Проскочить последние несколько движущихся лесенок на эскалаторе, на бегу обогнуть встречающихся по пути людей, хохотнуть на раздающиеся сзади крики "Костя!" и, не оборачиваясь, только махнув им рукой, заскочить в уже готовый вот-вот отправиться вагон метро. Как раз вовремя: буквально через долю секунды, практически совсем за спиной громко закрылись тяжелые двери, возжелавшие прихватить край моей рубашки, но остались все же ни с чем. Я ухмыльнулся и только после этого повернулся к закрывшимся створкам лицом, чтобы уже по-человечески помахать оставшимся на платформе, только сейчас подошедшим к тронувшемуся поезду, товарищам, и попытаться перевести дух.
Да уж, семнадцатое июня выдалось жарким, а еще и вполне веселым, учитывая, какой праздник сегодня отме...
Пробираясь по салону вагона, хоть и пьяно, но ловко удерживаясь на ногах и не заваливаясь ни в одну сторону, я остановился взглядом на знакомом лице, оказавшемся в нескольких метрах от меня, которые вполне реально преодолеть не таким уж шокирующим количеством шагов. Губы растянулись в широкой ухмылке, взгляд на секунду уплыл, но тут же вновь сфокусировался на юноше, к которому я и устремился, не спеша вновь прятать блеснувшие кончики клыков и умудряясь не задевать ноги пассажиров.
Отлииично. По ходу дела, день медика сегодня продолжается и, что приятно, не только у меня.
У него закрыты глаза, а в ушах наушники, наверняка, на вполне приличной громкости, а я еще и умею подходить бесшумно, и этот навык не способен исчезнуть при принятии некоторого количества алкоголя на душу. Темные ресницы изредка подрагивают, скрывая под веками яркие изумруды, а растрепанные горько-шоколадные волосы лохматит ветер, создаваемый быстрым движением поезда по тоннелю.
Улыбка на моих губах, что какое-то время было для них необычным, и спокойная линия - на чужих. Тонкий нос, острый подбородок, красивые скулы и ровная, слегка тронутая солнечным загаром кожа... Мое шоколадное солнышко. Которое сейчас закроет тучка.
Ухватившись одной рукой за поручень, я на полном ходу своего продвижения к сидящему в углу парню нагибаюсь и безапелляционно накрываю его, немного сухие губы, тут же надавливая языком на сомкнутую линию, и даже успеваю провести по его кончику языка своим собственным, прежде, чем он резко сжимает зубы и распахивает зеленые глаза. Вспышка недовольства сменяется удивлением, а затем - некоторым шоком от того, что...
- Привет, Ама.
Поезд останавливается, женский голос называет очередную станцию, а я хватаю Готенко за футболку и поднимаю его с места, на что он совершенно не сопротивляется, так как не предусмотрел такого нахальства с моей стороны, только стряхивает с головы наушники, то ли подозрительно, то ли растерянно глядя на меня и кося взглядом на окружающих нас людей. Кто-то смутился и опустил голову, другие же смотрели на нас с нескрываемым отвращением, а остальные, основными представителями которых были подростки, весьма осведомленные в одном интересном, так сказать, направлении, особенно девчонки, пялились на нас и улыбааались. А я вот тоже сейчас поулыбаааюсь в красивое лицо своего любимого воробушка... и, крепко сцапав его своими загребущими лапами, вытащу из вагона, несмотря на какие-то возражения по тому поводу, что станция, вообще-то, не наша и вообще, что я придурок и охуел совсем, о чем свидетельствует сдавленное шипение друга. О да, Ама, я охуел да еще настолько, что ты сегодня просто попал.
- Наш выход, Влад, мы идем гу-лять.
И, не давая ему опомниться и вернуться обратно в поезд, потащить за ремень сумки за собой, а затем обернуться и заметить его довольную улыбку. Сменил гнев на милость? Люблю тебя.
Давно у меня не было такого настроения, так что... carpe diem. У патанатомов сегодня праздник.
24.01.'10