Глава вторая
Дневник
Строки из попыток воспоминаний
....Помню мое удивление по поводу открытия, что люди могут чувствовать тоже самое, что чувствую и я. Это удивление пришло ко мне после прочтения книги Экзюпери “Маленький принц”. Это было про меня и обо мне. Я прочитал ее запоем, эту маленькую книжку, читал по слогам, наслаждаясь каждым событием и взахлеб, исследуя тайные смыслы. Вот она лежит сейчас передо мной, такая понятная и непонятная, с этой маленькой планетой с двумя вулканами...
По лету со мной начали происходить странные вещи. Я пропадаю по нескольку часов, даже не подозревая, что меня уже ищут, и постоянно забывая об этом. Не знаю почему это происходит. Мне не хватает жизненого пространства. С большими семьями всегда так, они душат, не оставляя жизненого пространства...
Пропадая в себе, я тогда меньше всего думаю об окружающих. Может быть такова была реакция на отношение ко мне в семье. Помню первый раз, когда меня нашли, они не спросили ни о чем, только выпороли ремнем. Мне было все равно, я почти не кричал, только вздыхал тяжко. Слишком рано во мне родилось осознание того, что мое мнение никому в этой семье не интересно, никому не нужно. Моя маленькая жизнь была всего лишь игрушкой в руках чужих родственных людей. Очень трудно бунтовать против такого количествва народа, поэтому я просто затаился на время, не выказывая никакого своего отношения к несправедливым действиям родных.
Это подействовало странным образом. В следущий раз, когда меня нашли, вновь ни о чем не спросили, но и ничего не стали предпринимать по отношению ко мне. Бедная моя мама никогда не знала, что делать со странным ребенком, она только еще больше начала ездить по разным святым местам, вместо того, чтобы просто поговорить со мной, с маленьким мальчиком, выяснить, почему он так делает, почему он забывает о времени и месте, где находится.
Да, это были даже не фантазии, это было какое-то оцепенение от того уюта, который мне очень нравился, который я мог создать себе в какой-нибудь щели, куда забирался с ногами, где не было стольких персонажей претендущих на мое время, этих родственников, которые мне были не близки. Состояние мое было похоже на оцепенение, которое испытывает кролик перед удавом. Примерно те же чувства испытывал маленький мальчишка перед неясной фантазией об уюте, которого не находил в огромном, полном людей доме. Теперь, когда я тихонько сижу себе на печке, в уголке, я могу это написать и никто не увидит этих строк...
Когда я потерял сознание, пытаясь слезть с печки (тогда я был очень болен, у меня была очень высокая температура) все так хлопотали вокруг меня. Мне это помогло попасть на свадьбу брата, куда меня не собирались брать. Они не могли оставить неоправившегося от болезни ребенка.
...Вот и я добежал до старших классов. После девятого нас отправили на военные сборы. Нас, одноклассников, было восемь мальчишек. Мы жили рядом с девятиклассниками из соседней деревни, которые, увидев странное существо, которое ходит рядом, попытались задирать его. Помню мальчишек, моих одноклассников, которые все вместе встали на мою защиту, прекратив ненужные придирки. Тогда меня это очень удивило.
Позже я не смог встать на защиту обиженных точно так же. Было это уже в институте. В те времена неизменно посылали на картошку едва ли не сразу после зачисления, вероятно, чтобы новоиспеченные студенты не забывали своих “корней”. Нас, однокурсников мужского пола, было около тридцати (педагогический институт, как всем известно, собирал юношей, которые по тем или иным причинам не попали в другие вузы). Собранные из разных слоев общества, в том числе не вполне законопослушных, вчерашние выпусники разных школ пытались установить законы своего сообщества. При этом один из заводил толкал речь о том, кто мешает их коллективу. Подведя философию под свои действия, он удалялся в тень, а его исполнители принимались наказывать неугодных, избивая их через одеяло. Меня и другого странного парня не тронули, вероятно, по причине нашей уж очень очевидной убогости, хотя, как понимаю, дошла бы очередь и до нас!
На абитуре, во время поступления в педагогический институт, я выглядел экзотично. Со странной координацией, с покачиванием головы после каждого шага, производил, скорее всего, однозначное впечатление. Мой сосед по комнате, этакая деревенская серая мышка, поступавший на биологический (куда же еще) и благополучно провалившийся на вступительных (были и такие парни), пил пиво вечерами и попрекал меня, что у меня не все дома, поскольку так себя веду. Ему и в голову не могло прийти, что я не могу вышагивать иначе, у меня последствия моих детских “радостей”! Он думал, бедный, что сосед специально шокирует благородную публику. Юноша, охраненный детством, в котором научился ставить заслон таким “мнениям”, спокойно шел куда надо, общался с теми, кто не отталкивал, был открытым и коммуникабельным. Для широкой, благородной публики это было сродни шоку: такой странный, а старается жить полной жизнью, общаться, улыбаться, вписываться в жизнь складывающегося коллектива. Ей гораздо понятнее было бы, если бы такое существо, типа меня, забилось в уголок и спокойно там дрожало бы себе в тряпочку!! Не тут-то было! Существо не желало существовать в уголочке, оно желало жить, как все, смеяться, как все, любить, как все. Помню свою первую девушку.
Ее большие глаза меня пленили навсегда. Я даже специально, позже, записался в туристскую секцию, чтобы быть поближе к ней. Помню, как мы с ней были в первый раз. Она вначале не хотела замечать меня, наводя на истомившийся организм целый букет всяких чувств и настроений. Меня бросало то в одну сторону, то в другую, она же только саркастично улыбалась на эти мои попытки привлечь ее внимание и бежала на свидание с парнем из другой группы. Я уже совсем было подумал, что крепость не берется и мне необходимо оставить всякие попытки по этому поводу, когда она снизошла. Начались мотовские походы в рестораны и увеселительные мероприятия, после чего она вновь воспарила на небеса неприступности. Мне потом тот парень, с которым она крутила любовь до меня, рассказал, что поссорился с ней именно из-за слишком практичного отношения к жизни. Хотя любовь еще не прошла, но прошла романтика, и я смог трезво посмотреть на положение вещей. Может быть, именно это меня и спасло от дальнейших неудач в отношениях с этой девушкой, а позже и от самих отношений...