Утреннее солнце с трудом прорывало туман перегара. В Буховом лесу, как всегда, тяжело просыпалась жизнь. Птицы, откашливаясь, хрипло переругивались в гнёздах. Какая-то ворона, плюхнувшись на ветку, тяжело поводя пьяным взором, каркнула и упала в кусты. Где-то сиплыми булькающими голосами глупо хихикнули коноплянки. Утро набирало обороты.
У магазина уже стояли, сидели и даже лежали. Кого здесь только не было. Семейственно на широком пне восседали белки, некоторые в кепках. Сосредоточенно поддерживая друг друга, у чахлого деревца ютились Кролик и немецкий ослик Йа-Йа. Плешивые ёжики деловито сновали в листве в поисках закуски. Сова в драном, грязном чепце интеллигентно стояла в сторонке и делала вид, что просто вышла подышать. Пятачок, изредка поглядывая на продвигающуюся очередь, выковыривал из прелой листвы подгнившие жёлуди. Три поросёнка, развалясь в жидко-рослой травке ковыряли неумытые пятаки и с презрением поглядывали на манипуляции своего собрата. Ухарь-молодец Буратино балагурил со старой облезлой куртизанкой Мальвиной. Здесь же депрессивный Пьеро – бывший актёр, сидя на земле, скуля, объяснялся ей в любви и плача лобызал подол её рваного платья. Дополняли эту картину всевозможные пернатые, занявшие собой все близлежащие деревья. Последним пришёл Винни-Бух. Недовольно глянув на фауну, он плюхнулся под дерево и принялся ждать.
За прилавком обслуживала старая толстая крыса. Деловито хмурясь, она шустро разливала по принесённой клиентами таре различное пойло, быстро прикидывая в уме стоимость и взимая плату. В ассортименте были: перекисшее вино, портвейн, вермут, довольно мутный коньяк и контрабандные коктейли из одеколонов. Так же предлагалась медовуха домашнего производства, пользовавшаяся большой популярностью. Работа кипела и очередь быстро уменьшалась.
Своим появлением Буховый лес обязан двум вещам: коньячному заводу и свалке. Коньячный завод сбрасывал отходы производства в яму, над которой постоянно витал туман винных паров. Ветер отгонял их в рядом стоявший лесок и скоро заполнил весь. Даже почва в лесу пропиталась винной брагой. Растения сначала пытались, следуя сезонам распускаться, цвести, плодоносить, но, теперь пребывая в вечно пьяном состоянии, путались или просто забывали. В лесу царили все сезоны. Цветы, изредка распуская опухшие бутоны, порождали уже сброженный нектар, чем очень облегчали работу пчёлам – бухашкам, которые скоро расплодились в невероятном количестве.
Предприимчивые крысы взяли коньячную яму в оборот и торговали различными напитками с лесными жителями. Самих жителей к яме не подпускали.
Валютой служили пивные пробки, консервные банки и коробочки. Но самой дорогой валютой были плюшки из алюминиевых банок. Это в изобилии водилось на свалке, куда жители, в свою очередь, не пускали крыс. И в настоящем противостоянии выигрывали все. Жители получали выпивку, а крысы металл и прочие блага свалки, которые принимали в обмен.
Свалка. Широким дурно-пахнущим морем раскинулась она по другую сторону леса. Открыл свалку некто Кристофер Робин, который когда-то жил в этих местах. Будучи мальчиком, он любил гулять в лесу со своими друзьями. Потом он вырос и уехал учиться в город. Отец его открыл коньячный заводик и сколотил приличный капитал. Вернувшись, после смерти отца, Кристофер Робин оставил завод заботам управляющего, определил надел земли под городскую свалку за приличную плату и укатил обратно в город, даже не вспомнив о своих друзьях.
Время шло, и отверженные друзья стали жить своей жизнью, попивая и постепенно выжигая в своих сердцах память о милом мальчике. Меж тем в лес со свалки стекались друзья других выросших детей, такие же отверженные. Сначала не пили, но под влиянием испарений втянулись, и жизнь приобрела законченный вид. С тех пор каждое утро выстраивались у магазина, предварительно наковыряв пробок или алюминия на свалке.
Очередь стала совсем маленькой. Винни нетерпеливо поглядывал по сторонам. Многие уже начали. Ёжики, насобирав подтверёзовиков, пили под них коньячок. Птицы, быстро поглотав медовуху, разлетелись восвояси. Три поросёнка охмелев от портвейна, громко кляли волчью власть и оплакивали проданный по пьянке дом. Нах-Нах бил копытом в грудь и визжал, что не позднее, чем завтра бросит пить и отстроит ещё лучший дом. Нех-Нех и Нух-Нух, радостно плакали и обнимались.
Сова, изящно присев на пенёчек и аристократично оттопырив пёрышко, с вожделением смаковала в треснутой кофейной чашечке одеколонный коктейль. Она, некогда интелегентнейшая, светская птица, хотя и имела пагубное пристрастие, но делала это с элементами богемной жизни, чем вызывала у многих высочайшее призрение.
Буратино пил вино на брудершафт с Мальвиной, потом они принялись целоваться и Буратино, несколько раз препротивно скрипнул деревянным носом по фарфоровому лицу Мальвины. На что Пьеро быстро сочинил стишок:
- Ночь пришла - уснули птицы,
Лес усталый спит.
Над Мальвиной Буратино
Членами скрипит!
Мальвина конфузливо прыснула, а Буратино погрозил сучковатым кулаком. Но это не испортило их отношений, и гулянка продолжалась, пока не появился сутенёр Мальвины Артемон и не погнал её на работу в село по ту сторону свалки.
Вот, наконец, и прилавок. Крыса добродушно улыбнулась Винни, тем более что он был последним в очереди, и можно было не суетиться и поболтать со словоохотливым медведем.
- Привет, Винни! Тебе как обычно?
- Привет. Да, пожалуйста – медведь протянул канистру, и та стала наполнять её медовухой до половины. Вторую половину она собиралась долить коньяком и для аромата капнуть несколько капель ландышевого одеколона. Назывался такой напиток «Коктейль крысиный хвост», потому что в довершение хозяйка ловко взбивала хвостом пенку.
- Народу сегодня, народу! – затараторила, не прекращая работы, крыса.
- Да уж! – буркнул медведь – ажиотаж, да и только! Видимо к дождю закупаются, а то ж опять разведёнка выйдет.
- Да, дождь портит всю продукцию! Градус сбивает, хоть торговлю закрывай! Одно спасает – медовуха да одеколон, всё-таки закрытая продукция.
- В прошлый раз, после урагана, не коньяк был, а слёзы!
- Убытков, убытков понесли! – меж тем крыса закручивала крышку.
- Сколько с меня?
- Пять плюшек.
Медведь отсчитал алюминий и принял канистру.
- Спасибо! Бывай!
Выйдя из магазина, он оглядел поляну. Три поросёнка плясали без музыки в присядку. На пне мирно посапывала Сова, растеряв всякую грациозность. Буратино что-то доказывал, отчаянно зевающему Пьеро.
Винни побрёл по тропинке. Пройдя метров двести, он остановился передохнуть и, оглядев местность, обнаружил лежащего в луже Пятачка.
- Эгей! Морскому флоту честь и слава! – зычно крикнул медведь.
- Не учите меня пить! – хрюкнул поросёнок и пустил пузыри. Ворча, он приподнял замызганное рыло и уставился на Винни.
- А-а! Это ты? – протянул Пятачок – Я уж думал опять эти три обалдуя. Родственнички, итить! Достали! Мы, дескать, в свинарнике жили, отрубя едали! А ты кабанище лесное некультурное ничего окромя желудей не видал! Тоже мне - гурманы хреновы! А меж тем, свой дом пропили.
- Не заводись, они тебя не потревожат – у них вечер художественной самодеятельности.
- И то хорошо. У-у, шашлычные наборы!
- Ты как, всё прикончил? Или ещё осталось?
- Ещё есть – сказал Пятачок, доставая из кустов слегка початую четверть медовухи – Славный нынче мёд! Это я так прилёг – освежиться! Погоды стоят чудные!
- А я, Крысиного хвоста взял. Мило бодяжат! Прямо нектар!
- Ко мне? К тебе?
- Да ну! Скука! Давай для разнообразия в гости сходим?
- Мысля конечно, но к кому?
- Пойдём к Кролику, давненько не бывали.
- Ну, пойдём, только он опять с этим «арийцем» Йа-Йа связался. Вот нудный тип! Гордится тем, что произведён в Германии! Гитлерова цацка!
- Ничего, даже забавно.
И друзья, приняв «на ход коня» и «стременную», затопали к домику Кролика, поддерживая друг-друга и придавая своим телам правильное направление на поворотах.
Домик Кролика отличался простотой конструкции – посреди холмика зияла дыра, над которой висел грязный обрывок журнальной страницы с логотипом Плейбоя, видимо заменявший адресную табличку.
- Эй, кто на хазе? – крикнул Винни в самую дырку.
Послышалось невнятное пыхтение.
- Глухие дома? – опять крикнул медведь – Кролик! Встречай гостей дорогих! Эге-гей!!! Ау-у!!! Кроли-и-ик!!!
- Вот пойди домой, нагнись и себе в зад кричи!!! – громогласно раздалось сверху.
На друзей глядел огромный, зелёный дракон, которому подобное вторжение пришлось явно не по нутру.
- Ой! Простите….. я, видите ли….. мы к нашему другу шли. Вот…, а тут у вас кролик изображён был. Ну, мы и решили…. – запинаясь от страха, выдавил Винни - Бумажечка там у вас прилипла, если что….
- Обнаглела алкашня! Набульбенятся, как не знаю кто и ходят, орут куда попало! – ворчал дракон удаляясь.
- Да-а! Конфузная ситуация – наконец родил, молчавший до этого, обалдевший Пятачок.
- Хорошо хоть не вошли!
- Может ну его, этого Кролика? Не дай бог еще, в чей зад влезем. Это ж надо так дома строить! Вжисть не отличишь!
- И то, правда. Чего мы с тобой сами не посидим?
Друзья расположились тут же под деревцем и откупорили сосуды. Вскоре все горести забылись, разговор перетекал из темы в тему, пока, наконец, не оборвался дружным храпом.
К закату клонилось солнце, окрашивая всё рубиновым полусухим. Птицы прекращали пьяный гомон. Пчёлы-бухашки влачили свои уставшие одутловатые тельца к ульям. Наступала ночь. И только Сова, где-то вдали, ухала свои девичьи песни. Но вскоре умолкла и она, и ночь вступила в спящий лес, объятая туманом перегара.