У Матильды Тимофеевны любовник был. Был, был - да и повесился. С чего ему, спрашивается, было вешаться? Свою дурью башку в петлю совать? И ведь, шельмец, ничего такого зловещего перед смертью не оставил – записку какую-нибудь кровью и вообще, как там у них это заведено. Что за народ!
А муж у Матильды Тимофеевны был тюфяк, каковым она его в глубине души и считала. Но по иронии судьбы
этот самый тюфяк занимал неплохую должностишку в управлении регистрационной службы. Да что там говорить - должность!
А Иванов (так звали покойного любовника) ничего такого не занимал и служил где-то неизвестно где, но очень уж был симпатичен Матильде Тимофеевне - склонностью одеваться и словарным запасом. Но должностей не занимал и к тому же существовал на съемных квартирах.
В общем, смысла бросать мужа ради любовника Иванова абсолютно не было. И это вам любой здравомыслящий человек подтвердит, а тем более - если этот человек сам не имеет собственного жилья и живет неизвестно где.
А душа, все ж таки у Матильды Тимофеевны требовала любви не меньше, чем житейского комфорта. Вот и завела себе в соответствии с вечными и не нами придуманными законами человеческого общежития Матильда Тимофеевна любовника по фамилии Иванов. Муж так сказать - для материального состояния, а Иванов -для сердца и других чувствительных органов.
Точнее он сам завелся - привязался как банный лист. Хочу, - говорит, - Матильда Тимофеевна, подарить вам счастье земное и небесное
и жизни дальнейшей без вас не желаю, а что вы замужняя - так это исправимо, и у каждого свои недостатки.
Ну Матильда Тимофеевна и растаяла. Как тут было не растаять? Тем более муж тогда уехал в командировку на 2 недели. Ну не болван!? Знал когда ехать!
Ну она и растаяла. .
Долго ли, коротко ли продолжалось их совместное счастье - сказать не можем, не имеем доступа к этой интимной части. Но только в один абсолютно обычный день Иванов - брык! - и повесился. Не оставив после себя, как уже было сказано, ни записки, ни наследства. Ушел по-английски, то есть ни с кем не попрощавшись.
Хотя, с его стороны это было совсем не аристократично. Более того – походило на обычный бытовой эгоизм и форменное свинство.
Матильда Тимофеевна от такого решительного поступка Иванова впала в печаль и вообще - в недовольство жизненными моментами. Забеспокоился муж - думает, подменили что ли супругу мою, пока я по командировкам и общественным поручениям удалялся?!
Хоть и тюфяк он, а понимает - гложет Матильду Тимофеевну какое-то душевное волнение. Уж он с ней и так и эдак, и профитроли покупает, и в театр водит. Даже хотел на Мин. Воды везти. Ничего не помогает: сидит Матильда Тимофеевна целыми днями и плачет как, извините, деревенская дура.
А сама глядит на мужнины книксены свысока и вместо благодарности
ощущает только скуку и презрительность. Ах! - думает Матильда Тимофеевна в сердцах. – Мужчины! репейники моего сердца! Один с копыт сваливается ни с того, ни с сего, а другой - ничего не знает об этом и продолжает, как ни в чем ни бывало, селёдкой закусывать с большим аппетитом.
И вот однажды попалось Матильде Тимофеевне объявление в газете, что мол такая то, такая то, наследственная бабка снимает с людей сглаз, застарелую порчу, вызывает духи умерших родственников с целью разрешения жилищных споров.
Вот это то, что надо! - думает Матильда Тимофеевна и идет к этой самой бабке, хоть и крещеная.
И вот находит она эту самую таинственную бабусю по указанному адресу и говорит дрожащим голосом.
- Мне, - говорит, - необходимо вызвать дух гражданина Иванова, представившегося такого-то года такого-то мая, о чем у меня имеется копия официальной справки.
- А мне, - отвечает бабуся,- ваша справка ни к чему, вы лучше скажите, кем вам этот мертвец Иванов приходился, и какую имеете к нему претензию. А то на том свете Ивановых - без счета. И выдумали же люди каждому второму давать такую фамилию, и
какая, наверное, на том свете из-за этого происходит путаница.
Покраснела наша дамочка, глазками захлопала, но все же отвечает.
- Гражданин Иванов являлся моим внебрачным гражданским мужем, то есть, простите, любовником... да только самовольно скопытился, ни слова не сказав о тайне своего загадочного ухода.
- Aх вот как, - совершенно обычным тоном говорит бабуся, как будто у нее самой каждый день любовники вешаются. - Ну это мы вам сейчас враз устроим. Садитесь вот со мной за столик и держите своими пальцами вот это магическое блюдце. Сейчас ваш Иванов быстренько на потустороннюю связь выйдет.
Садится наша дамочка и пяток своих не чувствует. Вот, думает, сейчас представление начнется, и что-то мне сейчас мой милый и глупый Иванов скажет про свою загробную жизнь и земные поступки?
- Иванов! - восклицает бабуся. - Ты здесь?!.
Нет Ответа.
- Иванов! приди! к тебе тут одна гражданка пришла! - совсем страшным голосом блажит бабуся.
Вдруг, что такое? Трах-татарах!! электрический свет в бабусиной комнате гаснет, блюдце на пол падает и, кажется, разбивается, а сама она остается в освещении простой восковой свечки с неприятным таким оттенком лица.
- Здравствуй, Матильда Тимофеевна, - говорит вдруг бабуся мужским голосом. – Ты меня звала?
Вот дела, думает Матильда Тимофеевна и от страха под стол тихонько сползает,
- Ага, - говорит, - звала.
- Зачем, - говорит Иванов бабусиными горлом и губами, - ты меня беспокоишь? - И тоном таким, будто валерьянки оппился.
Разозлилась тут Матильда Тимофеевна, опешила от такой наглости усопшего. Ну думает, фрукт, сначала дохнет, не попрощавшись, а теперь, видишь ли, беспокоят его. - Какого черта!? То есть, почто ты меня, милый друг покинул?!
- Эх, Матильда Тимофеевна -отвечает ей Иванов, - не мог я больше сосуществовать в вашем унылом мире наряду с подлостью и мещанством. Вы мне, говорит, служили олицетворением чуда и любовной неги, однако, продолжали сожительствовать со своим мужем-карьеристом и пользоваться коммунальными благами. Коих я вам, в силу такой организации вашего мироздания предоставить не мог.
Вот потому я и поставил на своем жизненном пути жирную точку, а точнее, как говорил поэт "засунул свою голову в абсолютный ноль веревочной петли." Утратил, так сказать, свои высокие идеалы, а без них жить мне стало совсем неинтересно.
А сейчас - ничего, всем доволен. Здесь у нас, на Елисейских полях, не имеется ни дворцов, ни хижин. Все живут как-будто при коммунизме на абсолютно одинаковых белых облаках. И нет здесь никаких противоречий и классовой борьбы, так как нет здесь ни у кого никакого имущества, и, значит, у всех всего поровну, то есть - ничего нет. А жрать и другое подобное мы здесь не хотим, так как совершенно лишены человеческих потребностей в силу, так сказать, бесплотности своей организации. Вот и загораем круглый день на облачках. В общем, привет вам, Матильда Тимофеевна, ждем в гости. - говорит Иванов и мигает правым старушечьим глазом совершенно так, как он любил это делать при жизни.
Матильда Тимофеевна от таких слов и телодвижений Иванов - брык, и в обморок. Бабуся, тут же лишившись наваждения, вокруг Матильды Тимофеены скачет, водой в неё плюется: сначала,- кричит, - деньги заплати за услуги, так сказать, связи, а потом падай сколько хочешь в свой нервный обморок и лишайся чувств сколько угодно, только, пожалуйста, не у меня на квартирах. К тому же, Иванов твой порядочным хамлом оказался - блюдце мне разбил!
Очнулась Матильда Тимофеевна от такой бабусиной бесчувственности в переломный для её жизни момент, дала
деньги и бледная домой пошла.
Хотела даже от мужа в тот день уйти. Но куда уходить? Иванов то уже того, мертвый был, то есть неживой, то есть, совсем непригодный к семейной жизни. Так и жила потом Матильда Тимофеевна с мужем в благоустроенной квартире. И с любовниками, говорят, больше не якшалась. Хранила, так сказать, верность Иванову и автоматически – мужу.
А потом выяснилось, что Иванов перед своей загадочной кончиной сильно на работе проворовался, а еще в карты проиграл. Так что, неизвестно, по какой-такой причине он самовольно к праотцам отправился и что у него было в тот момент за душой. А бабка и стеатральничать могла: мало ли к ней на дню таких нервных дамочек приходило.
В общем, симпатичнее всего в этой истории муж оказался. Он себе любовниц не заводил, и, извините, не вешался, хотя и имел кое-какие грехи на общественном поприще. А кто их не имеет? При хорошей то должности.