Любой ученый-кипяченый вам скажет, что если наблюдать за неким процессом долгое время, то с большой долей уверенности можно предсказать, как это процесс будет проистекать в дальнейшем.
Я уже более сорока лет наблюдаю за одним забавным процессом. Не то, чтобы как-то специально. Просто хочешь, не хочешь, а приходится. Ведь этот процесс, в конце концов, моя собственная, личная, персональная жизнь.
И мне вдруг стало интересно, каким я буду старым? Когда я попаду в параллельный мир.
Вот как можно не верить в параллельные миры, когда есть нищета, тюрьма, слепота и вообще инвалидность в серьезной степени или любое тяжелое заболевание. Это иные вселенные, в которых искривляется пространство, время и психика, это черные дыры, засасывающая в себя силы, энергию, родственников и друзей.
И хотя русская народная пословица и поговорка гласит, «от параллельного мира не зарекайся», некоторым везет настолько, что их жизненная траектория проходит мимо всех этих параллельных миров.
Но есть старость. И выбор у нас небольшой. Либо умри молодым, либо добро пожаловать на добровольную пытку собственного угасания.
Старость - это параллельный мир, с которым мы периодически соприкасаемся, стараемся не замечать, но который нас все равно настигнет. Сначала по косвенной или рикошетом – через родственников. А потом - прямой наводкой. Прямо в зубы.
Поэтому они и вывалятся первыми.
Тут ведь какое дело. Со временем все портится. Вещи снашиваются, техника ломается, а люди стареют.
А теперь о главном. То есть о себе…
Стариканом я буду довольно бойким. До сих пор бегаю по коридорам своего офиса, и на пятый этаж поднимаюсь легко и без одышки. Ну, почти без одышки.
Не буду лысым. Как говорит моя жена: и зачем мужику такие волосы? Если не начал лысеть до сих пор, так, поди, и не начну.
Зато уже начал седеть. У меня есть знакомая, которая сама не своя до колера волос «соль с перцем» и клянется, что не сможет отказать мне, когда я достигну необходимой кондиции. Однако процесс поседения идет очень медленно и, боюсь, что когда это, наконец, случится, ни ей, ни мне ничего такого уже будет неинтересно.
Полюблю смотреть программы о здоровье. Буду покупать в аптеке всякую ересь. Начну выписывать газету «Вестник ЗОЖ». «ЗОЖ» - это здоровый образ жизни. Вот вы, поди, и не знаете, что есть такая, а у нее тираж едва ли не самый большой в стране. Ну, это ничего, позже узнаете. Если повезет.
Наконец-то брошу бросать курить. Буду кашлять, и стесняться вконец пожелтевших зубов. Впрочем, мать всю жизнь пилила отца страшным пилом из-за курения, а он просто поскользнулся зимой на ступеньках дачи.
Кровоснабжение головного мозга по объективным причинам будет ухудшаться, и я научусь ругаться с телевизором на политические темы.
Буду страдать от частых головных болей. В детстве меня сбил пьяный «жигуль», и я больше месяца провалялся в больнице с диагнозом «струс мозку». Так отец потом три дня пил с военкомом, чтобы из моего личного дела исчезла эта бумажка. Потому что из-за нее меня могли (внимание!) не взять в армию. А это во времена моей молодости вело к косым взглядам односельчан и серьезному ограничению карьерных перспектив.
Да, дети мои, в седой древности случалось и такое.
Буду носит в кармане не два вида таблеток, как сейчас (один от головы, второй для жопы), а целую горсть. И названия их будут явно не из числа тех, что рекламируются по телевизору и отпускаются без рецепта.
Меня начнет бесить молодежь. Вернее мое бесиво многократно возрастет. Потому что тот тип молодежи, который бесит пожилых, бесил меня еще тогда, когда я сам был молодой. Представьте, как это усилится с возрастом!
Когда-нибудь сорвусь и закручу роман с сорокалетней молодухой с крашеными волосами и крепким задом. Папа, ты ебнулся на старости лет – скажет мне сын. И будет совершенно прав. Но меня будет не остановить, и я на некоторое время стану активным потребителем средств типа Йохимбе плюс или корень женщеня. Потом мозг вернется на привычное место, а жена меня простит. Я буду ее очень об этом просить, и она простит.
Заведу собаку. Знаю какую. Самоеда. Потому что они веселые, лохматые, добрые, чистоплотные, прикольные, гипоаллергенные и все время улыбаются. Что еще нужно от друга? Чтоб улыбался и не вызывал аллергии.
Пенсия у меня будет маленькая. Я опоздал всего на один год и не стал участником накопительной пенсионной программы. Чтобы не стоять потом у мусорного бака, вложил довольно много денег в акции. Сейчас они обесценились и стоят мало. Сын, когда узнал о мой впечатляющей игре на фондовой бирже, посмотрел на меня так, как я смотрел на него лет десять тому назад, когда он говорил, что будет работать миллионером, когда вырастет.
Кажется, я все чаще буду видеть такой взгляд.
Работать буду долго, потому что как говорится «см. выше». Буду тормозить собой карьерное продвижение молодых менеджеров. Они будут беситься, крутить пальцем у виска, выйдя из моего кабинета, и жаловаться другу другу на морально устаревшую модель руководителя-старикана.
Перестанет вставать. Не могу себе представить, как это возможно. Всю мою жизнь этот рычажок отключения мозга чересчур часто злоупотреблял своим положением, а мозгу потом приходилось выкручиваться. Вот как это - *** и не встает? Но когда-нибудь это обязательно случится. Нужно как-то себя готовить морально.
Жена переживет меня и это здорово. Это лучшая новость, которую я знаю о своей старости. Статистика на моей стороне.
Я и сейчас-то не отличаюсь веселым, жизнерадостным нравом. Явно не «душа компании». Представляете, каким сумрачным интравертом я стану с годами. Какие масштабные и длительные депрессии ждут меня в будущем. Но это не потому, что я такой плохой, а потому что будут происходить возрастные изменения в центральной нервной системе и в мозге.
Буду все забывать. Я уже сейчас шучу, что все забываю и, мол, надо бы мне купить вимпоцетину. Да только я забываю его купить. Если без шуток, это серьезная проблема и моя забывчивость среди друзей и коллег уже становится легендарной. Так что не стать мне настоящим писателем – без цепкой, глубокой памяти это просто невозможно.
Впрочем, я не об этом. Я о том, что проблема будет усугубляться. Вплоть до того, что я однажды могу забыть дорогу домой. И пропаду. Иногда в прессе бывают объявления: пропал гражданин, дремучего года рождения, был одет… Ведь когда-нибудь такое может прозвучать и обо мне.
Может быть, меня даже не найдут. И я стану мучительным семейным мифом. И попаду в то загадочное место, куда и попадает большинство пропавших и ненайденных. Что это за место я, конечно, знаю, но вам пока не скажу.
Но, скорее всего, меня найдут. Человек я в Чудове не последний, так что искать будут по-настоящему, не как обычно. И после этого я, возможно, услышу, как дочь, оставляя меня в обществе малолетней внучки, будет ей шептать, чтоб смотрела за дедом, а то ведь может забыть газ выключить или еще чего натворит.
А может быть, и не услышу. Во всяком случае, легкая нынешняя тугоухость при ее дальнейшем развитии дает мне такой благословенный шанс.
Буду раздражать детей и внуков своей технической дремучестью. Потеряю способность быстро осваивать новые гаджеты. Откажусь вшивать под кожу мобильный телефон и буду как дурак тыкать, путаясь, пальцы в кнопки.
Стану страшно сентиментальным. Я уже сейчас на некоторых фильмах начинаю плакать едва ли не с первых кадров. Вот «Форест Гамп», например. Как перышко полетело, так я уже и готов. Услышав за стеной моей комнаты бурные рыдания, родственники будут понимающе переглядываться: «Дед опять жалостливое кино смотрит».
Вспомню о национальных корнях, надену рубашку-вышиванку и запишусь в местное украинское сообщество. Наконец-то, научусь есть сало. Буду портить хор своим гнусавым голосом. Но потом разругаюсь вдрызг со своими соотечественниками по поводу трактовки какого-нибудь исторического события типа голодомора и выпишусь обратно.
Кожа станет сухой и покроется веснушками пигментных пятен. И будет очень странно наблюдать, как уходит в землю былая сила. Вот как так может быть, что вчера ты еще легко тащил в дом ведро воды, а сегодня уже не получается. За один раз. А завтра уже и за два.
Появится старческий запах. Сладковато-затхлый, его ни с чем не перепутаешь. Наверное, я сам его слышать не буду, но из страха, что его могут услышать другие, начну мыться по несколько раз в день.
Начну носить очки. Недавно понял, что просто не могу прочитать текст пояснения к лекарству. Близко не могу - буквы расплываются, далеко тоже не могу – буквы маленькие. Папа, ты не волнуйся – сказала мне дочка оптимистично – это у тебя старческая дальнозоркость. Умница моя! 40-летнему мужику сказала, что у него уже есть что-то старческое.
Научусь не замечать, как стараются не замечать меня, как отводят глаза прохожие. У меня не будет к ним претензий, надеюсь, что у меня хватит мозгов, чтобы понимать – я просто напоминаю им об их старости, об их смерти.
Увижу, как сужается окружающий меня мир. Увижу, как он пустеет, как все меньше остается в нем однокашников, родственников, друзей и даже врагов.
Постигну истинный смысл слова «никогда» и все чаще начну с ним встречаться.
Никогда не научусь кататься на горных лыжах. Никогда не соблазню вот эту красотку (без денег). Никогда не напишу эпохальный роман. Никогда не пошлю всех к черту и не отправлюсь в кругосветное путешествие на яхте. Никогда…
Перестану выжирать в день по два литра крепкого кофе. И буду пить чай. Не крепкий и без сахара. Может быть, даже зеленый. Может быть, даже с добавлением САМОЛИЧНО высушенных травок.
Перестану пить много и нерегулярно, начну пить немного, аккуратно, но ежедневно. Рюмочка водки перед обедом, немного вискаря или коньячку ближе к ночи.
Буду жить на даче, слушать экологически чистые звуки и экологически чистую тишину. По вечерам буду садиться к окну и смотреть, как серая река становится сначала зеленой, а потом черной, как туман укладывает ее на ночь. Впервые в жизни увижу в подробностях, как наступает весна, как набухают почки, распускаются листочки, растет травка… Такое специальное природное реалити-шоу для стариков.
Научусь ловить рыбу. Заведу дружбу с каким-нибудь дедуганом, таким же старым маразматиком. Мы будем периодически ссориться из-за политических вопросов, но потом примирятся на рыболовецкой почве.
Буду приставать ко всем, чтоб передать свой опыт и знания, и в то же время мучиться, что всем мешаю. Кто-то умный (возможно, я сам) однажды сказал: старость – это ритуал приготовления всех его участников к смерти одного из них.
А мой самый большой страх в преддверии этого ритуала – заболеть так, чтобы требовать постоянного ухода со стороны родных. Прошу – не меняйте мне судно и пеленки, не покупайте в аптеках памперсы для взрослых, не кормите меня с ложечки. Сдайте меня, пожалуйста, в какое-нибудь специальное заведение, мне там будет лучше.
И когда-нибудь я обязательно умру. Без этого никак. Я специально изучал этот вопрос на предмет, нельзя ли как-то уклониться. Но, как говориться, увы и ах!
В одной популярной энциклопедии про старость так и написано: «затухание функций организма, кончается смертью».
Умру я, скорее всего, лежа на проссаном кочковатом матраце и глядя на грязно-зеленую больничную стену. С тупой болью в затылке или острой болью в грудине.
Никогда и ничего не просил у бога, только благодарил его за то, что он мне дал или я, при его недогляде, взял сам. Пользуясь случаем хочу высказать пожелание. Пусть это будет по-другому.
Чтоб погулять по лесу, попариться в баньке, сесть на крылечке, подержать на коленях Маркеса или Воннегута, пощуриться на заходящее солнце, услышать запах речки, скошенной травы и далекого шашлыка.
И уже не услышать, когда внучка, а лучше, конечно, правнучка, тревожно заголосит, мчась по тропинке к дому: «Мама! Мама! Там деда уснул и не просыпается совсем!»