(Отрывок)
(Продолжение)
Глава V
Иисус сказал ему: видишь сии великие
здания? Всё это будет разрушено, так
что не останется здесь камня на камне.
(Ев. Марк., 14:2)
Дорога, по которой брели путешественники, упиралась в автостраду, проходившую совсем рядом с аэропортом. Перед перекрёстком на одном болте висел синий искорёженный дорожный знак, по которому, даже полный невежа мог определить, – направо – в Брест, налево – в Париж. За то время, пока они шли к развилке, ни одна машина не проскочила по шоссе. Казалось, они попали в какой-то безжизненный пустынный край, и что за сотни, а может и за тысячи километров в округе, нет ни одной живой души.
С другой стороны автострады им предстала обширная панорама города. Теперь это были руины. Нигде, куда бы мог достать взгляд, не было видно ни одного уцелевшего здания. Всюду виднелись горы обломков, кое-где торчали уцелевшие части стен, покорёженные металлические конструкции, перевёрнутая и разбросанная техника. Немногие люди копались в кучах обломков, как муравьи в муравейниках.
Всем без лишних объяснений сразу стало понятно, идти в город – бесполезно. О том, что какой-нибудь вид транспорта действовал бы, не могло быть речи. Не было сомнений в том, что все вокзалы, порты и автостанции представляли собой такие же руины, как и всё вокруг.
Вдоль дороги попадались, то там, то тут стояли или были перевёрнутыми машины, чаще легковые. Некоторые из них были выброшены далеко в поле, и теперь лежали, беспомощно подняв кверху колёса. Кто-то заметил вдалеке большой автобус. Он стоял на обочине и казался таким же брошенным, как и всё вокруг. Отец Михаил и ещё несколько монахов отправились к нему, а все остальные, как в оцепенении, оглядывали разрушенный город.
Через время от автобуса вернулся о.Михаил и сообщил, что водители сейчас меняют колесо, очень скоро поедут дальше, что пассажиров у них нет, и они согласны взять паломников с собой.
У автобуса французы говорили, оживлённо жестикулируя, и одновременно продолжая монтировать запаску, а о.Михаил и ещё несколько монахов долго приставали к ним с расспросами. Остальные путники, подойдя к автобусу, вновь направили свои взоры на развалины города. Печаль и непонимание отражались на их лицах. Они никак не могли поверить, что за один день может полностью разрушиться большой процветающий город. Той малой части, которая виднелась вдалеке, было достаточно, чтобы понять – города больше нет. Нигде не было видно ни одной живой многоэтажки, ни одной крыши, ни каких других сооружений. Только зияющие пустотой оконные проёмы на чудом уцелевших частях стен, искорёженные металлоконструкции и везде, где можно было только видеть, везде груды обломков.
Да и дорога, на которой они стояли, тоже выглядела не лучшим образом. Она вся была покрыта каким-то мусором, сломанными ветками, обломками дорожных знаков, кусками дорожных ограждений. Кое-где асфальт треснул, и теперь на нём были большие ломаные разломы. Многие деревья, росшие вдоль дороги, были обломаны до половины или вовсе повалены, а их стволы валялись на обочине, а иногда и на самой дороге.
– Они утром прибыли в Брест и должны были вечером пойти обратно, – передавал свой разговор с водителями о.Михаил. – Но, ужасная катастрофа заставила их срочно броситься обратно.
– А что же случилось с городом? – спросил кто-то из слушателей.
– Как они говорят, – ответил о.Михаил, – что сначала было очень сильное землетрясение в течение которого рухнуло всё. Это был настоящий ад. Удары были страшными. Все дома завалились сразу. Автомобили, люди и всё другое подбрасывало вверх на несколько метров вверх. Машины переворачивались и падали друг друга и на развалины.
– Какой кошмар, – прошептал кто-то.
– Водители спаслись чудом, – продолжал о.Михаил. – Они только что прибыли на стоянку на другой стороне города. Им повезло, что они не успел вступить в отель, он сразу рухнул. Никто не успел убежать. Все, кто был, сразу погибли. Их автобус прыгнул, но остался стоять. Они тут же бросились обратно. Но тут вдруг налетел ужасный ураган. Он валил деревья, рекламные щиты, дорожные знаки... Ураган поднимал всё высоко в небо, и бросал это с огромной высоты. Они видели, как он поднял некоторые автомобилей и выбросил их далеко в поле. Им снова повезло. Парковка была возле скалы, и она защитила от урагана. Затем они с трудом выбрались из города. Всё в городе разрушено. Они не видели ни одного целого дома: только обломки, повернутые автомобили, много погибших, бегающие в панике люди. Все, кто смог уже убежал из города. Вот только у них прокол колеса. Сейчас поставят запасное и пойдут дальше.
– Вот и настал ссудный день! Это кошмар! Ужас! – послышались возгласы из толпы.
– Они очень испугались, – закончил о.Михаил, – и хотели бы ехать скорее отсюда, домой. И предложили нам ехать вместе с ними. Говорят, что в городе нет ничего. Только руины. И людей почти не остается. Все побежали отсюда. Они едут в Страсбург. Мы пойдем с ними?
– Да, да, конечно, – наперебой начали соглашаться паломники. – У нас нет выбора.
Когда отец Михаил закончил, воцарилось гробовое молчание. По щекам некоторых монахов текли слёзы. Пилоты подошли к о.Михаилу и он стал пересказывать рассказ водителей на английском. Все остальные задумчиво молчали.
– Братия мои, возлюбленные, – обратился ко всем отец Иов, – Настали времена скорби и печали. Но не стоит сокрушаться и гневить Бога своими сомнениями и унынием. Все эти беды, это кара Господня за грехи наши. Эта кара было обещана Господом нашим Иисусом Христом ещё две тысячи лет назад, ещё при земной жизни Его. Давайте же смиренно и кротко принимать все беды, свалившиеся на наши грешные головы. Вспомните слова святого апостола Павла о том, что все земные скорби лишь временны и быстротечны, но они есть великий дар Божий, для того, чтобы спасены были наши души и чтобы приблизить человека к Богу. Вспомним, так же, Братия, о том благоразумном разбойнике, который был распять вместе со Христом и признал свои грехи, и, обратившись ко Христу, взмолился: «Помяни меня, Господи, когда придешь в Царствие Твое!» И ответил Господь ему: «истинно говорю тебе, нынче же будешь со Мною в раю». Тот разбойник признал свои грехи, искренне раскаялся, не усомнился в силе Господней и за это был спасён и пошёл за Господом в рай. Так давайте же и мы смиренно и кротко примем все скорби, какими бы тяжкими и невыносимыми они ни казались, не усомнимся в человеколюбии Божием, в Его силе и справедливости. И примем всё, ибо это – Воля Божия. Аминь!
– Аминь! – подхватили паломники и начали беспорядочно креститься и отвешивать поклоны.
«Где?.. Где Его человеколюбие? Почему Он допустил всё это? В чём мы виноваты?» – возмущённо подумал Сергей, но смолчал.
Водители закончили монтировать колесо и позвали всех рассаживаться. Паломники выстроились в длинную цепь перед дверьми автобуса. Ожидая своей очереди, Сергей озабоченно вглядывался в небо на западе. Серая стена была уже совсем близко. Она стала огромной и угрожающе закрывала собой добрый кусок неба. «Что же это? – размышлял он. – Обычный грозовой фронт? Не похоже. Как выглядит цунами? Может это оно и есть?». Размышления заходили в тупик. Ответа не было. Одно было ясно, лучше постараться не встречать с этой «серостью», лучше уйти от неё подальше.
– Сергей, идите сюда, – услышал Сергей, когда вошёл в салон. – Я для Вас место занял.
Отец Михаил расположился в самом начале салона, во втором ряду, и звал его, указывая на свободное место возле себя. Перед ними сидели лишь отец Иов вместе с тем самым пожилым монахом, которого Сергей и о.Михаил так самоотверженно волокли по взлётной полосе. Последними в автобус вошли пилоты.
– Мне стоило определённых трудов уговорить пилотов поехать с нами, – сообщил о.Иов своему соседу. – Они хотели идти в город и попытаться улететь или уплыть обратно в Америку, но рассказ водителей окончательно убедил их в бесполезности этой затеи. Я упросил их присоединиться к нам.
– Вы правильно поступили, – сказал старый монах.
– Отец Михаил, – обратился Сергей к своему соседу, – а вы полиглот? Я смотрю, Вы прекрасно общаетесь и по-английски, и по-русски, и даже по-французски.
– Все очень просто, – улыбнулся о.Михаил. – На русском языке у меня всегда говорили дома, в семье. Родители хотели, чтобы дети не забывали родной язык предков, и учили нас ему. Кроме того, в нашей общине – в школе русскому обучали. Английский естественно —я живу в Америке. А французский ... Я говорил Вам, что я родился и вырос почти на границе с Канадой. В Канаде два государственных языки. Мы часто ходили в Канаду и много встречались там с франкоговорящими канадцами. Всё просто.
– А сколько вообще языков Вы знаете? – продолжал свои расспросы Сергей.
– Это не так много. Еще немного латынь, греческий и старославянский. Но эти языки у нас в монастыре учат. Они необходимы для изучения Священного Писания. Ну, вы меня понимаете?
– Да, конечно, – согласился Сергей. – Честно говоря, языки мне никогда не давались и мне не удалось хоть как-то сносно выучить даже один иностранный язык. В школе учил немецкий, на спецкурсах – английский. Но всё без толку. Ничего не получилось.
Автобус быстро ехал по трассе, и эта беседа была уже никому из них не интересна. За окном замелькали деревья, иногда целые, некоторые обломанные, а многие просто повалены. Обездвиженные машины стали часто попадаться у обочины или в полях, недалеко от дороги. Они стояли, лежали на боку или были вовсе перевёрнутыми. Некоторые из них пылали. Огромная грузовая фура лежала недалеко от дороги на боку и догорала. Иногда возле машин были люди. Они ходили вокруг, сидели рядом, или лежали. Автобус пролетал мимо, как будто для водителей это было привычным и обыденным явлением.
– Отец Иов, – обратился к настоятелю о.Михаил, – водители взяли нас с условием, что мы оплатим дорогу.
– Сколько они хотят получить? – спросил о.Иов.
– По 50 евро с каждого человека.
– Хорошо. Оплатите им, сколько просят. За всех.
– Ага. Сейчас оплачу.
«Мир рухнул, а они о деньгах…», – возмущённо подумал Сергей.
Он достал бумажник, вынул оттуда 100 долларов и протянул их о.Михаилу.
– Думаю, этого хватит, – сказал Сергей. – Даже с лихвой. К сожалению, евро у меня нет. Только доллары или рубли.
– Ну что Вы, Сергей, – начал было сопротивляться о.Михаил. – Вы, как будто бы наш гость. У нас достаточно средств, чтобы платить за вас.
– Глупости. Я и сам за себя могу заплатить. Не обижайте меня. Возьмите.
– Отец Михаил, – вновь обернулся о.Иов, – и попроси, пожалуйста, водителей, чтобы они не проезжали мимо людей у дроги. Может быть им нужна помощь, а мы просто проезжаем.
– Хорошо, – ответил о.Михаил.
Он отсчитал нужную сумму и пошёл к водителям. После непродолжительных переговоров, о.Михаил вернулся и расстроено сообщил:
– Они не будут остановить нигде, поскольку очень спешат домой. Кроме того, они сказали, что теперь помощь нужна всем, и они не спасательная служба, чтобы спасать. Это не их работа. Если мы хотим помочь кому-то, они могут оставить нас, но не станут ждать. В общем, они не остановят нигде, пока не прибудем в Страсбург.
– М-да, уж, —тихо пробормотал Сергей. – Вот тебе и человеколюбие.
– Ну, что ж, – задумчиво и грустно произнёс о.Иов. – Делать нечего. Придётся смириться. На всё Воля Божия.
Автобус затормозил и остановился. Один из водителей что-то крикнул в салон и выскочил наружу.
– Он говорит, что поваленное дерево мешает ехать, – продублировал его речь о.Михаил. – Его нужно убрать. Всем вместе.
С большим трудом огромный ствол упавшего тополя был выволочен с дороги на обочину и путешественники продолжили свой путь. Сергей уселся в своё кресло и зарыл глаза. Он дико устал. В голове не задерживалось ни одной мысли. Она гудела как пустой медный чан. Он, вдруг, вспомнил, что не спал уже почти двое суток.
«Не мешало бы, и поспать, – подумал он. – В последний раз я дремал ещё в самолёте. При перелёте ещё из Европы в Америку. Боже мой, не прошло и двух суток с того времени, а кажется, что целая вечность. Мир за это время перевернулся».
Удобное кресло, мерные покачивания автобуса и смертельная усталость очень скоро прервали его размышления. Он погрузился в глубокий сон. Усталость была такой сильной, что он не просыпался даже, когда несколько раз автобус сильно подпрыгивал, попадая в большие трещины на дорожном полотне или наезжая на какие-то большие обломки. Не просыпался и тогда, когда они ещё несколько раз останавливались, и убирали с дороги поваленные деревья, остатки рекламных конструкций, дорожных ограждений. Он спокойно спал, когда проезжали руины каких-то крупных городов и все с замиранием и болью в сердце искали и не находили ни одного уцелевшего здания. Многие плакали и тихо причитали: «Господи помилуй! Господи помилуй!».
Его разбудил лишь, доносившийся непонятно откуда, страшный грохот и гул. Он открыл глаза и не сразу понял, где он и что вообще происходит. Спросонья он не сразу вспомнил о том, что с ним случилось за последние сутки. Он оглядел салон автобуса. Было темно и почти ничего не видно. Монахи и паломники тихо бубнили молитву, а остальные просто молчали.
– Вы проснулись, – оживился о.Михаил, прервав свою молитву. – Наконец-то. Вы так крепко спали, что я не решался Вас будить.
– Что это за шум? – озабоченно спросил Сергей.
– Это нас догнала та серая туча, которая шла за нами ещё с Бреста.
– А где мы?
В памяти Сергея постепенно восстанавливалась цепь трагических событий, которые им довелось пережить. Он вспомнил огромную серую тучу, которая преследовала их с самого аэропорта. За окнами автобуса было темно, только слева, буквально рядом с окнами просматривалась какая-то бетонная стена, и впереди автобуса виднелся тусклый свет.
– Мы в тоннеле, – ответил о.Михаил. – Водители решили укрыться здесь от бури. То, что подходит к нам действительно страшно. Оно идет, как серо-коричневая стена, от земли и до самого неба, и напоминает огромный торнадо. Это невозможно описать.
Вдруг громкий гул ворвался в тоннель. Всё стало темно как ночью. Автобус вздрогнул и подпрыгнул от неистового удара ветра. Единственное светлое пятно впереди исчезло. Водители включили фары, и яркий свет осветил всё, что происходило в тоннеле. Там бешеными вихрями носились частицы какой-то грязи, пыли, мусора. Они заполняли весь тоннель. Очень скоро фары стали блёкнуть и потухли вовсе. Их наглухо залепило грязью. Ни один лучик света не мог пробиться через её толстый слой. Стёкла автобуса тоже покрылись серо-коричневой мутью. Автодворники лишь размазывали жижу по стеклу, а расчищенные участки тут же покрывались новым слоем. Автобус содрогался под ударами ветра. Грязь с грохотом обрушивалась на обшивку и барабанила по ней так, что закладывало уши. К шуму ударов по автобусу примешивались ещё какие-то грохоты, сотрясающие землю удары, свист, скрежет. Казалось, что все ураганы, лавины, штормы бушевали на этом маленьком клочке земли, все шумы на свете слились воедино и ворвались в тоннель. Но ничего не было видно и можно только догадываться, что там творилось.
Все затихли и с трепетом вслушивались в происходящее снаружи. Некоторые, прикрыв веки, шевелили губами в тихой молитве, и вздрагивали при каждом сотрясании автобуса, а другие просто сидели в своих креслах, закрыв глаза и пытаясь расслабиться. Все молчали. Паломники смиренно ждали своей участи.
Стихия бушевала всю ночь. Лишь под утро она начала немного стихать. Ужасный грохот прекратился, а на смену ему пришли частые раскаты грома. Ударов по автобусу больше не было, и бедные путники попытались выйти и осмотреться. Это оказалось трудно. Выйти осмелился лишь один из водителей, да и то только потому, что необходимо было счистить толстый грязи с лобовых стёкол, иначе ехать дальше не возможно. Перед тем как выйти он внимательно смотрелся, сделал шаг и тут же провалился по щиколотку в серо-коричневую жижу, толстым слоем покрывавшую всё вокруг. Эта грязь сползала по стенам тоннеля и с поддерживающих потолок колонн, свисала с потолка и толстым волнистым слоем растекалась по всему полу.
Щёткой на длинной ручке, напоминающей швабру, водитель соскоблил вязкую жижу со стёкол, а всё остальное доделали автобусные дворники и омыватели стёкол.
Медленно, раздвигая жижу, автобус сдвинулся с места, задние колёса временами проскальзывали, не находя сцепления с дорогой, а передние периодически юзили и не слушались руля, но, постепенно, разрезая тягучую грязь, как ледокол раздвигает льды, автобус выбрался из своего спасительного убежища. На поверхности шёл ливень. Свинцового цвета небо не пропускало света и, не смотря на утреннее время, были сумерки. То и дело небо освещалось яркими вспышками длинных угловатых молний, вслед за которыми воздух сотрясали раскаты грома. Сильный ветер сдувал с дороги остатки размоченной ливнем грязи, оставшейся после ночной стихии.
Спасительным прибежищем путешественников был небольшой тоннель, под разъездным дорожным мостом. Автобус сделал круг по кольцу шоссейной восьмёрки и выехал на мост, который спас полсотни человеческих жизней этой ночью. Дорожное покрытие в середине моста треснуло, и в этом месте образовалась большая трещина. Медленно покачиваясь, автобус перевалил через неё и, набирая ход, устремился дальше.
Постепенно ливень смыл с окон грязь и путники смогли увидеть, что происходило снаружи. Сквозь, заливаемые плотными потоками воды, стёкла можно было видеть тяжёлый урон, нанесённый стихией. Невозможно определить, что сделано этой ночью, а что днём раньше, и это не важно. Общая картина ужасала.
Само полотно дороги было относительно чистым. Гладкая и твёрдая поверхность асфальта не позволила задержаться на ней мусору. Ураган смёл всё прочь.
Обочина напоминала свалку. Камни, искорёженный металл, куски бетона, поваленные деревья, рекламные щиты и дорожные знаки… Всё было тщательно замешано в грязи и торчало вдоль дороги или где-то далеко в поле. Перевёрнутые машины, заваленные набок большегрузные фуры и автобусы, беспомощно лежали теперь вверх колёсами, наполовину залитые жижей. Искорёженные и упавшие опоры высоковольтных линий электропередач топили в земле свои провода или перехлёстывали ими шоссе. Бордюрные ограждения целыми секциями валялись вдоль дороги, а их разорванные в клочья листы металла выпирали в разные стороны и пружинили при сильных ударах ветра.
Автострада стала шире, дорожных перемычек, разъездов и всяких ответвлений стало больше, и это давало понять, что путешественники приближаются к большому городу. Слева, где-то вдалеке, показались развалины каких-то строений. На вершине небольшого холма, возвышаясь над всем, величаво громоздились развалины какого-то старинного дворца. Даже в таком виде они выпячивали наружу своё благородство и стать. Королевский дворец… Вниз по холму, перед ступенями дворца, рассечённый ровными и витиеватыми аллеями, распластался сад, ещё совсем недавно блиставший своим великолепием. Сейчас он был весь завален мусором, выкорчеванными деревьями и сброшенными с дороги автомобилями.
При виде этих руин водители что-то загомонили и стали сильно ругаться.
– Они говорят, что это Версаль, – прошептал о.Михаил. – Величественный королевский дворец. Вот что от него осталось.
– Версаль? – переспросил Сергей. – Мы, что… уже в Париже?
– Видимо да, – подтвердил о.Михаил.
Эта новость побудила всех ещё пристальней вглядываться в даль. Сквозь залитые водою стёкла было плохо видно, но всё же достаточно, чтобы всё понять.
«И падут дворцы великих королей», – мысленно процитировал Сергей какую-то известную пришедшую на ум фразу, вглядываясь в развалины Версаля, но вспомнить, откуда она не смог.
Поля и голые просторы закончились и теперь с обеих сторон путников сопровождали лишь развалины. Кинохроники разрушенного во время Второй Мировой войны Дрездена были в сравнении с этим ничто. Иногда дорога поднималась вверх, и на возвышенности можно было увидеть, что всюду, куда только мог достать взгляд, всюду были только груды обломков. Величайший город мира лежал в руинах.
Париж, Париж… Родина великих поэтов, писателей и художников, законодатель моды, родитель многих направлений искусства, мировая столица гурманов и художников, модельеров и театралов, виноделов и парфюмеров… Сюда стремились попасть все эстеты и модники, искусствоведы и историки, литераторы и скульпторы, путешественники и простые влюблённые. Здесь творили Вольтер и Бальзак, Жюль-Верн и Жорж Сант… По тебе сверяли свои часы режиссеры и кутюрье, сомелье и шеф-повара, политики и дипломаты… Этот город грезился ночами беспробудным романтикам. Здесь мечтала побывать хотя бы один разок добрая половина человечества…
Теперь он лежал, не подавая признаков жизни, как поверженный король великой империи. И над всем этим огромным кладбищем могильным памятником возвышалась Эйфелева башня. Гений великого инженера создал конструкцию, которая смогла противостоять могучим натискам стихий, до основания разрушившим всё вокруг, и теперь она возвышалась над мёртвым городом, как рукоять огромного меча, вонзённого в сердце поверженного титана. На фоне тёмного свинцового неба, в сумеречном свете, на фоне вспышек молний и в глухом грохоте раскатов громов, она выглядела особенно зловеще. Всё это напоминало излюбленную картинку американских фильмов ужасов. Но это была реальность.
Грудь Сергея сжимала неимоверная боль и жалость. Все не отрываясь, взирали на виды безжизненного города. Многие не могли сдерживать слёз или тихонько молились. Появилось непреодолимое желание побыстрей покинуть это ужасное место… это громадное кладбище.
С большим трудом, автобус выбрался из разрушенного города. Дальше их путь лежал на восток. После видов лежащего в руинах Парижа, встречавшиеся теперь на их пути развалины городов и селений уже не вызывали большого интереса и вспышек эмоций. Столько несчастий свалилось на бедных паломников за последние пару дней, что они отчасти устали от собственных переживаний, а отчасти уже начали привыкать к разрухе, царящей вокруг. Поэтому в дальнейшем уже ни что так сильно не впечатляло их.
Весь оставшийся путь их сопровождали всё тот же ливень и неутихающий ни на минуту ветер. Вспышки молний периодически освещали путь, а раскаты грома подгоняли усталых путников.
Глава VI
Придите ко Мне все труждающиеся и
обременённые, и Я успокою вас;
возьмите иго Моё на себя и
научитесь от Меня, ибо Я кроток и
смирен сердцем, и найдёте покой
душам вашим; ибо иго Моё благо,
а бремя Моё легко.
(Ев. Матф., 11:28-30)
Миновав небольшую горную гряду, путники наконец-то въехали в просторную долину, в центре которой располагался Страсбург. Сразу стало понятно, что эта местность меньше пострадала от бушевавших стихий, чем всё то, что им довелось увидеть раньше. Кое-где даже уцелели дома. В основном это были маленькие одноэтажные, разбросанные в пригороде. Горные хребты, окружавшие город, приняли на себя главные удары ураганов, и город пострадал лишь от землетрясения.
Дождь не прекращался, хотя и убавил свою силу, но теперь к нему прибавился ещё и заморозок. Он постепенно покрывал наледью дорогу и всё вокруг. Корка льда была ещё очень тонкая и не доставляла особых хлопот водителям, однако продлись их путешествие чуть дольше, не известно, смогли бы они тогда вообще ехать. В такой гололёд не долго соскользнуть с дороги в кювет на каком-нибудь повороте или на подъёме. Путешественникам очень повезло, что они успели добраться до города.
Водители напряжённо вглядывались в темноту. При виде города, они начали явно волноваться и прибавлять скорости. Они спешили побыстрей добраться домой.
– Отец Михаил, – позвал о.Иов. – Спроси, пожалуйста, у водителей, не будем ли мы проезжать мимо какого-нибудь православного храма или прихода. Хорошо, если бы нас там высадили.
– Мы скоро будем ехать недалеко от русского православного прихода, – сообщил о.Михаил, вернувшись от водителей. – Они там остановят.
– Вот и хорошо, – удовлетворённо произнёс о.Иов. – Спасибо!
– Мир всем! – приветствовал всех о.Иов, входя в освещённое лишь светом лампад и свечей помещение храма.
– Спаси Господи! – приветствовало в ответ множество голосов.
Просторное, но не очень большое, помещение было наполнено людьми, которые сидели и стояли возле стен и колон и в слабом свете лампад выглядели как тени.
Крестясь и кланяясь на пороге, в храм входили монахи, а навстречу им спешил местный настоятель. Он предложил сначала накормить усталых путников, а потом уж обо всём рассказывать.
– Это как нельзя кстати, – с улыбкой согласился о.Иов. – Мы уже почитай двое суток на строгом посте. Только водичку и пили…, да и та уже кончилась.
После ужина путешественники рассказали обо всём, что произошло с ними. Слушая рассказы о разрушенных городах и селениях, о людях, погребённых под развалинами, страсбургцы плакали. Особенно большое волнение у них вызвал рассказ о руинах Парижа.
– Какой кошмар! – то и дело слышались восклицания.
– Так значит, нам не откуда ждать помощи?
– А мы то думали, что эта беда постигла только нас...
– Ждали в скором времени помощи от властей...
– Надеялись на спасателей…
– Всё в пустую…Всё зря…
Женщины громко рыдали и причитали, а мужчины понуро слушали гостей. По щекам некоторых слушателей, да и рассказчиков тоже, текли слёзы.
От страсбургцев паломники узнали, что почти весь город был разрушен ужасным землетрясением, случившимся два дня назад. Храм, в котором они сейчас находились, чудом уцелел, разрушены лишь несколько прилегающих к нему построек, вылетели все стёкла и частично разрушена кровля. Им удалось починить крышу и чем попало залепить окна. Большинство выживших людей поспешно бежали из города. Очень немногие остались. Здесь сейчас находилось несколько десятков прихожан. Некоторым просто некуда бежать и они пришли сюда целыми семьями, а другие, потеряв всех своих родных, вместе с ними утратив и смысл в жизни, оказались здесь от безысходности. Все пока живут прямо в храме и вместе пытаются решить, что же делать дальше.
Когда все истории закончились и порядком утомили и рассказчиков и слушателей, народ стал разбредаться в поисках укромного уголка. Люди располагались на ночлег. Некоторые тихо в полголоса продолжали что-то обсуждать, спорить, предполагать. Кое-где всё ещё слышны были тихие всхлипывания.
Отец Иов, вместе настоятелем страсбургского храма и ещё несколькими пожилыми монахами расположились на лавках в какой-то прилепленной сбоку комнатушке. Рядом с ними, усевшись на свои чемоданы, прислонились спинами к сене и Сергей с о.Михаилом.
– Что вы будете делать дальше? – тихо спросил Сергей о.Михаила.
– Пока не знаю, – ответил о.Михаил.
– А я завтра уйду, – сказал Сергей.
– Как? Куда? – удивлённо воскликнул о.Михаил.
– Домой. Пойду на восток, в Россию. Вы, насколько я понимаю, собираетесь на юг… в Грецию. Так что нам не по пути.
– Как же Вы один? А не лучше ли с нами, хотя бы до святого Афона? А там и Россия рядом. Вместе, всё-таки, надёжней. Сейчас будет очень тяжело путешествовать, тем более в одиночку, – упрашивал о.Михаил.
– Ну-у…, – протянул Сергей, – на счёт ближе или дальше, это не факт. Из Греции либо морем, либо в обход Чёрного моря. Пароходы сейчас вряд ли ходят, а море, оно большое… долго обходить. А отсюда напрямки… Доберусь.
– Вы, всё-таки, твёрдо убеждены, что хотите идти? – вмешался в разговор о.Иов.
– Да! – уверенно ответил Сергей. – Меня там очень ждут. Там семья, родные, друзья… Я не знаю, что с ними; они не знают, что со мной. Надо…
– Ну, ладно, – сказал о.Иов. – Это Ваш выбор.
– Так, а как же вы? – снова спросил Сергей.
Отец Михаил пожал плечами.
– У нас решение принимает настоятель, а мы слушаемся и исполняем.
– Тяжело вам, – рассеяно сказал Сергей.
– Мы привыкли. Это воспитывает смирение.
– Смирение – подчиняться всему, что взбредёт в голову начальнику? – съехидничал Сергей. – А если его решение будет ошибочно?
– Мы не рассуждаем, – ответил о.Михаил. – Это один из обетов монашества.
– Кому оно, вообще, нужно? – тихо бросил Сергей.
– Что? – не понял о.Михаил.
– Ваше монашество, – нерешительно пробубнил Сергей.
Внутреннее напряжение Сергея уже дошло до предела; ему хотелось высказаться; его рвало на части; он уже не мог сдерживаться; эти дни надломили его; сломали его внутренний стержень; разорвали его душу в клочья; он уже не знал, что думать, что делать, во что верить, зачем и почему…
– Как зачем? – недоумённо произнёс о.Михаил. – Это же служение Богу.
– Богу, Богу, – раздражённо бросил Сергей. – Где Он, этот ваш Бог? Почему Он нас бросил? Почему погибли все эти люди?
Отец Михаил смотрел на него удивлёнными глазами. Он никак не ожидал услышать от своего вчерашнего, спокойного и рассудительного, собеседника – такое… Православного, христианина, верующего и просто – здравомыслящего… Такое… Он не знал, что ответить. Он был просто ошеломлён, поражён.
– Ка-ак…, – протянул он. – Как Вы можете так говорить? Вы же верующий?
– Верующий…, – почти передразнил его Сергей. – Я уже и сам не знаю верующий я или нет… Во что теперь верить?..
– В Бога, – включился в разговор о.Иов. – В Бога нужно верить! Всегда нужно верить, а сейчас – особенно.
– Да где же Он, Бог? – уже горячился Сергей. – Почему его не было с теми, которые остались под завалами? Почему Он бросил их?
– Бог всегда с нами, – ответил настоятель. – Он никогда нас не бросает. Это мы отказываемся от Него свом неверием, своей нелюбовью. Нужно верить…
– Верить даже тогда, – возмутился Сергей, – когда на твоих глазах гибнут тысячи ни в чём не повинных людей?.. Не понимаю. Не могу!
– Ничего просто так не бывает, – ответил о.Иов. – Всё по Воле Бога!
– Да в чём же здесь Его Воля? Разрушить мир? Погубить миллионы невинных?
– Это тоже – Его Воля. Все люди грешны. Невинные не гибнут.
– Ладно, – воскликнул Сергей. – Я понимаю – взрослые… Успели нагрешить. Но… младенцы?! Почему?
Сергей говорил возбуждённо, горячо и взволновано; в голосе его звучала досада, обида, непонимание; он активно жестикулировал и сильно выделял слова интонацией. Настоятель же напротив говорил спокойно, мягко и тихо; голос его звучал проникновенно, понимающе, успокаивающе и даже убаюкивающе.
– Мы грешны от рождения, – сказал о.Иов, – со времён грехопадения прародителей наших – Адама и Евы. И даже только что рождённые младенцы уже несут на себе грехи своих отцов. Помните как в Ветхом Завете: «ибо Я Господь, Бог твой, Бог-ревнитель, карающий за вину отцов детей до третьего и четвертого рода, тех, которые ненавидят Меня, И творящий милость до тысячных родов любящим Меня и соблюдающим заповеди Мои» . Если родители грешат и отворачиваются от Бога, то они, их дети, внуки: все потомки до третьего и четвёртого колена, тоже поражены этим грехом от самого своего рождения. И поэтому нельзя сказать, что погибшие младенцы безгрешны. Да…, сами они ещё не нагрешили, но они несут в себе семя греха и, когда выросли бы, то грешили бы как их родители, и учили бы этому греху своих детей... Но Бог даёт нам великие возможности искупить свои грехи, отмолить… иногда приходится и отстрадать.
– Страдания…, – повторил Сергей. – Эти извечные страдания… От начала времён, с самого своего появления люди всё время страдали. Сначала их гноили в рабстве… Не чужие, так свои… Да взять хотя бы нашу разнесчастную Россию. Хазары, печенеги, а хуже всех свои же князьки… убивали, кого ни попадя, почём зря, грабили… Потом монголо-татары почти триста лет топтали, уничтожали, насиловали… Потом Иван Грозный… поляки… крепостное право… Всё время народ был рабом… И верил… Все время верил и молился… А толку?.. А потом коммунисты… Лучше? Миллионами гноили, уничтожали… Да… Можно сказать, что при них народ стал неверующим, за это и расплачивался… Но, так ведь, революция произошла именно тогда, когда народ-то был ещё с верой… с Богом… И что? Почему тогда революция случилась? И вот… Наконец-то… народ хоть немного вздохнул с облегчением… Появилась хоть какая-то видимость свободы, замаячило хоть призрачные проблески равноправия…, может быть и счастья, … вроде бы всё в наших руках: хочешь быть счастлив — будь им… Люди начали возвращаться к вере, строить храмы, молиться… И тут, на тебе… Всё в прах. А ведь вы же, церковники, твердите, что всё по Воле Бога. Значит и это всё сейчас — тоже по Его Воле!.. Но почему? Почему человек должен всё время страдать? Почему нам не дают жить спокойно? Почему, как только мы поднимаем голову, её так и норовят срубить? Где же счастье? Почему его никогда не было, нет, а может и не будет? Зачем тогда всё это? Ради страданий? Жизнь – это пытка?.. Тюрьма? Так зачем же она, тогда вообще, нужна — такая жизнь?
– Жить нужно…, – начал о.Иов, – Чтобы не случилось: нужно жить и терпеть. Жизнь – это великий дар Божий!.. Понимаете, люди ведь никогда по-настоящему верующими не были…
– А евреи? – вставил Сергей, – Народ избранный...
– И они тоже…, – ответил настоятель. – Люди шли в храмы, молились, крестились, исповедались…, лбы себе разбивали в поклонах, и тут же, выйдя из храма, пускались во все тяжкие: ненавидели, воровали, пьянствовали, злословили, не прощали, убивали… Поэтому и страдали… Да даже в самих храмах: столько желчи, столько алчности и злобы изливают… столько возмущений и злых шёпотов… Причём чаще всего это делают именно самые активные прихожане… Это ли вера? Это лишь исполнение обрядов. Поверхностное, внешнее… А вера – она внутри, в душе, в сердце. «Царствие Божие внутри вас есть» , как сказал Господь Спаситель наш. Внутри! Не снаружи, не на поверхности… И тот же народ Израилев… Вы читали святое Писание?
– Да, – ответил Сергей.
– Тогда мы с Вами будем говорить на одном языке, – улыбнулся о.Иов. – Помните, наверное, сколько раз они отворачивались от Бога? Даже когда Бог показывал им Свои силу и могущество, вывел их из Египта… Стоило только Моисею задержаться на горе Синай, и они тут же сделали себе золотого тельца, и поклонялись ему. Люди так и не научились верить в Бога, любить Его, вот и терпят страдания. Веры в людях мало. Страдания прекращаются, когда человек обретает истинную, искреннюю веру и любовь.
– Ну, неужели для того, чтобы просто жить, быть счастливым и прочее — нужно обязательно верить в Бога? Нужно поклоняться, преклоняться, славить Его?.. Обязательно быть рабом? Почему? Он что, такой гордец и ревнивец, что требует постоянного преклонения и раболепия?
– Понимаете, – вздохнул о.Иов, – парадокс заключается в том, что Богу от нас вообще ничего не нужно. Он – совершенство; Он – абсолют; Он – самодостаточен… Парадокс то в том, что это всё нужно нам: это нам нужно молиться; это для нашей же пользы необходимо преклоняться; это нам просто необходимо любить Его… Это нам жизненно важно… Нам самим, и никому другому…
– Как же это?
– А вот так! Как воздух; как вода; как пища… Жизненно необходимо. Это пища для нашей души, её жизнь.
– Но ведь я знаю массу людей, – сказал Сергей, – которые не верят, не молятся, не ходят в храмы, и живут, как ни в чём не бывало?
– Жили…, – сказал настоятель. – Лучше сказать: жили или живут, до поры до времени… Вы же сами говорили о вечных страданиях. Рано или поздно расплата за грехи настигает всех.
– Да, ладно Вам…, – съехидничал Сергей. – Живут себе припеваючи, развлекаются, богаты и здоровы как быки. У многих до самой смерти – всё в порядке. Ничего их не берёт. И ни на какой-такой вере и любви не заморачиваются.
– Не забывайте о загробной жизни. Кто знает, что с ними будет там? – отец Иов ткнул пальцем вверх.
– А-а…, – махнул рукой Сергей, – загробная жизнь… Загробная жизнь страшна для тех, кто верит в неё. А тем, для кого её нет – она не страшна. Её нету… Они считают, что живут один раз, и стараются прожить эту, одноразовую жизнь – на полную катушку.
– Верят они, или не верят, а она есть, – сказал о.Иов. – И там за всё спросится.
– Ну ладно, пусть с них там спросят, – продолжал Сергей. – А других, почему здесь спрашивают? Некоторых даже с самого рождения бьют. Несчастные, больные, брошенные, нищие, голодные, никому не нужные… Ходят, ходят в храмы… Молятся, молятся… И всё по прежнему… Почему так?
– Ну, если они действительно молятся и верят, – ответил настоятель, – то всё не зря. Ведь не зря же они, всё таки ходят… Не бросают… Продолжают ходить. Если бы им это было бы не нужно, наверное, давно бы перестали ходить. А-н, нет… Ходят таки… А ходят они за несказанно большим богатством, чем все эти деньги, дворцы, машины, даже здоровье и сама жизнь — они получают благодать Божию. С ней, всё можно перенести и всё можно преодолеть: и болезнь, и бедность, и скорбь. Это величайшая сила, и величайшее богатство. Дороже всех сокровищ мира… А почему они от рождения такие, это великая тайна Божия, это Его непостижимый промысел. К тому же, не забывайте о том, что дети, наследуют грехи своих отцов. Наверное, их родители были великими грешниками и за это страдают их дети.
– Да, Вы говорили уже об этом, – задумчиво сказал Сергей. – Но где же здесь человеколюбие? В чём оно? Где эта, пресловутая, Божественная любовь к людям?
– Помните я Вам недавно цитировал отрывок: «…караю за вину отцов детей до третьего и четвертого рода…, а любящим Меня — творю милость до тысячных»? – спросил о.Иов. – Вот обратите внимание, наказание всего лишь до третьего или четвёртого рода, а благоволение аж до тысячного! Это ли не любовь Бога к людям?
– Но как понимать эту Его любовь? – продолжал Сергей. – Ведь, смотрите, мир рухнул, глобальная катастрофа, миллионы людей погибли. В Евангелие сказано, что всё на свете свершается по Воле Божией, либо по Его допущению. Значит и эта катастрофа, и эти миллионы смертей, тоже по Его Воле или допущению. Как же Он это допустил? О какой же Его любви к нам, людям, можно говорить? Я не понимаю такой любви.
– Случившаяся трагедия, – размеренно сказал о.Иов, – это наша расплата за грехи. Всё время до этой трагедии люди жили, получали блага, грешили, хулили Бога, хотя все блага давал нам именно Он. Бог терпел наши беззакония, потому что любит людей. Но теперь чаша терпения Божия переполнена и, видимо, не осталось никаких других возможностей призвать людей к покаянию. От начала времён Бог терпел и призывал нас к покаянию, но мы не слышали. Мы продолжали грешить. И теперь нас постигла кара Его.
– Возможно. Но у меня всё равно не укладывается в голове гибель стольких людей. Разрушение всего мира. Столько тысячелетий человек жил, жил… творил, создавал города, дворцы, храмы… И тут вдруг – раз!.. и ничего не осталось Даже если все мы грешники. А где же гуманность, где же справедливость, где человеколюбие, в конце концов?
– Понимаете, – с улыбкой сказал настоятель, – Бог ведь не справедлив и не гуманен.
– Как? – удивился Сергей.
– Да! – подтвердил настоятель. – Бог любящий! Если бы Он был справедлив, то за каждый мало-мальский грешок мы бы сразу же, незамедлительно получали бы наказание. А нас Бог прощает, закрывает глаза на наши беззакония, даёт возможность одуматься и покаяться. Это не справедливость, это любовь… Бог не гуманен. Гуманность, это превознесение телесного, плотского, а Бог, прежде всего, заботится о наших душах. Поэтому для Него наше тело не так уж и важно… Душа, любовь – вот что главное. Богу не нужны наши дома, дворцы, шедевры и всё прочее. Даже храмы, пусть самые величественные и прекрасные, Ему не нужны. Всё это нужно только нам, и никому другому. Ему нужен единственный храм – храм, который строим мы в душах своих… И это главное. И ради этого всё происходит.
Сергей уже перестал нервничать, лишь изредка в нём вновь просыпалась горячность, но сразу же затихала вновь. Их разговор перешёл в спокойное, рассудительное русло. Все собравшиеся с большим интересом слушали их беседу, не решаясь встревать или перебивать. Было видно, что подобные вопросы мучили многих.
– Отец Иов, – продолжал Сергей, – а может быть действительно, лучше было бы, если бы Бог был справедливым, и наказывал сразу? Ведь получается, что: Он даёт нам время одуматься и не наказывает, а это нас балует; мы это время используем не на покаяние, а на совершение других грехов, чувствуя свою безнаказанность? Всё глубже и глубже погружаемся в них… А потом – бац!.. и всемирный потоп… Бац!.. и весь мир в руинах… Вот если ребёнок ударится, ему сразу становится больно, и он уже после этого знает, что так делать нельзя, так будет больно и учится на своих ошибках. Если бы так было и с грехами – совершил, тут же получил, и уже после не будешь грешить, а будешь знать, что так делать нельзя. И другие будут видеть, что кто-то за что-то получил и тоже так делать не будут. Может быть, тогда и не грешили бы, боясь моментального возмездия? Может, так было бы лучше?
– Это было бы лучше, с логической сознательной точки зрения, – ответил о.Иов, – а душа это не логика. Тогда мир превратился бы в автомат, а люди в роботов. В мире роботов – души нет, в нём только слепая логика и целесообразность. Опять повторюсь, Бог не справедлив, Он любящий. Любовь и справедливость это разные понятия. И именно из любви к нам он прощает нам, попустительствует, зовёт нас, ждет, когда мы сами одумаемся. Он даёт нам свободу выбора, чтобы мы сами, сознательно научились выбирать между грехом и праведностью. Вот, к примеру, у Вас есть дети?
– Да.
– И Вы их любите?
– Да!
– А скажите, всегда ли Вы наказываете их за шалости?
– Нет. Пожалуй, не всегда.
– А почему?
– Ну, – замялся Сергей. – Иногда достаточно просто поговорить, объяснить, дать понять, что так делать нельзя.
– Вот видите, – ободрился о.Иов. – Вы их наказываете не всегда, потому, что любите их, прощаете; потому что стараетесь, чтобы они сами начали понимать, то есть делать тот же самый сознательный выбор между плохим и хорошим, между грехом и праведностью. А представьте, если бы вы их за каждую самую малую провинность сразу ремнём или в угол без разговоров. Ведь так было бы справедливо, не так ли? Что бы тогда было? Какими стали бы тогда Ваши дети?
– Ну, – опять задумался Сергей, пытаясь представить эту ситуацию. – Я же их, всё-таки люблю, и мне жалко их наказывать за любой пустяк. Ведь многие безобидные шалости и простить можно. Думаю, Вы правы. Тогда мои дети были бы озлобленны и напоминали бы роботов... Оцифрованные, что ли… Да я и сам не смог бы в такой ситуации существовать.
– Вот видите. Вам, родителю, жалко своих детей. Вы их любите, поэтому и прощаете, и поэтому не поступаете по справедливости, то есть не наказываете за всё про всё. К тому же, когда человек сам поймёт, когда до него самого что-то дойдёт – это проникает в него гораздо глубже, существует дольше и понимается самим человеком лучше. И никакие наказания, уговоры, объяснения не стоят и сотой доли личного опыта и личного понимания. А теперь представьте насколько жальче Богу нас, ведь мы все Его горячее любимые дети. Как же Он может нас за всякую мелочь наказывать, ведь Он нас любит, Он разговаривает с нами через Святое Писание и через Своих служителей, он ждёт и надеется, что мы одумаемся, покаемся, вернёмся к Нему. Потому что безмерно любит нас.
– Возможно, – задумчиво произнёс Сергей.
– А теперь скажите, – оживился о.Иов, – а если Вы своим детям никак не можете объяснить, что так делать нельзя, что это плохо? Вы стараетесь, объясняете, уговариваете, а они всё равно балуются и Вас не слушаются. Что Вы делаете тогда?
– Ну-у, тогда я применяю кардинальные меры – наказываю, – ободрено сказал Сергей.
– Вот! Тогда Вы наказываете своих детей. А представьте Бог, уговаривал, призывал, звал, объяснял своим грешным детям, а они ни как не слушают. И всё больше и больше грешат. И ещё стали хулить и поносить Отца своего. Что делать Богу в этом случае? Как Вы думаете?
– Наверное, наказывать, – задумчиво пробурчал Сергей. – Но, а нельзя ли вначале как-нибудь поругать, пожурить, по заднице надавать, в конце концов, а не так сразу – хлоп и всех под развалины.
– Так ведь и ругали нас, и журили через пророков, – подхватил о.Иов. – Не так ли? Да и наказывали нас не раз. Ведь и эпидемии у нас были, и голодом нас морили, и стихии на нас напускали, и болезни всякие у каждого были. А это ведь всё и были, как Вы выражаетесь – «по заднице». А мы всё продолжали грешить. И теперь, видимо, переполнилась чаша терпения Отца нашего, человеколюбца, Бога нашего. И другой возможности заставить нас понять свою греховность и покаяться, уже нет.
– Но почему именно сейчас нас наказывают? – не унимался Сергей, – Ведь и раньше люди грешили и не меньше нашего. Ведь всегда были и убийцы, и воры, и отступники, и предатели, и жадные, жившие ради богатства, и прочие. Ведь всегда же они были. Одни прелюбодеяния чего стоят. Вспомните, хотя бы 18-19 века. Почитаешь классиков, так везде супружеские измены, кругом любовники, любовницы. И это было уже в порядке вещей. Даже великие классики с упоением воспевали всё это. Да вспомните хотя бы французские произведения, того же Дюму с его «Тремя мушкетёрами»: как он воспевал измену французской королевы и все дружно ей в этом помогали, да ещё воспевались как герои. А ещё хлеще его сын с «Дамой с камелиями»: вообще романизировал падших женщин, возвёл их не пьедестал. Или взять хотя бы ту же «Соломенную шляпку» Лабиша: все дружно помогают падшей жене наставить мужу рога и призывают всех зрителей смеяться над бедным мужем. Да что там говорить – наш великий Некрасов долгое время делил одну женщину с Панаевым, причём жили все втроём в одном доме, как одна семья... И ещё масса всяких примеров... Почему же именно сейчас нас наказывают, и почему тогда всё это попускали?
– Вы правы, – согласился о.Иов. – Мерзость и злоба были всегда. Но ведь не в таком количестве, как сейчас. Если можно так выразиться, концентрация греха была меньше. В те же 18-19-е века. Ведь там вакханалия творилась только в, так называемом, «высшем свете». А бедняки, крестьяне, рабочие: простые люди, были очень верующими, жили в страхе Божием и беззаконий не творили. А высший свет, это всего-навсего 10-я часть населения, не более. Да и в самом «высшем свете» не все были распутниками. Так, что беззакония тогда творились лишь малой частью людей, да и те, хоть и творили беззакония, а иногда и каялись, ибо тоже боялись гнева Божия. Вера была ещё крепка. А сейчас? Сейчас все стали равны, все хотят жить как тот «высший свет», все начали повторять их ошибки, все поддались своим слабостям, поклонились диаволу. Иметь любовницу – это у нас в порядке вещей, причем чуть ли не поголовно; изменять, разводиться, жениться снова. Все стали жадными, завистливыми, полностью поклонились и подчинились «золотому тельцу». Смыслом жизни стало – приобретение богатств, добывание денег. Телевизор невозможно включить, всюду голые телеса, призывающие – «Смотри: как хорошо быть богатым и иметь много денег; смотри: какое у меня красивое тело и роскошные вилла, кабриолет». Люди забыли о Боге, о душе, о любви друг к другу. А ведь Спаситель заповедовал нам: «Любите друг друга». Мы умеем любить друг друга? Мы умеем помогать ближнему, утешать обездоленного? Думаю, что так и не научились. Каждый думает о собственном теле, о своём кошельке, о собственном удовольствии. Люди подменили понятия: вместо любви – страсть; вместо счастья – удовольствие. Ради собственной мимолётной выгоды люди развязывают войны, убивают, топчут друг друга, предают и завидуют. Самые страшные войны за всю историю человечества произошли именно теперь. Первая мировая, затем вторая мировая, потом все эти малые войны, хоть они и малые, но по жестокости убийств, стали ещё страшней мировых. Взять хотя бы Югославскую или Чеченскую. Люди стали убивать друг друга без тени жалости и сострадания, причём массово. Гитлер стремился вообще уничтожать целые народы, и немцы, целая страна, пошли за ним, и стал уничтожать других.
– Да, – задумчиво произнёс Сергей, – в этом Вы, пожалуй, правы.
– Вспомните слова Спасителя: «И, по причине умножения беззакония, во многих охладеет любовь» , –продолжал о.Иов. – В людях стало очень мало любви. А это преступление против Бога, хула на Бога, ибо Бог есть любовь. Люди стали бездушными, бессердечными. Вспомните, за какие грехи Бог покарал Содом и Гоморру. Чуть ли не самыми главными обвинениями их были грехи прелюбодеяний, мужеложство, скотоложство и тому подобные. А теперь что твориться? Геи и лесбиянки, эти мужеложцы и блудницы, в открытую пропагандируют себя, устраивают парады, призывают становиться такими же, как они. Даже некоторые церкви, называющие себя христианскими, венчают их. Мерзость и гнусность... У нас сейчас повсеместные Содом и Гоморра... А ведь ещё в законе Моисеевом записано: «Кто ляжет с матерью своей, отцом, сестрой, тёткой своей или дядей своим, с мужчиной как с женщиной, со скотом, или если женщина ляжет под скот, да будет предан смерти» . А в наше время всё это стало в порядке вещей. Да ещё столь массовым, что просто диву даёшься. А помните, Христос говорил: «Ибо истинно говорю вам: доколе не прейдет небо и земля, ни одна йота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится все» . И если Бог сказал Моисею: «Да будут преданы смерти», то должно всё это исполниться. Вот и исполнилось.
– Но, – перебил Сергей о.Иова, – ведь не все, погребённые под руинами городов, были геями или лесбиянками, скотоложцами или занимались инцестом ?
– Да, – продолжил о.Иов. – Но мало ли иных грехов. Самым страшным грехом всегда было отказ от Бога, хула на Бога. Даже в том же законе Моисеевом сказано, что хулителя Бога надлежало предать смерти. А в мир в последнее время переполнился атеистами. Гордыня захлестнула всех. Все стали чувствовать себя владыками вселенной: реки вспять поворачивать; природой управлять; тучи разгонять; даже научились ураганы и смерчи создавать. Люди в последнее время почувствовали себя всесильными, но забыли сказанное Спасителей, что «без Воли Бога и волос не упадёт с головы человека» . А люди в открытую пошли против Воли Бога, наперекор Ему. Даже начали бороться с Ним.
– Ну, ладно, – продолжил Сергей. – Ладно, пусть мы все грешники. Но ведь большинство людей даже и не знают что они грешники. Они каждый день, а то и час нарушают законы Божии и даже не догадываются об этом. Понятно, когда человек совершает явный грех, как, то убийство, или прелюбодеяние, или ещё что-нибудь подобное, тогда понятно, тогда человек фактически сознательно идёт на грех и понимает, что он совершает. Но ведь есть же множество неявных грехов, совершая которые человек даже не догадывается, что он совершает грех. Вот, например: человек поругал другого за то, что тот неправильно, не порядочно себя повёл. С одной стороны вся Библия наполнена такими примерами, когда люди осуждали неправильные действия других. Скажем, как Иоанн Креститель осуждали фарисеев и книжников, «порождениями ехидны» их называл. Да и Сам Христос тоже их осуждал в открытую. А с другой стороны – это же осуждение. «Не судите да не судимы будете» . И вот люди живут, осуждают и не понимают – грешат они или нет. Я, нужно признаться, и сам не знаю, как в таких ситуациях поступать правильно – осудить или «не суди». Но, людей так воспитали, они так привыкли, они по-другому просто не умеют жить. Так делали предки и этому же научили и их самих, даже сама Библия полна осуждений… И что теперь, их за это уничтожать? Они же, как неразумные дети, не знают что творят? Какими мы должны быть, чтобы угодить Богу?
– Любящими! – ответил о.Иов. – Мы должны любить Бога, а через любовь к Нему, любить друг друга, любить все творения Его. Бог нас всех любит одинаково: и праведников, и грешников. Ведь это совсем не важно: понимаете Вы, что есть грех или нет. Если Вы искренне будете любить Бога, то, рано или поздно грех уйдёт, и вместо него душа исполнится благодатью.
– Любящими?! – саркастически повторил Сергей. – Любовь – это чувство, которое не подвластно разуму. Вот предположим, человек влюбляется в женщину. Он её любит, и только её. А другую женщину, которая может быть даже красивей и лучше первой, он полюбить не может. И сколько бы она не вертела перед ним хвостом, сколько бы он сам не старался полюбить её, он – не может, потому что любит другую. Он может ей симпатизировать, дружить или даже спать с ней, но не полюбить. Вот так же и к ближним. Вот я, предположим, не люблю своего соседа. Я стараюсь, я пытаюсь, но ничего не получается. Я максимум могу ему симпатизировать. А если я буду просто показывать, что люблю его, то это будет лицемерие. Это будет ложь. Как же я могу заставить себя любить?
– Не нужно заставлять себя, нужно просто любить, – риторически ответил о.Иов. – В Святом Писании всё описано, и каким должен быть человек, и как этого достичь.
– Но я уже несколько раз его перечитал, – возмущённо воскликнул Сергей. – Я так и не понял, как этого достичь. Я действительно стараюсь, я стремлюсь, но ничего не понимаю. Лишь самые простые вещи могу понять, но вот как любить всех и вся, не понимаю… Не могу.
– Видите ли, – задумчиво ответил о.Иов, – это достигается очень длительным и упорным трудом. Попробуйте для начала относиться ко всем так, как Вы относитесь к собственным детям. Это, по крайней мере, будет первый шаг к любви к ближнему. А дальше… Через любовь к Богу, через преодоление тягот и страданий, мало по малу Бог даст, у Вас всё получится. Ощущение любви к Богу и ко всем, это обретение Царствия небесного, «которое внутри нас есть». Царствие небесное – это чувство, ощущение, такое же, как и любовь. Спаситель наш, Иисус Христос, чтобы объяснить нам ощущение Царствия Божия дал нам целый ряд притч-аллегорий, прочувствовав ощущения, которые навевают эти примеры, человек может почувствовать Царствие небесное. Вы правильно сказали, что любовь это чувство, и не подвластно сознанию. Но сознание способно навеять некие ощущения, которые в свою очередь спровоцируют и само чувство. А понимание?! Познать Бога пониманием нельзя, постичь любовь умом тоже невозможно… Как-то святой отец Иоанн Кронштадтский говорил: «Та беда наша, что в веру нашу мешается близорукий рассудок, этот паук, ловящий истину сетками своих суждений, умозаключений, аналогий. Вера вдруг обнимает, видит, а рассудок окольными путями доходит до истины: вера - средство сообщения духа с духом, а рассудок - духовно-чувственного с духовно-чувственным и просто материальным; та - дух, а этот – плоть»… Я, вот даже, наизусть это выучил, – улыбнулся отец Иов. – Как правильно и точно сказано, то! И добавить нечего… Не старайтесь всё понять умом. Как можно разумом постигнуть непостижимое? Бога можно постичь только душой, чувством, верой… Святой верой.
– А если с ней проблема? – сказал Сергей. – Если её нет, или мало. Вот, предположим, ходит, ходит человек в церковь… молится, молится… думает, что верит. А случится у него беда…, так куда и вся вера девается.
– Для этого беды и случаются, чтобы укрепиться в вере, – ответил настоятель. – Все жизненные проблемы, все трудности, все сложности – это ведь всего-навсего испытание нашей веры, нашей преданности, нашей стойкости. Ещё один парадокс…, – улыбнулся он. – Люди так устроены, что только через страдания, только преодолевая трудности, могут учиться любить, сострадать, понимать и верить. Парадокс, однако, это так.
– А для чего, вообще, нужно любить Бога? – не унимался Сергей. – Ведь можно же, наверное, и без любви к Нему любить всех. А то всё это напоминает, извините, тщеславие. Почему Бог ставит любовь к Себе во главу угла, в наипервейшую заповедь?
– Понимаете, получается так, что человек может ощутить всеобщую любовь, любовь ко всему и вся, только через ощущение всеобщего единства. А любовь к Богу, это и есть ощущение этого единства. Ведь только Вера в Бога способна дать внутреннее понимание, ощущение, что всё вокруг единородное, что всё создано одним Творцом. Что все люди братья и сестры. И только ощущая единство с Отцом и любя Его, можно ощутить единство и полюбить Его детей, братьев своих, и всё его творение. Иначе мы просто не можем... Не способны.
– Ладно! Очень запутано, но я попробую обдумать, и попытаюсь понять. Но вот Вы сказали, что лишь проходя через трудности и страдания можно обрести эту самую любовь, единство с Богом и со всем миром. Почему только лишь через страдания? Я , например, и так понимаю: скажи мне, что кому-то больно, я пойму, и даже могу прочувствовать, как это… Почему Бог людей не повёл по прямой дорогой, прямиком к Себе? Зачем нужны эти горести и страдания?
– Вы поймёте, – ответил о.Иов, – потому что страдали, ощущали боль, и теперь понимаете что это такое. Просто у Вас есть такой опыт. Вот, скажем, если человеку, у которого никогда не болели зубы, сказать, что у другого зубы болят так, что хоть на стенку лезь… Так разве ж тот поймёт?
– Да, не поймёт, – согласился Сергей.
– Такова уж природа человеческая, – продолжал настоятель, – мы не состоянии по-другому полюбить ближнего и сочувствовать ему. Только через страдания, человек способен понять страдания другого. Только голодавший способен понять голодного; только ощущавший холод способен сострадать замерзающему; только терявший способен понять боль утраты другого. А без сострадания нет истинной искренней любви. Бог давал человеку свободу выбора и различные богатства, а человечество всецело погрязло в грехах.
– Так, если человек обречён на страдания, – задумчиво произнёс Сергей, – то стоит ли тогда рождаться? Зачем тогда мы живём? Чтобы страдать? Что-то не хочется. В чём же тогда смысл нашего существования? Вечно страдать? В этом ли любовь Божия к нам: заставлять нас страдать?
– Вот Вы, Сергей, прожили уже не мало лет. Скажите, много ли Вы за все эти годы страдали?
– Да нет, не много. Был трудности, но как-то уже прошли.
– Вы сами сейчас ответили на первый свой вопрос: Вы прожили уже большую жизнь и совсем не много за это время страдали. А настала проверка Вашей веры, Вашей преданности Богу, Вы впали в уныние, стали оспаривать и осуждать дела Божии. Вам Бог давал все блага, Вы ими пользовались, а теперь с Вас спросили – Вы и духом упали, и хулите, и оспариваете. Почему? Вы ведь не оспаривали Бога тогда, когда принимали Его щедроты. А пришла проверка веры, Вы – стали оспаривать… О, каких-то извечных страданиях заговорили…, – улыбнулся о.Иов.
– Да, это я так… теоретически, – смутился Сергей. – Но, ведь были же страдания?
– Да, были, не спорю.
– А нельзя ли, вот так, сразу… Родиться и жить, без страданий… Сразу быть таким, каким нужно.
– Так, ведь можно, – улыбнулся о.Иов. – Можно, и даже нужно. Но, только для этого нужна самая малость: любить Бога от рождения, почитать Его превыше всего; быть праведным, честным, добрым; любить всех ближних; почитать отца своего и мать; никогда не воровать, не злословить; не прелюбодействовать, даже не смотреть с вожделением на женщин; раздавать своё богатство нищим, заботиться о других; даже не думать ничего плохого… В общем – всё это прекрасно изложено в Святом Писании… Всего-то десять заповедей Моисея и девять заповедей Христа… И никаких Вам страданий… Вы способны так жить?
– Нет, наверное, не способен, – задумчиво произнёс Сергей. – Нет-нет, да и проскочит плохая мысль о другом, то гнев, то раздражение накрывает… В общем – бывает всякое.
– Вот то-то же… Вот для того, чтобы научиться так жить, и нужны все эти страдания, испытания… Ведь по сути, всё это – это закалка нашей духовной силы… Точно так же, как закаляют железо, превращая его в непобедимый булат, – разогреют и в холодную воду, – точно так же закаляют и нас.
– А почему именно так, а никак иначе? – сказал Сергей, – Хочется ведь жить просто и спокойно. Зачем же всё это разрушать? Я ещё не знаю, но вполне возможно, что у меня уже ничего не осталось, как и у многих в этом мире. Зачем разрушать? Зачем же заставлять меня и других страдать?.. Вот, ведь Бог всемогущий же…, ведь всё по Его воле, так почему бы не сотворить нас уже такими, праведными, святыми?..
– Так Творец, ведь, нас такими и сотворил, – засмеялся настоятель. – Изначально Адам и Ева были праведными, святыми, жили в раю и ни в чём не нуждались… И никаких страданий у них не было… не нужны они были им… Так, нет же… согрешили… И теперь все мы, их потомки, должны страдать, чтобы вновь научиться быть такими, какими мы должны были быть изначально… И ещё: всё то от Бога…, да не всё. Грех от диавола и от человека, не от Бога. И нам его и преодолевать.
– Вот Вы говорили, что в Писании всё написано, стоит только исполнять, – немного подумав, продолжал Сергей. – Когда я читал Ветхий Завет, то меня иногда просто разрывало возмущение. Я там очень многого не понимал. Вот никак не мог натянуть всё описанное на любовь. К примеру, история о том, как Господь выводил евреев из Египта. Он там так прямо и говорил: «Я ожесточу сердце фараона, и он не отпустит народ Израиля», а потом фараона-то и наказания получал. Как это можно понять? Получается, что Господь Сам не позволяет фараону отпустить народ Израиля, а потом Сам же его за это и наказывает. Вы знаете, по-простому это можно назвать издевательством. Ведь Бог, по идее, создал и любит всех, и того же фараона, создание Своё, тоже должен любить. Так как же можно любя издеваться? Как это можно понять?
– Выводя Израильтян из Египта, Бог прежде всего показывал самим Израильтянам Его могущество, чтобы заставить их поверить и никогда не сомневаться. Это было самое важное, поэтому всё так и было.
– Но ведь это же жестоко по отношению к фараону и ко всему Египту, где погибли все первенцы.
– Я Вам уже говорил, что Господь – не справедлив, – сказал настоятель. – Вернее, Его высшую справедливость невозможно вписать в наши представления о справедливости. Бог его знает, на сколько грешен был фараон и его народ. Наверное не спроста они получали свои наказания… Только Ветхий Завет об этом умалчивает.
– А жаль, что умалчивает… А хотелось бы разобраться…
– Вы мне сейчас очень напоминаете бедного мученика Иова, – улыбнулся о.Иов, – в честь которого и я получил своё имя при пострижении. Он был праведником, а потом ему были даны страдания, для укрепления и проверки его веры и преданности Богу. И он, как и Вы, начал унывать и осуждать Бога, требовать от Него объяснений. Он хотел всё понять…
– Я читал книгу Иова, – пробурчал Сергей.
– Вот и хорошо! – улыбаясь сказал о.Иов. – Вы всё хотите понять, разложить по полочкам. Существует прекрасное предание о Блаженном Августине. Однажды, размышляя о величии Божьем, он проходил берегом моря и увидел маленького мальчика, который ложечкой зачерпывал морскую воду и переливал ее в ямку. Августин спросил: «Что ты делаешь?» Тот ответил: «Я вырыл ямку и хочу перелить в нее море». Тогда Августин объяснил ребенку, что это невозможно, но мальчик вдруг посмотрел на него пристально и сказал: «А как же ты хочешь вместить в свой ограниченный разум всю полноту премудрости Божьей?!.» И исчез... Вот так и Вы хотите постичь непостижимое.
– А как же ещё? – удивлённо воскликнул Сергей.
– Я же уже говорил, – ответил настоятель. – Бога невозможно постичь нашим ограниченным умом. Просто исполняёте Его заповеди. Любите Его, как Он любит нас. Вот Вы помните, чем заканчивается книга Иова?
– Ну-у…, так, – Сергей поморщился и покрутил раскрытой пятернёй. – Не совсем.
– Не мудрено, – улыбнулся отец Иов. – Иов всё понял и всё принял. Бог не стал ему ничего объяснять, Он лишь напомнил Иову о Своём величии, и тот всё понял. Без слов, без объяснений… Всё принял и понял…, и признал Божественное величие и Его волю. Слов не нужно… Понимать – не обязательно… Нужно верить и любить… Всего-то…
В комнатке настала тишина. Все внимательно следили за ходом беседы и молчаливо обдумывали сказанное.
– У Вас сейчас кризис веры, – после долгого молчания тихо произнёс о.Иов. – Я понимаю. Рано или поздно это случается со многими верующими. И не удивительно, что он у Вас случился именно сейчас, после всего случившегося, пережитого. Вас одолевают сомнения. Но нельзя сомневаться. Сомнения – это главный враг веры, это «хула на Бога», как сказал святой Иоанн Кронштадтский. Она уводит от Бога; она подменяет истину ложью. В Боге нельзя сомневаться; в Бога нужно просто верить… верить и любить. И тогда душа верующего исполнится Божией благодатью, силой веры и любви, и душа становится способной преодолевать любые преграды, любые испытания, любые скорби и беды. Это стержень души, в этом её сила и мощь… Не стоит поддаваться сомнениям.
– Да, – задумчиво пробормотал Сергей. – Кризис веры… Наверное Вы правы… это всего лишь кризис веры…
– Я всё понимаю, – добродушно продолжал отец Иов. – Вы сейчас маетесь, Ваши духовные основы покачнулись; ваш внутренний стержень надломился… Но Вы не волнуйтесь. Всё образуется… Ведь Ваш старый стержень опирался не на веру в Бога, не на душу, а на тело, на сознание..., на материальные ценности… Это не устойчивая опора. Это ложная цель. При любой маломальской встряске – она рушится. Но… теперь, Ваша душа становится мягкой, податливой, пластичной… Сейчас Вам кажется, что всё потеряно, что весь мир безвозвратно рухнул и жить не за чем… Но пройдёт время, и Бог, рано или поздно, выставит в Вас новый стержень, но теперь он будет опираться на веру, на любовь, на душу… Бог Вас не оставит, вот увидите.
– Дай Бог, – задумчиво сказал Сергей. – Дай Бог…
Воцарилась тишина. Все углубились в собственные глубокие размышления. Его вновь прервал Сергей:
– Вы великий проповедник, отец Иов. Благодарю Вас за слова утешения и наставления, которыми Вы подбадривали нас всё это нелёгкое время.
– Бога благодарите, а не меня. Он вложил в мои уста слова утешения, – ответил о.Иов.
– И всё же, спасибо за интересную беседу, – подытожил Сергей. – И всё же… Всё нужно хорошенечко обдумать…
– Постарайтесь не слишком глубоко обдумывать, – улыбнулся о.Иов. – Это, иногда, уводит слишком далеко от истины. Я бы ещё раз повторил: Бога не нужно понимать, Его нужно любить… Просто любить. – задумчиво повторил о.Иов.
Вновь все погрузились в размышления. Прошло не мало времени, некоторые даже успели задремать, и тут отец Иов, как бы разговаривая сам с собой, озвучил свои глубокие размышления.
– Если бы люди научились верить, – тихо сказал он. – Верить и любить. Если бы они научились исполнять то, о что заповедовал нам Бог через Моисея, и то, что говорил нам Господь Иисус Христос, то не нужны были бы им страдания, то прекратились бы войны и насилия; неправда и ложь были бы побеждены; все скорби и беды ушли бы, и наступили бы счастливые времена… Золотые времена… Божия благодать… Но пока… Мы только учимся любить, сострадать, понимать лишь из под палки, лишь когда у нас появляются боли и скорби… Только тогда мы хоть что-то понимаем, только тогда мы начинаем чувствовать боль других, сострадать, любить… Только тогда…, – задумчиво закончил он.
(Продолжение следует)