Матвеев готовился к долгожданному переводу в столицу и потому не хотел портить отношения с Савенком, который мог немного отодвинуть «это прекрасное мгновение». Начхим полка майор Асеев был оригинальным, своеобразным, но зато исполнительным человеком – он все делал так, как приказывал командир полка. Он выполнял любое приказание, даже самое идиотское. Он никогда не спорил с руководством.
Но вот его самого переспорить было невозможно! Старичков, таких же, как и он стареющих сорокалетних капитанов или майоров, он жалел, а вот над нами, молодыми лейтенантами, он любил потешаться вовсю – на учениях (раз в неделю) при надевании противогаза или ОЗК он обязательно и непременно у всех поголовно молодых офицеров находил какие-нибудь недочеты, так что нам приходилось проделывать процедуру одевания-раздевания по нескольку раз к ряду, пока от нас не начинал валить пар, как от загнанных лошадей: «Так, лейтенант, ты моргнул левым глазом, так что двойка тебе обеспечена! А ты, сосед, как тебя там по матушке, икнул или дыхнул – тоже двойка! А вот ты, береза белая, меня мысленно послал - я это по твоим глазам понял, я давно служу и все ваши ужимки знаю, так что тоже пересдавай! И вообще, надо вам побольше тренироваться, тогда иноземные империалисты убоятся и не нападут на нас никогда!»
Наверное, точно так же, как и майор Асеев, мыслил и сам Савенок и все прочие командиры и начальники, наблюдая за нашими учениями – мучениями или тренировками. Возможно, им доставляло истинное удовольствие продемонстрировать свою власть в такой оригинальной форме, иначе сами бы возглавили колонну или тренировку – с древних времен (со времен Александра Македонского и римских легионеров) действует в любой нормальной армии пословица «Делай, как я!».
Наверняка я прибежал бы к финишу этого необыкновенного кросса (до этого семнадцать лет ничего подобного в полку не было!) в числе первых, и тогда Савенок, скривя рожу, нехотя пожал бы мне руку – все-таки я некоронованный чемпион полка по бегу на длинные дистанции, так как меня на соревнованиях не смогли обогнать даже сверхсрочники типа алтайского электромонтера сержанта Зверева или сержанта Клинова из полковой секретной части, бывшего чемпиона академгородка Новосибирска по танцам на льду, огромного сибирского парня, неизвестно зачем оставшегося служить сверхсрочную службу за 95 рублей в месяц – тогда уборщица (всего лишь за два часа работы) гораздо больше получала. Лейтенант тогда получал сто восемьдесят рублей в месяц...
Но мне не хотелось подводить старых майоров, ибо в последней спортивной шеренге я был единственным младшим офицером. Не хотелось мне портить с ними отношения – себе дороже!
Увидев такую жуткую картину и поняв, что его жестоко надули, Савенок с досады только крякнул!! У него даже не хватило слов для праведного возмущения. Он резко повернулся и молча ушел, так и не исполнив своих угроз. Замполит покрутился, покрутился и побежал следом. А все остальные офицеры, негромко матерясь, пошли в полк.
Однако на другой день горе-реформатора ждали еще более возмутительные события, которые, кажется, повергли его в шок и заставили на время отказаться от своих идиотских экспериментов.
Ровно в половине девятого утра Савенок, как и было заведено задолго до него (говорят, еще при полковнике Бормотове, которого все в полку вспоминали с уважением), подъехал на своем УАЗике к остановке автобусов, но там, к его величайшему изумлению и возмущению, никого не было. Ни единой живой души! Так что на попытках Савенка повторить эксперимент великого китайского кормчего председателя Мао и сэкономить для народного хозяйства братских социалистических стран лишнюю тонну дефицитного бензина, безропотные и, казалось бы, привычные ко всему советские офицеры поставили жирный крест! Они плюнули на автобусы и ушли в полк своим ходом, пешком, «одиннадцатым маршрутом».
Удивленный и уязвленный до глубины души Савенок тут же с пристрастием допросил еле живого от страха старшего машины (есть и такая должность в армии), который, путаясь в словах, с трудом, но все же объяснил командиру полка – все офицеры ушли на ТСО, а прапорщики – на ТСП, о чем они и попросили его сообщить командованию части.
ТСО – это технические средства охраны, а ТСП – технические средства пропаганды. Так писано во всех инструкциях и наставлениях. Командир и замполит ничего не поняли и продолжили допрос старшего машины. Тот пояснил, что офицеры ушли на ТСО – «тропа советских офицеров», а прапорщики ушли на ТСП – «тропа советских прапорщиков», то есть на лесную дорогу, которая в два с лишним раза короче бетонной.
Возмущенный таким поворотом дела, Савенок немедленно рванул на машине в часть и там выстроил только что всех вышедших из леса офицеров и прапорщиков и тихим зловещим голосом, не предвещавшим ничего хорошего, спросил:
- Бунт на корабле? А вы знаете, что после этого бывает?!
- Капитана – за борт! Боцмана – на рею! А команде – рому! – Весело крикнул вдруг Леха Быков, лучший прапорщик части и любимец Савенка. Последовал взрыв дикого хохота, советские прапора - народ веселый, им терять нечего в отличие от «вечных узников», советских офицеров. И у них есть реальное право выбора – высказать все начальству и немедленно уволиться, либо промолчать и продолжить службу в надежде на перемены!
После этого выкрика не выдержали даже суровые заместители командира в лице замполита и начальника тыла и засмеялись. Засмеялся и сам Савенок, бывший капитан Астраханской морской флотилии – кажется, дошло до него наконец, что перегнул он палку. О том, что он служил на флоте, поведал мне капитан Валентин Устинов, один из немногих офицеров, которые служили в ракетных войсках с самого основания. Он закончил среднее военное училище (хотя учился тогда аж четыре долгих года – в отличие от всех остальных офицеров - двухгодичников) вместе с лейтенантом Савенком, но в отличие от последнего, так и не смог вырваться в московскую академию.
Самых лучших офицеров туда командованию посылать жалко – а кто будет тянуть военный воз? Дураков тоже не резон посылать – зачем позориться? А в результате имеем таких командиров, которые потом три шкуры сдерут со всех подчиненных, лишь бы выслужиться перед вышестоящим начальством и вовремя получить свою очередную звездочку и слинять куда-нибудь в более цивилизованное место: в Подмосковье, на Украину, в училище или военкомат.
Прапорщики по деньгам получают почти столько же, сколько и офицеры, однако служат они мало – сразу после получения квартиры (как правило, через два-три года) почти все, за исключением тыловиков и штабистов, стремительно увольняются. При этом они остаются жить в военном городке, а работать все устраиваются в городе! Они наемники – и прибыли в часть только за квартирой, как наши футболисты бегают из клуба в клуб за машинами.
А про тыловиков ходят прямо-таки легенды! Еще в начале семидесятых, когда ввели институт прапорщиков, родилась притча о том, что рабочий день прапора (по-украински – знаменосец) делится на две равные части: до обеда и после обеда. До обеда – где бы что бы спереть! А после – как бы это незаметно вынести!
Впрочем, в условиях, когда не то что купить, а даже достать (с переплатой или с натурообменом) банку краски или кусок жести страшно тяжело – о чем может идти речь?! Мы производим больше всех в мире стали, а обыкновенных смесителей в ванную или на кухню днем с огнем в магазине не сыскать.
Мы делаем больше всех белой жести, но крышки для домашнего консервирования можно достать только у цыган по тройной цене.
Мы добываем больше всех в мире нефти – а бензина не хватает даже для машин «Скорой помощи» и комбайнов.
Мы имеем половину мировых черноземов, а зерно ввозим из-за границы. У самих баки летом, в разгар уборочной, пустые, а «братские страны» и советские национальные республики обеспечиваем горючим «от пуза»…
Иные войсковые умники предлагают для советских армейских прапорщиков, как для солдат СС времен гитлеровской Германии, ввести всего один погон - из экономии – второй ведь все равно за мешком не видать. Сами советские прапора на эту шутку совершенно не обижаются – у них все мысли о вечном, о материальном…
Кажется, Савенок, оглушенный и огорошенный неудачей с пробежками личного состава по бетонке, несколько охладел к новым затеям, однако все в полку прекрасно понимают, что это скоро пройдет, и он с утроенной энергией, как булгаковский отставной служака Рок, возьмется за свое любимое занятие: такой уж у него характер - такие люди горят зудом переустройства всего и вся на свой лад, про них говорят : дурная голова чужим ногам покоя не даст!
Ракетчики – люди изобретательные, и чья-то умная голова, кажется, это был начальник ГСМ капитан Наролин, предложили увлечь его охотой. Сам Наролин в детстве – дело было в войну - от голодухи решил пальнуть по стае воробьев: ничего более вкусного, чем суп из них, он не пробовал! С тех пор и пристрастился к охоте…
Охотников на нашей улице Зеленой (числом в пять домов) было гораздо больше, чем алкоголиков, как любил выражаться заправщик из западной Белоруссии Шура Дембицкий, начальник этого самого сообщества охотников! В конце пятидесятых годов, когда в нижнетагильском районе, появились первые ракетные шахты с королевскими ракетами (наши ангелы-хранители от любого супостата, ведь ядерное оружие - это оружие бедных!), здесь в огромном количестве водились медведи, лоси, волки и рыси, не говоря уж про зайцев, белочек или рябчиков.
Но потом живность эту либо охотники выбили (версия высшего начальства), либо она сама ушла в другие края, на север (в непролазные дебри), испугавшись адского душераздирающего рева ракетных двигателей (версия подчиненных, которая гораздо ближе к истине).
Идея с охотой всем и сразу понравилась, и потому решено было реализовать ее в ближайшие выходные, пока командир полка не вышел из депрессивного состояния и не придумал чего-нибудь сверхумного и оригинального. Старшему лейтенанту Дембицкому, охотнику-любителю и председателю полковой секции охотников, поручено было любыми путями сагитировать Савенка, тем более что уже открывалась охота на водоплавающую дичь.
К удивлению многих, командир очень быстро согласился! Видно, ему надоело позориться на улице Зеленой, а заодно и получать еженедельные освежающие порции веником по пьяной голове от собственной разъяренной супруги.
В субботу командир полка Савенок, начальник тыла закадычный друг и трезвенник майор Синицын, старший лейтенант Шура Дембицкий и водитель УАЗика отправились в устье реки Каменка, где когда-то первые старатели знаменитого промышленника и бывшего тульского оружейника Никиты Демидова обнаружили самородное россыпное золото.
Говорят, если хорошо поискать, то и сейчас его можно там найти. Однако желающих мыть золото почему-то не находится – никто не хочет, даже прапорщики, за жменю презренного металла, который к тому же очень трудно на Урале сбыть кому-либо, получить бесплатный проезд в действительно богатые золотом места, только уже за полярным кругом, а вдобавок к этому и небо в клетку.
Утки водятся в устье речки Каменка в изобилии. Может потому их там много, что густая трава и обилие рыбы – не знаю, я не охотник. И не орнитолог-любитель. Я бы с удовольствием окуньков потягал или красноперок, но до устья речки далековато, да и времени маловато - почти не вылезаю из дежурных боевых смен и нарядов. К тому же разделить мою участь никто из товарищей не желает, ведь я трезвенник, а какой же нормальный советский человек, тем более военный, идет на рыбалку без бутылки?!
Есть даже анекдот про тех, кто лучше соврет на охоте. Собрались как-то полковые офицеры на охоту – все необходимое с собой туда взяли: ружья, патроны, сапоги, сетки, разрешение на охоту, котелки, хлеб, воду, спички, палатку, а вот водку – три бутылки - забыли взять!
«Брехня!» - Так обычно отвечают абсолютно все слушатели...
«Край непуганых идиотов!» – Так поэтично именует наш район замполит Беляев. Ему виднее, он человек ученый - не одну академию закончил, к тому же в молодости и баней заведовал, и пекарней рулил, и ансамблем песни и пляски руководил. Не знаю, кого именно он имел в виду, но к уткам это определение относится в полной мере!
Они взлетают ежесекундно парами. Савенок бьет влет – мимо. Второй выстрел – опять мимо. Азарт охотника! Прямо-таки вырывает из рук майора Синицына двустволку – грохочут выстрелы, и опять мимо. То ли долго не стрелял, то ли после вчерашнего буйного вечера руки дрожат, но все четыре заряда дроби ушли мимо цели – ни одна утка даже не крякнула! Позор для любого нижнетагильского военного охотника – в упор столько раз промазать!!
Шура Дембицкий не выдерживает и палит из двух стволов – красавец селезень прерывает свой красивый полет, словно напоролся на невидимую стеклянную стену.
Савенок в бешенстве швыряет на землю незаряженное ружье и орет во все горло обуревшему старлею:
- Уволю сукина сына! Разжалую в лейтенанты! В свинари отправлю! Ты моего селезня завалил! Я сам бы мог!!
Дембицкий человек азартный. И большой шутник. Однажды на охоте тридцатилетний капитан по имени Лев (потом его шустро уволили за невыход на смену – в назидание другим слегка пьющим офицерам, надо же народ пугнуть перед пенсией!) врезал два раза из ружья по взлетевшему глухарю, но промахнулся. А находившийся рядом (Лев про него не знал) Шура Дембицкий тут же завалил глухаря, жаль было упускать такого редкого в наших краях гостя – он врезался в верхушку елочки и переломил ее. Горе-охотник сразу же бросил на землю ружье, осатанело вытаращил глаза, ошалело покрутил головой – двухствольное ружье выстрелило три раза!!
«Все, хватит, бросаю пить!» - Но, к сожалению, он так и не сдержал своего слова, и наша ракетная армия вскоре лишилась своего лучшего оператора боевого ракетного комплекса 8К64У…
Синицын что-то замешкался с заряжанием, а время уходит, утки могут улететь, - Шура Дембицкий проворно переломил ружье, сунул два патрона и молча подал Савенку. В это время, напуганные сдвоенным выстрелом Дембицкого, из куги и осоки взлетают многочисленные утки и чирки.
Савенок сгоряча бьет влет сразу из обоих стволов, то ли в порыве азарта, то ли специально, со злости, чтоб наверняка кого-то из стаи завалить - надоело ему на глазах у подчиненных позориться и палить в «молоко».
Сильнейшая отдача, стволы бьют Савенка по лицу. Усиленный патрон Дембицкого, да еще ружье двенадцатого калибра! Начальник тыла бросает ружье и отворачивается – что сейчас будет!
Савенок рукавом вытирает кровь с разбитой губы, швыряет на землю разряженное ружье и в ботинках бежит прямо в заросли. Через несколько секунд он выныривает оттуда, весь перемазанный грязью и тиной, и радостно потрясает над головой подстреленным чирком – маленькой водяной утицей, размером с кулак.
- Видали?! – Орет он не своим голосом. - Вот как надо стрелять! Я сам завалил! Сам!! В селезня и дурак попадет! А вы в чирка попробуйте попасть! Учитесь, орлы!!
И он гордо потрясает над головой своим первым охотничьим трофеем. Затем, даже не взглянув на убитых Дембицким уток и селезня, резко поворачивается к своему водителю и кричит ему:
- Заводи! Живо! Едем на Зеленую! Прямо сейчас!!
Потом поворачивается к потрясенным компаньонам:
- Ждите меня здесь! Я сейчас! Только вот домой на минуту смотаюсь, жене покажу, а то она, если увидит с вами, ни за что не поверит, что это я сам завалил этого чирка!!
Г Л А В А П Я Т Н А Д Ц А Т А Я
ОФИЦЕРСКАЯ КРЫСА
Утром мы сменились с боевого дежурства и после легкого завтрака из каши с ошметками жирной свинины отправились в клуб.Там пропагандист полка сорокалетний очень упитанный майор Рубан должен был читать лекцию о международном положении СССР и об огромном вкладе в борьбу за мир во всем мире нашего дорогого и любимого Леонида Ильича БРЕЖНЕВА. Правда, к тому времени Леонид ильич уже почти ничего не соображал и еле ворочал языком, а на очередном (как всегда историческом сьезде КПСС) отчетный доклад за него читал диктор Кириллов, сам же генсек три дня отсутствовал, что дало повод империалистам Америки и сионистам Израиля отпускать шуточки, которые потом весело цитировались "тупоголовыми студентами"(лейтенантами-двухгодичниками).
Кадровые офицеры предпочитали воздерживаться от каких-либо комментариев, потому как им в отличие от студентов "есть что терять" - призрак знаменитого "уральского треугольника", где бесследно исчезали самые знаменитые и бесшабашные кадры нижнетагильской ракетной дивизии, бродил по всем боевым стартовым позициям и неспешно высматривал очередную жертву с длинными языком...
Страшно хочется спать!
Прямо-таки голова отрывается - всю ночь штаб дивизии тренировался на нашей смене и душил нас кодограммами. У них там под рукой новый секретный справочник по всем видам нашего и американского оружия, и потому нам приходилось в режиме ошпаренного кота лихорадочно листать конспекты и книги, судорожно отыскивая или же просто вспоминая давно забытые данные. Пригодились и мои толстенные тетради - никто не хотел умирать! Никто не хотел получать двойку на седьмые сутки непрерывного боевого дежурства с реальной перспективой вместо законных двух суток отдыха попасть на собеседование в штаб дивизии...
"Что наша жизнь? Тоска и скука!" - Пропел студент лейтенант Чеботарев и нагло и
демонстративно отправился в гостиницу "давить клопа", то есть спать законные пять часов, как и положено по приказу министра обороны и главкома ракетных войск.И все студенты дружно потянулись за ним, наплевав на мнение пропагандиста и не слишком твердые требования начальников дежурных смен - "дембель неизбежен, как крах капитализма!"
Им-то можно - дембель рано или поздно наступит, а вот нам, кадровым лейтенантам,надо идти в клуб. Впрочем, нашего мнения никто особо и не спрашивал!
" Ты хочешь вовремя получить старшего лейтенанта? Ну так чего вылупился? Вперед в клуб! Там тебя уж майор Рубан заждался!" - Против такого убойного аргумента никто ничего не мог возразить. ПОЛУЧИТЬ ВОВРЕМЯ СТАРШЕГО ЛЕЙТЕНАНТА - это все равно, что после школы поступить в институт! Если досрочно присваивали звание, хотя бы на день раньше, - об этом обязательно делалась отметка в личном деле! Если задерживали звание, хотя бы на день, - об этом знала вся дивизия, и на такого горе-офицера смотрели с сожалением: интересно, и что мог этот тихоня такого страшного и ужасного выкинуть, что ему одному из всех задержали звание?! И на такого человека потом долго (лет пять, а то и все десять) все поголовно смотрели с подозрением...
Свои лекции майор Рубан, как и всякий опытный политработник,написал давно - лет двадцать назад, когда окончил военное училище и попал в армейскую среду.И с тех пор он лишь менял цифры да фамилии в своих трактатах - впрочем, никто к нему особо не придирался, лишних вопросов не задавал, потому как хорошо понимал: ну работа у него такая! Майор Рубан тоже никого особо не донимал своими расспросами, а если кого и спрашивал,то только молодых лейтенантов, желая подколоть их или уязвить каким-нибудь вопросом, а то и просто своим примитивным юмором.
Прославился же майор Рубан тем, что знал ответы абсолютно на все вопросы!
"Сколько коммунистов в Португалии?Сто тысяч и пятьсот человек! Читайте газету "правда" за прошлый год!" - Расчет был на то, что никто не пойдет в клуб искать эту самую газету.
Впрочем, если кто-то иногда (хоть и редко) прищучивал его, то майор все равно находил выход - " Так, говоришь там не сто тысяч, а все сто двадцать пять тысяч? Вот видишь, как там хорошо работают люди, не то, что здесь! Кстати, надо будет сказать командиру полка, что у вас в группе плохо наглядная агитация работает! Пусть заставит вас малость попотеть и все оформить, может тогда не будете задавать идиотских вопросов!"
После этого даже самые смелые старые капитаны почему-то замолкали. И надолго. Смутить Рубана могли только три человека в полку - командир полка Савенок, замполит Беляев да еще его напарник капитан Василий Игнатьев, единственный в дивизии, кто был награжден боевым орденом КРАСНОГО ЗНАМЕНИ - за успешный пуск со второй шахтной пусковой установки ракеты 8К64У, после чего впечатлительный генерал Де Голль тут же вывел Францию из военной организации НАТО!
Командир и замполит могли попортить веселое настроение неунывающему майору, а вот вот капитан Игнатьев приводил его в восторг всего лишь одним словом "САЛО"! После чего красное лицо пропагандиста принимало радостное выражение:"Ой, щас помру от радости! А если у тебе есть и огурчики малосольные и свежий лучок, то я вааще валяюсь! НЕ, жизнь, что ни говори, Прекрасна!!"
Но наибольшую известность майор Рубан получил после поездки в Москву в главное политуправление Советской армии. Ездил он туда за подполковничьей должностью. Должность он не получил, потому как имел всего лишь среднее образование, а вот славу приобрел всесоюзную!
Вытребовал себе в мае законный отпуск, надел парадный мундир, причем к трем своим "песочным медалям" он прицепил три чужих, среди них медали "Ветеран труда" и "Мать-героиня".Нашел здание управления, стал рядом с сержантом на КПП и стоит и всем честь отдает.
Так продолжалось три дня.
Наконец кто-то из полковников обратил внимание на странного майора, который стоит три дня подряд.
Далее диалог происходил в краткой форме:
ЧИН: кто такой?
РУБАН: майор Рубан.
ЧИН: откуда?
РУБАН: с Урала!
ЧИН: кто поставил?
РУБАН: кто надо!
ЧИН: зачем?
РУБАН: чтоб дураки спрашивали!
Следом шел еще более важный чин, но лицо его исказила гримаса зубной боли. Он заинтересовался словесной перепалкой. Майор Рубан сразу понял всю важность исторического момента и тут же предложил простой метод лечения зубной боли.
Чин, который, надо полагать,изнывал от нее не первый день, живо ухватился:
- А ну-ка, майор, скажи, а как там у вас на Урале зубы лечат?!
Рубан выставил грудь вперед, сверкая медалями:
- Значит так! Берется прочная нитка. Привязывается одним концом к больному зубу, а другим концом к пробке из-под "щампанского". Та пробка вставляется в таз. Теперь достаточно хорошо надуться , громко пустить воздух и зуб вылетает сам - просто, весело и дешево! Главное - полезное сочетается с приятным!"
Дикий хохот потряс здание главного политического управления. Так заразительно и громко здесь вообще никогда не смеялись! Важный чин вытер слезы и тут же тихо выругался :" А зуб-то у меня уже и не болит!"...
На политинформации в клубе главное - не уснуть! Монотонный голос и тепло действуют расслабляюще, и некоторые старые капитаны не выдерживают. Им можно - они ветераны, а вот нам, молодым лейтенантам, - нельзя! Через час вся дивизия будет смеяться...
После лекции о международном положении замполит начал выяснять, кто вчера буянил на десятой площадке.Потом командир полка Савенок ругал студентов, которые кому-то то ли налили лишнего, то ли не долили. Так просидели почти до обеда - заснуть сегодня не пришлось.Опять буду зевать на боевом посту...
В столовой кормили плохо.То ли продукты были некондиционные, то
ли повара-узбеки химичили, но борщ был совсем не домашним, а перловка, гречка и пшенка давно приелись.Столовой были довольны только лейтенанты-студенты. Они питались на 98 копеек в день, а остальные 150 рублей складывали на сберкнижку. И если в столовой за столом сидел человек и уминал гречку или перловку из семи или восьми тарелок - это однозначно был студент!
Кадровые предпочитали картошку или макароны. Впрочем в отличие от студентов они почти все были женаты, так что могли потерпеть до вечера...
Борщ , как всегда, был из жирной свинины, и потому мало кто к нему притронулся. В ожидании второго блюда офицеры клевали клюкву в салате.Тихий монотонный гул голосов, шарканье ног - все, как всегда.
И вдруг - тишина! Значит, что-то случилось.
Я поднял голову - все повернули головы в сторону командирского стола. Огромная упитанная крыса, злейший враг всех тыловиков и связистов, спокойно и уверенно шла к командирскому столу.Она подошла, взобралась на стул, потом на стол и начала уминать салат (картошку, жареную рыбу, капусту, клюкву, лук)из тарелки начальника тыла майора Синицына.
Никто не сделал ни малейшей попытки встать и прогнать крысу. Напротив - все офицеры, даже известный шутник Рубан и подполковник Леонардо Недовинченный (Николай Васильевич Кузнецов, боевой офицер и штурман авиаполка)с интересом наблюдали, чем же дело кончится.
Командир полка подполковник Савенок в присутствии свиты молча прошел к своему стулу и сел рядом с крысой - она на него даже не взглянула, продолжая усиленно уминать салат. Прошло минут пять - все офицеры ждали развязки. Савенок против своего обыкновения был трезв как стеклышко и ничего не предпринимал, он лишь искоса посматривал на крысу.
Та продолжала умингать салат.И вдруг топот ног - влетает начальник тыла майор Синицын и с извинениями устремляется к своему месту, что рядом с место командира полка. И вдруг он увидел крысу,которая спокойно и уверенно доедала его салат!
- Тарасов!! - Не своим голосом орет он, и дикий хохот нескольких десятков офицерских глоток глушит его. - Где этот урод начпрод Тарасов?!
Влетает насмерть перепуганный Тарасов, худой и тощий, как узник Бухенвальда. В армии про таких говорят : сам не жрет, и другим не дает!
Крыса наконец понимает всю степень своей наглости и живо покидает стол. Ее бросаются ловить под свист и улюлюканье два десятка человек из службы тыла...
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Чемпионат по боксу
Неожиданно, как всегда, из штаба дивизии поступила вводная: немедленно подготовить сборную команду полка для участия в дивизионных соревнованиях.
Срок – одна неделя!
В армии все происходит неожиданно, этому уже никто не удивляется, не зря же ракетные войска именуются войсками постоянной боевой готовности.
Пока министры и президенты будут перезваниваться и уточнять, что это за такая большая точка на экране локатора – стратегические ракеты или стая диких гусей, - ракетчики уже будут готовы нанести ответный или встречный, в зависимости от приказа и обстоятельств, удар возмездия по наглому агрессору!
Удивляет всегда другое – почему-то сроки кратчайшие!
Как будто это не ракетный полк, несущий боевое дежурство по охране мирного труда советского народа, а специальная усиленная школа олимпийского резерва. Или универсальная команда военных спортсменов, которые только тем и занимаются, что круглый год готовятся к соревнованиям.
Начальник физподготовки полка лейтенант Колупаев, выслушав короткий и жесткий приказ Савенка, спорить с ним не стал – это не только бесполезно, но и вредно, - с утроенной энергией взялся за дело. Была у Сереги мечта – обменять свою нынешнюю майорскую должность начфиза нижнетагильского 966 ракетного полка на тихую капитанскую, но где-нибудь в Подмосковье или на Новгородчине, чтобы старость встретить без ежедневных дурацких учебных тревог и постоянных нарядов. А в сорок лет спокойно удалиться капитаном на заслуженный отдых! Впрочем, это мечта почти всех офицеров…
Что самое интересное – сборная должна состоять только из солдат-срочников. Со мной вместе служил студент – лейтенант Куликовский, чемпион Казани по боксу. Чеботарев неплохо дрался – китайцы из мединститута долго будут помнить его кулаки, которые часто вступали в дело после диспута о принадлежности острова Даманского, где в марте 1969 года хунвейбины впервые узнали, что такое реактивная установка залпового огня «Град».
Неплохо дрался и мой однокашник Колька Анисимов, который при весе в сорок пять килограммов умудрился в троллейбусе (в славном городе Ростове) одним ударом завалить разбушевавшегося «птенчика» весом никак не ниже двух центнеров, который кривлялся и приставал ко всем пассажирам.
Но офицеры-боксеры сразу отпадали – только солдаты!
Четырех боксеров-срочников Серега Колупаев отловил сразу и без особого труда – это были любители, которые по утрам сотрясали грушу или друг друга сериями мощных, от души, ударов. Еще двоих удалось выявить благодаря комсомольскому призыву и обращению замполита. Заправщика Николая Кригера, русского немца из Караганды, в команду отправил лично замполит, который на манер начальника личной охраны товарища Сталина генерал-лейтенанта Власика отбирал самых крупных и рослых.
А вот поиски последнего, восьмого, члена сборной затянулись. Требования к кандидатам в сборную резко снизили, но все равно во всем ракетном полку не нашлось больше желающих рискнуть собственным здоровьем ради сомнительного счастья попасть в тройку лучших команд и уехать в десятидневный отпуск.
Честно сказать, мало кто верил обещаниям Савенка отправить в отпуск всю сборную, если она займет любое призовое место: десять команд, да еще каких – штаб дивизии, спорттрота, служба тыла, пятая площадка, девятая позиция, всевозможные тыловые и инженерные службы и подразделения.
Уж штаб дивизии мог выставить хоть целую олимпийскую сборную – у него в подчинении более пятисот солдат - срочников из обслуживающих подразделений!
Сержант Пушкарев из группы заправки мог бы сойти, к тому же он был воином-спортсменом первой ступени, но Савенок невзлюбил его за самостоятельность и резкость суждений, хоть Пушкарев и был кругом абсолютно прав: по этой причине Савенок не разрешил ему даже в партию вступать. Савенок вообще не любил людей, которые знали и умели много, больше него – он выслеживал таких «отщепенцев» и с садистской упертостью измывался над ними. Наверняка его самого в детстве мучили…
Младший сержант Коротков, нехилый парень с Урала, наотрез отказался – здоровье дороже, тем более что скоро – всего через пару месяцев – долгожданный дембель. Сержант Рябинин, заведующий почтой, мой хороший знакомый (регулярно снабжал меня газетами) тоже отказался от такой участи – могут ведь и на носилках вынести после встречи на ринге с настоящими профессионалами из спортивной роты дивизии или из штаба!
Рядовой Ваня Одинаев, единственный грузин из состава дежурной боевой смены, согласен был «за десять минут позора» съездить в долгожданный отпуск, но тут на дыбы встал его начальник заправщик Шура Дембицкий – а кто на годовом регламенте будет трехсоткилограммовые вентиля и с клапанами таскать, если вдруг с лучшим заправщиком там (на ринге) что-то случится?!
Многочисленные солдаты, которые (по их словам) у себя на родине, выигрывали все районные и городские турниры, почему-то дружно отказались от участия в чемпионате! Даже отпуск на родину их не прельстил. Замполит полка был в бешенстве – время шло, а сборная не то что не приступила к тренировкам, а даже не была сформирована.
Начальника физподготовки полка лейтенанта Серегу Колупаева срочно освободили от всех видов нарядов и работ (дежурным по части и по столовой) и приказали применить все меры для создания полноценной сборной полка!
С большим трудом ему наконец удалось уговорить рядового Хисамутдинова из группы заправки майора Пахомова на должность восьмого кандидата в полковую сборную. Так как времени на подготовку уже практически не было – Хисамутдинов был включен в сборную в последнюю минуту – то все премудрости бокса ему объяснили уже в автобусе, по пути на соревнования…
Взвесив всех семерых – поиски восьмого (Хисамутдинова) еще усиленно велись – лейтенант Колупаев пришел в уныние: почти всем надо было сбросить лишний вес.
И если Николаю Кригеру надо было избавиться всего от четырехсот лишних граммов, то вчерашнему студенту вуза сержанту Николаю Дружинину надо было избавляться уже от целых пяти килограммов. Сделать это за неделю да еще в солдатской казарме – многим представлялось нереальным, но не зря же поется в песне: «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью!» или «Невозможное стало возможным!»
Очень хотелось бывшему студенту Дружинину спустя всего полгода заявиться домой и побывать в родном институте, с третьего курса которого его вышибли за пререкания с милицейским нарядом – тот прицепился к девушке только за то, что она сорвала веточку сирени, хотя рядом огромная толпа цыган варварски рвала сирень охапками и с веселым хохотом относила ее на базар для продажи.
У нас милиция всегда права! И спорить с нею – всегда накладно, или для здоровья, или для кармана…
За мучениями сержанта Дружинина с интересом наблюдала вся казарма. Целыми днями, с утра и до позднего вечера, он бегал, прыгал и скакал по коридору, при этом на спине у него висели гири либо свободные от службы солдатики. Одет он был в шапку-ушанку, тяжелый караульный тулуп и валенки, хотя за окном ярко светило солнце, а об осени напоминали разве что редкие, робкие желтые листочки худосочных армейских берез.
Заветные лишние килограммы таяли очень медленно! Каждое свое взвешивание Николай сопровождал отборным матом, и его поддерживала вся казарма. Мучениям не видно конца! Будущему чемпиону сочувствовали все, даже сам замполит, который ежедневно дозором обходил пределы части – ему до всего есть дело...
Отказ от грубой армейской пищи слабо помог в достижении поставленной цели. А время шло, минуты таяли. И тогда по совету доброжелателей он начал ежедневно париться, причем перед этим самолично колол дрова для солдатской бани, чем очень понравился профессиональному банщику из прекрасного советского южного города Курган-Тюбе. После бани он обливался холодной ключевой водой и пробегал пять-шесть километров по густо-пересеченной лесистой местности.
Когда он возвращался в полк (бегал с разрешения замполита за пределами части), то на него сбегались посмотреть все молодые солдаты – красный, потный, распаренный, еле передвигающий ноги Николай с трудом добирался до своей кровати. А старослужащие говорили всем молодым солдатам, которые все никак не могли сдать на допуск к несению боевого дежурства на ракетном комплексе: учи инструкцию по боевому применению, а то и тебя отправим в сборную, и ты будешь таким же! Действовало безотказно, особенно на узбеков и таджиков…
И все-таки Дружинин своего добился – сбросил эти лишние треклятые килограммы! Правда, каким трудом это ему далось…
Не все боевые ракетные стартовые позиции смогли выставить полноценные команды, так что наша сборная реально претендовала на второе место, если верить расчетам оптимиста Колупаева.
Первая перчатка полка кандидат в мастера спорта сержант Зюзин из нашей третьей боевой стартовой группы Валеры Черепова уже в первом раунде завалил своего противника, которого сразу же унесли на носилках в дивизионный госпиталь – он пришел в себя лишь на второй день, как об этом поведал нам бывший старший врач полка капитан Михайлов. Два товарища, с которыми сержант Зюзин ежедневно по утрам тренировался в спортзале, так же в первом раунде завалили своих противников! И тех тоже в таком же состоянии – без сознания – унесли дюжие санитары…
После этого моральный настрой у наших противников резко упал, и остальные четыре победы достались удивительно легко. Остался последний, восьмой раунд, когда на ринг вышел весьма упитанный, даже по армейским тыловым меркам, Хисамутдинов и, подозрительно покосившись на рефери, угрюмо спросил:
- А где же мой противник? Ты что ли драться со мной будешь, доходяга? Зашибу одним махом! И тебя унесут, как всех тех!
Дикий солдатский хохот и крики «Даешь!» лишь подбодрили Хисамутдинова. Он не спеша прошелся по рингу, потряс бицепсами, а кто-то из наших – шутки ради – крикнул громко, чтоб слышали все, в том числе и боязливо выглядывавший из-за кулис противник:
- Чемпион Поволжья! Непревзойденный и непобедимый борец Али-Гусейн, человек-бассейн! Гроза хулиганов и боксеров!
Не знаю, подействовала ли шутка на противника, какого-то узбека, но он попытался было скрыться за кулисами, однако оттуда вовремя показался огромный кулак, и наш худосочный, длиннющий узбек с отчаянием обреченного ринулся на Хисамутдинова. Дрался он неумело, но яростно и напористо, с отчаянием обреченного, видно, ему в полку пообещали либо отпуск в родной кишлак, либо одиночную камеру с клопами на гарнизонной гауптвахте!
Всем на удивление узбек стойко продержался на ринге два раунда. Никто не ожидал от него такой стойкости, если учесть, что он тоже, как и многие члены сборной, перчатки впервые надел в автобусе – на пути в спортзал. Вконец озверевший Хисамутдинов, подбадриваемый криками своих более удачливых товарищей, в третьем раунде пошел на него приступом, за минуту он измочалил и измотал противника до такой степени, что тот еле держался на ногах и, пожалуй, хотел в тот момент лишь одного – поскорее закончить этот бесконечный бой и остаться живым.
Наконец, после полученной от Хисамутдинова целой серии прямых сотрясающих ударов по корпусу он что-то хрипло прокричал по-своему, зашатался и рухнул на колени. Хисамутдинов, видя бездействие судьи, и помня указания своих опытных товарищей, что противник обязательно должен лежать на полу, обошел его дважды (судья почему-то никак на это не реагировал!), а затем после короткого замешательства или раздумья нанес своему сопернику кулаком мощный удар сверху – прямо по голове!
Стоявший на коленях узбек рухнул, наконец, как подпиленное дерево, на пол и его тоже унесли расторопные санитары…
Несмотря на дикий рев и яростный визг благодарных зрителей победителю смертельного поединка, «чемпиону Поволжья» рядовому Хисамутдинову засчитали поражение, однако наша полковая команда все равно заняла первое место в дивизии, и все члены сборной, в том числе и рядовой Хисамутдинов, отправились в долгожданный и честно завоеванный отпуск.
Что касается потрясенного узбека, то ему присудили приз зрительских симпатий, а начальник политотдела дивизии наградил его грамотой и отпуском с выездом на родину – «За неудержимую волю к победе»!
Сразу же после окончания соревнований Савенок выстроил на строевом плацу весь полк и тут же вручил всем членам сборной отпускные билеты и проездные документы, а потом громко – чтоб все слышали – сказал начальнику тыла майору Синицыну, чтоб тот больше по части один не ходил, раз есть «у нас такие умники, что могут одним ударом быка в реанимацию отправить!»
ПРОДОЛЖЕНИЕ ИМЕЕТСЯ!