Я не знаю,можно ли вполне верить
всему тому,что сохранила моя память......
......но многие случаи живут в моей
памяти до сих пор со всею живостью
вчерашнего события.
С.Аксаков.
Вот так и проходили мои школьные годы, в пикировках с учителями и не зря, видимо, они в характеристиках отмечали мою «начитанность». Но, учился я по-прежнему, плохо, что меня едва не оставили на второй год в пятом классе, и об этом известили отца. Отец по своему стал решать эту проблему, и в силу своего мировоззрения на базе церковно-приходской школы не нашёл ничего лучшего, как расправиться со мной за мою нерадивость к учёбе физическим наказанием. Приказал мне раздеться догола, снял с себя широкий ремень, которой подпоясывал свою служебную гимнастёрку нквдэшника, но я тоже приготовился защищаться. У нас было такое дубовое канцелярское кресло с низкой полукруглой спинкой. Это был ужасный поединок! Он набросился на меня, а я схватил это кресло и направил ножками на него. Мы бегали вокруг круглого стола, что стоял в большой комнате, и именовалось у нас как» зало». Во время его ударов ремнём, я неплохо защищался. И не так сильно мне и попало, а вот кресло пострадало так, что отец его и склеивать даже не пытался, и от него остались лишь обломки, которые пришлось просто выбросить, а жаль, я же любил это кресло и сидел на нём когда делал уроки.
В результате, отец пошёл в школу устраивать мою судьбу и договорился там об осенней переэкзаменовке, и с большим трудом меня всё-таки перевели в шестой класс. Ну не шло у меня с учёбой и что тут поделаешь? Неусидчивость, невнимательность, дворовые ребята, улица, футбольные баталии двор на двор и моя свобода, родители же оба на работе целый день - делали своё пагубное дело. Всё-таки, позднее и анализируя тот период своей, и школьной, и бытовой и повседневный семейный уклад жизни моих родителей – я, если не и не совсем, то частично реабилитировал себя, и почему я был таким непослушным и неукротимым олухом. Думаю, читатель сам рассудит и, возможно, разделит со мной мои рассуждения и как-то встанет и на мою сторону, а я попытаюсь исповедоваться и ни кого лично, не обвиняя, а просто расставлю те акценты, которые окружали меня и создавали среду моего воспитания. Или как точно выразилась, моя первая сестра Светлана, за поминальным столом нашего покойного отца – САМОВОСПИТАНИЯ! И сегодня, и всегда я вспоминаю её эти слова, сказанные ею, и не сомневаюсь, что глубоко осмысленные в минуты траурного поминания. Хотя она и сказала это и публично, что Герман сам себя воспитал, но я бы эти слова перевёл на и всех детей своего отца, может быть за исключением последней его дочери. Нина на удивление всем, и нам, была больше всех им любима и дружна с ним, и мы это видели, знаем и ощущаем. Она единственная из всех нас смогла остаться с отцом и доживать да его кончины, а кончины своей мамы она не стала ждать и улетела жить и работать в прислугах жителей Испании. Сейчас вещает оттуда, чтобы я не «не трогал маму», а мне предстоит рассказать и о нашем папе и не очнь-то приглядные и лестные страницы из его жизни. Нет, нет! Ни в чём я не упрекаю его, и бессмысленно это делать и пусть он спокойно лежит в земле, и она ему будет пухом. Но, ведь и та среда, в которой он родился, жил, служил, работал, крутился, она ведь тоже из него сделала продукт того исторического времени! И мы все дети России являемся не только детьми своих родителей, но и детьми той эпохи, в которой жили и живём - исторической эпохи! А они очень и очень отличаются друг от друга и в разные и положительные и отрицательные стороны. И генетика, видимо, передаётся и заключатся не только в наследовании физического тела, но мне, думается, что и в наследовании и ума и интеллекта, но и опять, же и не всегда, и случаев «выродков» в благополучных семьях тоже не мало. Но и этому уже нашли объяснение, и обуславливают таким феноменом как бы наказанием последующих или даже через последующих поколений. Я никогда не увлекался философией, и для меня она была всегда скучна и недосягаема, но иногда так хочется всё понять и объять, и во всё вникнуть, но как, как говориться, если не дано, так значит не дано, а что-то вновь осваивать, так поезд уже далеко ушёл! Ой! Опять меня унесло не в ту степь, Господи, прости меня!
Так вот. Папочка наш, хотя и был заботлив о своей семье и мы не жили без дров, а топили две печки, и дров уходило до пятнадцати кубов за зиму. И кушать у нас всегда было, и без супа мы не могли жить, и сейчас я всегда кушаю суп в обед, а утром и вечером, как некоторые, просто не могу. Но эгоизм, как и у многих из нас мужчин, присутствовал и не в малой степени. У папы было всё для своего услаждения! И любовница Нина Симакова, из его родных краёв, жила в квартале от нашего дома и, надо думать, он посещал её периодически, и мамочка об этом знала и в отличие от прежних её молодых годов, относилась к этому уже с иронией и с пониманием и только бы её Ванчонок не пил. А Ванчонок пил и уже редкий день мог обойтись без бутылки, выпивал её один в течение вечера, а потом что-то бормотал, философствуя (писал уже об этом). Анчоночку клялся и божился, что с завтрашнего дня пить завязывает, но терпения хватало ненадолго. Так что, пьяного отца - чекиста я видел часто, и всё это было для меня ужасно обрыдлым. А как - то, был случай, и когда он со своим братом Капитоном допив очередную бутылку, стал приказывать мне сбегать в магазин и принести ещё бутылку. Я категорически отказался, а он зверел, и стал искать глазами свою кобуру с пистолетом, ну застрелить он, конечно, не мог, но случаи были, когда они с мамочкой дрались и пули в стене торчали, ну уже не пули, а дырочки от пуль. А дело было зимой, и я выскочил босиком, в чём есть и побежал к реке с единственной мыслью в голове - утопиться. Кубарем, скатившись по снежному косогору (на снимке его видите), я бежал к реке. Но дядька нагнал меня, схватил и на руках принёс меня домой. Стресс был по полной программе. Уже тогда я ненавидел своего родного отца. Вот, сейчас пишу эти строки, а горло сжимают спазмы и глаза наполнились влагой! Что там говорить, я был как затравленный зверёк и у себя на уме и единственной целью как можно раньше покинуть отчий дом. А в голове-то свербит ещё и мысль о родной маме.
В 1949 году в августе родилась вторая сестра, которую назвали Татьяной, Я преднамеренно не ввёл её в свои прежние повествования, так как после «укола» младшенькой, не стремлюсь этого делать, чтобы опять во что-нибудь не вляпаться. А про себя могу только сказать, что такая обстановка в семье не способствовала ни дружбе ни любви обоюдной, к своим домашним. Все жили и выживали на собственном автопилоте. И не зря две сестрички выпорхнули из, отчего дома вслед за мной. Какие-то катаклизмы с отцом были в моё отсутствие у сестры Светланы и очень крупные, но комментировать их я не правомочен, так как боюсь быть субъективным, а вот дополнения к моим мемуарам я бы от неё принял с большим удовольствием? А время шло, подходила весна и мы опять с пацанами нашего двора бегали на Вятку смотреть ледоход и восхищаться этим природным явлением. Я с нетерпением ждал начала каникул, что бы уехать в деревню, но уже не к дедушке (я ж поссорился), а к тётке Клаве, или как её звали свои родичи - Глашке. Я никогда не называл её так, а всегда почтительно - тётей Клавой. Тётя Клава оставила во мне значительный след воспоминаний и о ней самой, и её детях, а это ведь мои двоюродные братья и сёстры, которых сейчас разбросало по всей России, и нет у меня с ними связей, а если откровенно, то это меня и не тяготит, мне достаточно воспоминаний! Ну что ж, похоже, в следующей главе я уже буду в деревне, которая будет называться - «Белопуховы», буду черпать свои незабываемые впечатления, отложившиеся у меня в памяти на всю жизнь. Вытравить и забыть можно только с изменением моего здоровья, и патологическими изменениями в моей черепной коробке! До встречи, мой читатель! (Продолжение следует).
P.S.Чувствую,что у некоторых читателей,прочитавших мои первые главы может возникнуть вполне резонный и естественный вопрос. Как это так получилось? Вроде раньше был любимым и уважаемым отцом и вдруг обрыдл? Объясняю:человек не сразу становится алкоголиком и болезнь эта прогрессирует и в разной степени и у разных людей по разному. Отец и умер у меня на руках уложив за ночь бутылку пятизвёздночного коньяка и случилось это на моём 50-летнем юбилее, об этом я ещё напишу. А вторая моя жена-красавица тоже стала прогрессировать в алкоголе, а началось с мензурочек спирта и закусыванием морковкой, которой кормили кроликов в их учебнои медицинском учреждении. Десять лет моего терпения и ноги в руки, я бежал от неё не оглядываясь. Знаю,что сволочь и предатель, но своя жизнь дороже чем любовь! Тоже об этом впереди. Кто умеет ждать,тому всё во-вермя приходит.http://www.proza.ru/2010/02/04/605