Егор сидел на кресле в приемной директора и разглядывал девушку-секретаря. Он чувствовал к ней что-то неприятное, а что – не мог понять, но знал, что она в этом не виновата. Чтоб не волноваться, парень пытался сосредоточиться на одной конкретной мысли, которая притупила бы волнение, но мысли то перли все вместе, то вообще отсутствовали. В общем, в голове творился хаос. А еще полчаса назад, когда Егор топал на фабрику, он вполне четко развивал мысль о своем бытии. Как такое может быть, думал он, что в крупном, относительно промышленном городе невозможно найти работу. И молодой, и неглупый, готовый работать сутками за любую оплату, лишь бы платили, - а работы нету, куда ни сунься. Хотя теоретически работы полно. Ежедневная городская газета с объявлениями лопается от количества вакансий, но, видимо, людей, которые хотят кушать, намного больше, чем предложенных вакантных мест. Положение Егора усугубляло еще и то, что он студент дневного отделения, то есть возможность работать полный день с понедельника по пятницу отпадала. А еще он не был бюджетником. Три с половиной года родители Егора платили за его учебу, но эта халява закончилась, и вместе с ней закончилось детство Егора. Кризис не прошел мимо его семьи, родители остались безработны. И карманные деньги парню больше не светили. Через две недели платить за семестр, а платить нечего, и есть – тоже. Он пошел раздавать листовки – ему не заплатили, подался в супермаркет в ночную смену – после двух недель бесплатной стажировки ему сообщили, что он не готов и пожелали удачи. Пошел фасовать крупы – чуть не протянул ноги прямо на мешках – к такому труду он точно не был готов. На этом список неудачных попыток Егора устроиться на работу далеко не заканчивался. Шел месяц за месяцем, и Егор начал унывать. «Может быть, я постучал еще не во все двери», - думал студент, и чувствовал, что стучаться уже не хочется, и не можется. Понемногу его охватывала паника от ясного ощущения, что жизнь никогда не наладится, будет только хуже. Проблем очень много и помощи ждать неоткуда. «Какой же я слабак. Ничтожество», - с такими мыслями Егор засыпал, и частично просыпался. Больше всего он мечтал, как приезжает домой и заходит в дом с полными пакетами продуктов, а потом тихонько кладет в мамин кошелек заработанные купюры. Хотелось сдаться, и он бы обязательно сдался, если б знал, что это значит, - возвратиться к родителям и голодать вместе с ними или беспробудно спать у себя в общаге? Это тяжелая ситуация, которую сложно понять, никогда не бывая в ней. (Я лично была, и понимаю Егора абсолютно). Из веселого шумного мальчика он превратился в молчаливого депрессивного буку. Как странно получается: город красив и ярок, добрый и хороший, а с работой – жопа. Кто-то из знакомых посоветовал податься на Бременскую фабрику, сказав, что там клево и директор супер. Егор так и сделал.
И вот он сидит в приемной фабрики, ожидая, когда директор пригласит его в свой кабинет. Теперь он понял, какое нехорошее чувство испытывает к секретарше – зависть. У нее есть работа, а у Егора нету! И это большая глупость: смотреть на хорошенькую девочку и думать такое… Рядом на таком же кресле сидел стремный дядька. Почему стремный – сложно объяснить. Он был красив, гладко выбрит, безупречно одет, он всё же был стремный. - Смотрел в одну точку и сжимал в руках кожаную коробку. Этот дядька пришел раньше студента, но к удивлению, первым пригласили именно нашего героя. Егор встал, ощутил, что от волнения дрожат руки, посмотрел на дядьку – тот был невозмутим – и зашел в кабинет.
- Здравствуйте, - робко поздоровался студент, толком не увидев, с кем здоровается.
Осмотрелся. В кабинете никого нет. Пусто. Тихо.
- Есть кто живой, - тихо спросил Егор.
- День добрый!!! – из-под стола выпрыгнул молодой мужчина с улыбкой до ушей. Это было так неожиданно, что у Егора от испуга потемнело в глазах и едва не остановилось сердце.
- Что, испугался? Пал Палыч, директор, - продолжая улыбаться, мужчина протянул руку. Парень ее пожал:
- Егор.
Директор убавил свою улыбку и посмотрел на него с большим уважением:
- Егор – очень хорошее имя. Садись. – Указал на кресло. – Я люблю это имя, потому что так звали гения.
- Летова, - спросил студент.
- Нет, кота моей бабушки, - усмехнулся Пал Палыч. – Конечно, Летова.
Егор отметил, что как раз сам директор был вылитым молодым Летовым. Длинные темные волосы до плеч, завязанные в хвост, челка на всё лицо, широкая улыбка, какое-то лихачество в позах и движениях. Точнее, каким был в молодости Летов, парень судил только по его фотографиям и записям концертов, но представлял гения именно таким. Вслух он озвучил только:
- Вам имя Егор больше идет…
Да? Ты так считаешь? И о чем только думали мои родители! – Палыч легонько стукнул ладошкой по столу, мол, от досады. – А что это у тебя на бэге нарисовано?
Егор смущенно снял рюкзак и показал его во всей красе. Вампирица держала в руках голову мужчины, а рядом лежало его тело.
- Ух! Миленький рюкзачок! А на ногах у нас что? – Директор наклонился, чтоб лучше видеть ноги студента. – Боже! Какие гламурные стилы! Ты их что, только вчера купил?
- Почему вчера? Года два назад…
- Тогда почему они как новые? Вот какие должны быть стилы, - и глава фабрики, отодвинув стопки бумаг, закинул на стол обе ноги, по колена затянутые в потрепанные ботинки. – Я ношу их и летом, и зимой, скоро дырочки на носках протру. Но мой тебе совет: когда будешь здесь работать, бери сменку, иначе ноги отвалятся вместе со стилами… Послушай, перестань теребить свой рюкзак, не нервничай и не старайся произвести на меня впечатление. Я уже взял тебя на работу. – Сказал директор, но увидев, что глаза Егора сделались по пять копеек, передумал: - Ладно. Если хочешь, пойдем сложным путем – проведем собеседование.
Пал Палыч положил перед собой чистый листок А4, написал сверху «Егор» и три раза подчеркнул. Перестав улыбаться, спросил серьёзным, официальным тоном:
- На какой специальности учишься? Ты же студент?
- Да, я учусь на четвертом курсе, Сети и Системы.
Директор записал на листочке не то «умник», не то «умняк» - Егор не рассмотрел.
- Давно ищешь работу?
- Да, уже 4 с половиной месяца.
- Последнее место, куда ты хотел устроиться на работу, и почему тебя не взяли?
- Издательство «Золотая Книга», там нужны были операторы, чтоб письма читателям печатали, смены мне подходили, чтоб учебу не сильно пропускать. А чего не взяли, не знаю…
Палыч черкнул: «Зол.кн. – падлы!!!».
- Ты хочешь сказать, что тебя, студента Сетей и Систем, не взяли печатать письма?...Н-н-н-да…- Серьезность на лице директора разбавилась хитрой улыбкой: - Телефон их сохранился?
- Ну да.
- Диктуй!
Егор послушно вытянул из кармана мобильный. Он диктовал, а Пал Палыч набирал цифры на стационарном телефоне.
- Издательство. – Коротко сообщили в трубке.
- Пидарасы!!!!!!! – Крикнул Палыч и разъединился.
- Теперь, я думаю, справедливость восстановлена, - довольно кивнул он.
От удивления Егор открыл рот.
- Послушай, Егор, если ты не перестанешь волноваться и прятать своё чувство юмора, мы попрощаемся прямо сейчас. Надеюсь, моя угроза на тебя подействовала, хоть это и было шуткой… Продолжим… Знание компьютера… Если хочешь, чтоб я его проверил, можешь сесть за комп в приемной, сразимся с тобой в WarCraft. Но я думаю, студент-компьютерщик шарит в этом получше меня. Ты контрактник?
- Да.
- Родители платят?
- Платили, но за следующий семестр надо самому заплатить.
Дирктор записал себе: «учеба $», задумался на секунд десять, подперев подбородок ладошкой, и произнес :
- Тогда вот что. Мне нужны столовики в Солнечный. Там можно очень хорошо заработать. Оплата понедельно. Пока войдешь в курс дела, буду выплачивать ученические. Работа во вторую смену – универ не пропустишь… Понимаю, ты хочешь что-то посолидней, но давай договоримся: как только получишь бакалавра, переведу в отдел информационных технологий, даю слово. Если, конечно, сам захочешь туда уйти. Как по мне, в Солнечном веселее… Что? Ты не можешь поверить, что я тебя беру? Как же так? Ты очень достойный молодой человек, это я должен не верить, что ты пришел ко мне и хочешь у меня работать…Ладно, чтоб ты не думал, что всё так просто, отгадай, откуда песенка… - И Палыч затянул: -
Ничего на свете лучше не-ету,
Чем бродить друзьям по белу све-ету.
Тем, кто дружен, не страшны тревоги.
Нам любые дороги доро-оги!
- Это песня Бременских музыкантов. – Ответил Егор.
Палыч нахмурился;
- Черт! Слишком легко! Тогда вот эту:
Он хотел купить водки,
Но не хватало денег,
Он хотел купить портвейна,
Но не хватало денег,
Он хотел купить бутылку пива,
Не хватало денег,
Он вышел и пошел, куда глядели глаза…
- Это, кажется, Арефьева, поет…
- Правильно, молодец! И пусть саунтреком к твоей жизни лучше будет песня бременских музыкантов, чем вот эта песня Ольги Арефьевой. Теперь пойдем, я покажу тебе твое рабочее место. Сейчас только инструмент выдам.
Вопреки ожиданиям Егора, Палыч открыл один из шкафчиков, полностью заставленный музыкальными инструментами. Он погрузился в него по самый пояс, вынимая бубны разной величины и формы. В итоге он, изогнув бровь, застыл с двумя бубнами в руках, смотрел то на один, то на другой. Так и не выбрав, какой из них лучше, директор положил их на место, а взамен достал маракасы.
- То, что нужно! – Воскликнул он и протянул маракасы студенту.
- Э-э… этот инструмент будет как-то связан с моей работой? – не уверенно спросил Егор, понимая, что порит чушь.
- Увы, Егор. Непосредственно твоим рабочим инструментом будет брусовочный нож, который я выдам тебе в Солнечном. А это мы с тобой исполним небольшую музыкальную композицию. Вот, держи еще диск. А я возьму свою любимую.
С этими словами директор нацепил на себя гитару:
- Ты знаешь, мы с ребятами весной хорошенько отрепетировали с вот этим всем добром, - ткнул на шкаф, - выдвинулись в парк Шевченка и такой концерт устроили, ты бы видел! Людей много-много вокруг нас собралось. Оторвались по полной: и мы, и люди. Ну всё, GO!
- А разве вы не будете принимать того мужчину, что в приёмной сидит?
- Нет! Пусть сидит там до посинения! Морда мне его не нравится.
- А вдруг это заказчик…
- Эх, студент! Все их лица я знаю наизусть. Я уверен на сто процентов, что он не заказчик.
Егор и Пал Палыч вышли в приемную, где последний остановился напротив стремного дядьки и с минуты две корчил ему рожицы и показывал язык. Его раззадоривало то, что мужик совершенно на это не реагировал.
- Дурачок какой-то… - озадаченно махнул рукой Палыч и подтолкнул своего подопечного к выходу.
- Ты, наверное, думаешь, почему я назвал фабрику Бременской. Это в честь моего любимого мультфильма. – Сказал директор, когда они шагали по длинному коридору. – Ну согласись, аналогов ему нет…
Егор кивнул, полностью согласившись.
- Это настолько добрый, радостный мульт… - Продолжил глава фабрики. – А музыка… ведь гениальные песни, в них столько души вложено… если б все столько вкладывали… В общем, я захотел всю красоту этого мульфильма перенести на самое главное в моей жизни – мою фабрику.
Егор кратко кивну, типа, усвоил.
- Да растормошись же! Когда ты в последний раз дурачился, а?
Студент пожал плечами:
- Не помню.
- Тяжелый случай. Ну ничего, я приведу тебя в чувство, сейчас мы зайдем в цех. Давай туда полькой поскачем! – И Палыч вытянув носочек побежал танцевальным шагом. – Ну же! За мной!
Егору правда сначала захотелось захохотать и понестись полькой за Палычем, но что-то внутри придушило этот порыв, и мальчик пошел за директором быстрым шагом. «И правда тяжелый случай», - подумал он.
Они подошли к двери, выкрашенной белой краской. Над ней висела табличка «Ж.Н.Б.В.С.Т.».
- А что это значит? – спросил Егор.
- Не знаю, - честно ответил директор, - я сам придумал такое название цеху, но открою тебе тайну, что абсолютно ничего не зашифровал в этих буквах. Зато! – Он поднял указательный палец. – Девченкам, которые там работают, всегда есть тема для обсуждения. Знал бы ты, сколько они уже выдвинули гипотез на этот счет!
Они зашли в огромный цех, заставленный швейными машинами. «Всё таки первая буква названия что-то означает», - подумал Егор, заметив, что в цеху работают одни женщины, разных возрастов – от девчушек до бабушек. Они были заняты работой, но увидев Палыча, сразу же отвлекались, доставали зеркальца, поправляли прически, выпрямляли спинки.
Директор положил руку на серце:
- Леди, вы прекрасны!
Несколько женщин продолжали работу, как будто не заметили появление директора.
- Мадам, имитирующая бурную деятельность! – Крикнул он в их сторону и уточнил: - Семеновна! Пожалуйте сюда!
Полная женщина с румяным лицом выключила машину и неторопливо подошла к ним.
- Семеновна, как это понимать?! Вчера я пошел, куда вы мне посоветовали, а там облом! Значит, захожу, смотрю – везде колбаса развешана, так я им прямо так и заявляю: « Одна очаровательная и мудрая женщина сказала мне, что здесь можно купить рыбу по дешевке». А они мне: «У нас нет рыбы – мясокомбинат ведь. Вот возьмите колбаски, свежая вся», а я им: «Моя хотеть жарить пеленгас!». А они: «Ничем не можем помочь». И я остался без рыбы!
- Палыч, ты что-то напутал! – Захохотала Семеновна, - Ты на какой рынок поехал?
- На центральный…
- А я тебе на Конный говорила!
- Вот балда! – директор стукнул себя по лбу. – Выключаем машины! Перерыв!
Он подошел к магнитофону:
- Егор, давай диск. Все выходите! Разминка! Все – это значит все, а не Валя, Семеновна и Люся.
Работницы, отряхивая с одежды ниточки, вышли на довольно обширное пространство между стеной и машинами. Палыч вставил диск, нажал Play, осмотрел, все ли построились. А построились все в 2 колонны на ширине вытянутых рук. Видимо девченки давно привыкли к этой процедуре. Заиграла ритмичная музыка. Палыч снял гитару, скинул толстовку, оставшись в легкой футболке. Жестом указал Егору, что ему тоже нужно встать в строй, а сам повернулся спиной:
- Разминаем кисти! Бедные ручки работали-работали, работали-работали и устали… Теперь в локтях! Крутим вперед раз-два-три-четыре, назад раз-два-три-четыре. Плечики! Вверх, вниз! У меня глаза на затылке, я вижу, кто сочкует. Теперь ножками, трясем правой, трясем левой, как будто крокодильчик к ноге прицепился – никак не скинем – трясем от колена. Теперь бедрами.
Всё это выглядело дико для Егора, он не мог поверить, что такое бывает. Палыч крутил попой; девченки падали со смеху.
- Нужно разогнать кровь в области таза. Это не смешно, девочки, это для вас важно. Крутим и не стесняемся, я всё равно стою к вам спиной. А теперь волны пускаем, сверху вниз, снизу вверх. А теперь попрыгаем. Канкан!
Музыка была настолько классная, что Егор не сразу заметил, как энергично под нее скачет, а марокасы у него в руках трещат громче музыкальных ритмов.
- Всё, закончили! Молодцы! Особенно Егор! – директор засмеялся, увидев запыхавшегося, раскрасневшегося мальчика. – Зарядка никому не помешает. – Девочки, вас нетерпением ждет тетя Наташа в столовой. Она велела мне не рассказывать, чем собирается вас потчевать, так что это будет для вас сюрпризом. Ну а мы с тобой, Егор, увы, идем не в столовую.
Палыч захватил гитару и вышел из цеха, свернул на лестницу, за ним хвостом топал Егор.
- Зайдем к суровым мужикам. Пару слов им скажу. – сообщил директор.
Они подходили к двери с надписью «Суровые мужики».
- Вы так назвали цех, - удивился Егор.
- Нет, они сами так его назвали. Сами захотели, а для меня их желание – закон. Хотя я не очень понимаю, насколько мужики, работающие на швейно-обувной фабрике могут быть суровыми. – Директор улыбнулся краюшком рта. Похоже, что ему не хотелось туда заходить.
В этом цеху напоминание о столовой было неуместным. Мужики уже выключили станки, положили ножи и были по всей видимости абсолютно готовы к перерыву. Егор про себя отметил, что этот цех – сборище гопоты в самом чистом виде. Хотя… хотя неожиданно поймал себя на мысли, что эти мужики самые обычные люди, ничем не хуже его. Он бы и сам мог так одеться, как они, да только денег на новую одежду у него уже год как не было. Наверное, Егор повзрослел.
В самом дальнем углу за горой сумок, пакетов, курток целая компания, судя по звукам, играла в карты. Палыч посмотрел в ту сторону, свел брови:
- Эй там, за баррикадами! Не забывайте, что оплата труда у нас сдельная. Нужно кормить мамок, жен, детей! Где ваш самый суровый?
К директору подошел статный седой мужчина в такой же серой толстовке, что и Палыч. На вид ему было лет пятьдесят. Директор поставил руки в боки:
- Гриша, я же в пятницу вас торопил! Почему твои мужики сочкуют. Студенты уже вас перегнали. Заказ горит, а вы черепахи! Если не успеваете, я перекину часть работы другому цеху.
Гриша замотал головой, мол, не нужно, сами справимся. Палыч на это недоверчиво прищурился, открыл рот, чтоб что-то сказать, но вдруг к ним подскочил неприятный парень, «такие, которые лезут без очереди и нагло улыбаются», - определил Егор мысленно.
- Палыч, выдай мне зарплату! – сходу заявил парень.
Директор к нему ошарашено повернулся:
- Лёша, я выдал зарплату в понедельник, а сегодня четверг. Что случилось?
- Да у жены День Рожденья был, всё потратил на подарок. На что теперь жить, не знаю.
- Очень смешно, Лёша. Расскажи это Егоровым стилам.
- Не, ну правда, - Лёша слегка покосился на ноги Егора, - даже хлеба не на что купить.
- А что, если я выдам тебе зарплату хлебом? Нет, Лёша, не люблю, когда так нагло садятся на шею. Кстати про хлеб, чей бутерброд лежит на вытяжке?
По цеху прошелся смешок. Кто-то выкрикнул:
- Палыч, ты что, перископ туда поднял?
Все дружно заржали, Пал Палыч тоже улыбнулся и они с Егором покинули цех. За дверью директор с раздражение буркнул:
- Моя б воля, я б назвал бы их «охреневшие мужики».
Они стояли перед дверью красного цвета, на ней было нарисовано огромное улыбающееся солнышко. Это был директорский цех-фаворит «Солнечный».
- Егор, у тебя лицо, как скисшая сметана. Что мне сделать, чтоб ты хоть немножко улыбнулся?
- Я вам улыбался…
- Ты улыбался не по-настоящему. Хочешь, я стану перед тобой на руки? – И Палыч, вручив гитару Егору, с замаху встал на руки. Ногами уперся о стену. Толстовка и футболка сползи вниз, оголив живот главы фабрики.
- Смотри, я стою перед тобой на руках. Разве не здорово? – голос Палыча дрожал от напряжения, но даже в такой позе он не терял своей улыбки. – Ну улыбнись же!
Егор выдавил из себя нечто похожее на то, что просил директор. Тот, в свою очередь, закатил глаза, быстро встал на ноги со словами:
- Вижу, не помогло… Сейчас мы зайдем в Солнечный, цех, в который я собрал неформальную молодежь. В основном, это студенты. Думаю, тебе там понравится. Чтоб заявить тебя им как достойного соратника, мы споем им веселую песенку. Значит, когда я подниму вверх ладонь, ты поешь: О-о-го-го, и подыгрываешь марокасами. Давай гитару. Всё понял? Тогда в бой!
Раскрыв дверь, Палыч произнес такой звук:
- Ха- га!!!!
И залетел внутрь, громко распевая:
- Руку жали, провожали
Врали, срали, истошно распевали
Убийственную песенку матерую которую, - поднял ладонь
- О-о-го-го, - затянул Егор,
- Руками не потрогать, словами не назвать, - продолжил директор,
- О-о-го-го, - в первый раз засмеялся студент,
- Глазами не увидеть, мозгами не понять, - улыбнулся ему Пал Палыч.
В цеху действительно было много-много нефоров, все они подпевали и с интересом смотрели на Егора. А тот и забыл, когда в последний раз пел под гитару, на втором курсе, должно быть, когда был еще ребенком. Палыч пел, ритмично шагая между машинами:
- Свят, кто слышал отголосок,
Дважы свят, кто видел отражение,
Стократно свят, у кого лежит в кармане то, что…
- О-о-го-го…
- Руками не потрогать, словами не понять…
- О-го-го-о…
Глазами не увидеть, мозгами не понять. Ча-ча-ча!!! Встречайте нового орла!!! Его зовут Егором, будет работать столовиком…
- Если получится, - поправил праень.
- Получится, куда ты денешься. Для этого у нас есть Миха. Миха у нас мастер, обучать тебя будет. Да, Миха?
Парень в футболке с Шутом и каштановыми локонами согласно кивнул.
- Не обижайте, Егора, смотрите мне…Вот твое место, - директор провел своего спутника за высокий стол с кусочками кожи, - Ничего не бойся, все добрые и хорошие, никто не обидет. Вот нож, клей, кисточка. Кстати, ты везунчик, сегодня у нас сейшн!
- В смысле, - Егор не понял.
- В смысле концерт. Вон афишка висит, можешь изучить ее. Я каждый четверг провожу сейшены, группы ребята сами выбирают, пишут мне заявки, а я потом музыкантов выписую. Так что погуляй сегодня. В понедельник я заплачу тебе ученические. Что ты решил с учебой?
- Я решил взять академ. – Честно признался студент.
- Академ – это вещь гиблая, плохо это заканчивается, как правило. Я знаю, поверь, давно уже со студентами работаю. Давай вот что сделаем. Я переведу деньги за учебу, а ты будешь их отдавать мне маленькими кусочками из зарплаты. Ок?
Егор закивал, не помня себя от счастья.
- И еще. Забудь проблемы, всё хорошо, всё наладилось, всё плохое позади. Пока ты под моей опекой, тебе ничего не страшно.
И тут мальчик почувствовал, что его отпустило. Как будто клещи, которые зажали его душу, разомкнулись. Он вскочил, обнял директора и заплакал ему в толстовку, не стесняясь молодежь, что смотрела на них с улыбками.
- Наконец-то ты раскрылся, - похлопал его по плечу директор. – Я прожил день не зря…
Пал Палыч открыл ключом дверь в приемную, зашел и слегка оперся о нее спиной. На его лице не было ни капли веселья, оно было усталое. Это было лицо человека с кучей проблем. На дворе уже наступил вечер, и в приемной было темно. Пол и стены подрагивали от громкой музыки.
- Я прогулял весь день, не выполнил то, что наметил на сегодня. Но я дал работу еще одному человеку. Я прожил день не зря. – Довольно произнес директор.
- Ну с этим можно поспорить, - возразил кто-то рядом.
Палыч вздрогнул: на том же самом кресле до сих пор сидел стремный дядька, как окрестил его Егор.
- Вы что тут делаете? – Воскликнул директор. – Как вы вообще тут остались? Разве моя секретарша ушла, а вас…
Мужчина поднял руку, будто останавливая поток этих вопросов:
-Это всё неважно. – Холодно сказал он. – Вы не соизволили принять меня днем, так примите же сейчас. Вы что-то там говорили, что прожили день не зря так как взяли на работу несчастного молокососа?
- Что ты себе позволяешь?! Этого несчастного молокососа зовут Егор, и у него очень трудная ситуация…
- Он просто слаб. Он слабее, чем месячный щенок…
- Он обычный человек, на которого навалилось больше груза, чем он может вынести… Когда он зашел ко мне, я сразу почувствовал, что ему плохо, он подавлен… Я не понимаю тех работодателей, что не взяли его на работу. Что им нужно от человека?! Они не смотрят на его душу, не пытаются понять его. Зато требуют, чтобы он понял их в самые кратчайшие сроки, полностью отдал им своё время, свои силы и даже душу. Они ищут самого лучшего, самого способного, самого умного и выносливого раба, который жертвовал бы ради них всем. А что они дадут ему взамен? Кинут ему в лицо мелочь…
Мужчина встал:
- Мне не интересно слушать ваши размышления на эту тему. Пройдемте в ваш кабинет.
Палыч послушался. В кабинете мужчина сел напротив него, там, где днем сидел Егор.
- Вам не интересно, кто я? – спросил незнакомец.
- Нет.- Пожал плечами директор. – О чем вы хотели со мной поговорить?
И мужчина заговорил холодные и очень резкие слова, от которых у Палыча зашевелились волосы:
- Люди в этой стране не должны быть счастливыми. Более того, нам будет намного выгоднее, чтоб всякие Егоры с их мамами и папами умерли от голода, холода и болезней. Стабильной и высокооплачиваемой работы здесь быть недолжно. А вы даете им эту работу, и счастье от того, что они чувствуют опору под ногами. Нам такое не надо. На вашей фабрике работает уже четверть города. Вы идете вразрез с нашими установками.
- И что теперь. – голос директора задрожал. Он почувствовал, что это не шутка.
- Мы должны вас уничтожить.
- Как это? Скинете на нас бомбу?
- Да нет, зачем такие масштабы. Мы действуем по принципу: Нет человека – нет проблемы. К слову, в прошлый раз мы вас убрали, когда вы укрыли практически всех евреев города Бремена на своем заводе. Это был период нацистской Германии. И вот Новиков Павел Павлович, Харьков, Украина, вы снова за свое. Не Бремен, не евреи конечно, но похожий почерк. – Мужчина достал из коробки толстую книгу. – Это книга живых. Здесь есть и вы… пока…
- И что это за книга?
Незнакомец раскрыл книгу, и несколько секунда она очень быстро листалась сама по себе, а потом остановилась.
- Вот ваша страница. Если я ее вырву, вас не будет.
- Я умру?
- Нет, вы и не родитесь вовсе… Так сказать, саундтрек вашей жизни в виде Новикова Павла Павловича не заиграет никогда. И не будет Бременской фабрики, и Егор не найдет себе работу. Вы поняли? – И мужчина потянул за край странички.
- Не надо! – Только и успел крикнуть глава Бременской фабрики, прежде, чем его не стало. Последняя мысль его была о Егоре.