Всех, кто видел её, говорил с ней, всех, кто может сказать: «Я знаю её» - всех их никогда не занимал вопрос, о чём она молчит. Точнее, им просто не приходило в голову, что она, такая эмоциональная и взрывная, может хоть что-то скрывать. Да и что скрывать ей?
Всегда счастливая улыбка, всегда накрашена… Таким нечего скрывать: у них всегда всё хорошо. Такой надо, наверно, родиться.
Снова снег. Она помнила снег. Только снег, только белая дорога, уходящая дальше горизонта, только ощущение, что надо идти вперёд. Зачем? Куда? Что я здесь делаю?
Снег, первый в этом году, обжигал лицо, тысячами маленьких иголочек проникая под кожу и оставаясь там. Он пришёл внезапно, никем не спрогнозированный, нежданный. Но это было то, что надо. Чтоб просто идти куда-то, нужно видеть впереди цель. Она пошла на линию горизонта, решив, что остановится, когда снег закончится, когда не будет холодно.
Чтоб просто идти куда-то, надо начать. Первый шаг – самый трудный. Но ей хотелось увидеть всё это снова, быть в десятке шагов, быть просто по ту сторону толстых стен дома, в кольце других домов, у школы.
Просто понять, что такое важное для дыхания потеряно где-то здесь. Не найти, нет. Просто понять, ощутить, пройти этот путь. А отсюда, если суждено, пойти совсем другой дорогой, свободной от того, что так методично и безжалостно душило.
Итак, первый шаг сделан. Дорожка у школы из кривых серых плиток, пустой дворик, завьюженные клумбы. Здесь, кажется, дети катались тогда на роликах. Солнце отправлялось в дальний путь, оставляя нас здесь, уходя будить других людей. Тех, которые говорят на других языках, но то же самое, что мы. Посидела немного, встала, пошла. Мимо дома, дальше, дальше. К ночи стало подмораживать. Мокрые от снега волосы липли к вискам, леденели, застывая на холодном ветру. Всё равно. Горизонт ещё далеко, ещё не тепло.
Стройка какая-то, чтоб не упасть, она смотрела только под ноги. Грязь, талый снег. Каждый шаг, как последний. Куда я? Зачем? Может, чтоб забыть. А, может, чтоб забыться. Лучше бы навсегда.
Последний шаг ничем не отличался от других. Но она упала. Сил встать не было, она опрокинулась, как ваза с водой. А вода была жизнью. Ваза разбилась – жизнь ушла.
Сил не было, но и страха тоже. И холода. Горизонт вдруг приблизился настолько, что идти больше не надо было. Можно просто лежать, не думать. Стыть, забываясь. И забывая.
В глаза ударил свет. Ближе, ближе, пока ни принудил открыть глаза. Стало больно. Она разозлилась. Она не хотела возвращаться.
Кто-то поднял на руки, куда-то поволок. Кабина. Тепло. Стыдно. Пошли вопросы: кто? откуда? Рассказала что-то. Домой отвёз. Поблагодарила.
Лестница. Дверь. Дальше как провалилась.
Утром, натягивая на голову одеяло, она врёт, что куртка грязная, потому что дурачилась с друзьями. Душ, косметика. Улыбка. Никто не догадается.
О чём она молчит? О том, что это была самая ужасная ночь за все двадцать лет. Что не так много, но и совсем не мало. О том, что все ушли. О том, что ничего нет страшнее одиночества. Но зачем вам это знать?
Просто, глядя на её счастливую улыбку, рассмотрите грусть в уголках губ. Просто разгадайте осколки этой вазы у неё в груди. Она всегда будет об этом молчать.