КАК ПРЕКРАСЕН ЭТОТ МИР
Все проголосовали "за". Как всегда – единогласно! По-другому быть не могло, и никогда не было. Лонас, не скрывая презрения, окинул взглядом сидящих за большим круглым столом членов Всепланетного Совета: никто не осмелился встретиться с ним взглядом – кто-то делал вид, что внимательно изучает лежащие на столе бумаги, кто-то с подобострастием и с лакейской готовностью голосовать за что угодно таращил глаза на Председателя: тщедушного старика с трясущейся седой головой и большими впалыми глазами над обтянутыми синеватой кожей широкими скулами.
Боятся они его, - со злорадством подумал Лонас, - а что им остается делать?! Вся их независимость не более чем пшик! Их выбирают Комитеты Земель, они выбирают себе Председателя, а Председатель назначает руководителей земельных Комитетов. Вот и попробуй, проголосуй против: отзовут в три дня! Бедолаги! Представляю, что в их душонках делается! Председатель сказал – обязан поддержать, но папаша мой стар, и скоро его кресло займу я (выберут меня, никуда не денутся), а мне вовсе не нравится предложение отца! В штаны, поди, наложили, думают, что я буду потом мстить! Да нужны вы мне!.. Впрочем, кое-кому я сегодняшнее голосование припомню!
Безмятежно улыбаясь, Лонас откинулся на спинку кресла и демонстративно уставился в потолок. Члены Совета, стараясь не шуметь, покинули зал.
Борлис – Председатель Всепланетного Совета планеты Ростус – остался в своем кресле. Тяжело дыша, он исподлобья смотрел на сына и с горечью думал: вот он, мой наследник! Поздний и единственный ребенок. Да, внешне он похож на меня в молодости: такой же худощавый, высокий лоб, чуть прищуренные глаза под узкими бровями, вытянутый над бледными припухлыми губами острый нос; и фигурка у него такая же, какая была у меня – спортивная, и ладноскроенный новенький генеральский мундир ее хорошо подчеркивает. Но как он будет управлять планетой? Иногда он кажется мне безумцем! А ведь я дал ему все, никогда ни в чем ему не отказывал и даже год назад, когда он окончил военную академию, сделал его министром обороны. Но как он живет: ничего, кроме увеселений его не интересует! Он ни с кем не считается; даже меня - только боится. Он совсем еще ребенок, неразумное дитя. Но пора ему взрослеть, пора… да и обстоятельства требуют.
- Итак, послезавтра ты летишь вместе с Ливеной на Землю; это решено, - хрипло произнес Борлис.
- А если я не хочу?! – с ехидцей в голосе спросил Лонас, оторвавшись от созерцания потолка. – Просто не хочу! Столько лет, столько веков закон Ростуса запрещал участвовать членам семьи Председателя в этой глупейшей традиции! Закон оберегал нас от случайной опасности! И вдруг тебе, ни с того ни с сего, захотелось вековой запрет снять! А если при перелете что-нибудь случиться?! Кто тогда заменит тебя, когда это понадобиться? Или, может, у тебя есть другой наследник?
Борлис молчал, но его губы скривились в ухмылке; Лонас с детства знал, что такая ухмылка означает, и в его голосе появились интонации оправдывающегося, нашкодившего ребенка:
- Рожают же своих первенцев те, кто не может заплатить за перелет, здесь, на Ростусе! И ничего, на судьбу не жалуются! А почему, когда мамочка собиралась рожать меня, ты не полетел с ней на эту чертову Землю?! Почему ты подчинился запрету, а для меня решил его отменить? Ты хочешь от меня избавиться?! А что будет с армией без министра обороны? Ведь я улечу не на день, не на неделю, а на семь-восемь месяцев!
Борлис перестал улыбаться и, постукивая длинным костлявым указательным пальцем по лежащей на столе красной папке, поднялся из кресла.
- Ты такой же министр, как и эти, которые только что отсюда ушли, - проговорил он отрывисто. - Пока еще здесь все решаю я, а министры и члены Совета лишь исполняют мои желания. Придет время, и ты займешь мое кресло, и тогда решать будешь ты. А пока…
Не договорив, Борлис молча пошел к выходу из зала заседаний. Лонас, тяжело вздохнув, последовал за ним – он понимал неразговорчивого отца с полуслова: все объяснения будут в отцовском рабочем кабинете, где никто не сможет помешать их разговору.
- Историю, надеюсь, ты знаешь, - бросил, не оборачиваясь, Борлис, неспешно шагая по мягкому темно-бордовому ковру широкого длинного коридора.
Лонас шел следом, в двух шагах, и слышал, что сказал отец. Но по интонации он не уловил, был ли это вопрос, или утверждение, и потому промолчал. Да и о какой истории речь? Если история освоения Ростуса - то Лонас, конечно же, знает об этом все, так, по крайней мере, ему кажется. В очень далекие времена – что-то около тысячелетия назад, точно он не помнит – пять супердержав Земли организовали переселение живших тогда на ней людей на другие планеты, так как родная планета стала непригодна для жизни.
Если же отец имеет в виду историю традиции, которой Лонас должен теперь последовать - то и о ней он знает все. Для всеобщего переселения нужно было много кораблей и много, очень много топлива. Корабли строили всем миром, а вот топливо в таком большом количестве из пяти супердержав имела только одна – та, которой управлял предок Лонаса, умудрившийся выторговать, используя сложившуюся ситуацию, привилегии для своей страны: во-первых, лучшую из близлежащих к Земле планет – планету Ростус, во-вторых, право жителей Ростуса посещать Землю. Для других же супердержав, организовавших переселение, посещение Земли было запрещено на два тысячелетия; по мнению ученых именно такой срок нужен планете для восстановления. Переселившимся на Ростус хоть и дали право бывать на Земле, но условие при этом установили глупейшее: цель может быть только одна - рождение первенца семьи. Постепенно возможность родить первого ребенка на Земле стала традицией. На берегу тихой бухты, в узкой долине меж высоких, словно специально расступившихся лесистых гор, возвели больничный комплекс на две тысячи коек и отстроили небольшой поселок для врачей и работников космопорта. Два раза в год с Ростуса на планету предков отправлялись караваны межпланетных кораблей с будущими родителями, и, хотя удовольствие такое стоило не дешево, желающих неизменно набиралось с избытком. Лететь могла любая пара, имеющая деньги и справку от врача о том, что ребенок по срокам не родится во время перелета. Только членам семьи Председателя Всепланетного Совета, после того, как один из караванов, возвращаясь с Земли, бесследно исчез, запрещалось до сегодняшнего голосования в целях личной, а значит и государственной безопасности участвовать в древней традиции планеты Ростус.
Борлис, недовольно кряхтя, устроился в большом кресле за своим рабочим столом и, подняв трясущуюся голову, тихо спросил:
- Почему ты не хочешь лететь на Землю?
- А что я там забыл? Мне и здесь хорошо! – дерзко ответил остановившейся в дверях Лонас. В конце концов, я уже не мальчик, - подумал он про себя, наблюдая за реакцией отца, - и я сам могу решать, что делать.
- Садись, - сказал, тяжело вздохнув, Борлис и указал на стул, стоящий перед столом. – Что будешь пить?
- Ничего, - буркнул Лонас, предполагая закончить разговор быстро.
- У тебя есть серьезная причина, чтобы отказываться от полета на Землю? – чуть смягчив тон, спросил отец.
- А я не вижу причины, по которой я должен туда лететь! – продолжая дерзить, ответил Лонас. – Два месяца назад я по твоей воле женился! И жену мне, между прочим, выбрал ты. А зачем мне жена?! Я что, без нее плохо жил?! Но я тебя послушал…
- Ливена очень хорошая жена…
- Ну да! Начала разбрасываться деньгами! Одаривать всех подряд! Любимица народа!
- Во-первых, не перебивай отца! – одернул Лонаса Борлис. – А во-вторых, она делает то, что не можем делать мы с тобой: она поддерживает в народе любовь и уважение к нашей семье. А это не менее важно, чем деньги и власть!
- Хорошо, пусть будет так! Она мне не мешает!
Борлис недовольно причмокнул: он знал, что фавориток у сына после женитьбы не убавилось, а скорее наоборот.
- Но как только она забеременела, - продолжал Лонас, - ты тут же вносишь в Совет предложение о снятии с нашей семьи запрета на участие в традиции. Ты что, женил меня специально для того, чтобы спровадить на Землю?! Зачем тебе это надо? Да не хочу я никуда лететь!
- Так, серьезной причины у тебя нет, - подытожил Борлис.
- А у тебя есть? – уже спокойно спросил Лонас.
- Да, есть. Речь идет о нашем семейном бизнесе.
- Почему же ты сразу об этом не сказал? – возмутился Лонас. – Деньги – это совсем другое дело!
- Ну вот, - улыбнулся Борлис. - Сейчас ты понял, что в семнадцать лет был всего лишь наивным мальчиком, хотя и считал себя понимающим в этой жизни абсолютно все! Теперь тебе двадцать два - посмотрим, что ты скажешь о себе сегодняшнем лет через десять.
- Я не ребенок, - набычился Лонас.
- Да, да, - Борлис пристально посмотрел на сына. – Но, вернемся к делу. Я до сих пор молчал, потому что до последнего надеялся, что все обойдется. Но дело, похоже, действительно серьезное. Ты ведь знаешь, последний караван с Земли пришел без одного транспортника, и именно без того, в котором должны были доставить наш лантан.
- Ты же сам говорил о технических неполадках, - пожал плечами Лонас.
- Не я говорил, - повысив голос, сказал Борлис. – Такое объяснение дал командир каравана!
- Ты ему не веришь?
- Поверил бы, если бы пришло подтверждение его слов от полковника Куржака. Ты должен его помнить: он с тобой до семи лет нянчился, пока я не сделал его комендантом нашего поселения на Земле. От него до сих пор ничего нет, а это значит, что с нашим семейным бизнесом не все в порядке.
- Что-то припоминаю, - наморщил лоб Лонас. Он прекрасно помнил Куржака, друга семьи, но в нем до сих пор осталась неприязнь к крепко сбитому, невысокому, лысому военному советнику за его постоянные нравоучения и приговорку: "слушай, что говорят старшие". Лонас помнил и то, что отец просто сослал Куржака на Землю, после того как полковник посмел с ним не только спорить, но и кричать.
- Так вот, - продолжал Борлис, - когда караван вернулся без транспортника с лантаном, я женил тебя для подстраховки, на всякий случай, и, как видишь, пригодилось. Куржак до сих пор молчит, и нужно выяснить, что произошло. Мы не можем посвящать в наш семейный бизнес кого-либо еще, кроме тех, кто уже в нем участвует. А те, кто в нем участвует, не должны даже подозревать о том, что у нас есть серьезные проблемы. Поэтому именно тебе придется лететь на Землю и все выяснить. Ты же понимаешь, что значит для нас лантан!
Что значит лантан?! Что за вопрос! Лантан – это лучшее топливо! Лантан – это деньги! Молодец, конечно, тот из далеких предков Лонаса, который еще на Земле установил систему выборов Председателя, обеспечившую его семье бессменную на протяжении веков власть над страной, а затем, после переселения, и над всей планетой Ростус. Но что значит власть без денег?! Государственное обеспечение - хорошо, но его одного как-то маловато! Поэтому Лонас более почитал другого своего предка, при котором как раз и отстраивался больничный комплекс на бывшей родной планете. Вскоре, после того, как люди покинули Землю, по ней пробежала дрожь, такая же, какая пробегает по телу человека, с ужасом и брезгливостью смахнувшего с себя ядовитую сколопендру – омерзительную на вид многоножку, случайно завезенную переселенцами на Ростус и обжившую его каменистые пустыни. Разрушительнейшее землетрясение вывернуло из недр планеты залежи чистого лантана, до сих пор не встречающегося нигде в галактике. Предок Лонаса стал вывозить лантан с Земли, а бывшим сопланетникам, имеющим, в общем-то, такие же права на все, что на ней находится, сообщил об открытии месторождения лантана на Ростусе. С тех пор компания, принадлежащая, хоть и через подставных лиц семье Борлиса, увеличивает богатства правящей династии, продавая стратегическое сырье на другие планеты. Не нравилась, правда, Лонасу ненужная на его взгляд скрытность: зачем эти подставные лица, зачем, имея неограниченную власть надо скрывать то, что принадлежит тебе?! Давно пора каждого поставить на место, определить для каждого удел, а всех недовольных прижать к ногтю и не давать даже пикнуть. Но нет же - народ должен думать, что живет при демократии! Кто придумал эту идеологию?! Так, мол, безопаснее! О какой безопасности идет речь, если ты можешь все! Какое ужасное и глупое слово – демократия! С какой стати нужно перед кем-то отчитываться, пусть даже для видимости?! Нет, у власти должны стоять молодые; старики сами из ничего придумывают себе проблемы, с умным видом их решают и только мешают жить! Все чего-то боятся, осторожничают! Проще надо жить, уверенней и без оглядки!
Лонас вполуха слушал наставления отца о том, что он должен делать на Земле, думая при этом о выпавшей ему удаче. Наконец настоящее дело – опасность, риск, и полная самостоятельность! Теперь-то уж он всем докажет, что генеральские погоны и должность министра обороны достались ему не только как сыну Председателя. Что значит: никому не доверять, кроме Куржака? Ни во что не вмешиваться, а лишь выяснить ситуацию?! О чем это говорит отец?! Ох уж этот их жизненный, стариковский опыт! Опять осторожничать?! Нет, в этот раз Лонас сам будет принимать решения, и вернется победителем! Щенячий восторг заискрился в глазах Лонаса. Гордо расправив плечи, Лонас, нетерпеливо выстукивая пальцами одной руки дробь по столу, другой рукой машинально поглаживал генеральский погон на новеньком кителе. До его сознания долетали лишь обрывки фраз Борлиса: "…там нет воздушного транспорта – запрещено межпланетным соглашением; нельзя спровоцировать высадку на Землю бывших сопланетников – поэтому никакой информации в эфир; никаких самостоятельных решений; твой визит неофициальный – ты лишь следуешь традиции, и потому полетишь не командиром каравана, а в корабле вместе с простыми людьми…". Вперед, вперед, вперед, - ликовал в душе Лонас, едва скрывая нетерпенье. - Лишь бы там действительно было что-то серьезное, а не досадное недоразуменье.
Караван с Ростуса завис над Землей, плавно перестраиваясь перед входом в атмосферу из широкого клина в один ряд. Лонас стоял у иллюминатора, скрестив на груди руки и, чуть покачиваясь взад-вперед, смотрел на ненавистную ему планету. У других иллюминаторов прогулочной палубы, с любопытством рассматривая приближающийся голубой шарик, тщетно пытающийся спрятаться за клочками разодранного одеяла из облаков, толпились по шесть-семь человек сопланетники Лонаса. Они полушепотом, чтобы не потревожить сына Председателя и не привлечь к себе его внимания, делились впечатлениями. Но даже если бы они говорили во весь голос, Лонас вряд ли бы их услышал – все его мысли и чувства были там, внизу, где когда-то давно правили огромной страной его великие предки, и где теперь затаился враг, посмевший вмешаться в дела его семьи, в его личные дела. Лонасу очень хотелось, чтобы был враг, чтоб с этим врагом можно было беспощадно расправиться, и он перед вылетом даже отдал кое-какие распоряжения на этот счет экипажу одного из кораблей сопровождения. Ливена везет вам подарки, хочет вам понравится, дружить с вами! – ехидно ухмыляясь, мысленно обращался Лонас к поселенцам на Земле, считая всех их, скопом, своими врагами. - Я устрою вам праздник! Я покажу отцу, на что я способен! Я вам не Борлис, разговаривать не буду! Уничтожу, чего проще! Никто не смеет мешать нам… мне - будущему Председателю Всепланетного Совета планеты Ростус.
Лонас настолько ушел в себя, что заговорил вслух. Толпящиеся у соседних иллюминаторов с недоумением и испугом вслушивались в злобный шепот сына Председателя, стараясь понять, кого и почему хочет уничтожить всемогущий молодой министр на планете, где им предстоит жить больше полугода, где вскоре родятся их дети. Почувствовав наполнившие палубу страх и настороженность Лонас, вздрогнув, замолчал, закрыл глаза, и, не удостоив никого взгляда, вернулся в свою каюту. Теперь Земля плыла к нему в руки с экрана. Взяв пульт, он увеличил картинку и, увидев то, что до сих пор видел только на картах и на фотографиях, отвлекся от мыслей о своем скором триумфе. Перед ним был именно тот океанский берег, к которому направлялся караван. Лонас узнал светло-серое поле космопорта, похожее с такой высоты на забытую кем-то на берегу перевернутую кверху дном гигантскую сковороду; ряды мелких черных точек на ней – посадочные площадки. Лесистые горы опустили в океан длинные кряжи-щупальца, выхватив из безбрежного океана тихие бухты с ярко-желтыми песчаными пляжами. Лонас вывел в центр экрана бухту слева от космопорта, в которой от берега тянулись ровные линии из маленьких разноцветных прямоугольников, и еще больше увеличил изображение. Ряды зеленых точек превратились в ведущие к домам – больничным корпусам - пальмовые аллеи. Разноцветные крыши, большие цветники… Лонаса передернуло, он брезгливо поморщился:
- Хорошо устроились, красиво! Что им еще надо?! Если бы не молчание Куржака, то всю затею с моим полетом на Землю можно было бы считать плодом старческого больного воображения отца. Посмотрим, что скажет полковник, когда встретит меня в космопорте. Где тут его резиденция?
Горы, справа и слева от города были сплошь покрыты лесом, а склон горы, в которую город, вытянувшись от берега бухты, упирался, был покрыт лесом лишь наполовину; из леса, петляя по горному лугу, бежала к одинокому дому, построенному почти на вершине, извилистая серебристая лента дороги.
- Отлично! – улыбнулся Лонас. – Оттуда видно все, как на ладони, и незамеченным никто не подойдет. Молодец, полковник! До встречи! - Лонас чуть шевельнул пультом, и Земля отлетела вглубь экрана, вновь став маленьким бело-голубым пятнистым шариком.
Однако Куржака в космопорте не оказалось. Не было и никакой торжественной встречи прилетевшего министра, хотя Лонас на нее рассчитывал и именно поэтому, несмотря на неофициальный визит, взял с собой генеральский мундир, только в нем выходил из каюты в корабле и в нем сошел с трапа. Вместо Куржака к Лонасу подошел главврач Смитрит – ростом на две головы выше Лонаса, худощавый, со скуластым вытянутым лицом, в светло-зеленом халате и высоком колпаке – глядя на министра сверху вниз, он представился и с удивлением его выслушал. Оттопырив нижнюю губу, главврач с недоумением переводил взгляд с одного погона Лонаса на другой, будто впервые видел генеральские звезды. Не принеся Лонасу никаких извинений, он предложил ему осмотреть большие красные автобусы, в которые прилетевшие уже рассаживались под присмотром других врачей и медсестер. Лонас ответил резким отказом и потребовал немедленно отвезти его к Куржаку. Пропустив требование Лонаса мимо ушей, Смитрит поинтересовался, нужно ли дожидаться посадки корабля, оставшегося на орбите.
- Никого. Больше. Ждать. Не нужно! – почти срываясь на крик, ответил Лонас, делая паузу после каждого слова, и разрубая в отчаянии при каждом слове воздух перед собой ребром ладони. – Корабль остался на орбите по моему приказу, ни кого, кроме экипажа, на его борту нет! Я хочу немедленно видеть полковника Куржака!
- Хорошо, - пожав плечами, спокойно сказал главврач. – Я сам отвезу вас к полковнику. Ваша жена поедет с нами: мы поместим ее в лучшем отделении и обеспечим самые лучшие условия.
Говоря это, Смитрит улыбался и смотрел поверх головы генерала. Лонас резко обернулся. В трех шагах за ним стояла Ливена: несмотря на седьмой месяц беременности все такая же стройная, в легком свободном бирюзовом платье, чуть прикрывающем колени, с переливающейся всеми цветами радуги большой заколкой в густых русых волосах. Вздернув курносый носик, она улыбалась и, так же поверх головы Лонаса, смотрела на Смитрита.
- Спасибо за одолжение, - с сарказмом сказал Лонас. – И когда же вы соизволите меня отвезти?!
- Прямо сейчас, - Смитрит махнул рукой, и из-за стоящих в ряд автобусов к ним быстро подъехала ярко-фиолетовая машина с открытым верхом и с большими красными крестами на дверцах.
Нервно покусывая нижнюю губу, Лонас сел на переднее сиденье. Машина быстро набрала скорость и понеслась по идеально ровному посадочному полю.
Кажется, отец прав, здесь что-то действительно произошло, и транспортник с лантаном не вернулся вовсе не из-за технической неисправности, - размышлял Лонас, прислушиваясь к разговору Ливены и Смитрита, обсуждающих, как завтра, в торжественной обстановке Ливена будет передавать роддому новое оборудование и лекарства. – Над нашим семейным бизнесом действительно нависла опасность, и я теперь знаю, какая опасность и от кого она исходит! Здесь другие люди: в них во всех, по крайней мере, в тех, кого я видел в космопорте, включая этого Смитрита, есть что-то такое, чего нет в людях на Ростусе. И я даже знаю - что! Глаза! У них у всех другие глаза. В глазах этих людей нет страха. Они все смотрели на меня как на простого смертного. Никто не отвел взгляда, не опустил голову. В их желании помочь вновь прибывшим не было и намека на угодничество или подхалимство. Когда люди чувствуют себя так свободно и уверенно – это опасно. Да, именно от них, от живущих здесь людей и исходит опасность. Нужно поставить их всех на место - либо уничтожить, либо оставить жить, но вернуть на Ростус, а сюда прислать новых. В конце концов, весь этот мир вместе с ними принадлежит Ростусу, а значит и мне. Осталось только выяснить, что с Куржаком, почему он ничего не сообщил отцу и почему не встретил караван?
Машина, лишь немного снизив скорость, мчалась по извилистой лесной дороге, такой же идеально гладкой, как и поле космопорта. Лонас отрешенно смотрел на мелькавшие мимо стройные стволы деревьев, густую ярко-зеленую листву кустарников. Его раздражали частые восклицания Ливены: - "Ах, как прекрасен этот мир! Как легко здесь дышится! Я бы хотела здесь пожить подольше!" Неожиданно они остановились перед окруженным кипарисами и высокими разлапистыми соснами красивым розовым двухэтажным домом с украшенными витражами окнами.
- Вот здесь, в этом корпусе, будет находиться ваша жена, - сказал Смитрит, выходя из машины. – Не хотите пройти посмотреть?
Лонас молча, с озадаченным видом мотнул головой. Этого дома не было на картах, не заметил Лонас его и когда рассматривал бухту на экране в своей каюте.
- Если вы не возражаете, - продолжил Смитрит, - я лично провожу вашу жену в палату, а вас отвезут в резиденцию полковника Куржака.
Лонас не возражал, Смитрит открыл дверцу машины и помог выйти Ливене. Машина тут же тронулась, вскоре выехала из леса и, сделав три больших петли по покрывающему крутой склон пестрому лугу, остановилась у резиденции Куржака.
Полковник встретил Лонаса в дверях. Он почти не изменился, только раздался вширь, щеки обвисли, да лысина стала коричневой. На Куржаке был синий в полоску костюм, белоснежная рубашка с расстегнутой верхней пуговицей. Он растерянно, виновато улыбался. Было видно, что полковник безмерно рад неожиданному появлению Лонаса, но не знает, как его встретить: распахнуть объятия своему бывшему воспитаннику, или отрапортовать генералу.
- Здравствуйте, полковник, - холодно бросил Лонас и прошел мимо Куржака в дом, даже не подав ему руки.
Упав на небольшой диванчик, Лонас демонстративно забросил ногу на ногу, оглядел небольшую гостиную - потолки низкие, стены в обоях, из мебели ничего, кроме диванчика да двух шкафов нет - и сказал:
- Скромно живете, полковник.
Куржак, продолжая виновато улыбаться, развел руками.
- Расскажите-ка мне прямо сейчас, что случилось с транспортником, и почему вы не встретили меня в космопорте? – продолжил Лонас. – Чем быстрее я обо всем узнаю, тем будет лучше и мне, и вам, и всем здесь живущим. А любезности и ужин – позже.
Куржак рассказал, что когда предыдущий караван уже готов был уйти с Земли, приборы в центре управления показали, что на транспортнике с контрабандным грузом серьезная неисправность. Остановить общий старт было уже невозможно, и потому все корабли покинули космопорт, направившись к Ростусу, а транспортник с лантаном остался на месте. Полковник собирался лично выяснить причину неисправности и сообщить о ней Борлису, но когда после отлета каравана он вернулся домой, к нему пришли и объявили, что он находится под домашним арестом. Куржак мог связаться с Ростусом и из своего дома, но дело было уже не в простой технической неполадке, а в том, что жители Земли, то есть работники роддома и космопорта требуют для себя независимости от Ростуса. Они уже избрали президента, считают, что планета принадлежит только им, и на Ростус возвращаться не собираются. Поэтому они и захватили транспортник с лантаном, что бы шантажировать им Борлиса: если независимость не будет предоставлена, то об истинном происхождении лантана узнают все. Если бы Куржак послал сообщение об этом Борлису через эфир, то бывшие сопланетники, перехватив послание, воспользовались бы ситуацией и высадили бы на Землю десант. А этого допустить нельзя! Никто не должен знать, что лантан добывается на Земле, а не на Ростусе.
- Они посмели вмешаться в дела великого государства Ростус, - криво усмехнулся Лонас. – И они думают, что это сойдет им с рук!
- Они не глупые люди, - покачал головой Куржак. – По крайней мере, их президент Вернин, который приходил сюда и я с ним разговаривал, мужик умный. Он знает, куда ударить. Он прекрасно понимает, что государство это всего лишь кучка людей, распоряжающаяся богатствами страны в своих личных интересах, и выдающая зачастую свои личные интересы за интересы всей страны, называя их государственными. Вот Вернин и бьет по интересам личным: по лантану. Разве вы, генерал, захотите потерять монополию на торговлю лантаном?
Лонас, продолжая ухмыляться, смотрел на полковника; его смешила нерешительность Куржака.
- Придет время, и все вернутся на Землю, ведь на планетах, на которых сейчас живут земляне, уже почти ничего не осталось, - сказал он. – Так какая разница, сейчас, или позже. Тем более что при новом разделе планеты, эта территория все равно будет наша, раз уж она наша сейчас. Так что лантан у нас все равно будет, а ваш президент, полковник, дурак! И ничего он не получит!
- А где ваша жена? – обеспокоено спросил Куржак.
- Она осталась в больничном корпусе ниже вашего дома по склону, в лесу. Этот ходячий складешок главврач Смитрит, заверил меня, что там лучшие условия. Он, наверное, тоже хочет независимости! – расхохотался Лонас.
Куржак, тяжело кряхтя, потер красными мясистыми пальцами, виски и простонал:
- Не хватало нам еще заложников?
- Каких заложников, о чем вы, полковник?! – весело спросил Лонас.
- Это не больничный корпус, это дом президента Вернина. Я боюсь, что теперь, до разрешения вопроса вы свою жену не увидите.
- Тем хуже для вашего самозванного президента, - развел руками Лонас. – И вообще, у вас такой вид, полковник, что вы его защищаете.
- Я пытаюсь защитить вас, генерал.
- От кого же?!
- От вас. Я вижу, вы что-то задумали, и мне кажется: что-то страшное.
- Оставьте ваши страхи и предоставьте решение всех вопросов мне. Налейте лучше коньяку. - Лонас поднялся из кресла и с довольным видом, сцепив пальцы рук на затылке, потянулся.
Куржак предложил Лонасу пройти в другую комнату, обставленную резной мебелью из красного дерева, и достал из бара матовую темно-зеленую бутылку.
- Скажите мне откровенно, полковник, почему вы считаете этого президента… как его… Вернина, неглупым человеком? – спросил Лонас, прохаживаясь по комнате и смакуя коньяк из хрустальной рюмки. - Разве умный пойдет против сильного?
Куржак налил себе коньяк в фужер, наполнив его наполовину, и, выдохнув, залпом выпил. Лонас с интересом смотрел на него, ждал ответа, но полковник, думая о чем-то своем, смотрел в окно и молчал.
- Вы не хотите со мной разговаривать! – усмехнулся Лонас.
- Да нет, отчего же, - Куржак повернул голову и встретился взглядом с генералом. – Я пытаюсь понять причину вашего веселья.
- Да что же мне, плакать что ли? Но вы не ответили на мой вопрос.
Полковник объяснил, почему он относится к Вернину, как к человеку умному. Глупец, по мнению Куржака, уже давно бы дал знать на другие планеты о контрабандном вывозе с Земли лантана и остался бы ни с чем; ну, разве что получил бы моральное удовлетворение оттого, что хоть чем-то навредил семье Лонаса. Никто бы с ним, с этим глупцом разговаривать не стал, и никто бы, конечно, не признал ни его президентства, ни независимости поселения от Ростуса. Вернин же очень грамотно использует ситуацию. Он предлагает сохранить личный интерес Борлиса: монополию на торговлю лантаном, но в обмен требует соблюдение своих личных интересов: неограниченной власти здесь, на Земле, и доли в доходах лантанового бизнеса. Просит немного, и семье Лонаса выгодней поделиться малой толикой, чем потерять практически все. Правда, Куржак не ожидал, что кроме экономического шантажа, Вернин попытается использовать для давления на Борлиса заложника – жену Лонаса.
- А-а, вот видите, полковник, вы не учли его коварства! – с сарказмом сказал Лонас. – А он, все-таки, дурак! Вы и мой отец… Да! Вы же большие политики! Вы бы стали с ним разговаривать, вы бы долго искали компромисс и, конечно бы уступили! Но он не учел, что есть я! И сейчас все в моих руках! А для меня гораздо важнее, чтобы таких, как Вернин на моем пути не было! И я готов заплатить, потерять сколько угодно и что угодно, чтобы их не было! Что такое Вернин против меня – овечка перед мясником! Он же безоружен, а у меня все, что есть на Ростусе! Что скажете?!
- Если вы вызовете с Ростуса подкрепление, то другие прилетят сюда раньше, - спокойным и неожиданно твердым голосом ответил Куржак. – Но только ни их, ни подкрепление с Ростуса Земля не примет.
Лонас удивленно посмотрел на полковника.
- О чем это вы? Что значит - не примет?
- Я живу здесь уже больше десяти лет, генерал, - продолжил Куржак. – Каждый раз, когда прилетает очередной караван с Ростуса, планета дрожит. Но если прибывших рожать детей она еще терпит, то прилетевших с иными целями она с себя просто-напросто стряхнет; можете мне поверить. Я это чувствую, я уверен в этом.
- О-о! Вам не стоит больше пить! – рассмеялся Лонас. – Сказки о живых планетах! Да! Красиво! Но успокойтесь, я не собираюсь вызывать никакого подкрепления! Достаточно оставленного мной на орбите корабля сопровождения каравана, чтобы стереть с лица планеты этот паршивый городишко вместе с его гордыми и свободными жителями!
- И с теми, кто прилетел с вами сегодня? – спросил полковник, глядя на Лонаса исподлобья.
- Ну а что делать, - с иронией произнес Лонас. – А вы знаете, мне нравится ваша мысль… про землетрясение! Пожалуй, на него то мы все и спишем. Так что ничего я отменять не буду.
- О чем вы? – настороженно спросил Куржак.
- Да так, - махнул рукой Лонас. – Не обращайте внимания. Позже расскажу.
- Вы что, серьезно решили уничтожить город?
- А вас что-то смущает?
- Но там же еще ваша жена! – воскликнул Куржак.
- Здесь ваш Вернин тоже просчитался, - успокаивая разволновавшегося полковника, сказал Лонас. – Ливена в доме, которого нет на карте – его, как я думаю, построили недавно, специально для президента – и у экипажа корабля нет координат этого дома, поэтому он останется целехоньким, и с моей женушкой ничего не случится!
Однако это не успокоило Куржака, наоборот – он будто сорвался с цепи. Полковник отчитывал генерала, как мальчишку, обвиняя его в глупости. Кричал, что Лонас в принципе, по молодости лет не имеет еще права занимать столь высокий государственный пост и принимать такие судьбоносные решения, и что должности, чины и звания люди должны занимать не за деньги, не по фамилиям, а по заслугам. Размахивая короткими руками, Куржак говорил о гуманизме, об ответственности руководителей государства за жизни граждан своей страны. Он требовал от Лонаса ничего не предпринимать, а вернуться на Ростус и посоветоваться с отцом. Но Лонас, слушая Куржака, громко, до слез хохотал и приговаривал: - "Во, дает, старик! Классно!" И только когда Куржак, сжав кулаки, прохрипел: - "Да как ты, молокосос, смеешь даже думать, что имеешь право распоряжаться жизнями десятков тысяч людей!", Лонас перестал хохотать и закричал:
- Хватит! Вы, полковник, либо выжили здесь из ума, либо у вас просто пьяная истерика! Или вы думаете, что я как ребенок испугаюсь вашего крика?! Я не меняю своих решений! Кого вы защищаете? Они посадили вас под домашний арест! Они унизили вас, а вы печетесь об их жизнях?! А стоят ли они того?!
- Я не пьян, - глядя в глаза Лонаса, ответил Куржак. – И можете быть уверены, генерал, я не позволю вам сделать того, что вы задумали. Да, я под домашним арестом, но и вы теперь в таком же положении, и, несмотря на ваше звание и вашу должность, в этом доме распоряжаюсь я! И я не дам вам связаться с кораблем на орбите, я не позволю вам отдать приказ об уничтожении города, чего бы это мне не стоило.
Лонас отреагировал на заявление Куржака спокойно, только обозвал его выжившим из ума старым дураком, налил себе коньяку, выпил и с напускным равнодушием сказал:
- Хорошо, можете не давать мне связи с кораблем, я ведь даже не знаю, где и что в вашем доме находится и уж конечно без вас вообще ни с кем не смогу связаться. Проводите меня в мою комнату и спите спокойно.
Лонас, безмятежно чему-то во сне улыбаясь, действительно спал спокойно. Полковник же, заблокировав двери в свой кабинет и в узел связи, чтобы его бывший воспитанник не смог туда ночью без него войти и связаться с кораблем на орбите, долго не мог заснуть. Лишь под утро он слегка задремал, но не надолго. От сильного подземного толчка дом тряхнуло так, что Куржак слетел с кровати и больно ударился локтем об пол. Вскочив на ноги, он сдернул со спинки кровати халат, выскочил из комнаты и поспешил на второй этаж, к Лонасу. Генерала в комнате не было. Куржак спустился в гостиную, увидел распахнутую настежь входную дверь, выбежал из дома, и, не сделав за порогом и трех шагов, словно наткнувшись на невидимую стену, остановился, судорожно глотая ртом утренний, только не чистый, а с примесью гари воздух. Солнце уже выглянуло из-за правой сопки, его лучи должны были бы играть в окнах больничных корпусов, но там, внизу, где еще вчера купался в цветах и зелени город, выбрасывая вверх тугие клубы черного дыма, бесновалось широкое огненное море. Лонас стоял на дороге, в одних трусах, спиной к дому, но Куржаку показалось, что он видит и довольную ухмылку на лице молодого генерала, и как блестят торжеством его глаза. Холодная и беспощадная ненависть и к Лонасу и к его отцу Борлису охватила полковника, но тут же сменилась надеждой на то, что человек не мог такое сделать, что причиной всему, все-таки, землетрясение. В этот момент Лонас обернулся и махнул рукой.
- Идите сюда, полковник, посмотрите, что вы наделали! – донеслись до Куржака его слова.
Голос Лонаса вывел Куржака из ступора и он, спустившись к дороге, подошел к генералу.
- Я не виноват, полковник, - громко сказал Лонас. – Вы сами не дали мне связаться с кораблем и отменить приказ, который они получили от меня еще на Ростусе, перед отлетом каравана. У меня было двенадцать часов с момента посадки, а вы заперли все комнаты.
Куржак вдруг понял, что сейчас он сам может убить человека, что он раздавит сейчас, как клопа, этого молодого здорового, парня, но в тот момент, когда он уже готов был вцепиться Лонасу в горло, тот вытянул руку и, показывая на вылетевшую из леса и несущуюся к дому полковника машину, закричал:
- Смотрите, а вот и президент! Но вы не беспокойтесь, полковник, им не дадут приблизиться к нам. Сверху видно все!
В подтверждение слов Лонаса, когда машина была уже на последнем повороте извивающейся по склону горы дороги, перед ней взметнулся черный столб взрыва. Машину подбросило, она перевернулась в воздухе, упала на обочину, и дважды еще перевернувшись на земле, застыла крутящимися колесами вверх.
- Пойдемте, может, мы сможем им еще чем-нибудь помочь! – крикнул Лонас.
По прямой, по склону до машины было не больше ста метров. Лонас бежал быстро легко, Куржак еле поспевал за ним, путаясь в полах халата. Он увидел, как задняя дверца распахнулась и из машины выпала на землю женщина в бирюзовом платье, залитом кровью.
Лонас, добежал первый, остановился и тут же, согнувшись пополам и схватившись за живот, отошел на полусогнутых ногах в сторону. Его рвало, внутренности выворачивало наружу, и он, хрипя и кашляя, упал на колени; министр обороны, генерал – он никогда не видел столько крови, алой крови, бьющей ключом из обрубка ноги человека. Когда бледный, дрожащий всем телом Лонас пошатываясь вновь подошел к машине, Куржак, склонившись над Ливеной, перетягивал ей поясом своего халата кровоточащую культю, из которой торчала острая сломанная белая кость.
- Она еще жива, - сказал полковник, не поднимая головы.
Слипшиеся от крови волосы Ливены черной тряпкой, брошенной под голову, лежали на зеленой траве, взгляд ее широко распахнутых глаз, застывших блестящими голубыми пуговицами, был устремлен ввысь. Лонас, сдерживая тошноту, не в силах смотреть на белое, как лист бумаги лицо жены, поднял голову. Высоко в чистом небе широким клином летела стая птиц.
- Что это за птицы? – тихо спросил Лонас.
- Журавли, - поднявшись и вытирая руки о полу халата, ответил Куржак.
- Куда они летят?
- Не знаю, - мотнул головой полковник. – Странные здесь птицы: живут в одном месте, птенцов выводят и выращивают в другом, за тысячи километров…
Лонас опустил голову. Ему показалось, что бескровные губы Ливены дрогнули.
- Мне кажется, она что-то говорит, - сказал он.
Куржак опустился на колени и склонился над Ливеной.
- Что она сказала? – спросил Лонас, когда полковник распрямился.
- Она сказала: как прекрасен этот мир… без нас. Она умерла.
Неожиданно сильный порыв холодного влажного наполненного гарью ветра сбил Лонаса с ног; стало темно, как будто солнце, так и не сумев вползти на небосклон, упало за горизонт: высокая, черная стена взметнулась из глубин океана и, закрыв полнеба, неслась к берегу.
- Что это, Куржак?! – испуганно закричал Лонас.
- Цу-уна-ами-и, - протяжно выдохнул Полковник.
Лонас вскочил на ноги и побежал вверх по склону, но, поскользнувшись, упал. Он пытался ползти, но голые ступни лишь скользили по влажной траве, ослабшие руки не слушались. Куржак подбежал, подхватил Лонаса под мышки, приподнял, но покрытое холодным пОтом тело выскользнуло из рук полковника и мешком рухнуло наземь.
- Я не хочу, не хочу умирать, Куржак! – истерично закричал Лонас и, внезапно замолчав и выпучив обращенные к потемневшему небу глаза, затрясся в припадке.
- Спокойно, спокойно, мой мальчик, - шептал Куржак, прижав Лонаса к земле, навалившись на него всем телом. – Мы высоко, она нас не достанет…
Сдерживая конвульсии Лонаса, Куржак скорее почувствовал, чем услышал, как что-то зловеще заскрежетало в глубине планеты. Гору затрясло, будто ей передалась дрожь Лонаса. Куржак поднял голову и посмотрел вверх: белесая пыль над развалинами – все, что осталось от его дома. Раздался оглушительный треск, будто невидимый исполин разрывал руками крепчайшую ткань. Вершина горы оголилась, открыв лучам испуганного солнца, скользящим поверх нависшей над берегом гигантской волны, серый, безжизненный камень. Земляной покров, словно покрывало с монумента, пополз со склона горы вниз, унося навстречу сокрушительному беспощадному валу и взращенные им вековые деревья, и Куржака, который, как курица, укрывающая крылом от коршуна несмышленого цыпленка, закрыл полой халата лицо Лонаса, чтобы тот не увидел своей смерти.
Минула ночь. В тихую бухту, у подножья серых холодных скал вернулась стайка серебристых рыбок. Они беспокойно метались в мутной воде и не узнавали свой прекрасный мир, в котором еще вчера грелись и беззаботно резвились. Не было больше чистого песчаного дна, на поверхности плавали маслянистые пятна и грязная пена. Над лежащей на дне у самого берега серой плитой, рыбки замерли. Меж торчащих из плиты во все стороны, как щупальца осьминога, железных прутьев затаилось то странное существо, которое часто сходило с берега в мир рыбок, поднимало муть, с шумом хлестало по воде своими четырьмя клешнями, а иногда и пыталось своими клешнями их поймать. Существо не шевелилось, но его большие мутные глаза очень напоминали глаза страшных безобразных крабов и рыбки поспешили уплыть и поискать для себя лучшего места в других бухтах, где мир все еще прекрасен и чист. Мимолетной тенью мелькнула стайка над сыном Председателя Всепланетного Совета планеты Ростус и исчезла.
15.10.04 г.