МОДЕРНИЗАЦИЯ РОССИЙСКОЙ МЕНТАЛЬНОСТИ: стихия конкуренции "светского" и "религиозного" (на примере Приморья).
По данным научных религиоведческих, социологических и психологических исследований в 90-х годах XX века в России обнаружил себя феномен интенсивного богоискательства с эпизодическим вкраплением опасных тенденций вербовки граждан в сомнительные религиозные общества (шумиха по поводу якобы заполонивших всю страну тоталитарных сект была однозначно на слуху практически у всех).
Причиной тому, как утверждалось экспертами, явился факт того, что «в республиках бывшего СССР наметился массовый отход населения от атеизма как обязательного элемента официальной идеологии. Процесс религиозного возрождения протекал в два этапа: на первом, люди, отказавшиеся от атеизма, пополняли не столько ряды верующих, сколько группу неопределившихся, колеблющихся (уйдя от неверия, они еще не пришли к вере); на втором – рост числа верующих осуществлялся, в основном, за счет этой категории лиц [1]».
Однако наблюдения современных специалистов, например ведущего эксперта в области изучения религии на Дальнем Востоке Светланы Михайловны Дударенок [2], показали, что «к 2000 г. процесс религиозной самоидентификации у нас в стране завершился [3]».
«Согласно ряду социологических опросов, к концу 1980-х годов число положительно ответивших на вопрос «Верите ли Вы в Бога?» увеличилось по сравнению с концом 1970-х в 3 раза и составило около 30% населения, оставаясь на этом уровне и в конце 1990-х; а число убежденных атеистов снизилось с 25 до 11–12% (в конце 1990-х – 16–17%) (существуют и другие сведения: по данным опросов ВЦИОМ на 2001 год православными себя признавали 50% респондентов, неверующими – 37%). По мнению большинства аналитиков, «религиозное возрождение» конца 1980-начала 1990-х годов к настоящему моменту закончилось. По мнению известного социолога религии М. П. Мчедлова, «на стыке ХХ и ХХI веков религиозная ситуация становится стабильной, приостановился рост числа верующих, религиозные организации исчерпали потенциал своего усиления. Наблюдается снижение активности политико-религиозных структур». Современную Россию можно охарактеризовать как пространство мутирующих, неустойчивых идентичностей, в котором церковное Православие является религией меньшинства (часть церковных апологетов /о. Андрей Кураев/ подтверждает эмпирическую реальность данного факта). Не в личностного Бога, а в «сверхъестественную силу» верят, согласно опросам, до 20% россиян. Да и само религиозное мировоззрение у части верующих отличается во многом размытостью, неопределённостью, отсутствием ясного содержания <...> Особенностью ситуации 1990-х годов были многочисленные попытки националистической и экстремистской интерпретации Православия. Потребность в религиозной легитимации политических идеологий приводила и приводит к любопытным «конфессиональным миграциям»: от Православия к язычеству и даже от шиитского ислама к римскому католичеству. Неоязычество порой репрезентирует себя как «подлинное» Православие. Заявляется даже, что «русский народ был православным ещё до того, как ему навязали христианство». В этом случае термин «Православие» переводится как «прославление Прави», языческого божественного начала, одной из составляющих Триады Явь (материальный мир)–Правь (божественная небесная сфера)– Навь (мир мёртвых). Ещё одним мутационным феноменом является своеобразный «православный атеизм», характерный для многих представителей патриотически ориентированной академической интеллигенции: Православие оценивается положительно как культурная, национальная и социально-стабилизирующая сила, при этом совершенно игнорируется духовная, сакральная реальность, к которой собственно и обращена религия. Сформировался также «оккультизм в Православии» (термин о. Андрея Кураева), который существует сегодня в двух основных версиях – «космической» (многочисленные рерихианские, софиологические и нео-хлыстовские / «порфирие-ивановские» / группы) и «антикосмической» (воспринимающей априори любую внеземную жизнь как бесовские личины). Представители последнего направления сегодня активно осваивают сленг «научной фантастики». Например, в книге «От чего нас хотят «спасти» НЛО, экстрасенсы, оккультисты, маги» (Изд-е 2-е. М.: «Даниловский благовестник, 2001) для обозначения «космических» бесовских сущностей используется изящная аббревиатура «СПМ» – «существа параллельного мира». По мнению религиоведа Ф. Овсиенко, «некоторая часть россиян после эйфории 1988–1994 гг. постепенно отходит от православия и находится в мировоззренческом поиске». В то же время, «настоящее», «истинное Православие» сегодня тоже формируется как отдельная идентичность – но не общероссийская, а этно-конфессиональная. Православный «церковный народ» рискует превратиться в религиозно-этническую общину (по образцу, например, армян или ассирийцев), вполне интровертную, закрытую по отношению общерелигиозным смыслам, мало способную к диалогу, свидетельству и миссионерству» [4].
В свою очередь интервьюирование, проводимое нами в период 2001-2009 гг. с представителями нетрадиционных религий на территории Приморья, окончательно показало, что уже в первые годы XXI века среди граждан наблюдается спад «повального» интереса к религии.
Скорее всего, это происходит по причине некоторого пресыщения и удовлетворения ключевой потребности граждан - иметь представление (хотя бы чисто информационного плана) о тех или иных конфессиях, которые ранее были недоступны или запрещены.
На сегодняшний день резонанс между религиозностью и светскостью характеризуется не столько враждебным отрицанием друг друга, сколько латентным (скрытым) отторжением или параллельным сосуществованием в плоскости толерантного жизненного пространства.
Вглядываясь в суть религиозных и секулярных феноменов жизнедеятельности населения, нам представляется уместным прокомментировать сам этот эффект «совместного сосуществования».
Опытные религиоведы понимают, что "страхи и фобии в отношении нетрадиционных религий, порождающие негативное к ним отношение, часто связаны с незнанием вероучения, особенностей миссионерской практики и т.п., в результате чего все новые религии воспринимаются как опасные, как тоталитарные, «шпионские», нахождение в которых несовместимо с гражданским долгом, патриотизмом, любовью к Родине <...> подобное восприятие часто несправедливо, противоречит законодательству да и попросту неразумно, так как отталкивает, делает маргиналами вполне лояльных и законопослушных граждан" [5].
Однако мы понимаем, что существование противоположных взглядов и мироощущений не может не порождать конфликты, эти брожения являются той почвой, на которой потенциально могут проявиться, с одной стороны, - разрушительные антисоциальные силы, установки общественных групп и индивидуумов, а с другой, - вполне нормальная здоровая конкуренция, которая является неотъемлемой частью демократического государства, желающего войти в новую эпоху, не застряв в трясине ветхих, отмирающих устоев, тормозящих развитие, как личности, так и общества в целом.
Знать природу столь разных мировоззрений – означает знать: во-первых, степень и вероятность самой возможности социальной аномии религиозного характера; во-вторых, перспективы изменения стиля жизнедеятельности, быта и творчества граждан России, если усвоение нетрадиционных ценностей все же приобретет массовый характер.
ДВА ПОЛЮСА ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВЕРЫ: ТЕИЗМ И СЕКУЛЯРИЗМ.
Религиозная вера (в частности христианство) признает субъектами интерактивного трансцендентного опыта – Бога и человека, возводя в Абсолют первого и в позицию подчинения последнего. Светская вера не признает возможности сверхъестественной интеракции, оставляя за собой право считать человека мерой всех вещей (гуманистическое мировоззрение), всякого познания, всякого опыта или ценности.
«Просвещение как распространение доказательного знания о природе, обществе и человеке имеет своей целью гуманистический идеал - идеал свободной (прежде всего от предрассудков недоказательного мышления) личности, преобразующей мир свободным творчеством [6]».
Не возводя себя в абсолют, а также не соглашаясь на подчиненность, в силу мощной страсти к свободе-независимости, такая жизненная конструкция составляет достаточно серьезную конкуренцию и альтернативу религиозному взгляду на бытие универсума. Полярность этих форм мировоззрения при столкновении образует некий резонанс рационального и иррационального подхода к миропониманию, эффект конфликта: либо придать «сверхъестественному» статус обыденности, либо обезличить религиозного Бога, т.е. свести Его до уровня абстрактного явления, мифического образа.
Конкуренция же наступает тогда, когда потуги мирян (зачастую в научном мире материалистов) становятся достаточно сильны и обнаруживают своих массовых сторонников, а влияние религии, с другой стороны, остается также незыблемо и, часто, безапелляционно, т.к. доказать экспериментально отсутствие Бога во Вселенной не представляется возможным. Результатом такого конфликта зачастую является некое противостояние секулярного и религиозного слоев населения.
Точно так же обстоит дело во взаимоотношениях протестантов и православия в России. Андрей Кураев, например, обвиняет первых в «макдональдизированном» удовлетворении духовных потребностей россиян, и сильно переживает, что «новые рационализированные религиозные “товары”, вероятно, разрушат старые, более традиционные формы религиозности [7]».
К чему ведет подобная натянутость взаимоотношений? Можно ли сказать, что это однозначно плачевно для общества или же в этом есть и положительные стороны?
ТОЧКА БИФУРКАЦИИ ВЫБОРА И САМООПРЕДЕЛЕНИЯ.
Во-первых, воздержавшись от пылких категоричных суждений, следует подойти к этому вопросу несколько диалектически. В результате такого деления на верующих: традиционных и западно-ориентированных, фундаменталистов и обновленцев, секуляристов и убежденных атеистов, люди все-таки дробятся на категории сторонников и оппонентов тех или иных мировоззренческих представлений, а это значит, что наблюдается хоть какая-то определенность, т.к. люди группируются.
Общество следует поздравить со способностью граждан наконец-то свободно выбирать свою принадлежность, либо отсутствие таковой в вопросе вероисповедания. Были времена в истории нашей многострадальной страны, когда подобный выбор был невозможен в силу политической идеологической «чистки» или просто бытовой дезинформации.
В силу широкой дифференциации религиозных конфессий на данном этапе исторического развития у Россиян появилась реальная возможность найти свое место в принадлежности к действующим на всем мировом пространстве религиозным деноминациям. Впервые, кроме традиционного православия и его как бы антипода – атеизма, на сцену вышел и широкий спектр конфессий западного протестантизма с его расслоением и современными интерпретациями, трансформацией религиозной мысли и практики.
Кроме этого восточная философия, преломленная через западнические рационалистические ценности, представляет целый спектр мировоззренческих неоориенталистских альтернатив российским гражданам, не говоря уже о мощном движении неоязычества, возрождающем древние славянские представления о мире и человеке в нем.
Не исключено, что для некоторых граждан этот поиск может увенчаться обретением себя, своего «Я», отождествлением своего мировоззрения с нетрадиционным форматом вероисповедания. Хотя, как и в любой разнообразной, нестабильной системе «спроса и предложения», по типу рыночных отношений есть вероятность также и окончательно запутаться, «сойти с дистанции», отстать от ритмов «рынка религии».
Обособление одних от других не всегда, и не обязательно ведет к негативным последствиям. Массовая идентичность – перспектива пострашней (хотя с этим утверждением можно поспорить, как это блестяще удаётся господину А. Кураеву, который считает единство русских в вопросах православия – залогом будущего России [8])!
Однако, по нашему мнению, нельзя снимать со счетов точку зрения, что разнообразие является свидетельством жизни и свободы, которой ранее не наблюдалось в России в достаточной мере, в то время как весь западный мир уже несколько веков уживается с широким спектром разнообразия религиозного выбора населения.
Два полюса человеческой веры (религиозной и светской) свидетельствуют о наличии некоторой дуальности самой способности верить. Эта способность как бы «просыпается» в человеке, и, подчас, с разным настроением: либо со знаком зависимости от Бога, либо автономной природой, самостоятельной, вне приверженности какой-либо религии (секуляризм).
Другими словами, трансформация русского менталитета по отношению к вероисповеданию имеет черты явной модернизации: с одной стороны, в силу инновационного вливания иностранных миссионеров обеспечивается возможность альтернатив, выбора, пусть даже «рынка религий», но все же свободного усмотрения гражданами собственного определения в вопросе принадлежности к той или иной форме религиозности; с другой – тем, что широкий спектр философско-религиозных концепций высвобождает личность из мрака неосведомленности и дезинформации о конфессиональных различиях, следовательно, создает возможность остаться вообще нейтральным к религии в целом.
Из истории Дальнего Востока нам известно, что культурная жизнь 19-20 веков включала в себя не только широкий фронт религиозного влияния сект [9] на мировоззрение граждан (в этих общинах все таки выращивали живой интерес к библейским и ведическим текстам-сказаниям, там оседала и грамотная и неграмотная часть горожан, знакомящаяся с наследием древностей, хоть и по-дилетантски), но и светские кружки разноплановых развлечений [10].
Например, Приморье - это прямо таки цитадель как простодушных баптистских, адвентистских, методистских, католических, пресвитерианских, пятидесятнических, неопятидесятнических общин, кришнаитов, мормонов, свидетелей Иеговы, так и целой палитры искусствоведческих, театральных, поэтических, спортивных, танцевальных, эстрадных, музыкальных обществ, учреждений, клубов.
Само по себе множество религиозных течений все-таки для человека думающего и внутренне стремящегося к Богу, не есть барьер, а лишь стимул в рамках закона демократической страны, отследить многие учения и выбрать «свое», а это возможно только при условии вариантов, альтернатив. В свою очередь, однако, разнородная палитра верований имеет как свои достоинства, так и явную настораживающую окраску конкуренции. Конкуренция - это «состязание в рамках данной системы сходных элементов, которые по причине сходства преследуют одну «цель», в силу законов системы достижимую лишь для одной или немногих из множества элементов [11]».
"Подразумевается, что чем более сходными являются элементы, тем более ожесточенной, антагонистической будет конкуренция между ними. Поэтому усложнение, приводящее к росту многообразия в ходе развития, есть единственный для соревнующихся элементов способ преодолеть наиболее антагонистические формы конкуренции на пути становления собственной уникальности, «непохожести» на другие [12]".
Отсюда видим, что конкурирующие субъекты неминуемо проходят фазу «борьбы» и противостояния, следовательно, до тех пор, пока человечество идет путем развития, ему будет свойственно «натыкаться» на психологическое противоборство «ожесточенных» противоречий тех или иных общественных формаций, и религиозные объединения здесь не исключение [13].
НАХОЖДЕНИЕ ТОЧКИ ОПОРЫ.
Ильин И. А. говорил, что "исследователь в области философии религии нуждается в особом созерцании чужих (особенно ложных и извращенных) религиозных воззрений: это созерцание должно быть терпимым, способным к вчувствованию, психологически гибким и спокойно-мудрым, ибо только тогда оно откроет ему доступ в те сокровенные глубины, где у людей зарождаются религиозные воззрения, и к тому дивному многообразию, в котором человечество воспринимает и преломляет даруемые ему Божии лучи <...> Сердце Божие больше и шире, чем вероисповедное учение, ибо оно не только терпит иные вероисповедания, но еще и ведает, что единое-истинное исповедание не всем народам по силам и что скудному духу лучше иметь хоть какое-нибудь Богосозерцание, чем никакого... Вот почему философия религии требует терпимости, чуткости, сердца [14]"
В свою очередь, я думаю, вот почему Богу нужны и те и эти, и наши и не наши, и великие и банальные, и дальновидные-основательные и наивные-периодические... Вот почему всем найдется место под солнцем, все по-своему востребованы и учтены небесной канцелярией.
Но наряду с нарастанием разнообразия светских и религиозных организаций в поликонфессиональной России, обострением взаимоотношений между ними, возникает также острая потребность в формировании ПРАВИЛ СОСУЩЕСТВОВАНИЯ и взаимного восприятия. В качестве предварительного определения толерантности используем "приведенное в оксфордском словаре - это терпимость к поведению, отличному от собственного. Однако «терпимость» может подразумевать и безразличие, и невозможность взаимопонимания, и снисхождение [15]".
Соответственно и толерантность в таких условиях нередко существует в ограниченной форме терпимости-безразличия, непонимания, снисхождения к иному или в форме узкой «внутрикорпоративной» толерантности («против кого дружим?»).
По мнению А.Ю. Внутских «ситуация изменится, если определяющей тенденцией общественного развития станет не «конкурентное исключение», основанное на стихийных «одномерных» взаимодействиях элементов социума через их сходные стороны, а сознательное развитие их объективно существующих уникальных черт [16]».
«Подлинная же толерантность (более совершенная форма ее развития) определяется как расширение собственного опыта, взаимовыгодный критический диалог. Другими словами, развитая толерантность не¬разрывно связана с гармоничным взаимным дополнением в рамках общественной системы существенно различающихся элементов, которые по причине различий преследуют разные «цели», в силу законов системы достижимые лишь для всех элементов вместе; существенно различающиеся элементы делают друг друга условиями продолжения собственного развития. Как показывает практика, конкуренция и гармоничные взаимодействия не исключают друг друга, а существуют как диалектические противоположности в рамках некоего единого процесса… Эта новая социальная реальность связана с постепенным превращением антагонистической конкуренции в инновационное соревнование, которое способствует развитию уникальных высокотехнологичных производств [17]».
В контексте нашего исследования «инновационное соревнование» есть поле, где формируется межконфессиональный диалог, бытийное соглашение, взаимообмен ценностями и продуктами непохожих друг на друга культур. Нуждается ли человечество во взаимном обогащении или будущее – это лишь наличие разрозненных систем? Ответ на этот вопрос определяет исход дилеммы будущего сосуществования религий и секуляризма в XXI веке.
Упомянем, что в современном обществе имеет место: «определенная духовная «всеядность» при отсутствии устойчивых мировоззренческих основ и глубоких религиозных знаний… религиозный поиск не носит институционально оформленного характера, что также создает питательную почву для псевдорелигиозных спекуляций [18]».
«Наиболее социально и профессионально активные группы современного российского общества характеризуются наибольшей степенью мировоззренческой неустойчивости и неопределенности. Это, в частности, создает предпосылки для распространения в их среде идеологий квазирелигиозного характера [19]».
В данном смысле крайнее увлечение «потусторонним» есть потенциальная опасность. М.П. Мчедлов, указывая на распространенность среди образованной части населения повышенного интереса ко всему потустороннему, пишет: «представители данной группы увлекаются магией и оккультизмом, что столь характерно для кризисных периодов общественного развития, создающих питательную почву для активизации деструктивных псевдорелигиозных течений [20]».
Социальные факторы в свою очередь обостряют социальное заражение и иррациональные интенции, доводят их до ажиотажа, стихийности и потенциальной эмоциональной ведомости вне разумного контроля над внешней суггестией, т.е. происходит игнорирование фильтров социального влияния.
Другими словами, на почве атеизма или богоискательства нередко (а скорее сплошь и рядом) формируется некая фанатичная приверженность то слепому отрицанию «сверхъестественного», то слепому послушанию религиозным требованиям и трактовкам Писания отдельных “духовных” лидеров, священников, пасторов. Людям вообще свойственно не думать, а просто подчиниться сильной воле и религиозной “образованности” каких-либо наставников, чем самостоятельно начать скрупулезно изучать нюансы богословия. Так и появляется устойчивый феномен религиозного манипулирования, контроля сознания [21], “промывания мозгов”.
СМЕШЕНИЕ, КАК УСЛОВНОЕ БЛАГО.
Антоновский Ю.А., говоря о подобных процессах, сводит эти смешанные обстоятельства воедино, как посылки для обозначения некой формулы устойчивого общества, он говорит: "тот, кто в общении ориентирован на истину (упорядочивающее средство для научного общения и научных текстов) не способен понять того, кто ориентирован на веру как ориентир религиозных текстов", но при таком непонимании друг друга, все же не происходит разрушения уклада жизни, и благодаря "конститутивному размежеванию" одних от других - "ученых перестали сжигать на кострах, а верующих не исключают из социума как слабоумных" [22].
"Сегодня общество выступает как «дифференцированное», где каждый участвует в нескольких субсистемах и определяющим являются не демаркации язычники/правоверные, правоверные/еретики, элита/чернь, клир/миряне, образованные/профаны, эксперты/дилетанты, гении/толпа и т.п., но неизбежная внутренняя сложность каждого гражданина, обусловленная причастностью к этим дифференциациям, поскольку «людей невозможно распределить по функциональным системам так, чтобы каждый из них принадлежал только к одной системе, т.е. участвовал бы только в праве, но не в экономике, только в политике, но не в воспитательной системе [23]» <...> возникшее дифференцированной глобальное общество, или лумановское «общество общества», стало системой, где «условием общения - является разобщенность <...> чем больше в корабле отсеков, тем труднее его затопить, чем меньше общения, тем меньше конфликтов», при этом «сами конфликты институционализируются и задействуются как важнейшие условия системной динамики в уже обособившихся частях общества» [24]".
Таким образом, учеными вводится понятие "дискурс-дифференцированное общество", которое, по их мнению, «получило иммунитет к конфликтам именно потому, что коллапс в одной сфере – скажем, в религиозном общении (межрелигиозные конфликты) или в искусстве (отказ от прекрасного как критерия произведения искусства и, соответственно, базиса эстетического общения и объекта для эстетических текстов) – уже не приводит к коллапсу во всех остальных сферах социального общения, как это было характерно для традиционных недифференцированных обществ, где отождествлялось все [25].
"В таком обществе утверждается плюрализм и многообразие трактовок даже собственного вероисповедания как «флуктуации привлекательных для индивидов мод [26]». В ответ на них «развиваются разного рода фундаментализмы», когда «можно выступить с заявлением: это – мой мир, мы считаем правильным то-то», а «сопротивление, на которое при этом наталкиваются, выступает скорее в качестве усиливающего мотива, оно может способствовать радикализации [27]»" [28].
Однако все эти, на первый взгляд, "шатания и миксации добра и зла", лишь доказывают истину общепланетарной действительности, что это и есть путь человечества: через тернии “издержек производства” человеческого фактора - к звездам. Этого история избежать не может, но должна делать скидку на массовый фанатизм толпы (“пассионарность” – по Л.Н. Гумилеву), стихийность, реакционность, за счет которых, во всяком случае не без их участия, по-видимому, и происходит культурная экспансия, прозелитизм, идеологическая ассимиляция, а также, безусловно, просвещение.
ССЫЛКИ-ПРИМЕЧАНИЯ:
[1]. Новикова Л.Г. Основные характеристики динамики религиозности населения // Социологические исследования. – 1998. - №9. – С.97.
[2]. Биография. http://www.dvfu.ru/documents/210702/215962/Dudarenok.pdf
[3]. Дударенок С.М. Нетрадиционные религии на Дальнем Востоке: история и современность. – Владивосток, 2004. – С. 157.
[4]. Антоненко С. Религиозная составляющая этнокультурной идентичности россиян – столетий мутационных трансформаций / Дискурс идентичностей: религия, культура, нация, империя. – С. 8-10.
[5]. Поспелова А.И. Рецензии. Россия и АТР. - 2005 - №3. - С. 171-172. http://elis.dvo.ru/rap/2005/3/pdf/rap-171-172.pdf
[6]. Баранников В.П., Матронина Л.Ф. Динамика религиозности в информационном обществе // Социологические исследования. – 2004. - №9. – С.107.
[7]. Кураев А. Протестантам о Православии. М., 1997. - С. 267.
[8]. Кураев А. Все ли равно как верить? – М., 1994.
[9]. Дударенок С.М.:
Религиозная ситуация в Приморье: (2-я пол. XIX–конец ХХ в.) // Очерки истории Приморья.– Владивосток: Дальнаука, 1996. – С. 196–210.
Взаимоотношения религиозных конфессий и структур государственной власти на юге Дальнего Востока (1858–1917) // Исторический опыт открытия, заселения и освоения Приамурья и Приморья в XVII–XX вв.: (к 350-летию начала похода В.Д. Пояркова на Амур). Ч. 1: тез. докл. междунар. науч. конф., Благовещенск, 22–27 июня 1993 г.– Владивосток, 1993. – С.122–124. – Соавт.: Сердюк М.Б.
[10]. Андриец Г.А. Культурная деятельность городских кружков и обществ на юге Дальнего Востока (конец XIX – начало ХХ вв.). http://www.ojkum.ru/arc/lib/2009_03_09.pdf
[11]. Внутских А.Ю. Толерантность и общественная конкуренция: как они связаны? // Материалы всероссийской научно-практической конференции «Актуальные проблемы науки в России» - Кузнецк 2005. Выпуск 3. Том 2. – С.11; см. также: Внутских А.Ю. Отбор в природе и обществе: сходства и различия // Новые идеи в философии. - Пермь, 2004. - Вып. 13. - Т. 1; Трубников Б.А. Закон распределения конкурентов // Природа. - 1993. - № 11.
[12]. Внутских А.Ю. Толерантность и общественная конкуренция: как они связаны? // Материалы всероссийской научно-практической конференции «Актуальные проблемы науки в России» - Кузнецк 2005. Выпуск 3. Том 2. – С.11-12.
[13]. Судебная палата по информационным спорам при Президенте РФ. Центр права и средств массовой информации. Серия "Журналистика и право". Выпуск 6. О заявлении центра обществ сознания Кришны в России о нарушении прав верующих и разжигании межрелигиозной вражды в публикациях газеты "мегаполис-экспресс". Решение № 26(109) от 19 декабря 1996 г. http://warrax.net/46_47/h_o.html
[14]. Цит. по: Страницы истории философской мысли: Антология. Ч. 3 / Сост. А.А. Биневский, А.Г. Третьякова. - Владивосток: Изд-во Дальневост. ун-та, 2000. - С. 127.
[15]. Лекторский В. А. О толерантности //Философские науки. -1997. -№3-4. - С. 15.
[16]. Внутских А.Ю. - Толерантность и общественная конкуренция: как они связаны? – С.11-12.
[17]. Внутских А.Ю. - Толерантность и общественная конкуренция: как они связаны? - Там же.
[18]. Мчедлов М.П., Ю.А. Гаврилов, А.Г. Шевченко. О социальном портрете современного верующего // Социологические исследования. 2002. №7. С.70
[19]. Мчедлов М.П., Ю.А. Гаврилов, А.Г. Шевченко. - Указ. соч. - С. 76.
[20]. Мчедлов М.П., Ю.А. Гаврилов, А.Г. Шевченко. - Указ. соч. - С.70.
[21]. Хассен С. Освобождение от психологического насилия. – СПб.: прайм-ЕВРОЗНАК, 2002.
[22]. Антоновский Ю.А. Общество как общение и разобщение // Луман, Н. Дифференциация: пер.с нем. / Н. Луман. - М.: Логос, 2006. – С.313. (Цит. по: http://www.rfh.ru/downloads/Books/124393034.pdf - С. 348).
[23]. Луман Н. Дифференциация: пер.с нем. / Н. Луман. - М.: Логос, 2006. С. 171.
[24]. Цит. по: http://www.rfh.ru/downloads/Books/124393034.pdf - С. 347.
[25]. Антоновский Ю.А. Общество как общение и разобщение // Луман, Н. Дифференциация: пер.с нем. / Н. Луман. - М.: Логос, 2006. – С.314.
[26]. Луман Н. Дифференциация: пер.с нем. / Н. Луман. - М.: Логос, 2006. С. 241.
[27]. Луман Н. Реальность массмедиа: пер.с нем. А.Ю. Антоновского - М.: «Канон+» РООИ «Реабилитация», 2012. С 162.
[28]. Цит. по: http://www.rfh.ru/downloads/Books/124393034.pdf - С. 348.