Глава 20. Гром средь ясного неба.
Солнце проходило созвездие Весов и на днях должно было войти в созвездие Скорпиона. Октябрь как бы поделен на две части, и в это время заканчивается его летняя часть и начинается зимняя. В такие дни, если под Москвой отправиться в поход с ночевкой, можно уйти летом, а вернуться зимой. Деревья лишаются своего красивого прощального наряда, и вот-вот пойдет первый снег. Темнеет теперь рано, а кривая преступлений резко взмывает вверх. В один из солнечных, но сырых и холодных вечеров возвращался Альберт из магазина с небольшим количеством продуктов. Слава Богу, в магазинах теперь все было, и деньги у него тоже были.
Как обычно в последнее время, шел он радостный, правда, немного упрекал себя за то, что увлекся Америкой, а сейчас в становящемся уже привычным Нью-Йорке если и теплее, то ненамного. Можно было бы телепортировать на курорты Средиземноморья, но он в воображении не только не имел ни одного европейского ландшафта ни на юге, ни на севере, но также не имел представления ни о Цейлоне, ни о Конго, ни даже о латиноамериканских тропиках. А как хорошо было бы, благо, разница в часовых поясах небольшая, телепортировать на лоно природы и переночевать там! Знал он, что Европа довольно плотно заселена, и при желании переночевать на природе надо ставить в известность кого-то, в чьем ведении находится данная территория, но он может обойтись и без этих лишних формальностей. Если попадется кто-нибудь сверхбдительный и придирчивый,- исчезнуть у него на глазах, и тот даже в полицию не заявит, так как не захочет приобретать репутацию сумасшедшего. И, кстати, такие невинные ночевки на природе для жены показались бы более подозрительными, чем его далеко не безобидная "медитация" в ванной, но все же летом она довольно терпимо относилась к его одиночным турпоходам и даже иногда составляла ему компанию.
С этими мыслями он возвращался, краснело солнце у горизонта, а впереди стояла девушка, которую ему почему-то захотелось назвать "девушка-осень". У ней была стрижка в точности, как у Ленки, и такой же рыже-золотистый цвет волос, который при закате солнца украшал общую картину его поля зрения, добавляя эту осеннюю краску, которая была уже в дефиците среди оголенных и осиротевших стволов деревьев и кустарников. Ностальгические нотки зазвучали в его душе о той самой подруге, одной из четверых, которую он не добился. Но... не сон ли это? Она шагнула навстречу. Она недвусмысленно смотрит на него. Господи! Это Ленка! Но надо срочно сделать вид, что ни о каком вторжении ему не известно.
-Постой, Алик!- Он не знал, что она может так алчно смотреть, не ведал, что так настойчиво может загородить ему дорогу.- Можно я тебя обниму?
Сказав это, она перешла от слов к делу, не дожидаясь разрешения.
-Можно, если ты этого хочешь,- ответил Альберт, пытаясь изобразить приятное удивление.- Но что случилось с тобой?
-Прости меня! Я была неправа, но хочешь, на колени перед тобой встану? Я в тот раз не ожидала тебя, не смогла сразу понять, что ты - моя любовь, моя судьба! Я только потом опомнилась, но было поздно. Ты продолжаешь не замечать меня. Ты очень обиделся?
-Ты мне нравишься, и я не отвергаю тебя, но я не пойму, что ты имеешь ввиду? Когда ты была со мной неправа? За что я должен тебя простить?
-Не притворяйся. Я прогнала тебя. Я натравила на тебя соседа-мента с братом. Я хочу искупить свою вину, хочу заслужить твою любовь. Зови меня в любое глухое место, хоть в лес, и я пойду за тобой. Я люблю тебя, но я не сразу это поняла. Ты вправе даже убить меня за то, что было, и я не буду сопротивляться, потому что жизнь без тебя - это не жизнь, а у меня и так предчувствия, и лучше мне умереть от твоей руки. Я все от тебя приму...
-Но я не собираюсь тебя убивать и не понимаю, о чем ты рассказываешь. Ты, по-видимому, переутомилась и путаешь приснившийся тебе сон с реальностью.
-Будь по-твоему. Но даже если мне приснился такой сон, это изобличает, какая я подлая, что отвергла тебя и натравила людей, которые могли тебя избить и посадить ни за что. Значит во сне я об этом думала. Но ты хоть немножко меня любишь? Ты сказал, что не отвергаешь меня, и я тебе нравлюсь - это правда?
-Да, это правда, но здесь я не хочу. В нашей любви не будет греха, если все обойдется без отрицательных последствий. Никто ни с кем не должен из-за этого поссориться, не говоря уже о драках, ревности и разводе - это единственное мое условие. А здесь может дойти до Надьки. Надеюсь, ты не хочешь, чтобы твоя подруга переживала? Пока она не знает, ей от так называемых моих "измен" будет не хуже, а лучше. А я вас всех люблю,- неосторожно вырвалось у него в конце монолога. Ленка только успела вскинуть на него удивленный взгляд, но он тут же впился в ее губы губами, свободной от сумки рукой провел сквозь летнее пальто по ее позвонкам сверху вниз до копчика, сильно прижал к себе.
-Я могу приехать сейчас к тебе, но ты, пока едешь домой, передумаешь.
-Я не передумаю, а у меня действительно удобно встречаться.
-Но как ты оказалась в моем районе? Ты идешь к нам или от нас?
-Я только что была у твоей жены.
-Но я ушел недавно. Ты проехала такое расстояние, чтобы поболтать несколько минут?
-Мне нужен ты, а к ней я зашла, чтобы у меня был повод для появления в вашем районе. Я и к Светке заходила, у ней беда: Толика убили...
-Когда?!
-Вчера. Застрелили из пистолета прямо на улице и смылись. Надька тебе расскажет подробности. О чем задумался? К нам это никакого отношения не имеет. Выразим Светке соболезнование, погрустим за компанию для порядка...
-Да-а,- задумчиво произнес Альберт,- никакого отношения...- Он понял, что это месть какой-то мелкой сошки: крупных убили чеченцы.
-Да проснись ты! Что? "Ушел в себя - вернусь не скоро"?- С этими словами Ленка, почти повиснув на нем, впилась ему в губы. Это заставило его на минуту забыть об опасности. Любовь побеждала.
-Ты сейчас домой?- спросил он.- Если ты действительно так меня любишь, я к тебе приеду часа через три.
-Я никогда тебе не откажу. Я готова даже ради тебя завтра на работу не пойти. Все равно там платят гроши.
-Ни к чему эти жертвы,- ответил Альберт, а сам подумал: "Она начинает прозревать. Кто ей помог? Кто? Как это случилось, что она стала такой желанной, такой близкой? Она теперь совсем другая".
Чем дольше он с ней стоял, тем меньше подозревал, что она притворяется, а если и притворяется, то это выяснится сегодня же. Такой подлый розыгрыш он ей никогда не простит, но чутье подсказывало ему, что она вполне искренно хочет отдать ему себя всю, без остатка.
-Ни к чему эти жертвы,- повторил он.- Ты давно мне нравишься, и я не собираюсь ни убивать тебя, ни делать так, чтобы ты из-за меня теряла работу. Просто я приеду к тебе через три часа, и я хочу, чтобы ты была покорной, чтобы ты мне отдалась, потому что ты мне нравишься. Когда ты стояла, ожидая меня, я еще подумал: "Что там за девушка-осень?" Ты так красиво вписывалась в этот осенний пейзаж на закате! Хотя я не художник, но это было потрясающе... Я приеду к тебе, а обманешь - на всю жизнь возненавижу.
Она улыбнулась, когда услышала эти комплименты, озорные искорки засверкали в глазах.
-Я жду тебя, приезжай. Я побежала на электричку.
Она чмокнула его в губы и побежала, один раз обернулась, крикнула: "Жду!",- и продолжала бег. Вскоре послышался шум тормозящей электрички. Должна успеть.
Дома в дверях Надька сразу сообщила ему новость о которой он уже знал. Первая мысль была о том, что она нисколько не хуже Ленки, и он понимал, что если бы последняя была его женой, он от нее не с меньшей охотой бегал бы к Надьке и другим подругам. Каждая была прекрасна по-своему. Они не конкурировали между собой, а замечательно дополняли друг дружку, и любовная связь только с одной из них, исключая других полностью, сильно бы обедняла существование. Только через их всех он мог по-настоящему познавать вселенскую Красоту и Любовь.
Но не прошло и минуты, как Альберт был вынужден сменить тему размышлений под давлением неумолимой реальности, о которой ему поведала жена. Толик был застрелен внаглую, средь бела дня на одной не самой оживленной, но и далеко не безлюдной мытищинской улице. Свидетельские показания для официального следствия были очень скудны: никому не хотелось быть замешанным в очередной грязной разборке. Зато слухи, быстро распространившиеся по городу и немного за его пределами, довольно подробно, хотя может быть и преукрашено описывали происшедшее. Из этих слухов возникала следующая картина.
Якобы Толик, как всегда в последнее время, пришел в свой офис в состоянии изрядного похмелья. Обычно он в таких случаях посылал за пивом своих подчиненных, но, как говорят, ему в этот день в офисе показалось душно, и он решил сам прогуляться, заодно подышать свежим воздухом, это облегчило бы похмелье.
Успел он пройти только один квартал, как откуда ни возьмись появились трое в одинаково смотревшихся кожаных куртках, одинаково закрывшие нижнюю часть лица большими воротниками неброских свитеров, одетых под куртками; все коротко остриженные и, источая одинаково злобные взгляды, которыми дополнительно напугали очевидцев, с пистолетами ТТ в руках, приблизившись к опешившему и растерявшемуся горе-бизнесмену, открыли беспорядочную стрельбу. Оружия на месте преступления не оставлено, контрольных выстрелов в голову не было. Вообще стрелки оказались хреновые, так как при таком количестве выпущенных пуль ни одно из ранений не оказалось смертельным, а скончался потерпевший от огромной кровопотери и невовремя подоспевшей "Скорой помощи". Если к нему, Альберту, это не имело отношения, то о происшедшем можно было вообще не думать. Но если имеет - что тогда? Конечно, тогда это - месть неумелых отморозков, потерявших свое теплое место под крылышком негодяя Полковника. Их много стояло у заводского забора на той ужасной видеокассете, и с гибелью шефа каждый пошел своей дорогой. Другие, кто остался в живых после тех разборок, или более удачливые, или менее злопамятные.
Но откуда они могли узнать? Даже если дед Павел остался бы в живых и даже если бы он оказался гением зла, прикинувшимся ангелом, то все равно по своей инициативе не пошел бы на предательство по той простой причине, что все его действия были последовательными и логически объяснимыми, и он не стал бы уничтожать того, кого с таким трудом выпестовал, потому что вместе с Альбертом он похоронил бы и телепортацию. Версия пыток полностью исключается: он телепортировал бы куда угодно с любого пыточного кресла. Обладающего такими способностями могли бы только застрелить внезапно с близкого расстояния. Оставалась очень мало вероятная версия о взятии Олеси в заложницы, но немного подумав, Альберт исключил и ее, поняв, что это было бы чудо. Догадаться, что у деда есть столь дорогая ему возлюбленная, уточнить ее далекие координаты - это было бы под силу разве что Мессингу или знаменитой гадалке Ванге. К тому же Альберт знал, что и он сам, и Олеся для деда Павла были равноценны, и ни о каком "обмене" не могло быть и речи. И наконец, каким образом они вышли бы на деда раньше, чем на него самого? Но о передаче информации знали только трое: дед, он сам и Толик. Последний, как рассказывала Светка, постоянно пил со своей "крышей", а это несколько человек. Он с ними пил и болтал. Все ясно! Идиот наболтал сам на свою погибель. Но если это так, то он подставил не только себя, но и его. Значит им известно, что Толик передал ему информацию, и что он сам передал эту информацию куда-то в недоступную им "неизвестность", а потом из этой "неизвестности" явились чеченские мстители, смешали им все карты и канули, растворившись в горах, где их выявить теперь, возможно, не смогли бы ни КГБ, ни ЦРУ.
"Значит я - это последнее, доступное для них звено в цепи, но о телепортации они ничего ни знают, а стрелки плохие: успеют только ранить. Если бы в их распоряжении была снайперская винтовка, тогда и Толика они пристрелили бы из нее. Но все равно, теперь в радиусе, по крайней мере двадцать метров от себя, нельзя допускать никаких белых пятен, никакой неизвестности. Хорошо было бы выяснить их личности, адреса и похитить их же оружие. Следует поберечь Надю, чтобы она стала надежно застрахованной от нападения или похищения, и сделать это надо в ближайшие дни или даже часы.
Его несколько успокаивал почерк преступников. По всему видно, что они предпочтут не усложнять операцию, и им гораздо проще разрядить в него обойму прямо на улице, чем проникать в жилище, возиться с родственниками, брать заложников, и тому подобное. Однако, подстраховаться надо все равно. Если его близкие пострадают, вряд ли когда-нибудь он сможет себе это простить. А особенно опасно для них, если попытка застрелить самого Альберта на улице бандитам не удастся. Пока таких попыток не было. Ленке он обещал приехать через три часа, а сорок минут уже прошло. Такие чувства она пробудила в нем! Упускать не хотелось, да и обманывать Ленку не стоило бы. Вдруг его осенило: он же может хоть каждые пять минут телепортировать домой, даже голым выходить из ванной и спрашивать, все ли в порядке.
В назначенное время Альберт появился в подъезде уже четвертой по счету возлюбленной. Здесь в Москве, где он оказался, мгновенно перепрыгнув тридцатикилометровое расстояние, он чувствовал себя в полной безопасности. Никто в него стрелять здесь не будет, а те соседи для него не опасней ползущей и шипящей в нескольких метрах гадюки. В него действительно никто не стрелял, и никаких вредных соседей не маячило. Он не заметил, что с верхнего этажа две пары глаз внимательно наблюдали за его "появлением из ничего". Владельцы этих любопытных глаз не выказывали никаких эмоций, а вели себя трезво и рассчетливо, подобно зрелым ученым в лаборатории. Альберт позвонил. Радостная Ленка открыла дверь. "Глаза" не возражали.
ПРОДОЛЖЕНИЕ ЗДЕСЬ: http://www.proza.ru/2010/02/01/330
К НАЧАЛУ ПРОИЗВЕДЕНИЯ: http://www.proza.ru/2010/01/07/233