Как лучше?
Я плакала, стараясь при этом дышать ровно и безмятежно.
- Данка, ты спишь? – заворочалась рядом Женька.
- М-м-м…- как можно более сонно отозвалась я.
Меньше всего мне хотелось, чтоб ненаглядная подруга знала, как мне сейчас паршиво. Слезы стекали по щекам быстрыми ручейками и таяли в недрах необъятной подушки. Кажется, я давно пережила, а заодно и забыла прошлогоднюю историю. Тайна, поведанная только что Женькой, никак не могла повлиять на ход событий. «Что ни делается – все к лучшему», - пять минут назад бодро, и, как мне казалось, оптимистично отреагировала я. И все же было обидно и чего-то жаль. «Отставить истерику! - мысленно отдала приказ я–генерал себе-рядовому. - Иначе завтра все страдания будут написаны на лице!» Слезы моментально высохли.
В избе у Женькиных родителей было тепло и пахло пирогами. Я, девятнадцатилетняя студентка, проводила часть зимних каникул в северном селе у своей подруги Жени Соколовой. Для меня, коренной городской жительницы, все поездки к Женьке были полны заманчивой деревенской романтики. Все, к чему другие с детства привыкли и перестали замечать, приводило меня в восторг: деревянный двухэтажный дом, русская печка, пироги, баня, танцы в сельском клубе, окающий северный говор с диалектными словами. Природа! Зимой – сугробы в человеческий рост, летом – сенокосные луга, лес и речка.
Вчерашний день был что надо, просто замечательный. Отоспавшись до обеда (Женькины родители были на работе), мы ходили гулять, заглядывая во все магазины, внимательно товар рассматривая, но не покупая (с нашей стипендией сильно не разбежишься), потом зашли в гости к Женькиной однокласснице. Вернулись домой – а тут баня истоплена. «Давайте, девки, первый жар уж вышел, мы с отцом часа два парились, мало не угорели!» - Тетя Лида, раскрасневшаяся, с полотенцем на голове, являла собой ту саму женщину, которые, по словам классика, «есть в русских селеньях». Как следует напарившись в бане (нам ведь много не надо, полчаса – и мы ползком, поминутно прихлебывая холодную колодезную воду, выбрались в предбанник), с визгом (холодно ведь!) промчались к избе по свежепротоптанной в снегу тропинке в валенках на босу ногу. А на столе – горячий самовар, сытный ужин, пироги (они хранятся под столом в эмалированном ведре с крышкой), и, конечно, запотевшая, из холодильника, бутылочка водки, как здесь говорят, «маленькая». «Год не пей, два не пей, а после бани выпей! - приговаривал дядя Леня, разливая «беленькую». – Ну, давайте! Добра и здоровья!» После ужина мы, нарисовав себе красивые, выразительные лица («И охота же вам после бани-то!»), быстренько собрались и отправились в клуб, не забыв навестить соседских девушек (не слишком молодых, поскольку им уже под тридцать). У них в холодильнике Женька всегда держит бутылку водки, нормальную пол-литрушку. Мы, для приличия поприглашав «девушек» на танцы и услышав традиционный отказ («Что вы, девки, мы ведь уже старые для танцев-то!»), немножко добавили к уже принятому.
На танцах было весело и как-то по-домашнему уютно, лица у всех довольные, благодушные. Ансамбль играл (во всяком случае, пытался изобразить) современные хиты: «Abba», «Boney М», песни группы «Воскресенье». «Если б не суббота, если б не суббота была…», - подпевали все дружно. Ну, и разговоры всякие вели.
- Юрик, ты че, пил, что ли?
- Еще чего! Так только, после бани…
- Девки, вы че меня в баню не пустили? Я бы спинки потер… Слышь, ребятёшки, я это иду мимо Женькиной бани, а они там с Данкой вениками хвостаются, я в окошко-то стучал, стучал – да разве они услышат?
- Да ты с угару-то, небось, к Макарьевне в баню ломился, там как раз старушки парились. Громче надо было стучать, баушки-то глуховатенькие! Какого ухажера упустили!
- Да, Вовка, радуйся, что не открыли, а то упарили бы насмерть! Старушки – они такие!
Ну, в общем, танцы как танцы, обычный треп.
Домой нас провожали всей толпой Женькины школьные друзья, среди них – мой новый кавалер Вовка Чернышев. Дурачились, кидались снежками, валялись в сугробах. Любимая забава парней – приподнять девчонке подол и, «не глядя», сыпануть снежку. Да побольше пригоршню. Кавалерам весело, а барышням не очень: мороз минус двадцать пять, а мы в тонких колготках форсим (на танцы ведь!). В избу влетели на предельной скорости – и к печке. Что такое счастье? В тот момент я бы сказала определенно: «Счастье – прижаться с мороза к теплой печке!» Вовка потоптался немного под окном и ушел. Замерз, видимо. Надеялся, что я еще выйду. Зря! Я ведь его предупреждала, что не любительница ночных прогулок по заснеженным улицам. Нет, я пошла бы, наверно, если б Вовка мне так уж прямо нравился. Но мое отношение к нему более, чем спокойное. Не из-за внешности, хотя Вовка, конечно, не красавец. Что удивительно: Жорик, его брат-близнец, с которым они похожи, как две капли воды, вот он – настоящий красавец, уверенный в себе бабник и хам. Тоже за мной слегка приударял, пока я не научилась их с Вовкой различать. Ну, с Жориком-то мне не по пути, это понятно, я на таких не ведусь. А Вовка вроде парень неплохой, с юмором, разговорчивый. С ним интересно. Все время какие-то шутки, анекдоты, невероятные истории, медицинские байки (Вовка учится на стоматолога). Компания подобралась смешливая, и все хохотали, что называется, « до упада».
Хорошо прошел день, настроение было – просто класс. Укладываясь спать, я смутно вспомнила, что какой-то эпизод на танцах слегка омрачил мое веселье. Ах, да, это Толик Векшин промелькнул где-то в толпе. Видимо, Женька его тоже заметила, вот и решила, что настал момент рассказать мне всю правду. Лучше бы молчала дальше! Толик… В памяти невольно стали всплывать картины нашего такого короткого романа. Его и романом-то не назовешь… Вернее, чем пел Валерий Золотухин, не скажешь: «А наш роман – и не роман, а так, одно заглавие…»
…С Женькой мы познакомились в общежитии музыкального училища. Я училась тогда на втором курсе фортепианного отделения, а она на первом. Общежитие было новым, современным, и в каждой комнате стояли пианино. А вот с соседками нам обеим не повезло. Я скучала одна в трехместной комнате (мои девчата жили в сорока километрах от города и почти каждый день уезжали ночевать домой). Женька же страдала по другой причине: ее соседка и однокурсница оказалась оголтелой фанаткой-пианисткой, мечтала о карьере звезды мировой классики и истязала пианино каждую свободную минуту, совершенно не считаясь ни с сохранностью инструмента, ни с Женькиными интересами. Ровно в семь утра будущая знаменитость ударяла по клавишам (наверняка все на нашем этаже прятали головы под подушки), а ровно в одиннадцать вечера слышался финальный пассаж. Чтоб проникнуть за фортепиано, Женьке приходилось каждый раз пускать в ход просьбы, мольбы и угрозы. Я давала ей ключ от своей комнаты, чтоб она могла заниматься, потом стала приглашать ночевать, а при первой же возможности мы перешли в двухместную комнату. И тут стало понятно, как это здорово для проживания на одной территории – учиться на разных курсах. А еще я – на базе восьми классов, а Женька – после десятилетки. Утром, когда мне пора было убегать, Женька еще спала, зато вечером, когда я, еле волоча ноги от усталости, появлялась в общаге, меня уже ждал ужин. В комнате чистенько, и подруга, отзанимавшаяся в училище и приготовившая задания на завтра, не займет пианино. Нам завидовали все, кто неосмотрительно поселился с однокурсницами.
Я вообще человек коммуникабельный, а Женька мне нравится: в ней все, чего мне не хватает. Высокая, крепкая, белокожая, с правильными чертами лица, с копной прямых русых волос, Женька отличается неторопливыми степенными манерами. Солидности добавляет низкий красивый голос. Женька все делает основательно и не спеша. Я же, наоборот, маленькая, худощавая, смуглая. Каштановые кудряшки и вздернутый нос, карие блестящие глаза, порывистые движения, - все это не привносит в мой облик серьезности. К тому же я люблю пошутить и посмеяться, все делаю быстро, могу одновременно решать несколько вопросов. Я на пять дней старше подруги, но выгляжу ее моложе, меня даже в кино на сеанс «дети до шестнадцати» без паспорта не пускают! В общем, «лед и пламень» - это про нас с Женькой.
Мои родители живут в закрытом военном городке, поэтому пригласить Женьку к себе в гости невозможно. Зато она часто зовет меня к себе на выходные. Женька познакомила меня со своими школьными друзьями, многие из которых учатся в городе (кто в институте, кто в техникуме) и ездят домой в село на выходные. Вся компания приняла меня по-свойски, и, кажется, подруга моя даже чуть ревновала. Каждая поездка к Женьке на родину еще на перроне превращалась в увлекательное путешествие. Специальный поезд, в котором все, кроме одного вагона, общие, отправляется в полночь и приезжает в шесть утра. В плацкарте мы ездили всего пару раз, когда нужно было выспаться. Обычно мы брали «общие» билеты, шли по вагонам в поисках знакомых, а если не находили, сами занимали места на всех. Таким образом, собиралась вся наша компания. Можно представить, как весело нам было ехать! Шутки, прибаутки, анекдоты, розыгрыши, смешные истории не прекращались, пока народ не начинал засыпать на полуслове. Некоторые парочки, обладающие стройными фигурами, запросто укладывались на ночлег вдвоем на верхнюю полку. Утром все прощались, чтоб вечером встретиться на танцах. И вернувшись в город, мы время от времени ходили друг к другу в гости. Например, с Женькиной одноклассницей Любой и ее подружкой по техникуму Надей мы виделись довольно часто, ездили куда-нибудь гулять, ходили вчетвером в ресторан. Навещали нас и пацаны из нашей компании.
Однажды к нам в общагу заявились два Женькиных товарища, которых я не встречала раньше, Витя и Толик. Витя обладал скромными внешними данными: худой, нескладный, лицо невыразительное и в веснушках. А вот Толик был по-настоящему красив. Вообще, к красавцам я отношусь осторожно: как правило, Матушка-природа забывает им отсыпать ума или хотя бы обаяния. Но тут был особый случай. Толик учился на втором курсе мединститута и по определению не мог быть тупицей. Кроме того, в нем было какое-то простодушное обаяние, во всяком случае, я не заметила того самомнения и самодовольства, которое обычно свойственно таким привлекательным парням.
Если честно, я им любовалась: высокий, фигуристый. А зеленые глаза в обрамлении черных ресниц и бровей мерцали, словно звезды. Речь Толика была по-городскому правильной, но иногда, то ли в задумчивости, то ли специально, «для колорита», он ронял фразу или словцо из деревенского диалекта. Не знаю, кому как, - а мне нравилось. Нет, я не влюбилась, но присматривалась к Толику с живым интересом. А он присматривался ко мне, и казалась, я ему небезразлична. Женька с Витей разговаривали какими-то намеками, понятными только им, из которых напрашивался вывод, что у них давние отношения. Мы сидели за столом, его пришлось выдвинуть, чтоб все четверо поместились, и пили чай, как вдруг внезапно (что не редкость у нас в общежитии) выключился свет, буквально на две-три секунды. Я не успела понять происходящего, но когда свет дали, Витя обнимал меня за талию, а Толик держал за руку. Анекдот, да и только! Кажется, такой эпизод встречался в какой-то комедии. Еще одно подтверждение тому, что часть сюжетов – из жизни. Все посмотрели друг на друга и расхохотались.
Ребята приходили к нам несколько раз, мы шли с ними гулять по городу, обедали в кафе, смотрели фильм в новом кинотеатре. Пару раз встречались в Женькином селе на танцах. Мы с Толиком общались, как давние знакомые, и я начала о нем думать гораздо больше, чем просто о приятном собеседнике.
Наступило седьмое ноября. Здесь, на Севере, это уже зима. С утра добровольцы бегали по этажам общежития, стучали в двери и громко кричали: « Люди! Все на демонстрацию!» Размахивая флагами и надувными шарами, колонна нашего училища ждала своей очереди торжественно пройти по площади. Мы стояли в каком-то переулке, и нам было гораздо веселей, чем молодежи из других учебных заведений. Ведь у нас есть народное и эстрадное отделение, студенты которых пришли с баянами, аккордеонами, гитарами. В смешных перчатках с обрезанными пальчиками ребята играли то задорные песни, то частушки. А желающих потанцевать (стоять-то холодно!) было хоть отбавляй.
После демонстрации Женька сразу поехала в аэропорт (в их село летал маленький самолетик, полчаса – и она дома). А у меня был куплен билет на вечерний поезд, я тоже собиралась домой. Толик назначил мне свидание на послеобеденное время, он уезжал ночным поездом. Праздник был началом каникул, общежитие уже наполовину опустело, даже комендантша отсутствовала, так что Толик беспрепятственно прошел в мою комнату. Он поставил на стол бутылку вина, а я порезала небольшой тортик. И мы стали праздновать.
Мы не осилили эту бутылку, да и торта съели не больше половины (потом я отнесла эти сладкие остатки в кухню, не все ведь уезжают, слопают и выпьют только так!). Мы говорили, говорили… О чем? Ни о чем и обо всем. Я пела свои любимые песни, Толик слушал, подперев голову руками. Время летело совершенно не заметно. Меня часто считают душой компании, но на самом деле мало людей, с которыми мне легко и уютно. Толик был как раз таким. Меня совершенно не волновало, например, как я в данный момент выгляжу, не ляпнула ли чего лишнего, и так далее…
Но все хорошее когда-нибудь заканчивается… Пора выходить, чтоб успеть на поезд. Вокзал совсем рядом. Можно было не спешить, и мы прогулочным шагом шли по вечернему городу. Погода установилась зимняя - тихая, чуть морозная, снег падал крупными редкими пушистыми хлопьями. Мне нравилось смотреть с улицы в чужие освещенные окна и придумывать какие-нибудь истории, и мечтать о том, как будут выглядеть мои окна, когда у меня будет своя квартира… Сейчас за каждым окном шумел праздник, прохожие шли веселыми группами, смеялись, шутили. Мы остановились у вагона. «Можно, я тебя поцелую?» - спросил Толик. «Не вижу препятствий», - улыбнулась я. Мы не разомкнули объятий, пока проводница не скомандовала: «Девушка, давайте в вагон, а то уедем без вас!». Действительно Толик целовался лучше других или просто момент был уж очень романтическим? Трудно сказать…Легкие снежинки таяли на ресницах, новая песня Адриано Челентано звучала из вагона, а впереди – отдых! Да что там – вся жизнь впереди!
- Встретимся после каникул! Ты ведь меня дождешься?
- Я постараюсь, Толик! Ты, главное, сам не слишком резвись…
И вот каникулы позади, Толик у нас в гостях. Мы почему-то не пошли гулять, сидим в общаге втроем с Женькой, нам весело, мы пьем чай, смеемся. Толик буквально согревает меня взглядом. «А парень-то влюбился», - мелькает торжествующая мысль. Подруга моя чем-то недовольна. «Чувствует себя лишней», - немного виновато думаю я. А, возможно, ей не нравится, что помимо Толика у меня есть Лешка. С Лешкой я встречалась год назад, потом он уехал в другой город, на юг, там поступил в очень престижный институт и теперь пишет мне письма по два-три в неделю. Между прочим, Лешке я ничего не обещала, и неизвестно, увидимся ли мы с ним когда-нибудь. Нравится человеку – пусть пишет. Пока я размышляла подобным образом, развлечения перешли в другую стадию - так называемые «подушечные бои». Толик с Женькой развернули целую войну. В ходе сражения и мне попало. В какой-то момент Толик не рассчитал силу удара и влепил подушкой Женьке прямо в лицо. «Не смешно!» - вызверилась пострадавшая и буквально вылетела из комнаты. Мы растерянно переглянулись.
- Ну, вот, доигрались! Доволен?
- Да она сама начала! Честное слово, Данка! Это ведь игра! Не убил же я ее подушкой!
Вскоре Женька вернулась и сидела надутая. Толик начал было извиняться, но она сказала, как отрезала:
- Тебе, Векшин, здесь вообще делать нечего! Ты меня понимаешь?
Толик как-то сразу поник, вздохнул и посмотрел на часы:
- Ой, девчонки, что-то засиделся я у вас! Дана, пошли, покурим, да я уже пойду…
Мы вышли на кухню, сели на подоконник и закурили. Конечно, трудно было не заметить перемену в настроении моего кавалера. Я видела: хочет что-то сказать. Но помогать не стала. Кто здесь мужчина, в конце концов? И вообще, может, человек в любви решил объясниться. Зачем торопить? Потом будет время… Он не сказал, когда мы увидимся в следующий раз, а я не спросила. До сих пор считаю, что назначать свидание – прерогатива сильной половины человечества. Толик попрощался и ушел.
Вот, собственно, и все. Больше мы не встречались. Я ничего не заподозрила сразу-то. Ну, не пришел в ближайшие выходные, значит, занят. В следующие придет. Но выходные сменялись буднями, а Толик не появлялся и не подавал о себе вестей. Я не понимала, в чем дело, и это не давало покоя. Решил за каникулы, что я не героиня его романа? Бывает. Зачем тогда приходил? Смотрел влюбленным взглядом… Не появись он, я догадалась бы. А так… Женька явно что-то знала, но мне не хотелось ее спрашивать. Гордость не позволяла. «Ростовцева, к тебе пришли!» - услышав эту фразу, я еле удерживалась, чтоб не рвануть во весь опор на вахту. Нужно было «держать марку», и я неторопливо спускалась по ступенькам, слыша, как сердце бьется, готовое выпрыгнуть… Но напрасно я волновалась! Приходили знакомые девчонки, парни, а Толика не было. Однажды Женька обронила:
- Слушай, тебе не кажется странным, что Толик как-то резко пропал?
- Жень, давай не будем о нем говорить. Хорошо? Дорогу знает, хотел бы-
пришел. Как говорится, «хозяин – барин». И вообще, насильно мил не будешь.
Дни тянулись за днями, я теряла им счет. Я перестала ждать, но настроение мое заняло четкую позицию «на нуле». Мне не хотелось лететь, сломя голову, на какой-нибудь концерт, танцы или просто по магазинам – искать сногсшибательную помаду, точно такую же, как Людка купила на прошлой неделе. Я старалась, конечно, делать вид, что все, как раньше, что Толик забыт – раз и навсегда… Не знаю, удавалось ли мне, как говорят японцы, «сохранять лицо». Возможно, мои переживания и не были секретом для Женьки. Не помню, сколько времени прошло, прежде чем моим вниманием завладел симпатичный саксофонист из нашего училища. Только тогда история с Толиком отодвинулась на второй план, хотя я часто его вспоминала, недоумевая – что все же случилось? Было непонятно и обидно. Еще и из-за того, что впервые за мной ухаживал такой красавец – и так не долго.
Больше года понадобилось, чтоб Женька «раскололась». Оказывается, тогда на каникулах Толик, как говорится, «оттянулся на всю катушку». В их селе есть больничный городок, а при нем – молодежное общежитие для медсестер, которые приезжают по распределению после училищ. Девушки самостоятельные, совершеннолетние, поэтому никаких вахтеров там нет – просто дом с общей кухней. Медички – народ веселый и без комплексов, что особенно привлекает молодых людей. К медсестре Наташе Толику случалось раньше захаживать ночевать, хотя это и было довольно давно. И вот, уж не знаю, что и как – но в те каникулы Толик с товарищами провел ночь в медобщежитии. Шила в мешке не утаишь, и Женька об этом узнала. А узнав, пообещала Толику проинформировать меня. Проштрафившийся кавалер просил ее этого не делать, он, якобы, просто выпил лишнего и тихо спал в уголке. Потом Женьку уговаривали его друзья: («Жень, ну будь человеком, ему Данка очень нравится, а она такая правильная – не простит!») И Женька сдалась, пообещала ничего мне не говорить. И ведь действительно не сказала! Но намекнула, что может…
… Женька что-то пробормотала, поворачиваясь на другой бок. Она часто разговаривает во сне. Везет ей - дрыхнет без задних ног! Можно теперь не таиться, плакать в свое удовольствие. Но уже не хотелось. Я размышляла, почему все так вышло. Конечно, считается, что обещания надо выполнять. Женька и выполняла. Тогда нужно было вести себя, как ни в чем не бывало. И не держать Толика на крючке. А лучше всего, наверно, было нарушить свое слово и объяснить мне все. У меня тогда имелись бы варианты: делать вид, что я не в курсе, или позволить «обвиняемому» озвучить свою версию, или просто расстаться с ним, не раскрывая причины. Вот если бы Толик сам мне рассказал… В конце концов, свечку никто не держал, я бы поверила его словам. Скорей всего, поверила бы… Возможно…
Даже не сомневаюсь, что подруга желала мне добра, хотела, как лучше… Однако все знают, куда ведут благие намерения. И вместо «как лучше»…Да-да, порой получается, «как всегда».
За окном раздался залихватский свист. Накинув Женькин халат, я выглянула в окно. Вовка! Вот не спится человеку. Я погрозила ему кулаком, легла и тут же заснула.
*** *** ***
Эта история произошла так много лет назад, что я совершенно о ней забыла. А недавно в Интернете на сайте «одноклассники» нашелся Андрей, один из Женькиных друзей, который был в той нашей компании. У нас завязалась оживленная переписка, в ходе которой я и вспомнила Толика Векшина и наш несостоявшийся роман. Кстати, как сообщил Андрей, Толик, сколько ни старался, так и не смог вспомнить девочку по имени Дана. Тут впервые за все годы меня посетила мысль о том, что Женька все же неплохо знала своего школьного товарища и его донжуанские наклонности. Я тщательно проанализировала свои ощущения, пытаясь обнаружить следы обиды или разочарования из-за того, что Толик меня не помнит. Ничего подобного! Я чувствовала необыкновенную легкость, душевный подъем, как сейчас говорят, «драйв». Моя юность предстала передо мной так ярко и убедительно. Странно, но совершенно не давил груз прожитых лет. Казалось, все самое интересное и неизведанное ждет за поворотом. «В сорок лет жизнь только начинается». Общеизвестная истина, которую каждый открывает для себя. И это ни с чем не сравнимое открытие!
….- Леша, - я плюхнулась на диван рядом с мужем. – Вот скажи мне: помнишь, мы с тобой переписывались, ну, когда ты студентом был? Ты тогда с другими девушками встречался?
- Злободневный вопрос! Сколько лет прошло, я уже и не помню…
- Не увиливай! Ну, скажи!
- А что, если встречался, ты меня бросишь?
- Конечно, брошу! Я знаешь, какая ревнивая! Ну, честно!
- Да, я пытался тебя забыть. Когда ты перестала писать. Хотел «клин клином»…
- И?
- Что «и»? Если бы получилось, я бы сейчас не с тобой сидел.
- Значит, я все-таки лучшая?
- Вне конкуренции! И главное, скромная! – расхохотался мой муж и щелкнул меня по носу.
Март 2009г.