Олерона несколько задело равнодушие, с которым его приятельница мисс Бенгоу отнеслась к месту, столь заворожившему его самого. И в самом деле, новую квартиру она едва удостоила взглядом. Впрочем, Элси всегда была равнодушна к удобствам и вообще к внешним сторонам жизни. Ей куда больше подходило уплетать печенье из бумажного кулька, чем скучать на званом обеде. Внештатная журналистка тридцати четырёх лет от роду, пышная, золотоволосая и румяная, она напоминала роскошный розовый букет из цветочной лавки и была склонна к размашистым жестам и пылким проявлениям чувств. Надо заметить, что «урвать от жизни свой кусок пирога», по её собственному выражению, мисс Бенгоу удавалось несравненно лучше, чем нашему писателю. Так, с помощью искусно замаскированной рекламы модных лавок она «урвала» большую часть своего впечатляющего гардероба. Когда Элси двигалась, за ней следовал воздушный вихрь, в котором взлетали и кружились вуали и шарфы.
Олерон уже около месяца обживал своё новое жилище, когда однажды шорох юбок на лестнице и громкий отрывистый стук в дверь возвестил о прибытии гостьи. Влетев в прихожую, словно порыв ветра, она бросила на стул охапку женских журналов.
– Сиди-сиди, работай! – крикнула она, скидывая шляпку, с полным ртом шляпных булавок. – Я не знала, как ты устроился, так что захватила бутерброды. Кофе-то, надеюсь, есть? Нет-нет, не отвлекайся, кухню я уж как-нибудь сама найду!
– Да нет, ничего страшного, сейчас приберу здесь, – улыбнулся Олерон. – На самом деле, я даже рад прерваться.
Он собрал разложенные бумаги и сунул в ящик. Элси уже вовсю хозяйничала на кухне, оттуда слышался шум льющейся воды. Олерон пришёл на помощь, и уже через десять минут они вернулись в гостиную и уселись друг напротив друга, поставив на столик поднос с кофейником и бутербродами.
– Ну что, как тебе у меня нравится? – спросил писатель, разливая кофе.
– Гм... Можно подумать, Поль, ты собрался жениться.
– О, нет! – рассмеялся он. – И всё-таки, правда ведь лучше, чем те квартиры?
– Ну, пожалуй... не знаю. Мне последняя нравилась, хоть и с закопчённым потолком и без водопровода. А как продвигается «Ромилли»?
Олерон смущённо потёр подбородок.
– Знаешь, стыдно признаться, но... по правде говоря, не очень. Ничего, ближе к концу нагоню, как всегда.
– Что, заклинило?
– Пожалуй, – вздохнул он.
– Можешь мне что-нибудь почитать?
У него давно вошло в привычку знакомить Элси с главами будущих книг. Её комментарии, будь то советы или общие соображения, неизменно отличались точностью и практичностью. Сама же она, напротив, старалась не упоминать о своих статьях. Только романы были, по её словам, «настоящей работой», а её статьи не более чем «заполняли полосу», да и то не всегда удачно.
– Боюсь, что нет, – пробормотал он, всё так же задумчиво пощипывая подбородок. Затем добавил во внезапном порыве искренности: – Знаешь, Элси, на самом деле, я почти ничего больше и не написал... точнее, совсем ничего. Но это не значит, что я не продвинулся – наоборот, в каком-то смысле невероятно продвинулся... Короче, я подумываю о том, чтобы всё переделать.
– Переделать? – ахнула она.
– Ромилли должна быть совсем другой, – серьёзно кивнул Олерон. – Из неё можно выжать гораздо больше, а такая, как сейчас, она не слишком интересна.
– Но... но... она же такая настоящая, такая живая, Поль!
Его губы тронула усмешка. Он был готов к возражениям Элси. Ничуть не удивительно, что ей так пришлась по сердцу теперешняя Ромилли. Догадывалась мисс Бенгоу или нет, но образ героини романа был во многом списан с неё самой – так что, разумеется, «живая», разумеется, «настоящая».
– Неужели ты серьёзно, Поль? – Элси вытаращила глаза.
– Вполне, – кивнул он.
– Ты хочешь совсем отказаться от этих пятнадцати глав?
– Ну, не то чтобы совсем...
– А та великолепная любовная сцена?
– Иногда приходится отказываться от хорошего ради лучшего...
– И то чудесное, чудесное описание Ромилли, когда она стоит на берегу?
– Оно вовсе не обязательно пропадёт, – пробормотал он, отводя взгляд.
Мисс Бенгоу всплеснула руками.
– Ты просто невыносим! – взорвалась она. – Нельзя же забывать, что ты смертный и живёшь среди людей! Я меньше кого бы то ни было хочу, чтобы ты понизил свои стандарты хотя бы на дюйм, но писать в пределах человеческого понимания – вовсе не значит писать хуже. Сколько можно парить в облаках! Выбрасывать эти главы преступно, в них вложено столько сил! Подумай сам: ты работаешь уже двадцать лет, и то, ради чего ты так старался, уже почти в твоих руках... а твои финансовые дела в самом плачевном состоянии – нет, не возражай, я прекрасно знаю, что деньги у тебя на исходе... И теперь выбросить на помойку вещь, которая должна сделать тебе имя, заменить её на то, что никто на свете и читать-то не станет – и между прочим, их можно понять... Нет, с тобой никакого терпения не хватит!
Олерон слушал, спокойно кивая. Вечно одно и то же. Шумная, деловая, практичная журналистка была превосходным другом – до определённой степени, но дальше... что ж, каждый из нас знает границу, за которой остаётся в одиночестве. Элси Бенгоу как-то сказала, что имей она хоть десятую часть гения Олерона, то смогла бы добиться чего угодно... будто такие вещи можно делить на части, добавлять понемногу или изымать! То, что талант – всегда единое целое, неделимое и неосязаемое, было выше её разумения. Здесь между ними лежала пропасть. Олерон знал это, она – нет.
– Да, да, – кивнул он устало, – с практической точки зрения ты права, совершенно права, тут и говорить нечего. Отдай я тебе «Ромилли», ты бы произвела настоящий фурор. Но это невозможно, а я, со своей стороны, серьёзно сомневаюсь, что на неё стоит тратить силы. И ты знаешь, какой из этого следует вывод.
– И какой же? – прищурилась она.
Олерон вздохнул с улыбкой.
– Что делать, если на работу не стоит тратить силы? Просто не делать её.
Мисс Бенгоу возвела глаза к потолку, словно взывая о помощи к высшим силам.
– Боже мой, какая чушь! Когда мы виделись в последний раз, ты просто бредил «Ромилли», ты выдавал по четыре главы в неделю. Если бы не переезд, роман был бы уже готов на три четверти. С какой стати тебе приспичило менять квартиру посреди твоей самой главной работы?
Олерон начал было перечислять неудобства старого жилья, но Элси ничего не хотела слышать. Наверное, в глубине души она подозревала истинную причину. Он просто-напросто смертельно устал от убогости своего повседневного существования. Двадцать лет чердаков и мансард, грязных, дешёвых, запущенных – сколько можно терпеть! А награда по-прежнему маячит где-то впереди, но даже если достаточно протянуть руку и взять её, какая разница! Можно сколько угодно уговаривать того, кто изнемогает под тяжкой ношей, сделать последнее, решающее усилие, но если он уже ни на что не способен, то цель так же далека, как и в начале пути.
– Во всяком случае, – подытожил Олерон, – здесь я чувствую себя лучше, чем когда-либо прежде...
– И не работаешь, – язвительно добавила мисс Бенгоу.
Эта мелкая шпилька заставила выплеснуться наружу всё, что накопилось в душе писателя.
– А с какой стати я должен только лишь работать? – воскликнул он. – Можно подумать, работа делает меня счастливее! Нет, она мне нравится – когда закончена – но я ненавижу ею заниматься! Иногда только и мечтаю, как бы избавиться от неё. Случаются, конечно, минуты подъёма, душевного пыла, но редко, очень редко... едва ли раз в неделю... Когда-то я весь горел и пылал, но теперь мне сорок четыре, и труд стал для меня унылой каторгой. Никому он не нужен – да и мне самому тоже. Вот сейчас – спроси меня кто-нибудь с улицы, не глупо ли продолжать тянуть эту лямку, я бы, пожалуй, согласился с ним.
Хорошенькое румяное личико мисс Бенгоу было серьёзным.
– Но ведь ты знал, на что идёшь, Поль – тогда, много лет назад... и всё-таки выбрал этот путь, – сказала она тихо.
– Да что я мог знать? – отмахнулся он в сердцах. – Если и знал, то с чужих слов. Что-то чувствовал смутно, а думал, что знаю. Молодым всегда всё знаешь, потом опомнишься, и вот тебе уже почти пятьдесят...
– Сорок четыре, Поль.
– Ну, сорок четыре... всё равно – весь блеск и романтика уже не где-то впереди, а за спиной. Да, я знал и выбрал, если только это можно так назвать, но как дорого обходится нам выбор, сделанный в молодости!
– Ты сожалеешь о нём? – спросила мисс Бенгоу, опуская глаза.
– Сожалею ли? Знаешь, я совсем недавно задавал себе тот же вопрос. И в самом деле, что я получаю за все свои мучения?
– Ты знаешь, что получаешь, Поль.
По тому, как Элси это произнесла, любому стало бы ясно, что ещё он мог бы с лёгкостью получить, лишь поманив пальцем. Она знала, хоть и не смела открыться, что о лучшей награде за свои труды Олерон не мог бы и мечтать. Попроси он её в любой момент за десять лет их знакомства выйти за него замуж, она ответила бы только: «Хорошо, когда?» Но ему это даже в голову не пришло...
– Твоя работа – настоящая, – продолжала она так же тихо. – Без неё мы, жалкие писаки, не могли бы существовать. Ты и немногие, подобные тебе, держат всё на своих плечах...
Они замолчали. Пора остановиться, пока спор не перерос в вульгарную ссору, подумал Олерон. Вскочил и стал собирать чашки и блюдца на поднос.
– Прости, Элси, ты застала меня в неудачный момент, – сказал он с улыбкой. – Нет-нет, сиди, я справлюсь... а потом, если хочешь, пойдём прогуляемся.
Убрав со стола, он принялся показывать ей комнаты. Мисс Бенгоу большей частью молчала, но на кухне поинтересовалась, что это за красный свёрток. Миссис Баррет приспособила толстую шерстяную ткань в качестве подушки для стула.
– Буду рад, если ты мне подскажешь, – усмехнулся Олерон. – Он развернул треугольный мешок и рассказал, как обнаружил сундуки в оконных нишах.
– Кажется, я знаю, – сказала мисс Бенгоу. – В него заворачивали арфу, прежде чем уложить в футляр.
– Ей богу, так оно и есть! – воскликнул Олерон. – А я-то всё гадал...
Закончив обход квартиры, они вернулись в гостиную.
– А кто ещё живёт в этом доме? – спросила мисс Бенгоу.
– В подвале, кажется, иногда ночует какой-то бродяга, а так никто.
– Гм... Хочешь, я скажу, что обо всём этом думаю?
– Хочу.
– У тебя не получится здесь работать.
– Вот как? – Олерон поднял брови. – Почему?
– Здесь ты никогда не закончишь «Ромилли». Не знаю, почему, но не закончишь. Чтобы продолжить книгу, тебе придётся съехать.
Подумав, он спросил:
– Нет ли тут капельки предвзятости, Элси?
– Смешно, конечно, – ответила она, снова с полным ртом шляпных булавок. – Как аргумент, не выдерживает никакой критики. Тем не менее...
Олерон рассмеялся, снимая с вешалки пальто и шляпу.
– Очень надеюсь, что ты ошибаешься. Если роман не выйдет осенью, меня ждут серьёзные неприятности.