Я почти перестала видеть своего любимого папу. Оказалось, что он уехал на строительство канала Москва-Волга. Жил там в первом построенном бараке, в общежитии. Появлялся очень редко, а потом мы с мамой уехали к нему. В построенный семейный барак. Было это в Дмитровском районе, в посёлке Хлебниково, по существу на болотах. Не было ни водопровода, ни канализации. Вобщем ужасающая бедность, как я потом осмыслила. Но работало радио – передавались классическая музыка и песни, частушки в исполнении Ольги Васильевны Ковалёвой.
Папа работал вместе с заключёнными: он был машинистом экскаватора и бригадиром, а ребята (так называл он заключённых) были «прикованы» к тачкам. Мама вспоминала: как-то – когда она днём отдыхала – в комнату приходил один из ЗЭКов. Она думала, что папа заходил, и попеняла ему за то, что всё смешал в кастрюлях: кашу с селёдкой. Но никакого грабежа, насилий, убийств. Заключённые были порядочными людьми, раб. силой, как их тогда называли, и работали наравне с вольнонаёмными. Потом папа сказал, что всей бригаде надо было присвоить звание «Героя труда». Тогда такого звания ещё не было. Он рассказал, как каждое утро на разнарядке строителей ставили в 2 шеренги, поделив на вольнонаёмных и заключённых. Между ними расхаживал НКВДэшник с кобурой. Он спрашивал, видят ли присутствующие разницу между вольнонаёмными и заключёнными, и сам же отвечал: «Вот эти (он показывал на заключённых) свой срок знают, а вы – ещё нет».
Работа шла без выходных, смена –12 часов. Если сменщик заболевал (думаю, что от перегрузок), то папа работал 24 часа. Приходя домой, он стелил на пол газету и падал, как подкошенный: не было сил ни раздеться, ни умыться, ни поесть. От длительного орудования тяжёлыми рычагами парового экскаватора за время смены он порой не мог держать ложку в руках. Иногда папа даже не доходил до дому, засыпая на ходу, и тогда он спал прямо на земле. Люди выдерживали, а стальные машины – нет. Однажды у папы случилось ЧП: на экскаваторе порвалась цепь. Папу вызвали к следователю и держали всю ночь. Вопрос был один: «Почему ты порвал цепь?» Уходя, папа не знал, прощаться ему с нами, или обойдётся.
Из-за того, что папа работал по 12 часов, а в случае болезни сменщика и по 24, нам с мамой приходилось навещать его. Мама говорила, что любовалась его работой: так уверенно и плавно он управлял экскаватором. Дорога к папиной работе проходила через картофельное поле. Известно, что детские впечатления – самые яркие и запоминающиеся. Я любовалась цветами картофеля и лиловыми, и жёлтыми. Мне и сейчас нравится сочетание этих цветов, и приходит на ум это бескрайнее жёлто-лиловое поле. На лужайке мама сплетала мне венок из первых цветов – одуванчиков.
Но вообще я была предоставлена самой себе, не было ровесниц. И бродила по лесу, благо барак находился в лесу со всех сторон. Поскольку я была «три вершка от горшка», то видела растения и цветы самые маленькие. Может быть, поэтому самыми любимыми остались цветы полевые: на первом месте – ландыш, потом ромашки, васильки, незабудки. Даже простая кашка, лопухи и каштаны были прекрасны. Я ела «заячью капусту» - кислицу. Особенно радостно было подойти к пруду с лилиями. Они прекрасны, как и стрекозы, проносящиеся над прудом. Слышала, что протекала в тех краях речка Сестра. Однажды я повстречалась с лосем – он прошёл мимо меня. Но было в лесу и что-то неприятное: какие-то насыпи в виде больших могил. Они вселяли в меня ужас. Мне казалось, что там погребены люди. Может, так оно и было. Народ расстреливали, он сам мёр из-за непосильного труда и скудного питания.
Из Хлебниково мы переехали на новый участок – «Соревнование». Папе и раньше предлагали начальственную должность и тащили в партию. Он упирался, но, видно, в какие-то малые руководители он всё-таки попал, так как в «Соревновании» за ним приезжала лошадка. Я обожала прокатиться на ней до первого поворота. Папа почти совсем не появлялся дома. Вместо него к нам домой (а жили мы уже в комнате с кухней) приезжал начальник района и сообщал, что наш папа «даёт рекорды».
Тогда существовал лозунг: «100% - это мало, 200-300 – подходяще». Кормили постоянно маршами, «тушами» - играл свой оркестр из ЗЭКов – и… кусочком селёдки. О папе не раз писала газета «Москва-Волгострой» (№36 от 7.06.35, №40 от 22.06.35, №67 от 23.09.35), помещала его фотографии на рабочем месте. Он был ударник и значкист «Москваволгостроя». В качестве премии дарили злободневный тогда «отрез» на костюм (в магазине готовых не было), часы, полное собрание сочинений Ленина, потом – велосипед и даже патефон. А 7-го ноября 1935 г. папа участвовал среди первых ударников в совещании стахановцев в Колонном зале Дома Союзов.
Но вот завершилась работа на участке, и мы (уже вчетвером: на канале родился брат) отправились в «Технику». Мне уже было 6 лет, появились подружки, стало веселей. Летом меня определили там же в детский сад. Жили мы в брезентовых палатках, было интересно: мы рисовали (мой рисунок похвалили) и играли в новые игрушки. Когда их привозили, каждый выбирал себе полюбившуюся. Я, конечно, куклу. Помню, как нам, детям, устроили банкет. Накрыли для нас столы с красивой посудой и подали угощение.
Помню, как проходил вечером с работы мимо нашего барака начальник района. Он угощал меня конфеткой и поднимал высоко-высоко, дочку простого работяги. А потом он «оказался» «врагом народа» и был расстрелян…
Мой самый счастливый день в жизни был в конце июля страшного 37 года после окончания строительства канала. Папу вызвали в Москву. Тогда можно было ожидать самого худшего, и он беспокоился, оставляя нас. Но по дороге в Москву из газеты «Известия» узнал о своём награждении Орденом Ленина. Тогда списки награждённых печатали все газеты и в нём под 41-м номером мой папа – Юдин Т. И. – начальник экскаваторных работ района «Техника». В Кремле награждённых рассаживали за столики подвое. Папу посадили с лётчиком Михаилом Васильевичем Водопьяновым, чьё имя тогда гремело. Награды вручал Калинин. Стахановцев предупреждали, чтобы несильно жали руку пожилому Михаилу Ивановичу. И, конечно, он участвовал в торжественном заседании, посвящённом окончанию строительства канала и проходившим 15 июля 1937 г. в Большом театре (номер его пригласительного билета был 192). На первой странице одной из газет появился папин портрет на фоне сцены из «Лебединого озера» в Большом театре. Меня это не удивило, я знала, что мой папа – самый добрый, честный и замечательный. Больше тогда меня порадовал его подарок: шерстяная матроска (в то время модная) и шёлковое цветастое платье. Я не знала, что надеть прежде и меняла их беспрестанно. То сидела на брёвнышке в матроске, но солнце припекало, и я шла за платьем. А в платье продувал северный ветер, и я опять переодевалась… С тех пор моя любимая погода – яркая, солнечная, но с северным ветром. И сразу предстаёт перед глазами тот радостный день.