МЯ

Дмитрий Курилов
С утра Людмилу Алексеевну что-то беспокоило. Что-то где-то неприятно нудело, непонятно где и неизвестно что.
Она встала, нарочито спустив на пол первой правую ногу (хотя левая, как обычно, рвалась вперёд, и стоило весьма серьёзных усилий её обуздать);
 - на всякий случай трижды переплюнула через левое плечо (пусть всё плохое останется во сне!)
- и выпила две таблетки цитрамона (а вдруг заболит голова?)
Дел у Людмилы Алексеевны было много – умыться, как следует почистить зубы, разогреть завтрак, позавтракать – и всё это надо было успеть к утреннему повтору сериала (Людмила Алексеевна всегда пересматривала сериалы с утра – так сказать, на свежую голову).
Начал накрапывать дождик, и Людмила Алексеевна решила снять бельё, висевшее в огороде. Взяла тазик и пошла в огород, скрипя половицами.
Пришла в огород, начала снимать одну за другой простыни (2 шт.), трусы (5 шт.), ночнушку (1 шт., зато новая, всего один раз надёванная), халаты (2 шт., домашние, линялые, застиранные до дыр), и на четвёртом полотенце вдруг остановилась – что-то ей померещилось. Какой-то звук. Невнятный, едва похожий на кошачье попрошайничество.
Людмила Алексеевна поставила тазик на землю и пошла на звук.
И вдруг услышала его прямо возле себя. Пригляделась – и чуть не упала от изумления. Была вынуждена ухватиться рукой за ветви.
Удивительное было совсем рядом. Если смотреть мельком, не задерживая взгляд, можно было подумать, что это мальчик лет пяти, худенький и... зелёненький.
Он лежал под облетевшей яблоней, маленький и страшненький, точно сказочный Щелкунчик, глядел на неё во все свои большие круглые жалобные глаза и писклявым голоском провозглашал: «Ммя! Ммя!!! Мммя!!!»
Людмила Алексеевна взяла его на руки и стала баюкать, но он завопил ещё громче:
- Ммя-а-а-а-а!!!!!
Голосок всё креп, появлялись неприятные скрежещущие металлические нотки - найдёныш явно что-то требовал и неотрывно пялился на Людмилу Алек-сеевну. У неё мелькнула даже мысль утопить крикуна, но она тут же устыдилась и, покачивая, понесла на кухню.
Найдёныш закатил глазки и, казалось, задремал. Людмила Алексеевна посадила его на старый диван, а сама занялась разогреванием завтрака.
«Ммя!» - сказал тихо и тревожно зелёненький. Скрипнула калитка, послышались шаркающие шаги. Зелёненький испуганно завращал глазами.
- Это у вас с утра кошки разверещались? – просунулась в дверь невыспанная голова соседки Антонины Терешковой.
- Нет, не у нас! – испуганно возразила Людмила Алексеевна, прикрыв пришельца длинным полотенцем. Пришелец недовольно заурчал-завибрировал, словно радостная кошка. – Вы же знаете, я кошек не держу. У меня на них аллергия.
- Да я помню! – откликнулась Антонина и мнительно забегала глазками. – А, может, это и не кошки...
И ушла, сомневаясь.
Людмила Алексеевна развернула полотенце – и совершенно зря. Потому что соседка вернулась.
- Дорогая моя, что-то вы стали на редкость забывчивы! – сказала она, не то жалея, не то осуждая, и поставила на пол тазик с бельём и ещё какую-то вещь размером с игрушечный самоварчик. – Костик, что ли забыл, на огороде? Вещь, вижу, импортная, металлическая, не дай Бог заржавеет от дождя.
(Костик был внук Людмилы Алексеевны, пошёл этой осенью в школу, живёт в центре города, в то время как Людмила Алексеевна – на окраине, в пригороде).
Людмила Алексеевна стояла, не дыша, загораживая всем своим корпусом огородного найдёныша.
- Что с вами, Людмилочка? – озаботилась Антонина. – На вас лица нет!
- Ничего-ничего, у меня с утра бывает. Магнитные бури. Сейчас кофе выпью, и всё.
- Заходите, я вас отваром попотчую. Специально от магнитных бурь.
Людмила Алексеевна кивнула, и соседка окончательно ушла.
Людмила Алексеевна обернулась. И тут же съёжилась под цепким взором пришлеца.
«Ммя!» - требовательно пискнул зелёненький. Потом он увидел самоварчик, который приволокла соседка и выкрикнул будто бы обрадованно: «Ммя!!!»
По ободку самоварчика побежали разноцветные огоньки. И погасли.
«Ммя» - вздохнул малыш. Потом с подозрением посмотрел на Людмилу Алексеевну и заворчал «Ммя-мя-мя-мя-мя-мя...»
- Да не нужен мне твой самовар! – обиделась Людмила. – На!
Взяла железяку и отнесла к нему.
Человечек приподнял тоненькую ручонку, погладил самоварчик и нежно замурлыкал «Ммя-мя-мя-мя-мя». По железяке снова побежали разноцветные огоньки. А человечек вдруг как-то болезненно отрыгнул, на мордочке его обозначилась кислая улыбка, он сделал несколько глотательных движений и жалобно промямлил:
- Ммя...
И погладил себя по животу.
Людмила Алексеевна призадумалась. Ведь ей же неизвестно, чего эти мямли едят. Она готова была пожертвовать половиной своего завтрака – да возьмёт ли, не побрезгует?
При виде котлеты иноземец сморщился; понюхав молоко, скрючился; а от творожников со сметаной отвернулся и чуть было не вывернулся наизнанку. И расстроено добавил:
- Ммя...
Затем попытался откусить ложку и тут же взвизгнул – ложка явно оказалась ему не по зубам.
Отказался мямля и от овощей, и от фруктов, и от сыра с маслом, а консервные кильки с выколотыми глазами так его напугали, что он спрятался под стол.
И тут же из-под стола раздалось победное «Ммя-а-а!!»
Людмила Алексеевна наклонилась. Довольный мямля хрумкал карнадаш.
- Мя? – вежливо протянул он карандаш Людмиле Алексеевне.
- Спасибо, я карандашей не ем, - ответила Людмила.
Мямля пожал плечами и с удвоенным аппетитом принялся уплетать карандаш. Съев его, он облизал пальчики и вопросительно уставился на Людмилу:
- Мя?
Людмила Алексеевна порылась в ящике и положила перед иноземцем две коробки цветных и горсть полуисписанных простых карандашей. Мямля схватил по карандашу в каждую руку и, ликуя, начал их поочерёдно грызть.
Людмила Алексеевна аккуратно закрыла двери, отправилась в «Канцтовары» и истратила там полторы пенсии на питание для гостя.

Спать мямлю Людмила Алексеевна уложила в старой детской коляске, оставшейся от Костика и пылившейся в сарае на всякий случай. Вот она и пригодилась.
Найдёныш улёгся, не выпуская изо рта карандаша.
- Спокойной ночи, мямля! – зевнув, сказала Людмила Алексеевна.
- Ммя-а... – ласково мяукнул гость. И тоже - очень сладко - зевнул.
Людмила Алексеевна погасила свет, подкатила коляску поближе к дивану и стала её медленно и плавно покачивать, приговаривая в такт «А-а-а... А-а-а...»
Мямле это, видимо, понравилось. Кажется, он даже засмеялся – весело и дребезжаще:
- Мя-а-а-а-а!
Уснул он быстро. Это Людмила Алексеевна поняла по довольному урчанию. Потом урчание прекратилось, и установилась тишина, нарушаемая только тихим, нежным шелестом.
Это мямля шелестел во сне. Трогательно и нежно.

Проснулась Людмила Алексеевна от многократного отрывистого мявканья. Она открыла глаза и обнаружила, что вся спальня буквально запружена много-численными мямликами. Все они были одеты в свои самоварные скафандры. Все, кроме одного. Который полусидел в коляске и растерянно мямлил в ответ.
Похоже, он рассказывал землякам удивительную историю своего спасения – как простая русская женщина спасла его, несчастного мямлика, трагически сва-лившегося на холодную землю, накормила вкусными карандашами, обогрела и спать уложила.
При этом он то и дело уважительно и смущённо поглядывал на Людмилу Алексеевну. А его соратники ехидно подхихикивали – то есть подмямякивали, крутили головами и чем-то язвительно цокали.
Людмилин мямля оделся в свой самоварный скафандр и протянул ручонки к Людмиле Алексеевне. Она тотчас же взяла его на руки. В скафандре он был намного тяжелей.
- Бедненькие, как же вам тяжело двигаться-то в такой амуниции! - посочувствовала Людмила.
- Мя... – вздохнул мямля.
Один из пришельцев направил на Людмилу Алексеевну какой-то прибор, что-то щёлкнуло и вспыхнуло, а потом из прибора выскользнул пузырь, похожий на воздушный шарик на ниточке. Только внутри было объёмное изображение Людмилы Алексеевны с мямлей на руках.
Все мямлики восторженно зацокали, а Людмилин мямля соскочил на пол, оглянулся и что-то нежно прошелестел, глядя на Людмилу влюблёнными груст-ными глазами.
- И тебе счастливо! – умилённо отвечала Людмила Алексеевна. – Залетай как-нибудь ещё в гости. Я тебе карандашей накуплю – много! – показала Людмила Алексеевна. – Вагон и маленькую тележку!
Мямля вздохнул и выпрыгнул в окошко вслед за товарищами.
В огороде стоял самовар размерами с сарайку. Все мямлики попрыгали в него, самовар заурчал, замигал лампочками и улетел в синее небо. Людмила Алексеевна долго махала ему вслед белым платочком.

С той поры все вечера Людмила Алексеевна проводит у окна. Смотрит на звёздное небо и грызёт карандаши. И тихонько шелестит.
Всё-таки никто не умел так шелестеть, как этот мямля.
Экое мелкое существо – а столько нежности и трогательной ласки...