II.
Последующие две недели я вынуждена была провести в столице королевства – Луцане, на праздновании годовщины великой победы наших воинов над восточными варварами. Этот триумф военачальников запада так и не принес мира, но обеспечил годовое перемирие – самое долгое за всю летописную историю.
Четырнадцать дней извода времени на скучных балах и бесконечных упражнениях в остроумии, в так называемых «светских беседах» с глупыми знатными женщинами, глядевшими на меня, богатую и пока что независимую от мужа-тирана, с плохо скрываемой завистью. А также, отбиваясь от многочисленных кавалеров, круживших вокруг, как жадные мухи у кувшина с патокой. Как же все они были предсказуемы, эти расфуфыренные клоуны, хвалящиеся древностью своей родословной, будто деяния предков что-то добавляли к их собственным заслугам! Устав от танцев, я бессовестно принялась включаться в дебаты о политике и культуре, наравне с мужчинами, чем немало смущала дам и вызывала неподдельное недовольство наших партиархально настроенных лордов. Подумать только, я даже начала скучать по Кэлину, покинувшему замок накануне моего отъезда в поисках нового уединённого уголка, где можно будет самозабвенно предаться некромантии и изучению тёмных искусств.
К счастью, эта утомительная ярмарка тщеславия была прервана известием о том, что дикари прорвались на территорию графства Варнышты, что на юге королевства, и с трудом сдерживаются силами наших объединённых войск. Сославшись на то, что это произошло в непосредственной близости от моих земель и мой долг, как графини, в столь опасный период быть со своими людьми, я спешно выехала домой.
Перед тем как снова отбыть на поля сражений, племянник короля, тот самый, за которого меня сватал Кристиан, вызвался проводить мой экипаж до самой Седецкой долины, где располагается родовое имение Хидеж.
Воевода Ладвик Штепан, статный черноволосый мужчина с длинными усами и густыми бровями над жёлто-карими щёлками глаз, похоже, уже всерьёз уверился в мысли, что наше с ним бракосочетание – дело решенное и сомнению не подлежит. Я ничем не поколебала его уверенности, с притворной благодарностью приняла навязанную мне защиту, после чего задёрнула шторку на окне кареты перед самым его лицом. И, блаженно откинувшись на шёлковые подушки, погрузилась в сладкую дрёму, предоставив будущему мужу довольствоваться обществом его коня и следующих за экипажем двух десятков гусар.
Во сне мне виделся огонь. Не огонь костра, исполняющий грязную волю охотников за ведьмами, а чистая стихия, великолепная в своей уничтожающей мощи. Огонь был везде, а я была в самом центре его вихря. Невредимая и смеющаяся. Как мадонна среди золотистых облаков на гигантской фреске, что украшает купол кафедрального собора. Но с её ладоней, по воплощённому замыслу живописца, взлетали и устремлялись в вечность святые души праведников, а с моих – падали чёрные хлопья пепла… Жар сдирал со стен залов старинные гобелены с изображением сцен охоты. Языки пламени, собираясь в диковинные алые соцветия, распускались на столбах колонн, жалящими гроздьями винограда свисали с высоких потолков. Трескались зеркала, витражи осыпались вниз миллиардами стеклянных брызг, стонали в фамильном склепе давно истлевшие кости… И среди всего этого безумия я вдруг увидела лицо матери. Она смотрела на меня с портрета, уничтоженного храмовниками сразу после её мучительной смерти, и когда огонь начал терзать бледную кожу, искусно переданную маслом на холсте, я увидела, что она улыбается…
Карета наехала колесом на дорожную рытвину и я проснулась. Сгущались сумерки, во тьме едва можно было различить свои руки, терзавшие замёрзшими пальцами меховую накидку, но от ослепившего меня во сне пламени, продолжали слезиться глаза.
Что это было? Предупреждение…. или её воля? А может, всё сразу?
***
Тамаш, родной брат Дарио, неизменно сопровождавший свою обожаемую госпожу во всех путешествиях, почтительно постучал в окошко, когда впереди показались башни замка, чернеющие на фоне лилового неба. Впрочем, запах родной земли сообщил мне о приближении, ещё на подъезде в Седец. За время пути члены мои, лишённые движения, свело болезненной судорогой, кроме того я совершенно окоченела от вечернего холода. Знаком остановив экипаж, я пересела на лошадь, дабы преодолеть остаток пути верхом и хоть немного размяться и согреться. Искренняя надежда, что барон Штепан уже достаточно утомлён поездкой, ютилась в душе, но, видно, изнурительные походы сумели закалить его тело настолько, что сделали стойким к такой пустяковой для воина усталости. Вырвавшись из плена кареты, по иронии, служившей мне защитой от нежелательных разговоров, я тут же попала в зону внимания его светлости.
- Не желаете ли погостить в моём замке до утра, Ладвик? Я прикажу выделить для вас гостевой флигель, – холодно поинтересовалась я у мужчины, выслушав несколько набивших оскомину комплементов в свой адрес. - В здешних лесах много волков, если с вами случится несчастье, король мне этого не простит.
- Я бы не раздумывая отдался на растерзание любой лесной нежити, если бы это хоть немного тронуло ваше ледяное сердце, моя графиня!
Так за чем дело стало? Моё сердце бы несомненно тронуло… радостью.
- Вы - жестоки, Барон! – Пришлось воспользоваться кокетством, чтобы положить конец пустой похвальбе. Все эти ухаживания и так утомляли сурового, немногословного воина не меньше, чем меня, светскую даму, искушённую в пустом красноречии. - Хотите, чтобы я мучилась? И это, в добавок к тому, что вы отправляетесь на войну, биться с этими ужасными варварами?!
Безупречно сыгранный страх за его жизнь заставил Ладвика самодовольно улыбнуться. А я отвернулась, чтобы он случайно не заметил, как меня передёрнуло. Голову воеводы венчала меховая шапка, обильно украшенная соколиными перьями. Широкая грудь была облачена в мундир офицера лёгкой кавалерии, с двумя рядами декоративного шнура с кисточками, отливавшими золотом в лучах заходящего солнца. Завершали костюм штаны-чакчиры и накинутая на левое плечо вторая куртка, также отороченная мехом. В таком одеянии, как же он напоминал мне отца! На людях – храбрый герой, отчаянный рубака и дуэлянт, дома – алчный деспот, опьяневший от вседозволенности.
- Ваши слова, воистину, сделали меня неуязвимым в предстоящим бою, дорогая Мэрджит! – Воскликнул барон. – Я перебью этих демонов гор и побросаю их белобрысые головы к вашим ногам!
«Вот так романтика…» - Укоризненно вздохнула я мысленно.
- Если, конечно, вы будете ждать моего возвращения? – Продолжал напирать Ладвик.
Вопрос повис в воздухе тяжёлой кувалдой. Ответить чёткое «да», как ждал того он и предписывал здравый смысл, и тем формально дать согласие на обручение и связать себе руки, язык не поворачивался, а сказать «нет» - значило нажить ещё одного врага. Сильного и мстительного. Потому пришлось проявлять чудеса изворотливости.
- Моё сердце вовсе не изо льда, - я говорила с паузами, чередуя слова придыханиями, будто вырывала самоё тяжелоё, для моей девичье гордости, признание. - Оно из плоти и крови, как и у любого человека и божьего творения... Но Всевышним было решено вложить его в грудь графини, а это налагает определённые запреты и ограничения на проявления чувств. Трудности военного времени требуют от людей нашего круга терпения… и умения ждать, как бы тяжко это не было. Сколько бы не мечтала я связать наши судьбы, не мне сейчас должны принадлежать ваши помыслы, а благороднейшей из обязанностей - защиты отечества от врагов!
Заковыристость этой речи озадачила и смутила воеводу, привыкшего к прямоте. А может, он просто не ожидал от меня такой возвышенной добродетельности.
Тогда, под покровом темноты, скрывающей нас от глаз ратников, ехавших на почтительном отдалении, я наклонилась к Ладвику со своей лошади и срезала костяным ножом прядь из его смоляной гривы, нежно отстранив лежащую на виске косичку, пара коих издревне включалась в традиционную гусарскую причёску. Стоило мне любовно завернуть памятный сувенир в белоснежный платок, тут же спрятанный в корсаж платья, мужчина, поначалу поражённый моей выходкой, снова засиял.
- Как бы я хотел, чтобы мой будущий сын имел вашу твёрдость духа! И ваше терпение! – Поздравляя себя с надуманной победой, воскликнул он.
Что ж, по крайней мере, теперь у меня есть время. Время на то, чтобы изучить один крайне занимательный, одолженный Кэлином сборник заклинаний, которые, с помощью волос Штепана, способны поставить под сомнение благополучное возвращение с войны до сели удачливейшего из воевод королевства... Один из весомых недостатков фолианта состоял в том, что его магия способна действовать лишь на тех, с кем ведьму не связывает никакая клятва. А ничто так не позволяет избежать последней, как вовремя прикинуться скромной сиротой, зажатой в своих нравственных принципах. К счастью, привыкший к открытым столкновениям на полях брани, Ладвик – это не искушённый в интригах, пугающий своей проницательностью кардинал, и обдурить этого вояку не составило большого труда.
Эти вечером мне повезло ещё дважды. Первый раз, когда предложение провести ночь в замке, продиктованное, разумеется, исключительно требованиями этикета, было отклонено бароном в связи с необходимостью как можно скорее присоединиться к нуждающимся в мудром командовании войскам. И, как он безуспешно пытался меня заверить, нетерпением «вершить победы в моё имя».
Второй, когда уже за полночь я спустилась в подвал и смогла, наконец, напитаться от источника. Молодой простолюдин был полон жизни и я испытала настоящее наслаждение от его крови. Мужчина - как символично, после всего пережитого! Небольшое вознаграждение моим нервам, взвинченным притворством.
Впрочем, не всё в моей игре было притворством. «Да, моё сердце не ледяное, - продолжала я про себя, сидя перед зеркалом за туалетным столиком у себя в покоях, пока две служанки расчёсывали мне волосы, - оно хочет любить, и желает биться от страсти, а не от страха…»
В своём отражении я на миг увидела себя четырнадцатилетней девушкой. Несмотря на грозный нрав своей воспитательницы, я росла импульсивным и непослушным подростком. Романтические мечты и фантазии, свойственные этому возрасту, подвигли меня влюбиться в сына богатого купца, что по торговым делам отца часто бывал в нашем замке. Когда Стефэния узнала об этой преступной связи, мой юный возлюбленный бесследно и безвестно исчез...
Несколько дней я билась в истерике, запертая в собственной комнате, как в темнице. А когда уже не осталось слёз, бабка дала мне выпить настой из трав, который оборвал жизнь, зародившуюся у меня в утробе. Как же я её ненавидела тогда... Теперь-то, по прошествии десяти с лишним лет, пришло понимание, что этим поступком она спасла мне жизнь. От такого бесчестья - один шаг в лапы инквизиции, тем более, если ты аристократка, наследница старинного рода и огромного состояния. Так что я не врала, говоря про запреты на проявления чувств. Для мужчины – это сентиментальные бредни, вскормленные религией, для женщины – это и щит, и тюремная камера одновременно.
***
- Госпожа! Графиня Мэрджит!!! – Разбудил меня крик Дарио. Измотанная дорогой, я спала крепко и намеревалась провести в постели как минимум до полудня. А сейчас, судя по бледному солнечному свету, с трудом пробивающемуся сквозь плотные портьеры, не было и восьми утра.
Что же могло произойти, раз мой особо приближённый слуга посмел ворваться в мои покои?!
Я выбралась из уюта натопленной камином спальни и в одной кружевной сорочке пошла навстречу встревоженному голосу, сквозь анфиладу смежных комнат. Традиционный замковый холод тут же пробрал до костей, но я была слишком зла, чтобы замечать неудобства.
- Простите, меня! – Подбежав ко мне, Дарио рухнул на колени, в порыве истинного покаяния стукнувшись лбом о каменные плиты пола. – Умоляю, простите!
- Что случилось?! – требовательно спросила я, после того, как вынуждена была привести его в чувства небольшой пощёчиной.
- Тело… они видели, как я избавлялся от тела ночью, в лесу…
- Кто видел?
- Охотник, из крестьян. Все деревни как безумием охватило! Люди кричат на улицах, что прочие жертвы тоже были привезли из замка, а уже потом - достались волкам! Они позвали викария, а тот уже послал за инквизитором…
- Можешь не продолжать: они идут сюда. Вершить правосудие толпой при свете дня не так страшно, как в одиночку вмешаться в сокрытие преступником улик, во время властвования темноты. – Я сама была удивлена тем спокойствием, что меня охватило. Дарио виноват, но на лицо и моя непредусмотрительность: когда-нибудь этого следовало ожидать. Давно уже следовало продумать другой способ избавляться от тел…
- Я возьму всю вину на себя, госпожа! Казните меня при них, это ваше право - карать своих подданных!
- Нет, Дарио. – Я заставила его подняться и теперь, схватив за отвороты куртки, внимательно смотрела в объятые страхом глаза мужчины, заставляя внимать моим словам. - За столькие убийства я обязана буду передать тебя на суд церкви, и на первом же допросе твой обман раскроется. Ты не колдун, и в твой разум они без труда заглянут с помощью своей магии, даже не прибегая к пыткам.
- Так что же делать?! Почти вся ваша гвардия сейчас на войне, нескольким воинам их не остановить…
- Бежать! – Я почти выдохнула это слово в лицо Дарио. Извращённая радость, хлынувшая в трясущееся от холода тело, воскресила ту, что я испытывала во сне, когда любовалась всепожирающим пламенем. Значит, всё-таки предупреждение! Если выживу – впредь буду внимательнее к своим видениям. - Через сколько примерно времени вся эта челядь к нам нагрянет?
- Пока поднимутся к замку, пока преодолеют ров…
- …пока приготовят таран, чтобы сломать ворота. О, у нас достаточно времени! Собери мои книги - те, что закрыты в башне. Остальные – уничтожь, на всякий случай. Сложи их в самую лёгкую карету, что без герба, а также приготовь всё, что может понадобиться в дороге. Действуй!
- Графиня, Тамаш решит остаться, чтобы задержать их…
- Твой брат поедет с нами. В пути мне понадобится минимум два защитника, а я только на вас и могу рассчитывать. Их задержит кое-что другое!
Отпустив Дарио, бросившегося исполнять поручения, я приступила к действиям.
***
Я рассудила так: если они придут, чтобы схватить графиню, что сможет их задержать лучше, чем сама графиня? Даже, если это будет не совсем она, а, скажем, её покойная родственница…
Бабку Стефэнию за глаза не раз обвиняли в связях с нечистым духом, но доказательств не было. Кто удивится, если теперь, когда её дому грозит вторжение врагов, старая ведьма восстанет из мёртвых, чтобы встать на его защиту? Никто. Также, как никто никогда не сможет подтвердить, что это я ей в том помогла... Замок придётся спалить – это решено. Слишком много в его комнатах, не предназначенного для чужих глаз, а я не собиралась скрываться вечно. Народные восстания – в наших местах не редкость, так что основная масса моих капиталов надёжно хранится в столичной резиденции рода Хидеж. Кроме того, кому придёт в голову упрекнуть слабую девушку в том, что она испугалась взбунтовавшейся суеверной черни? Когда страсти улягутся, я обращусь за защитой к королю, и его, очарованный мною, племянник - в этом поможет. Так уж и быть, придётся убить барона уже после свадьбы…. Проклятье, Кэлин как в воду глядел!
Наскоро одевшись и захватив все необходимые приспособления и ингредиенты, я поспешила в склеп по узкой садовой дорожке. Некромантия, по сути своей, не так уж сложна, и не требует особого склада ума, что делало бы её областью интересов преимущественно для ведунов мужского пола. В одном из совместных ритуалов я хорошо доказала это надменному Фейешу на практическом примере. Просто, далеко не каждая женщина находит себе за удовольствие возиться с трупами и их частями, зачастую – не самыми свежими.
Из-за каменной двери на меня дохнуло запахом тлена. Саркофаг Стефэнии, как последней усопшей, стоял ближе всех ко входу. Посыпав тяжёлую крышку порошком цикория, призванного убирать препятствия, и, прошептав нужные слова, я без труда сдвинула неподъёмный мраморный заслон.
Увидев почерневшие останки, почти полностью превратившиеся в зловещий скелет, обтянутый сухой кожей, но одетый в платье, в котором ещё угадывались следы дорогой материи, я на миг остановилась, чтобы прошептать:
- Знаю, после того случая я не разговаривала с тобой до самой твоей смерти... Но ты всегда меня оберегала… потому и научила делать такие вещи.
Чёрные провалы глазниц продолжали смотреть без всякого выражения. Она не могла меня слышать, ведь её душа теперь – обезличенная энергия, растворившаяся в природе, как верим мы, или – пленница, испытывающая адские муки в пучине Хаоса, как считают храмовники. Как бы то ни было – самой Стефэнии не было и следа в этом склепе. Лишь изуродованная временем, истлевшая оболочка.
- Прости, что придётся на время загнать сюда частицы твоего духа.
Крышка со звоном рухнула вниз, расколовшись надвое. От ритуальной серой свечи (посвященные знают, что служит материалом для её изготовления, а прочие – да пребудут благословенны в своём неведении!), я зажгла небольшую латунную лампу, с загодя насыпанным в неё карри и кристалликами прозрачного кварца – для усиления создаваемого энергетического поля. Затем обошла вокруг саркофага, посыпая пыльный пол смесью горькой полыни и юкки, чтобы призвать душу своей бабки и предать её давно мёртвому телу способность двигаться и говорить. Состав дополняли могильная земля, собранная с самых древних кладбищ королевства, и перемолотые вороньи кости. Вот и всё. А необходимая для жертвоприношения кровь, кровь многих - уже давно текла в моих венах…
Но, самое главное, то, без чего бессмысленны все порошки и свечи – это сам колдовской дар. Описывать, что я мыслила и представляла, чтобы воплотить в реальность свои намерения - бессмысленно, у каждой ведьмы или ведьмака это происходит по-разному. Тут надо либо чувствовать самому, либо бестолково смотреть со стороны.
- Восстань, Стефэния Хидеж! Восстань для защиты своего дома! Для защиты своих потомков!!!
Эхо от моих слов унеслось вглубь склепа и вернулось, обдав лицо призрачным ветром со свинцовым привкусом вечности. Но пламя свечи не задрожало, и я поняла, что добилась того, зачем пришла. Потревожила мёртвых. Когда свеча догорит, защитный круг раскроется и старая графиня очнётся от неживого сна и выйдет навстречу тем, кто проклинал и боялся её при жизни, но так и не смел высказать эти оскорбления ей в лицо. Теперь у них появится такая возможность!
***
В конюшне меня нетерпеливо ожидал Дарио. Звуки крушимых тараном главных ворот наполняли внутренний двор замка раскатами грома.
- Где Тамаш?
- Он догонит нас на лошади, как только убедится, что вы в безопасности. – Дарио явно беспокоился за брата, но не меньше гордился его решимостью защищать их графиню до конца.
Плохая идея. Но, излишняя любовь, для зарождения и усиления которой, я, кстати, не предпринимала никаких магических действий, зачастую не только окрыляет душу, но и омрачает разум.
- Ты сказал девушкам, чтобы уходили?
- Да.
Они ничего не знают, так что бесполезны для судей. Если только слуги Божьи не решат прибегнуть к более изощрённым методам допроса для фальсификации доказательств. Но, учитывая моё высокое положение, этого пока что можно было не опасаться.
С помощью Дарио я забралась в карету, и мой слуга, запрыгнув на козлы, повёл повозку к потайным воротам. В отличие от главных, они выходили не на широкую дорогу, ведущую в деревню меж открытых полей, а на неровный спуск, петляющий меж гранитных валунов и приводящий прямиком в лесную чащу. По странному замыслу древних строителей моей родовой крепости, то, что давало преимущество вражеской армии, позволяя незаметно подкрасться к замку под защитой тёмной дубравы, открывало те же возможности для его беглецов…
Человеческие вопли ужаса, многократно усиленные эхом каменных стен, подсказало, что зомби старой графини уже встретило дорогих гостей.
- Быстрей, Дарио! – Покинуть зону видимости следовало до того, как кто-то пересечёт внутренний двор и увидит, в каком направлении мы скрылись.
Когда кривые ветви вязов закрыли собой солнце, я немного расслабилась и приступила к последней части спектакля. Тёмная магия меня ослабила, но эта – гораздо проще. Отчётливо представила себе каждую свечу, что во многих количествах освещали тёмные залы даже днём, каждый камин с потрескивающими в нём поленьями. Сложила ладони на молитвенный манер и, вобрав в грудь как можно больше воздуха, дунула в щель между ними. Перед внутренним взором поплыли картинки из сна – агония умирающего, стремительно разрушающегося рукотворного великана, многие века служившего домом представителям нашей фамилии. Сознание воспарило ввысь и среди клубов чёрного дыма, в окне объятой огнём башни, я увидела женскую фигуру. Не лицо с портрета. Призрак. Тимея улыбалась бушующему у её ног хаосу.
- Я выполнила то, что ты хотела, мама… Возьми с собой душу Стефэнии и возвращайтесь в покой…
Вернувшись в реальность, я поняла, что от колдовства обессилела настолько, что не вижу ничего, даже открыв глаза. Рухнув в объятия глубокого обморока, я поплыла в пустоту…
***
Мы остановились на ночлег на небольшой поляне рядом с источником, бьющим прямо из под земли в обрамлении мясистых листьев лопуха. Родниковая вода, которой Дарио смачивал мне лоб, чтобы вывести из забвения, казалось, превратилась в ледяную корку и теперь сжимает череп кольцом абсолютной боли. Мужчина разжёг костёр, но после пережитого один вид огня внушал мне отвращение до такой степени, что я не могла даже смотреть на пламя без тошноты. Голова кружилась при каждом шаге, к тому же ощутимо знобило, но я предпочла вернуться в карету. Миниатюрное зеркальце и свеча выявили неутешительную картину: я была бледна, словно покойница, а под глазами пролегли заметные тени. Полностью опустошена. И обычная пища была бессильна меня напитать.
- Дарио… - Слабым голосом позвала я слугу, - Дарио, мне нужна кровь….
Он хотел возразить, но я приложила палец к его губам и они дёрнулись от того, насколько холодной была моя кожа.
- Я слышу голоса… Здесь недалеко… есть посёлок или деревня. Добудь мне источник, иначе весь побег бессмыслен… Я впаду в сон, неотличимый от смерти и твоя забота меня уже не разбудит. Спаси меня от него! Приведи источник!...
- Вы можете пить от меня…
-Нет! – Ты нужен мне. А если я начну, то уже не остановлюсь, пока не выпью из тебя всю жизнь. Нам и так есть, кого оплакивать…
Тамаш был мёртв, я это чувствовала. Говорить об этом Дарио не требовалось, он тоже почувствовал. Кровная связь между братьями – почти тоже, что магия. Но я всё же знала чуть больше.
- Он не сгорел, его убила рука храмовника, как когда-то - мою мать. Мы отомстим за него. Но сначала, найди мне кровь!
***
В отсутствии Дарио, чтобы бороться со сном, я вышла, хотя из уважения к правде следовало бы сказать – выпала, из кареты и стала медленно ходить вдоль, придерживаясь рукой за деревянную обшивку. Продержалась минут десять, после чего ноги подкосились, и я осела наземь.
Звуки леса не доходили до меня сквозь кокон тишины. Прося разрешения у деревьев переночевать под их сенью, я воспользовалась силами, взятыми взаймы у духов этого места, и окутала окружающие поляну дубы - незримой паутиной, поглощающей любые звуки, чтобы храп лошадей и наши голоса случайно не привлекли кого-нибудь из селян. Эту силу придётся вернуть, как только я напитаюсь от источника.
Безмолвие угнетало, но, как оказалось, моя осторожность не оказалась излишней. Сквозь слипающиеся веки я увидела как Дарио волочёт к месту нашей стоянки что-то бешено вырывающееся, всклокоченное и очень напуганное, хотя и пытающееся скрыть это за весьма впечатляющей бранью. Ведьме не надо слуха, чтобы услышать страх. Что ж, если до сих пор в погоню за ними никто не бросился, значит, либо в деревне слишком крепко спят, либо не решаются ночью носа высунуть из домов, даже ради чужой беды.
Когда слуга с добычей вошли в кокон, я чуть было не решила, что вместо того, чтобы похитить для меня живого человека, он где-то выкопал гигантскую мандрагору. Девица орала как резанная, особенно изощряясь с тембром, когда Дарио стал привязывать её к дереву. Этот дикий вопль полного жизни существа вернул меня на грешную землю.
- Ааааааааааааа!!! Отвяжи меня, придурок несчастный и немедленно верни туда, откуда взял!
Сожалею, крошка, чужие крики давно уже не способны ввести моего слугу в смятение. Со спокойствием удава, продолжала наблюдать за жертвой, пока Дарио получал от неё новую порцию оскорблений, из которых лично я поняла от силы пару слов. Меня обречённая пока не заметила.
Небольшого роста, худощавая, в типичном крестьянском платье. Длинные, совершенно прямые иссиня черные волосы, намного темнее, чем мои. Классический цвет для народа запада, нашего народа. Но вот черные (даже зрачков не различить) глаза и очень бледная, что совершенно не вязалось с её происхождением, с прожилками вен, кожа – придавали её внешности немало сходства с теми описаниями, которыми монахи обычно награждают ведьм. Сколько же невинных душ было погублено от подобных суеверий! Вот почему никто из селян не бросился ей на помощь. Помогать той, о которой ходит дурная молва – себе дороже. Жаль, мне почти понравились её странно аристократические черты лица и буйный нрав. Но, судя по всему, мои действия лишь призваны ускорить неизбежное. Эта жизнь была обречена цвести до первого доноса завистливой соседки, подглядевшей, как её муж пялится на смазливое хорошенькое личико черноволосой поселянки. Странно, как ей вообще удалось избежать костра вплоть до своих девятнадцати. Возраст крестьянки я тоже определила сразу и наверняка: такие простые знания непринуждённо стекаются ведьмам в сознание, как капли росы срываются с веток кустарников.
Когда верёвка была заплетена в последний узел, я встала и медленно двинулась из укрытия ночного мрака навстречу девчонке, пока не оказалась перед ней, освещаемая бликами костра.
- Ты скоро вернёшься домой, милая. В свой истинный дом…
-Это кто тут у нас такой страшненький, а? Из-под земли что ли вылезла, али чумкой переболела? Лучше не подходи, я заразы очень боюсь! - С новой силой заголосило это нечто.
И, вот невидаль, я ощутила, что внушаю ей гораздо меньше страха, чем мой слуга! Традиционное заблуждение, что женщины представляют меньше опасности, чем мужчины? Или я действительно так плохо выгляжу, что даже у деревенской девки способна вызывать лишь насмешки?!
Не было нужды взывать к своей хромающей выдержке, от слабости я почти не могла злиться.
- Послушай, Дарио! – Я улыбнулась, осознавая, что улыбка получилась вымученной, как у умирающей. - Она дерзит мне! Великолепно, сколько же в ней жизни!..
- На мой век хватит. А вот у тебя, по ходу дела, с этим проблемы! Сочувствую. А ты, как там тебя, Дарио, живо отвяжи меня, и я, так и быть, принесу твоей подружке коровай и крынку молока, а то и вправду помрет ненароком!
Мышцы живота заныли, когда я пробовала рассмеяться. Так что пришлось оставить это удовольствие до лучших времён. Тем более, что они вот-вот наступят.
- Девочка, ты зришь в корень... А ведь ты и вправду можешь мне помочь. – Подойдя почти вплотную к ней, так, что даже чувствовался исходящий от её кожи запах луговых трав, я демонстративно надела на палец своё излюбленное оружие – перстень-коготь.
- Извини, если почувствуешь боль, я слишком слаба, чтобы обставить всё со вкусом...
Эмпатическая магия тоже требует энергетических затрат.
- Cо вкусом у тебя точно проблемы… – Пыталась съязвить эта неугомонная деревенщина, явно имея ввиду моё кольцо, но я гарпией кинулась к ней, протыкая горло.