ПРОКОЛ
1.Завязка
Под облезшим потолком, атакуемая роем зудящих мух тускло светила грязная сороковка. На пороге мрачной лачуги на два окна, в луже чёрной крови, широко распахнув выцветшие белёсые глаза, распластался местный алкаш Горелый. За давно не убиравшимся столом, заставленным немытой посудой и бутылками с мутным содержимым сидели старший следователь прокуратуры Деревянчук и задержанный на месте преступления, недавно вернувшийся "от хозяина" баклан Витёк Сивый. Витёк ещё разгорячённый недавней схваткой с операми, был взъерошен как петух на насесте и изрядно помят. Сквозь разодранную на груди рубаху виднелась церковь с пятью куполами и портрет певца Кобзона. Здесь же томились от вынужденного безделья два опера розыска, Эдик Корч и Гриша Брянский. своё дело они уже сделали и теперь ожидали пока прокурорский допишет протокол осмотра места происшествия, что бы убить время в пол голоса обсуждая с судмедэкспертом Андрюхой Стольным достоинством тесака на который Сивый насадил своего убиенного кореша, так тепло принявшего его из зоны. За трупом, в коридоре маячили понятые, пара пенсионеров из соседнего дома.
Между тем, следователь Деревянчук, видимо заскучавший без внимания оперов, решил сорвать лавры по раскрытию и расколоть осоловевшего от водки и запаха крови Сивого "по горячим следам".
- Ну, же голубчик, не будем играть в орлянку, - за гнусавил прокурорский немного картавя, - факты так сказать на лицо. Расскажите, любезный, при каких обстоятельствах вы нанесли смертельные ранения Горельцеву Виктору Сергеевичу, - и для убедительности следак ткнул под нос Сивому паспорт с фотографией убиенного, чтобы тот быстрее соображал, что у убиенного кроме дырки в кармане драных штанов были ещё имя и отчество.
- Не знаю я, не помню я ничего, - завел привычную ему пластинку Сивый.
- Товарищи,- Деревянчук обратился к операм, - дай те мне будьте любезны, орудие преступления.
Брянский никак не подозревая от прокурорского подвоха, протянул тому здоровенный кухонный тесак, ручкой вперёд.
- Ну, голубчик, посмотрите, будьте любезны, не этим ли самым ножичком вы нанесли ранения Горельцеву? - спросил Деревянчук и к изумлению оперов, сдвинув на край стола грязную посуду, выложил ещё тёплый от крови Горелого тесак перед Сивым.
Не успел Брянский чертыхнуться, как глаза Сивого запылали безумным огнём, он схватил ножище и диким воем:"Порешу!"- бросился на прокурорского. Деревянчук по бабьи взвизгнув сиганул через покойника и сшибая по пути понятых бросился вон из дома. Опера ели успели перехватить озверевшего Сивого, стали гонять его по комнате, кое как умудряясь уворачиваться от разрубающего со свистом воздух тесака. Потом загнали того в угол и вместе с судмедэкспертом навалились гурьбой стараясь вырвать тесак. Минут несколько они ещё катались кучей-малой по трупу Горелого буксуя в луже крови, матерно ругаясь, со стонами и предсмертными хрипами.
Наконец наши победили. Нацепили на Сивого наручники и измождённые уселись на него прикуривая дрожащими руками. Причём Корчу места на Сивом не хватило и он переполз на труп Горелого. Тяжело дыша стали оглядывать друг друга и подсчитывать ущерб личному имуществу, потирая синяки и шишки.
- Мать его так, Деревяшку хренову,- усмехнулся Брянский, - так и до дембеля не доживёшь.
2. Федеральная трасса.
Утренний туман струился над остывающим асфальтом, по автотрассе Москва-Гомель попыхивая на подъёмах сизым дымком заливающей форсунки солярки, тарахтела видавшие виды старенькая "Сетра". Из семнадцати челноков ехавших за товаром из Воронежа в Польшу, не спал только один. Это был моложавый, худощавый мужчина лет сорока, с угадывающейся военной выправкой. Он внимательно всматривался в выхватываемую фарами из туманного мрака дорогу и после очередного указателя напрягся и чуть заметно подался вперёд. А кода на обочине мелькнули две берёзки поваленные в условном сигнале, человек решительно поднялся и скорчив гримасу боли подошёл по проходу к водителю.
-Плохо мне, останови Иваныч, -то ли попросил то ли приказал пассажир, - сил нет терпеть сейчас машину загажу.
Водитель, как и любой другой в водительском племени,относившейся к своей машине как к первой жене,и болезненно реагировавший на всякого кто нарушал чистоту и порядок в салоне его кормилицы "Сетры", после слов пассажира почти автоматически нажал на тормоза и остановился на обочине, включив аварийную сигнализацию. Входная дверь с шумом нагнетаемого в цилиндры воздуха раскрылась и пассажир придерживая руками больной живот, спрыгнул в утренние сумерки.
- Перекур, - хотел объявить Иваныч в салон, но посмотрев на спящих челноков, всю дорогу от Воронежа отмечавших отъезд традиционными русскими напитками, передумал их будить, отметив про себя что на часах было начало шестого утра. ожидая вышедшего пассажира он включил над собой ночник и стал прикидывать сколько ещё солярки спалит до границы.
Через несколько минут заболевший животом пассажир поднялся в салон и прошёл на своё место. Двери автобуса с шипением закрылись и показав левый поворот он стал плавно выруливать на трассу.
"Сетра" только стала набирать ход, как вдруг в районе её задних колёс что-то захлопало и послышался свист проколотой шины.
Водитель чертыхнулся и снова запарковал автобус на обочине. Взял из бардачка фонарик и пошёл осматривать повреждение. Вскоре он вернулся в салон и на малой скорости повёл машину к видневшемуся невдалеке съезду на просёлочную дорогу, решив съехать туда для ремонта.
- Что случилось, Иваныч? - проснувшись одним глазом, спросила сидевшая на переднем сиденье старшая группы челноков Терентьевна.
- Да видно на обочине что-то поймали в колесо, придётся повозиться, - в серцах пробурчал водитель, прибавя себе под нос пару крепких словечек, облегчающих жизнь русскому человеку в трудную минуту.
Открыв входную дверь Иванович шагнул на нижнюю ступеньку. Но неожиданно какая-то неведомая сила внесла его обратно в автобус и Терентьевна разлепив наконец оба глаза с морозящим душу ужасом увидела как на плечах водителя в салон ворвались два здоровенных мужика в чёрных масках и вооружённые пистолетом и обрезом.
Свершилось то, чего челноки челноки так боялись больше всего на свете и страх перед чем они старались залить водкой в каждой такой поездке. Ужас ворвался в салон "Сетры" вместе с промозглым туманом и дюжими молодцами.
Первый из бандитов саданул по ходу Иваныча рукояткой пистолета по голове, прошёл между ошалевших с просонья и от наступающего кошмара челноков в конец салона. Второй с обрезом встал у входной двери.От вида наведённых на них стволов и холодной решимости в прорезях бандитских масок челноков парализовало и бандиты и так не маленькие от рождения стали казаться им непобедимыми злобными циклопами. Одна тётка в средине салона пробовала было заголосить, но от грозного окрика крик её сорвался в тихий визг и исчез внутри бренного рыхлого брюха.
Между тем нападавшие знали что делают. Тот который остался впереди приказал Иванычу протащить автобус с трассы по просёлочной дороге, подальше с глаз людских. Второй, достав из за пазухи моток скотча стал связывать руки мужской половине челноков. Пассажиры безропотно подчинялись, страх парализовал всех окончательно, противной волной липкого пота пролившись по спине в самую глубину их души. Когда автобус достаточно отъехал от основной трассы, стоявший с водителем бандит четко и грозно скомандовал:
"Всё будет без стрельбы если все меня будут слушать. Деньги и ценности ко мне в сумку, кто заныкает лишиться зубов, - и начав с Терентьевны распахнул перед ней сумку сунув стволы обреза под нос, - ну ка тётка, запахни хлеборезку! Тряси мошной, живо!
Терентьевна поскуливая и постанывая со слезами на глазах, трясущимися руками задрала юбку, обнаружив под нею розовые панталоны с начёсом, и расстегнув молнию на висевшей на поясе барсетки выгребла оттуда в сумку бандита пухлые пачки "джорджиков". Она бы на рынке разодрала бы обидчику всю рожу за каждый не доданный рубль, а тут своими руками отдавала последние кровные. Кошмар да и только.
- Кольца и браслеты тоже снимай! - ткнул обрезом в распухшие пальцы торговки приказал бандит, - куда дура вырядилась!
-Дура я, дура я старая, - как во сне запричитала Терентьевна, стягивая кольца и браслеты.
Все челноки вслед за старшей покорно отдавали свои кровные. первый бандит шёл с разбухающей от пачек денег сумкой между рядов сидений пока не дошёл до молоденькой девчушки, которая по виду была на четвёртом месяце беременности. Девчонку звали Танькой, а бывалые тётки попутчицы звали жалеючи Танюшей. Она в первый раз поехала в Польшу, оставив дома непутёвого мужа, который не мог найти работу и достойно содержать молодую жену. Собранные на дорогу деньги она заняла у всей своей нищей родни и всей своих знакомых, где под расписки, где под честное слово и теперь судорожно прижимала к округлившемуся под пальто животику сумку с заветной суммой в полторы тысячи долларов и двумя сотнями немецких марок.
- Ну, что дура сидишь, деньги давай! - рявкнув бандюга с обрезом, нависнув над девчонкой всеми своими 190 сантиметрами.
Девчонка молча закусила губу и до синивы в костяшках пальцев вжала в животик драгоценную сумку.
- Ну сука, живо отдай! - нетерпеливо рявкнул бандит и схватив сумку свободной рукой дёрнул её к себе.
Танюха повисла на его руке вместе с сумкой, как воробушек схваченный на лету коршуном.
Пока злодей тряс Таньку в воздухе тарабаня ей по креслам как побрякушкой, второй рванул к нему из начала салона.
- Что возишься, - и увидев болтающуюся на руке у напарника Таньку приказал, - стреляй её на хрен стерву.
Бандит ещё пару раз потряс девчонкой в воздухе пробуя стряхнуть её с сумки, потом опустил на пол и приставил обрез ствола между Танькиных огромных глаз, прикрылся от возможных брызг второй рукой.
Бабы ахнули,кому-то стало плохо.
Телефонный звонок ворвался в Гришин сон.
-Срочно в отдел, у нас разбойное нападение на автобус, - сообщил дежурный по отделу, - машина уже вышла.
Брянский споткнувшись по дороге о кота, нащупал выключатель. На часах было начало седьмого утра. Включил чайник, стал одеваться. Написал записку очередной пасии:-"Оставь ключи в квартире напротив, все было хорошо. Целую."
Пистолет по привычке засунул сзади за ремень брюк. кобуру носить Гриша не любил, он привык ощущать под рукой воронённую сталь Макарушки..