Р а с с к а з Последнее купание бабушки
Томный летний вечер. Сумерки. Деревенский дворик, старая черёмуха, лужайка с прибитой травой и тропинкой наискосок.
Бабушка не любит тропинку, чужие люди ходят через двор. Прошлый год пьяный мужик велосипед со двора увёл. Генка, сын, пробовал загородить, всё равно ходят. Зато мне интересно, сидишь с бабкой на веранде, ягоды перебираешь или разбираешь грибы. Вон кто-то пошел через лужайку на большую дорогу, угол срезает. Тут же спрашиваешь:«Бабушка, кто это пошел?» - «Андрониха на скотный двор пошла». Бабка довольна, всех знает. Мы сидим на веранде, на старых дореволюционных стульях, на стенке висит «Незнакомка» Крамского, тоже много чего видела, но ведь не расскажет. До сих пор не могу понять, что толкнуло бабушку купить именно эту репродукцию (Тайна сия велика есть! Их тайна, бабки и «Незнакомки»). Бабка нахлопоталась за день и теперь откинулась больной спиной на спинку стула, широко расставив свои некрасивые старые ноги - чужих нет, стесняться некого. Что ж, на своём стуле, в своём доме, всё своё кругом, цветы в обитых старых кастрюлях. Бабушка смотрит в поле, за горизонт, за темную полоску леса... В войну на поле аэродром был устроен, наши самолёты летали немца бомбить под Тихвином. Полполя засеяли, а вот аэродром не тронули, ровный как стол, дорожки отсыпаны гравием-крошкой.
«Бабушка, на самолёте-то каталась, когда в девках была?» - «Что ты, что ты! - замахала рукой бабка. - Как можно, они же военные. Сразу погоны с лётчика сдерут и под трибунал!» А сама улыбается. «Неужели ни одна из деревенских не прокатилась, не верю!» - Бабушка смеётся, рука беспокойно теребит фартук, но рассказывать не спешит. «Да, было дело, уговорили лётчика. Только конфуз вышел с одной девкой, знакомой из Дудина. Только взлетели, а лётчик-то как даст свечу, да и вниз головой, значит. А потом сели там же, где и начали, словно и не летали вовсе». - «А дальше?» - тороплю я. Тут бабка прыскает в кулак, но из деликатности в подробности не пускается. «В общем, пошла у них дружба врозь. Даже здороваться перестали, словно чужие стали, - это она про летчика и его подружку. - А остальные деревенские девки сразу же расхотели на самолёте кататься. Ну, конфуз с девицей вышел, едва из кабины выбралась, так сразу в лес убежала от стыда, благо лес рядом с аэродромом был. В нём самолеты прятали». - «Ты-то, небось, тоже смеялась?» - грозно спрашиваю я. «А нам-то чё, посмеялись, конечно, сама напросилась, молодые были. Это сейчас не смешно, а раньше-то палец покажи, так смехом и изойдёшься. Мамка посмотрит, да и скажет: «Что рот-то раззявила, как Милютина лошадь! Пойди лучше пойло корове отнеси»...
Оконные стёклышки на веранде звенят от бьющихся мух, а может, от проходящего вдалеке поезда. Всё перепуталось в жизни, сразу и не поймёшь, где начало, а где конец. Бабушка уже старая, за грибами уже не ходит, только в магазин. Сыну тоже в лес ходить некогда, всё на работу да на работу, сожрала его эта работа. Иногда внук Андрюха или племянник Сашка, проездом в город из леса, подкинут бабке грибов или рыбки. Много ли старухе надо. Принимает как должное, без заискиваний. Так и должно быть.
Когда стало смеркаться и деревья за стеклом утратили четкость, в этот волшебный вечер бабка моя принялась молча собираться. Куда? Я все каникулы жил у неё в деревне и изучил все её привычки и обязанности. Краем глаза я заметил, как по дороге прошествовали две белесых фигуры и остановились у края тропинки и соседского забора. Тут бабушка подхватила свои пожитки, отворила дверь веранды и вышла в палисадник. И, затворив за собой калитку, заспешила к подругам. Они растворились в сумерках. Конечно, мне очень захотелось узнать, куда же они пошли так поздно. Куда же, куда?
Вскоре я забросил эту затею и начал думать в другую сторону: чем бы заняться? А заняться было нечем. Спать? Но не уснешь в такую духоту. Есть неохота, книги все перечитаны, и даже многолетняя подшивка журнала «Колхозница». В одном из журналов была фотография бабки с Хрущевым (правда, я об этом узнал потом). Телевизор показывал две программы, одна рано заканчивалась, другая плохо принималась. Тут меня осенило, ведь у бабки где-то схоронена банка сгущенки. Я вспомнил, какая она вся захватанная и липкая, а края покрыты густым слоем застывшей лавы. Там же лежат пряники с отколовшейся глазурью, противного мятного вкуса. Рюмочка зеленого стекла (сейчас таких не делают). Иногда мне кажется, что стоит поглубже копнуть, забраться в стол - и обнаружишь там хорошо запрятанную дореволюционную старину. Бабка только одна об этом знает и иногда достаёт из потаенных глубин своей мебели диковинную утварь. Чистит её, протирает, ставит на место и вспоминает, вспоминает, пока не забудется в прошлом. Какая она, старина? Теперь уже не узнать никогда, разве что из бабкиных рассказов. Всплывает, как рыба из глубины. Чудится, блазнится, манит, ходит возле поверхности, но в руки не даётся.
Помечтав о том, как было бы здорово увидеть то старое время бабушкиными глазами, я пошел на сеновал. Забравшись по приставной лесенке, я развалился на хрустящем и колком сене так, чтобы было видно переезд возле самой кромки леса и много, много неба в звездах. Впрочем, больше можно услышать, чем увидеть в это ночное время. Вот кошка забралась на чердак, пришла котят кормить (спрятала, чтобы не утопили). Пролезла рядом с лицом (вот нахалка!) Потом стали донимать комары (никак не заснуть). Наконец, вернулась бабушка, и я сразу побежал в избу. Потому как где бабушка, там и жизнь. Будильник показывал два часа ночи. Она поставила чайник. «Купаться ходила,- ответила она на мой немой вопрос, - С подружками, Клавкой да Дунькой». - «Купаться!» - удивился я (всё-таки бабушка уже не в том возрасте, когда купаются, в этом возрасте только в баню ходят). Теперь стало ясно, почему так поздно и таинственно они совершают свой обряд. Я тут же живо представил себе эту картину. Ночь, луна, пар от воды, тихий плеск от ног, распущенные волосы, смутно угадываются женские тела. Колдовство. Целомудрие. Прощание с водой. Последнее купание в жизни бабушки. Сознавала ли она это? Наверное, да. Потом будет последний поход в лес. Всё будет в последний раз, только, слава богу, не дано этого знать ни ей, ни мне. Только смутно почувствовать, прикоснуться к вечной тайне, к покою, к вечности, к предвечернему зову.
Теперь мир моей бабушки сузился до размеров дома и огорода. Ушли навсегда подруги по купанию. Бабушка частенько любит засиживаться на веранде и смотреть в поле на кромку леса и безграничное небо над всем деревенским простором. Сама она тут на рассохшемся стуле, и в то же время её тут нет. Мираж, фантом, одурь. По моему убеждению, она уже почти вся переселилась туда, в прошлое, далекое, былое. Где она и подруги молодые и здоровые с косами до пояса задорно смеются от какого-нибудь пустяка. И с неохотой возвращается в старое, больное, уставшее от жизни тело. Дом души, дом тела. Жизнь в тягость, хочется на погост.
К о н е ц . 13 мая 1998 г. / 8 декабря 2005г./ копия . Богданов И. В. Кировск. Тел-23-947.