23
На день рождения к Раисе Никифоровне собралось не так много людей, но все близкие. Из незнакомых нам ещё был только священник отец Сергий и матушка Пелагея. Отец Сергий, невысокого роста, весь седой, с большими серо-голубыми и внимательными глазами за стёклами очков в тонкой никелированной оправе, над которой дугами поднимались седые кустистые брови. В уголках возле глаз даже за стёклами очков были видны тонкие, расходящиеся тонкими лучиками морщинки. Большой высокий лоб его был изрезан длинными горизонтальными бороздами. Голова священника сидела на крепкой и короткой шее, которая естественно переходила в широкие и прямые плечи. Если бы не священнический сан, его можно было бы принять за борца. Отец Сергий был одет в простую чёрную рясу, на груди висел большой серебряный крест. Его движения были размеренны и неторопливы. Всё в нём говорило о скромности и смирении.
Матушка Пелагея была под стать о.Сергию, тоже невысокого роста, прямой осанки, но с чуть наклонённой вперёд и вниз головой. Всё в ней: её открытое улыбающееся с крупными чертами лицо, продолговатые глаза с внимательным и, в то же самое время, мягким взглядом, горизонтальные морщины лба, руки, поступь, то, как она всегда на полшага держалась за мужем, всё говорило о доброте, достоинстве, терпении и смирении.
Стол накрыли, как обычно в хорошую летнюю пору, в саду. Настя, Вера и Тамара Ивановна не позволили Раисе Никифоровне хлопотать, и всю подготовку взяли на себя. В это время гости гуляли по саду, любовались цветами, гордостью хозяев, и беседовали.
Когда всё было готово, Раиса Никифоровна пригласила к столу, лично рассаживая гостей, как она любила выражаться, по чину. Во главе стола, под раскидистой яблоней, села она сама, справа от себя посадила отца Сергия, рядом с ним Степана Алексеевича, и далее матушку и Настю. Рядом с Настей на противоположном торце стола она посадила Ивана. Слева от Раисы Никифоровны были посажены по порядку Тамара Ивановна, Лидия Петровна - старая подруга, Пётр Терентьевич и Вероника.
- Посмотрите, гости дорогие, какая прелесть! – воскликнула Раиса Никифоровна, глядя сквозь ветви яблони на тёмно-голубое вечернее небо, на котором сиял тонкий, только нарождающийся месяц.
Воздух был таким отрадным, тёплым и оживляющим одновременно, каким он бывает только погожими летними вечерами. Вокруг было тихо, только лёгкий-лёгкий ветерок едва пошевеливал листья. Приятно пахло травой и цветами. Всё располагало к радости и приятному общению. Далеко за рекой кто-то затянул звонкую песню, и, как бы в ответ, рядом в листве липы запел соловей.
- Как дивно врачует природа душу, - произнёс отец Сергий
Все сидящие за столом, каждый по-своему, выразили согласие, и образовалась некая душевная волна, от которой стало ещё лучше.
- Отец, скажи молитву, и начнём, - не нарушая этой волны, а как-то в тон ей, сказала Раиса Никифоровна.
Сергий встал, поцеловал крест, висевший на груди, и, перекрестившись, начал.
- Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа! Аминь. Очи всех на Тебя, Господи, уповают, и Ты даёшь им пищу во благовременьи, и отверзаеши Ты щедрую руку Твою, и исполняеши всякое насущное благоволение. Аминь.
При первых же словах молитвы большинство сидящих за столом встало. Остальные последовали их примеру. И перекрестились все, кто по вере, а кто, чтобы не быть белой вороной.
- Позволь мне, раз уж начал, поздравить тебя, дорогая Раиса Никифоровна с днём рождения! – отец Сергий поднял бокал вина. – Крепкой веры тебе, здоровья духовного и телесного! Дай Бог тебе и близким твоим благополучия и счастья!
Все чокнулись, сопровождая тост, как водится, душевными словами, производимыми тихими сердечными движениями. Сели, закусили,
и полилась тихая доброжелательная беседа, прерываемая шутками и весёлым смехом. Сама собою создалась та неповторимая по своей теплоте атмосфера, какая бывает только в добрых семейных русских застольях.
- Батюшка, отец Сергий, во всяком деле должен быть главный, возьмись, руководи столом, будь так добр!
- Раиса Никифоровна, дорогая, ты сегодня самая главная у нас! Ну, да ладно, так и быть, знаю, не любишь словоблудия, - отвечал ей Сергий.
- Слово близкому другу виновницы сегодняшнего торжества уважаемому Степану Алексеевичу! – приступил он к порученным обязанностям.
- Дорогая моя, Раиса Никифоровна! Ты по-прежнему организатор, и любишь собирать людей вокруг себя, и хочешь, чтобы всем было хорошо. И хоть у тебя сейчас и нет служебных обязанностей, но ты, как всегда полна энергии и жизнь твоя полна дел. Мы все видим, в каком отменном состоянии дом, сад и всё хозяйство, и знаем, что в этом большую роль играют твои руки и твоя душа. Так соседи? – повернулся он к Петру Терентьевичу с Тамарой Ивановной.
- Да, всё так и есть! – хором ответили соседи
- Раиса Никифоровна! – продолжил Степан Алексеевич. - Ты работала руководителем крупной организации, и мы все знаем, как люди уважали и любили тебя. И это не случайно, так как кроме деловых и профессиональных качеств, ты обладаешь ещё и большим сердцем. Люди не забыли, как ты часто вступалась за них и помогала им. Да и начальство тебя всегда ценило и уважало. Город знает и помнит всё это!
Думаю, что каждый сам скажет тебе о своей любви и уважении! Я же от себя хочу сказать, что очень люблю тебя, дорогой мой человек и друг! Желаю тебе крепкого здоровья, счастья и благополучия во всём!
Мы также знаем, как ты любишь кормить людей, и как вкусно готовишь. Вот и этот стол, хоть и не блещет деликатесами, но накрыт с любовью, с душой, которую ты вложила в эти блюда. И нам уже не терпится отведать всего. Поэтому кончаю.
Долгих лет здоровой жизни, уважаемая и любимая, Раиса Никифоровна!
- Долгих лет! Долгих лет! – раздалось со всех концов стола.
Все поднялись и протянули свои бокалы к виновнице праздника, потом стали чокаться друг с другом, как водится в русских застольях. И пошёл пир горой, звон бокалов сменил стук вилок, ножей и тарелок, говор, шутки и смех.
- Мастер ты говорить, Степан Алексеевич, - сказала Раиса Никифоровна, и голос её слегка задрожал. – Смотри, сколько всего сказал… Благодарю вас всех, что помните старуху, за добрую память!..
- А какой же она, память, будет ещё, если человек добрый? – спросил отец Сергий. – Добрая жизнь и память добрую о себе оставляет.
- Это потому, что человек верит в Бога? – не удержался Бескрайнов.
- Внучок мой, Иван, - представила его Раиса Никифоровна.
- Вас, молодой человек, видимо достали поучения бабушки и Степана Алексеевича?
- Вы знаете, мне хотелось бы разобраться. С одной стороны я чувствую и где-то логически понимаю, что в жизни есть сила, влияющая на человека через обстоятельства, через других людей и через его внутренние состояния. А с другой стороны я не могу себе представить, что это за сила и почему я, свободный человек, должен ей подчиняться?
- Сколько можно разбираться, шалопай! Уж четвёртый десяток идёт, жизнь - пустая бочка, а всё туда же, разобраться не можешь!.. – не выдержала бабушка.
- Иван, у тебя сейчас уникальный случай… - начал, было, Степан Алексеевич, но отец Сергий довольно резко перебил его.
- Вот что, дорогие мои, всякому слову своё время. Вы, я смотрю, горячо желаете обратить Ивана в свою веру. А хочет ли он этого? И я ещё не знаю, чего он хочет вообще?.. – спокойно произнёс он. – Поэтому давайте отдадим празднику праздниково, а Богу Богово!
Иван, до этого довольно равнодушно наблюдавший за отцом Сергием, впервые с интересом взглянул на него.