Первым, кого увидел Дарс во дворе киевского правителя, был сам Свенальд. Настроение у него было явно хорошее, так как он обратился к гонцу, будто к давно невиданному другу.
- А! Вот ты, наконец, вернулся, милый Дарс, - приветливо сказал он по-варяжски, подходя к воину, словно собираясь его обнять. Но такое радушие было выше его высокомерия, и он ограничился легким поклоном. – Как приняли буйные древляне гонца великого конунга?
Дарс знал, что Свенальд был любимцем Игоря, но он-то сам недолюбливал этого жестокого человека, поэтому ответил ему просто, что ему был оказан достойный прием. Причем сказано это было довольно сухо, так что Свенальд вполне мог понять, что большего ему не добиться.
Дарс бросил поводья подбежавшему мальчику и быстро пошел к парадному крыльцу. Свенальд, закусив губу, смотрел ему вслед вовсе не радушным взглядом, каким встретил.
Он не понимал тех, кто прибыл в эту страну не за богатством, кто не пользовался своим положением. Уважения к храбрым богатырям земли Русской он не испытывал. Высшей доблестью он, как и большинство наемников из варяжской гвардии, считали обмануть, обокрасть и забить кого-нибудь из этих славянских «олухов». Его брат держал здесь торговлю людьми, именно на его ладьях увозили на дальний Север невольников из Руси. Свенальд ему помогал.
Свенальду тогда было двадцать пять лет, и власть, которой он пользовался в этом возрасте, удивляла еще и потому, что он не был ни княжьего, ни боярского рода.
У него было красивое лицо. Большие карие глаза, умные и спокойные до жестокости; тонкие, чуть приподнятые брови оттеняли белый холеный лоб, лицо обрамляла тонкая курчавая бородка. Даже мимолетного взгляда хватило бы, чтобы заметить, сколько внимания он уделяет своей внешности.
Жены у него не было, так как его своевольная натура не мирилась с оковами семьи. Он был не готов к тому, чтобы принять ответственность за нее.
Своего дома он не имел, потому что постоянно жил в княжеском тереме, где ему были отведены несколько комнат. Это обстоятельство и породило слухи, ходившие в народе, что князи воспылал к нему той страстью, которую греки когда-то возвели в один ряд с чистой и возвышенной любовью к женщине. Но все, кто хорошо знал Игоря, считали, что Свенальд напоминает Игорю казненного за трусость Ринга. Князь давно уже простил своего старшего сына и все чаще и чаще укорял себя за жестокость к нему.
Правитель полян и головной князь всей Руси становился старым. Он никогда не обладал могуществом. И страх, который испытывали перед ним русские земли, достался ему в наследство от Олега. Игорь не отличался добродетелью; впрочем, мало кто из древних князей обладал этим качеством. Справедливость ему была свойственная лишь тогда, когда она совпадала с его выгодой и желаниями. Он окружал себя головорезами, чувствуя себя более уверенно, когда жизнь и смерть подданных полностью зависела от него.
Он упивался властью, так поздно доставшейся ему от Олега. Сейчас он занимался тем, что наслаждался страхом думных бояр. Решался вопрос о размере дани на будущий год. Бояре, зная вкус своего хозяина, называли числа, которые должны были удовлетворить его аппетиты, а князь, желая поиздеваться над ними, бросался из одной крайности в другую. Он так закрутил головы своим боярам, что они стали ощущать, как эта часть тела постепенно отделяется от шеи. Они с боязливым вниманием слушали о бедности народа и тут же должны были слушать о чрезмерном богатстве его же. Этой пытке положил конец слуга, пришедший доложить о приезде Дарса. Князь, махнув рукой, приказал всем покинуть зал.
- Ну, мой храбрый посланец, - приветствовал посла Игорь. – С каким словом ты вернулся? Поддержит нас Древлянский князь?
- Нет.
- Значит, Мал отказался привести свою дружину. Почему?
Древлянский князь действительно был не высок ростом. Боевая кличка его была Нискиня, а те, кто недолюбливал его звали за глаза Малом, чтобы лишний раз подчеркнуть его недостаток. Тем не менее, Мирослав Нискиня был вождем, за которым тянулись. И Игорь это хорошо знал. Он смотрел на своего посла выжидающе.
- Он объясняет это тем, что дружина его сильно ослабела, лишившись своих лучших воинов в прошлом цареградском походе.
- Врет, поди, как думаешь, Дарс? – спросил князь, вовсе не ожидая от гонца ответа, который у него самого уже был готов. – Врет. Что-то замышляет. Только что?
Игорь внимательно посмотрел на Дарса. Но воин не собирался пересказывать весь свой разговор в Коростене, поэтому взгляд его выдержал, так велико в нем было желание не подливать масла в огонь вражды между Киевом и Коростенем.
- Рассказывай все, - приказал Игорь. Старой лисе всюду обман чудится, но на этот раз чутье князя его не подвело.
- Мне нечего больше добавить.
- Послушай, Дарс. Я понимаю, что тебе не хочется войны с древлянами. Но эта война неизбежна. Этим летом я пойду на Царьград – это решено. Обойдемся без Мала. Но как только вернусь, навещу древлян. Пора навести там порядок. Жаль, Олег пожалел этого змееныша, пока он маленьким был. Нельзя оставлять птенцов в гнезде врага. Подрастут, мстить будут. Я знаю, он не может простить смерть своего отца, пусть спасибо скажет, что сам жив остался. Он мстить собирается. Верно? – Дарс молчал. – Ты не отвечаешь? Значит верно… Ладно ступай. Сегодня отдыхай. Завтра я собираю Совет дружин, будем решать все о походе на греков. Тебе быть обязательно. Прощай.
Дарс вышел от князя в плохом настроении. Он уважал древлянского князя, брал с него пример. И для него тоскливо было сознавать, что этого великого человека может ненавидеть тот, которому сам Дарс давал клятву верности. Сразу от князя Дарс отправился в посад, где стоял его небольшой дом.
Карен сидела у окна, вышивая новые занавески, поэтому она первая увидела белоснежного Форсети, который, почуяв свою конюшню, мчался, как ветер, выбивая из утоптанной улицы кусочки талого снега.
Когда Дарс, наконец, осадил коня у крыльца и ступил на землю своего двора, женщина уже ждала его на крыльце. Она вовсе не волновалась за судьбу своего мужа, пока он был в отъезде. Просто она скучала все это время.
Из дому выбежала молодая нянька ее дочери, она вынесла большой пуховый платок своей хозяйке, которая как была в светлице в легком платье, так и вышла на мороз.
- Пойдемте в дом, а то на таком морозе простудиться легко. Хозяйке это будет во вред.
Дарс не заставил ее долго говорить, он накинул платок на плечи жене и повел ее в дом. Пока она щебетала, выбалтывая ему все новости, без вступлений и переходов, няня привела заспанную Ингрид. Увидев его, девочка вырвалась от няни и побежала к нему. А когда он поймал ее на бегу и подбросил под потолок, она залилась ликующим смехом. Но это веселье испортила Карен. Она отобрала девочку и заявила, что вернет ее только, если он обещает не делать так больше.
- Ну, хорошо, - сказал Дарс. – Не буду. Иди ко мне, Ингрид.
Сегодня утром, когда он проезжал мимо торгового ряда, он купил ей немного сладостей и безделушек. И теперь, вынимая их по очереди, он рассказывал разные забавные истории. Девочка слушала его, затаив дыхание, и, когда было страшно, прижималась к нему, как бы ища защиты. Она сидела у него на коленях такая крохотная, серьезная и внимательная, что Дарс забыл обо всех переживаниях последних дней.
Вечером Карен почувствовала, что пришло ее время, но она ничего не сказала мужу, только намекнула, что хорошо бы навестить друзей. Как только он уехал, она позвала Светлинку и отправила ее за повитухой и ведуньей.