« Смех освобождает не только от внешней цензуры, но прежде всего от большого внутреннего цензора, от тысячелетиями воспитанного в человеке страха перед священным, перед авторитарным запретом, перед прошлым, перед властью» (М. Бахтин)
Я недавно посмотрела «Гитлер капут!». Смеялась два часа подряд. Потом еще раз смотрела. Потом еще. Была убеждена, что он триумфально шествует по стране. Ну, и для интереса заглянула в рецы…
Ни одной хорошей рецы! Невероятно! Те, кто не ругал, похвалить все-таки не решились: «ну, пошлости в нем все-таки нет, и для семейного просмотра он все-таки годится». Те, кто ругал, ругались как-то убого и вяло:
«ну, сборник анекдотов про Штирлица»,
«ну, попытка снять пародию на «Семнадцать мговений» в духе «Очень страшное кино».
«Ну, ни одной приличной женщины»
«Ну, как можно о войне, о святом, о священном, в таком формате».
«И слишком много свастик»
« И везунчик-агент Шура Осечкин, (он же штурмбанфюрер СС Шуренберг, он же П. Деревянко) слишком уж хорошо устроился: в баньке парится, водочку попивает, балетиком балуется, ностальгирует, короче, у березки, однако, зажигать на корпоративах насквозь порочного берлинского бомонда не забывает»
«И Мюллер (Ю. Гальцев) – дебил, и Борман (Ю.Стоянов) – педрило. И Гитлер( М. Крылов )- кокаинист, да еще и баба у него К. Собчак» «А радистка там - вообще – Семенович!»
«И сюжетец-то так себе»
«И сценарий-то не ахти…»
« И в декорациях Львов просматривается»
И это очень странно. Такое ощущение, что рецензенты вообще не знали, как к этому фильму относиться. И это очень обидно, хотя объяснимо, конечно. Такого у нас еще не снимали.
Замах – голливудский, актерская игра на уровне Лесли Нильсона или Стива Мартина, декорации и костюмы – как у Индианы Джонса: дорогущие, просто роскошные интерьеры, раритетные машины, танцы, блестки, красивые женщины, мужчины в мундирах, (ах! как идут мужчинам мундиры!), три лучших бюста страны! А музыка, а кураж! Одно слово - Карнавал!
Но кроме этого он тако-ой! смешно-ой! Там смешено все. Его - просто раздергать на цитаты и показывать клипами по юморФМ! Я специально смотрела пиратскую версию, записанную из зала. Весь фильм - смех и аплодисменты, смех и смех, и снова аплодисменты. Там столько комедийных находок! Например, Мюллер по три раза на дню выбрасывающийся из окна…Или Гитлер, крутящий фуэте, на стратегическом совещании. Или радистка, буквально «сброшенная» в тыл врага, без парашюта. А чемпионат мира по «Хай Гитлеру»! А «Калинка» на немецком языке! А грузинские танцы героя в логове врага! А обращения, типа «Товарищи оккупанты», или «Дорогие нацисты»
При этом он остается очень русской комедией, с гайдаевскими приемами: «Надо, Борман, надо!» С очень русской темой («Семнадцать мгновений весны»), русским человеколюбием, с русским пофигизмом и русской верой в сказочный и счастливый конец. С русским сказочным героем (очень, кстати, похожим на гайдаевского Шурика) – борцом за торжество вечных ценностей: любви, патриотизма, верности. Когда Шуренбергу старый подпольщик предлагает бросить Зинку, и уйти на родину прямо сейчас, наш Шура, вполне в эстетике фильма отвечает: « Есть же какие-то вещи!»
Но сказка - вполне современная. Современный сленг: « Прежде чем изменой Родине стремать, вы улики подтянули?..- Тогда фильтруйте базар»
Реалии сегодняшнего дня: «Скажи СС, пусть госзаказка делают, я тебе откатка десять процентов буду отстегивать…»
Современный инструментарий. Шуренберг, например, снимая копии секретных СС-овских материалов, засыпает над ксероксом, или скачивает инфу с ноута Бормана, на допотопного вида флешку. Или печет картошку в микроволновке. Или на первом свидании главных героев после лирического отступления в духе немецких мюзиклов сороковых годов, вступает ди-джей с аховой аппаратурой и закатывает дискотеку со стрельбой и танцами.
А еще, и в этом, наверное, причина нерешительности критики, он совершенно отвязный. Совершенно неформальный. Весь – на грани фола. Скабрезных шуток не меньше, чем привычных комедийных ходов. Героини, как на подбор, (ну, на подбор и есть) с формами…выдающимися! Жесты с сексуальным подтекстом - как-то совсем по домашнему, эротические фантазии героя, эротические игры героини, персонажи с нетрадиционной ориентацией – все это в русском кино обычно оставалось…э-э-э, не освоено, так сказать, художественно не осмыслено. За кадром. Вне кино. На улице. В формате анекдота и неподцензурного общения.
Фильм снят так, как если бы его снимали только для своих пацанов, для дружеской пирушки. Без всякой оглядки на цензуру. Именно ТАК у нас не снимали. Именно в ЭТОМ фильм революционный. Для нас. И в этом он преемник традиций американской пародии: и «Всемирной истории», и «Голого пистолета», и «Очень страшного кино», и «Догмы».
В этом его смелость, и в этом же, на мой взгляд, причина его такого неуспеха у критики. Критика она… она - как молоденькая филологиня. Когда молодые филологини начинают изучать литературу средних веков, они говорят «фи!». Особенно это касается Рабле. Предвидя такую реакцию, пожилые филологи посылают молодых... к моему любимому Бахтину. И вот почему.
Рабле, ну, как бы это по-нашему…, страшный грубиян, пошляк, развратник, обжора и матершинник. При этом он чрезвычайно тонкий философ, ценитель прекрасного, жизнелюб, лирик, эстет и вечный любовник. Над этим феноменом ломали головы филологи всех времен: как он мог это совмещать. Ответ нашел Бахтин.
Это – Возрождение! Позади - Средневековье. Инквизиция. Костры, плахи. Религиозная цензура.
Впереди - Классицизм. Чистая рацуха. Засилие рефлексирующего эстетства.
А между ними – Рабле. Радость жизни! Радость плоти! Радость свободы! Смех площадной и грубый, тонкий и радостный, всякий. Еще никого не высмеивающий. Смеющийся над всем: над святым, над грешным, над стыдным, над живым, над мертвым, над страшным, над красотой, над уродством. Праздник, превращающий страшное в смешное, мертвое в смешное, грешное в смешное. Оживляющий, всепрощающий, преодолевающий страх.
Праздник! Фейерверк! Карнавал! Объединяющий всех людей, всю площадь в единое радостное, неумирающее, хохочущее чудище. Таков Рабле.
Таков и «Гитлер капут!». Раблезианская эстетика прет в нем из всех декольте, ширинок, тапочек, мундиров, трусов и подтяжек. Стоит за каждой мизансценой. И смеется. Его раблезианские корни очевидны, как и его новаторство. Его позитивный посыл - мертвого поднимет, например, меня. Его веселье светло и грубо, бесстрашно, безбашенно, оживляюще. Одно слово – Возрождение!
Его куража должно хватить на то, чтобы преодолеть косность и ханжество критики. Ему не нужно оправдываться. Ему нужно триумфально шествовать по стране. Как и полагается Празднику. Я желаю ему удачи и счастливой прокатной судьбы. А творческой группе – новых творческих успехов.
Поэтому… рафинированным эстетам – читать Бахтина. А подготовленному зрителю - то есть всем остальным – смотреть! если еще не смотрели, а если смотрели, че вас уговаривать, сами все видели!