В моем остановившемся сердце нет любви, потому что Аллах забыл про меня. Все дозволено, а, значит, возможно. Нет греха, нет порока, нет того чего нет. Нет ничего. Но если нет ничего, тогда есть ли я? Сейчас я на Алтае, скольжу легкой тенью над водной гладью за косяком мелких рыбешек. Вокруг меня дремлют горы, воздух кристально чистый и теплый, как дыхание новорожденного ребенка. Солнце поднялось над тайгой. Вижу, как у горной реки мочат лапы бурые медведи. Маленький медвежонок купается в высокой траве. Стрекочут кузнечики. Стоит на одной ноге белая цапля. Я делаю круг над ней и лечу как можно дальше. Быстрее ветра, внезапней мысли. Вот я уже в рыжих листьях клена, такой забавный и смешной, как тот маленький медвежонок, поддеваю их носом. С наслаждением жизни вдыхаю их аромат и влагу, и мне уже ничего не нужно. Вот так опавшим листом лежу я под обнаженным деревом, на ветках которого клюет кедровую шишку старая сойка.
Я думаю сейчас о любви, о том, что одни любят, а другие позволяют любить. О том, как рождается любовь в сердце изгоя. Надеждой, как спичкой, чиркнет в ночи добрый Сказочник, и ты уже идешь не на ощупь.
Топот копыт… Кто-то медленно спускается с горки на белом коне. Я не вижу всадника, но понимаю, что это неизбежность. И вот уже меня подхватывает чья-то нежная рука и вкладывает в венок на голове. Венок из полевых цветов, последний вздох лета, за которым придет зима. Это молодая алтайка. Ее волосы пахнут костром шамана. Я вижу восточные глаза, широкую переносицу, припухлые щеки. Звенят медные сережки в ее ушах, и мне так спокойно и уютно, что меня подобрали… Ее зовут Тишина. Она не может говорить, но читает мысли и сейчас она спрашивает меня, кто я и откуда? Ее ангельский голос будет в моем сознании дрожь… я дрожу на ветру и становлюсь пурпурно-красным.
«Когда то я был русским солдатом, мне отрубили голову…», - выдыхаю я и жмурюсь. Мне страшно, что сейчас меня выкинут, но Тишина другая. Она утирает слезинку. Ей жалко меня.
Она очень худая, моя Тишина. Мальчишеское тело, маленькая грудь, узкие плечи. Одета в одну льняную рубашку, пеструю и в полосках. Рубашка мятая. И самое главное девушка такая же, как я босая. А значит, я смогу научить ее летать по воздуху. Я обещаю ей это, и она смеется чистым искренним смехом… «А ты был красивым? А ты был смелым? - спрашивает она у меня. – А у тебя была девушка?».
Сойка вспорхнула ввысь, выронив кедровую шишку. Странно наблюдать за нами. Алтайская девушка и кленовый листочек. И синее-синее небо над нами, свидетель зарождения новой любви, о которой потомки сложат великие песни.
Тишина…