Алька-Алинка (Любовь Эйзель) / Проза.ру

            Алька-Алинка

            Посвящаю всем родившимся
            в сорок пятом.

         Альбину Алинкой звал только мой папа. Всегда называл так с какой- то грустной нежностью.Меня звал Катькой или Катюшкой, любил и баловал, а так ласково, называл только её. А познакомились мы вот как.
. После окончания начальной школы, я решила, что учиться в школе на окраине города, не просто города, а столицы,как-то не перспективно. Мне казалось , что по своему уму, я должна учиться в центре. Жили мы на окраине Алма-Аты, ниже «Саксаулки». Это для алмаатинцев очень не престижный район.
            Как-то мы с мамой ездили за учебниками и из окна автобуса я видела, как на тротуаре играли в классики городские девочки, все в коротких юбочках, шляпках. Особенно одна рыженькая кудрявая девочка в вишнёвой шляпке, запомнилась больше всего. И мне тоже хотелось быть красиво одетой, как эти «городские». Конечно жалко было расставаться со своим классом, тем более, что в том последнем году у нас появился мальчик Женя. Очень красивым он мне казался. Но городская школа манила меня больше.
            Родители со мной охотно согласились, забрали мои документы об окончании четырёх классов, а вот идти меня записывать в новую школу почему-то отказались. Может быть хотели спесь с меня согнать.
            Я самостоятельно пошла относить документы. К директору не попала, а встретила меня завуч Динора Давыдовна- маленькая, толстенькая, с короткими руками и ногами, очень ярко накрашенными губами и красивой причёской чёрных волнистых волос. Она задала, как мне показалось, странный вопрос, не поссорилась ли я с учителями, что решила перейти в новую школу. Вопрос очень удивил меня: «как, разве с учителями можно ссориться?»- подумала я, но ответила , что в этой школе учится моя двоюродная сестра. Это правда, Раиска заканчивала школу. Меня записали в пятый «А» класс с английским языком и тридцатого августа я должна была прийти на первый звонок.
            Купили новое форменное платье, сатиновые белый и чёрный фартуки, пионерский галстук. Правда платье и фартуки опять были куплены на вырост, опять длинные. Как в такой форме идти в городскую школу- засмеют. Я пошла к соседке Нюрочке, она училась в десятом классе, и ей пожаловалась на свою беду. Её мама хорошо шила на машинке и они прострочили на моём платье и фартуках складки « в три пальца».
            Сияющая, гордая, в короткой форме, с развевающимся красным гастуком, с цветами в руках, шла я на первый звонок- в своё неизвестное будущее. А идти было километра три, автобусы ходили очень редко, пешком быстрее.
            Дорога шла через «Саксаулку»- это топливный склад саксаула. Он был тогда основным топливом в жилых домах, в шашлычных на нём готовили отменный, с непередаваемым запахом дыма, шашлык. И ещё дорогу пересекало три железнодорожных полотна с двумя шлагбаумами. Когда я подошла к первому шлагбауму, то увидела, что в этом же направлении идёт красивый мальчик Женя. Как забилось моё сердечко! Это была такая радость, что у меня коленки подломились. Но нельзя же было это мальчику показать. Я ему приветливо улыбнулась, а он прошёл мимо и пошёл вдоль рельс, не в мою сторону, а значит и не в мою школу.
            Пока дошла остаток пути до школы по пыли и солнцепёку, букет мой подвял, гастук уже не так развевался- настроение было не ахти какое. Но надо было искать пятый «А».
            Тут подскакивает ко мне очень крупная толстая девочка и спрашивает
«Ты тоже новенькая?». Мы познакомились, её звали Тала. Она энергично взяла меня за руку и потащила в свой класс, пятый «Б». Разбираться было некогда, все уже построились классами и заходили в школу. Тала отпустила мою руку, убежала вперёд, а со мной рядом оказалась маленькая худенькая девочка с огромными, красивыми коровьими глазами и пискнула: «Давай руку, надо идти». Это была Альбинка. Так мы познакомились и сели за одну парту. Потом пошли вместе домой, оказалось, что нам полпути, т.е. до шлагбаума, в одну сторону.
            Недавно мы с Альбиной отметили пятидесятилетие нашей дружбы. Встретились мы не в Алма-Ате, а в Санкт-Петербурге. С мужем мы гостили у дочери, Алька проездом заехала к нам на три дня. Вот уж «оторвались» мы с ней «на всю катушку».
            Мы погуляли по Питеру, зашли в Исакиевский и Казанский соборы, покатались на катере по каналам и Неве. Вечерами ходили в театры, ночами бродили по городу, съездили в Петергоф, в Пушкин. Как только сил хватило? Просто мы с ней превратились в тех девчонок пятиклашек, которые встретились первый раз.
            И чем дальше от тех детских лет, тем больше ярких воспоминаний из нашей, вроде бы, будничной жизни.
            Алька жила с мамой и сестрой в хибарке между железнодорожных путей, напротив вокзала Алма-Ата-2. Был ещё один вокзал Алма-Ата-1, но это в десяти километрах, ещё дальше моего дома , за рощей и полем.
            Когда я первый раз пришла к ней, думала , что оглохну от грохота поездов. Домик стоял как раз между путями, где формировали составы. Тяга была ещё паровозная, они пыхтели, дымили чудовищно. Слово «экология» мы ещё не знали и весело бегали между путей за мороженым на вокзал. Умудрялись учить уроки под этот грохот. Иногда с вокзала отходил поезд с паровозом, у которого впереди была большая картина «Взятие Берлина». Этот паровоз первым вошёл в Берлин в Великую Отечественную. Наверное это был московский поезд.
            Но вернёмся к тридцатому августа. До первого шлагбаума в школу шла счастливая, уверенная, любующаяся собой девчонка. И вдруг встреча с красивым мальчиком Женей, который даже не поздоровался. После шлагбаума уже шла другая девочка, со стучащим сердечком, в смятении, которую Талка и увела в свой пятый «Б», круто повернув мою судьбу. Ведь определила меня Динора Давыдовна в пятый «А» с английским языком и учебник уже был куплен. А главное-«А» был из детей проживающих в Доме Учёных. Это рядом со школой четырёх этажный жилой дом, где жили преподаватели ВУЗов, учёные, писатели, художники. А в пятый «Б» собрали новый класс из трёх школ, где были в основном дети эмигрантов из Китая, Монголии, рабочих мелких кустарных мастерских, живущие в районе, который называли «Шанхай». Это было два полюса: дети элиты города и дети беднейших семей. В основном дети смешанных браков, когда-то переселившихся китайцев, уйгуров, узбеков, чеченов, ингушей, были у нас в классе и корейцы, каким-то образом тоже попавшие в Казахстан.

      Класс оказался очень дружным, несмотря на то что сборный. Но дружный он был на шалости. Частенько с уроков труда мы сбегали в кино, а кинотеатр был напротив школы. Как нудно было полгода делать одну табуретку в столярной мастерской или совок- в слесарной. По осени мы дружно ходили сшибать ранетки с огромного дерева за кинотеатром. С каким наслаждением мы жевали, ловко сбитое камнем , яблочко с горьковатым привкусом. Яблок было полно, даже аппорт – король яблок, на рынке был не дорогой, а эта, иногда единственно сбитая, была слаще. Да ещё и сторож нас гонял. Экстрим! Ещё одним геройством было попасть в кино на фильм «Дети до шестнадцати не допускаются». Особенно захватил фильм «Колдунья», где главную роль играла Марина Влади. Почему на него не допускали нас мы и не поняли, там только и было-то, что показывали её голые подмышки из под рваного платья. Правда мальчишки говорили, что остальное вырезали. А что остальное? Задумываться долго было некогда, фильмы менялись каждую неделю, да и школьный водоворот захватил. Надо было выбирать старосту, председателя совета отряда и другие «важные должности». Меня выбрали в Совет Дружины, Альку избрали санитаркой. Мы увлечённо шили нашивки, санитарную сумку, повязку. Алька очень ответственно относилась к своей обязанности, гоняла за грязные руки и длинные ногти. Особенно доставалось Эдику, однажды он не выдержал и воскликнул «А чем я царапаться буду? – мы все хохотали.
            На Совете Дружины мне поручили культурно-массовую работу. Пошла к Старшей пионервожатой посоветоваться- с чего начинать. В начальной школе у меня был опыт «актёрской» работы. Играла лягушку в пьесе «Теремок». Решили мы ставить сказку «Золушка». Не помню какими способами, но режиссуру и главную роль я прибрала к своим рукам. Мальчиков , желающих играть в нашем действе не было, все роли исполняли девочки. Мачеху играла Талка, отца – Светка, а ученика Феи-Альбинка. Она так блестяще сказала: «Я ещё только учусь...», что эта фраза к ней прилипла на какое-то время, как прозвище. А с прозвищами у нас в классе проблем не было. Один мальчик, вечно кривляющийся, маленький всем приклеивал меткие и обидные прозвища. Альку и Люську он обзывал «жидовками»-Люська плакала и кричала, что она не жидовка, а русская и папа у неё русский. Алька на это прозвище не реагировала, ей обиднее было, когда он пел: «Только у Альбины могут быть такие , рыжие в полосочку глаза». Это на мелодию модной тогда песни в исполнении Рашида Бейбутова.
            А с «Золушкой» у нас произошёл такой конфуз. Костюмы мы все шили сами. Бальное платье Золушки шили из марли, крахмалили, нашили много оборок. Туфли на высоком каблуке я взяла у мамы. Но как сделать, чтобы из замарашки она сразу превратилась в принцессу?. Придумали! Свет выключим и я переоденусь. Нет, это очень долго. Надо поверх наряда принцессы надеть халат, а потом быстро скинуть, включить свет и вот- перед вами ослепительная принцесса. Классная руководительница Нина Васильевна пообещала принести длинный халат. Принесла, к самому спектаклю. Но что это было! Атласный, красочно расписаный в японском стиле, халат до полу. Уже ничего не изменить. Вышла Золушка в этом халате с веником, все в зале ахнули, а когда по ходу действия, после короткого выключения света, в зале снова стало светло, был такой хохот, просто зрители катались по полу. Мы выдержали паузу и достойно продолжили. В общем крещение прошли и взялись за другую пьесу.
            Часто в школе мы задерживались до поздна; всё какие-то кружки, стенгазеты, пионерские сборы с разборками отстающих учеников. Успевающие помогали отстающим, кто как мог, или давали списывать, или брали шефство и подтягивали отстающих, или скатывались сами.
            Всё было: любимые учителя, любимые ученики. Но в Ольгу Ивановну Асабину мы были влюблены все поголовно, вернее в её уроки литературы, несмотря на то, что она благоволила не ко всем. Мне всегда доставалось за отвратительный почерк, но сочинения мои читала вслух, как лучшие. Альку же она просто гнобила, не прощала ей ни единой ошибки. Тем не менее Альбина боготворит её по сей день. Однажды, лет через двадцать, они встретились и Ольга Ивановна её узнала, вспоминали некоторые эпизоды.
            Каждый день из школы мы шли вместе.Мы были, как говорят, «не разлей вода». Доходили до шлагбаума и старались каждая первой хлопнуть по спине другую и разбегались. Это был ритуал.
            Часто мы заходили к ней домой. В доме было удивительно уютно, несмотря на очень скромное убранство и грохот поездов. Мама Али, тётя Надя много вязала, накидочки, половички, всё это скрашивало убожество этого домика. Была мама дома или нет, но всегда было что покушать. А если тётя Надя была дома, она всегда беседовала с нами о наших делах, каким-то напевным тоном, но не читала нам нотаций, а именно рассуждала наши проблемы.
            Я училась почти на отлично, у Али были тройки, а по русскому почти двойка, поэтому наверное тётя Надя доверяла мне Альку, отпускала со мной хоть куда. Конечно мы пользовались этим, порой и врали. Однажды мы отпросились ко мне домой, а сами пошли в рощу. Хочется несколько слов сказать об этой роще, это был лесо-парк им. Баума, известного русского лесовода с немецкой фамилией, который в Казахстане вырастил много лесопарков и лесополос.
            Пошли мы в рощу набрать подснежников к 8 марта своим мамам. Ушли из дому легко одетыми, до обеда было солнечно, потом неожиданно набежали тучи, резко похолодало, пошёл снег. В роще моментально всё изменилось и мы с перепугу заблудились. Неожиданно вышли к какому-то жилью, но не могли представить себе где мы, или со стороны Алма-Ата-1 или Алма-Ата-2. Потом я всё-таки узнала, что это домик одноклассницы Веры из моей бывшей школы. Значит мы не далеко забрели. Продрогшие, без цветов мы вернулись домой. Надо сказать, что мы часто группой девчонок и мальчишек из класса уходили в горы, ездили купаться на озёра. Но как-то не помню, чтобы нас родители сильно ругали или запрещали. Я всегда вспоминаю своё детство и юность, как очень счастливое время и сравниваю нас с полевой травой. Мы были так свободны! Но почему-то в воспитании своих детей мы были уже деспотами в смысле тотальной опеки. Хотя сейчас мои дети говорят о своём счастливом детстве, т.к. мы всегда были с ними- во всех походах: в лес, на Иртыш, на Балхаш , Алаколь , в горы. Жаль, сейчас со своими детьми они проводят больше времени у телевизоров и компьютеров. Но наверное каждому поколению своё.
            В то первое лето нашей с Алиной дружбы, нам пришлось ненадолго расстаться. Мы с тётушкой уехали в её родную деревню Тавричанку. Это была моя вторая поездка в эту деревню и я была поражена той перемене, что произошла за четыре года.
            Когда мы были в первый раз, в избах родственников были земляные полы, плоские крыши, покрытые дёрном. Не было в деревне ни радио, ни электричества. Теперь же во всех домах был свет, радио, крыши стали шиферные, а полы деревянные. Мы с тремя сёстрами и их единственным маленьким братиком бродили по лугам, собирали съедобные травы, копали сладкие коренья, ставили петли на зайцев и сусликов. Многие дни проводили на пруду, днём купались, жаль только , что я не умела плавать, барахталась со всеми, как только спадала жара, начинали таскать вёдрами воду на полив огородов, а по субботам и в баню. Бани представляли собой пещеры, вырытые в крутом яру и топились по-чёрному. Печка была без трубы и весь дым оставался внутри. Не знаю, как тётка Федосья выдерживала, когда топила эту баню. Даже, когда мы пришли туда, после проветривания, пахло дымом. Из бани я вышла вся в чёрных пятнах, то там, то сям задела стены, а они ведь все в многолетней копоти. Надо мной все смеялись. Баня мне не понравилась.
      Когда после каникул встретились в школе, то в классе витала какая-то тайна. Говорили о каких-то тренировках, о Марго. Алька молчала как рыба, после уроков скорей убегала домой. Конечно долго это тайной не могло быть. Оказывается, летом несколько ребят с девчонками с нашего класса записались в секцию прыжков в воду, где успешно занимались наши старшеклассники. Тренировки были в парке Культуры, в открытом бассейне, зимнего бассейна в Алма-Ате ещё не было, и в сентябре они ещё прыгали в этот бассейн. Я же плавать не умела, а Марго принимала только тех, кто умел плавать. До следующего лета я жила с одной целью: научиться плавать. После школы мы уже с Алиной проводили меньше времени. Но в октябре к нам пришла новая девочка, оказалось, что я её знаю. Мы ещё до школы играли как-то у Люды, с которой дружили лет с трёх, т.к. жили рядом. Тогда мне эта девочка показалась совершенством красоты. Её звали красиво – Вета. У меня было какое-то особенное чувство к красивым людям. Я преклонялась перед красотой. Как-то получилось так, что я взяла шефство над новенькой. Это для всех она новенькая, но не для меня. Мы сели с Ветой за одну парту. Нет, с Алиной мы не раздружились. Мы стали дружить втроём. Но это было как-то странно. Я была как середина двух не склеивающихся половинок. Они без меня никогда не были вместе, или мы втроём, или я с кем-то из них.
            У Альки были тренировки и мы стали больше времени проводить с Ветой, тем более, что она жила совсем близко от меня. Но скоро я попала в такую финансовую зависимость от неё, что дружба, с одной стороны стала тяготить, а с другой стороны манила её раскованностью, начитанностью. Читала Вета ночи напролёт и всё иностранную литературу, я же корпела над произведениями, списки которых нам давали преподаватели литературы. Виолета легко рассуждала на любые темы, конечно нас интересующие в том возрасте, а я легко писала сочинения и отвечала на уроках литературы.
            А финансовая зависимость заключалась в том , что у Веты всегда были деньги, это она имела возможность от покупки продуктов оставлять себе сдачу, и ещё ей давали деньги на буфет в школе. Мне давали деньги только по праздникам и то немного. В кино же мы бегали часто, а это десять копеек билет и ещё около кинотеатра было два киоска с мороженым. Что такое мороженое, в наше неизбалованное сладостями детство, может понять каждый. Вета часто угощала меня мороженым или покупала билеты в кино. Я не отказывалась, но в уме скрупулёзно подсчитывала все одиннадцати копеечные эскимо, девятнадцати копеечные пломбиры и походы в кино. Эта арифметика утомляла и раздражала меня, а ещё надо было думать, как бы скорее отдать долг. Выручали только деньги от сдачи пустых бутылок, но не всегда они быстро собирались и долги иногда доходили до сумашедшей суммы. Зато после отдачи долга, я ходила несколько дней свободным человеком, Вета же брала эту астрономическую сумму , как буд-то с пола подняла три копейки. Никогда она мне не сказала, что я ей что-то должна.
            Быстро пролетело время учёбы в шестом классе, как-то ничего примечательного не было, если не считать классное чаепитее на восьмое марта. Нина Васильевна предложила , что мальчики принесут, своими руками ( можно с помощью мам) испечённые сладости, а девочки красиво накроют стол. Мы все нарядные, первый раз пришли в школу не в форме, возбуждённые накрыли столы. Мальчики принесли, конечно, изделия своих мам. Больше всех понравился бисквит, который принёс Анвар, но он сразу признался,что его испекла мама. Анвар был самым высоким в классе, но очень некрасивым. Дети жестоки и у него были какие-то ужасные прозвища, придуманные всё тем же Валентином, который обзывал всех. После этого бисквита отношение ребят к Анвару было помягче. Нас с Веткой он почему-то не обзывал, а называл по фамилиям, Альке же доставалась то «кочерга» то «корова».
      В мае я начала исполнение своей цели. Ехала одна на велосипеде на Комсомольское озеро и там бултыхалась до посинения. Два раза тонула, какие-то парни меня спасали. Один раз надавали пинков и сказали , чтобы я там больше не появлялась. В начале июня пошла к Марго записываться в секцию. Всю зиму у ребят были тренировки в спортзале на лонжах, на батуте, мне же пришлось сразу начинать в бассейне прыгать с трамплина и затем с вышки. Вот тут Альбина начала меня опекать . Она много помогала своими советами, примером. В воде она была как рыба, у неё даже какие-то перегородки в носу сами закрывались и она могла находиться в воде дольше всех. Опять мы с ней ходили вместе домой и около шлагбаума, хлопнув по спине друг друга, расходились каждый в свою сторону.
      В седьмом классе все посходили с ума, мальчики начали влюбляться в девчонок, вернее активнее проявлять свои чувства, а мы бегали от них, не отвечая взаимностью. Симпатии менялись, жизнь бурлила. Класс был выпускной, впереди экзамены.
      К двадцать третьему февраля мы ставили пьесу «Письмо», не помню автора.
Сюжет был такой; двое влюблённых лейтенант и медсестра читают письмо из прошлого, которое нашли в катакомбах, оно было адресовано будущему поколению от солдата гражданской войны. Никак мы не могли играть любовь, тем более, что мальчики вообще отказывались категорически играть, Сами мы были уже несколько раз перевлюблённые и нам было «стыдно» играть любовь. Пришлось переделать сюжет. Вместо лейтенанта появилась подружка медсестра. Мы с Ниной сыграли сцену откровенной беседы девушек о своих любимых. В ходе спектакля мне пришлось переносить раненого офицера, его играл Олежка. И, когда я его взвалила на плечи, от него пахнуло таким сильным ароматом очень приятных духов, какого и от учителей не было. Потом об этом рассказала Вете, а Олежка был её двоюродным братом. Она ответили, что у них всё бельё переложено сухими духами. Долго я не могла представить себе сухие духи.
         Олежка был красивым мальчиком, воспитанным, вежливым, но каким-то очень флегматичным, поэтому его , одного из класса, уговорили играть в спектакле. Его соседка Люда говорила, что у них странная семья – они всё выбрасывают. Я долго допытывалась, что же они выбрасывют, в ответ было гневное: «Всё!» Как-то с Людой мы пошли за её сестрёнкой в детский сад. И надо же, на малышке была вишнёвая шляпка, та самая, которая когда-то поразила моё детское воображение и была как бы символом принадлежности к «городским» детям. Так это Люду я видела тогда! Точно – рыжие кудряшки и эта шляпка.
         Тут Люда мне показала на помойку, куда всё выбрасывают её соседи. Это, оказывается, остатки еды. Люда жили с мамой и сестрой очень скромно. Для неё это было чудовищно, я разделяла её гнев. В моей семье недопустимым было не доесть то, что тебе положили на тарелку. Честно говоря, чаще не то чтобы оставляли на тарелке, а добавки хотелось. Семья была большая, да ещё всегда кто-то жил у нас или был в гостях. Папе часто приходилось пристраивать многочисленных племянников в Алма-Ату на жильё и на работу, а мама была очень гостеприимной. Намыкалась сиротой по чужим людям. Так что мы с Людой были солидарны.
      А в классе кипели страсти. Особенно перед восьмым марта. Все мальчики собирались девочкам сделать подарки. Надо сказать, что у нас мальчиков было больше, чем девочек. Некоторые были уже довольно взрослые, т.к. тогда часто в классах были переростки. Тех, кто плохо учился , оставляли на второй год, так некоторые сидели по два года и не в одном классе. Чаще плохо учились мальчики, поэтому их было к выпускному классу больше и они были значительно старше.
      Мы гадали: кто кому готовит подарок?. Альбинке ясно, должен был дарить Рафик, он за ней ходил по пятам.. Что интересно, он был очень высокий, застенчивый, с пушистыми ресницами и такой же безграмотностью по русскому языку. Валька дал ему прозвище «Мерзик» и напевал про них с Алькой похабные песенки. Откуда в этой юной голове было столько пошлости и злой гадости?
         Мне уделял особое внимание Сашка, но он был такой маленький ростом и смешной, что серьёзно его никто не воспринимал.Он в классе был за клоуна. Но вот Витя, высокий блондин, привлекал внимание многих девочек. Восьмого марта я получила подарки от Саши – чугунные витые полочки и от Вити фотоальбом с надписью, у него был очень красивый почерк, с альбомом я не расставалась до переезда в Германию. Но подарок от Вити не говорил о том, что я ему нравилась, он просто вежливо ответил на мой подарок к двадцать третьему февраля. Мальчикам мы дарили подарки по жеребьёвке и я ловко подтасовала, чтобы жребий делать подарок Вите выпал мне. Поэтому радости от подарка не испытала, но очень хотела, чтобы Витя обратил внимание на меня . Он занимался верховой ездой. Ипподром был недалеко от моего дома и я на велосипеде частенько туда ездила, конечно, чтобы его там встретить.             Это была моя большая тайна . На ипподроме я бывала часто и раньше. Моя любимая тётя Паша была не только театралкой, но и любительницей конных соревнований и страстной болельщицей. Она знала имена многих жокеев, клички лошадей, фаворитов скачек или бегов. Так что с Витей я мечтала о многом поговорить. Но видела его только пару раз издалека, подойти всё-же постеснялась. Так и осталось это моей тайной.
         Подошло время экзаменов. У Альбинки с русским была катастрофа, Ольга Ивановна не допускала её к экзаменам. Мы с ней писали диктанты, переписывали книги, но всё было напрасно, когда она выходила к доске все наши тренировки шли насмарку. У неё был какой-то патологический страх. Сейчас это врачи объясняют, к тому же с возрастом всё это прошло . Альбина грамотно и красиво пишет, изредка мы переписываемся. Она мне не простит, но опишу такой случай. Алька на доске пишет под диктовку предложение из басни И. Крылова: « Осё.., козё, и касалапый мшка...», здесь у Ольги Ивановны лопнуло терпение, она хлопнула книгой по столу и сказала, что ни за что не допустит её до экзаменов.
         Алька осталась на второй год в седьмом классе, а мы с Ветой пошли поступать в торговый техникум. Мама Веты обещала нам помочь, у неё есть какие-то связи. Мы сдали экзамены. У меня за диктант оказалась тройка, Вета сдала все экзамены на четвёрки и поступила. Мне же сказала, что ещё можно всё поправить, только нужно полторы тысячи рублей. У моих родителей таких лишних денег не было, да и мне в торговый техникум не очень-то хотелось и я пошла в восьмой класс. С Альбинкой мы встречались на переменах, на тренировках. У неё были хорошие успехи в прыжках в воду. Маленькая, худенькая она отважно выполняла сложные фигуры. У меня никак не получалось сальто назад. Смело прыгала с трёх и десяти-метровых вышек, а сальто назад не могла сделать и с трамплина. Маргарита Михайловна столько нервов со мной потратила, но всё безрезультатно. Альбина уже сдала на второй взрослый разряд, а я застряла на третьем.
         Зимой мы поехали на республиканские соревнования в Караганду, в Алма-Ате всё ещё не было зимнего бассейна. Очень запомнились прыжки наших алма-атинок Ольги Кот и Ларисы Медведевой. Это первые Казахстанские мастера спорта по прыжкам в воду. Сейчас, когда смотрю этот вид соревнований, поражаюсь уникальной возможности человеческого тела, фигуры и скорость исполнения прыжков усложнились фантастически.
      После окончания восьмого класса, с несколькими учениками нашей школы, я поехала на экскурсию в Ленинград и Москву. Поездка для меня была очень впечатляющей, так хотелось о всём виденном рассказать соклассникам. Но на первом звонке нам объявили, что нашу школу расформировали и мы пойдём в другую.С Альбиной мы пошли в разные школы. Я попала в школу, которая славилась учителями литературы и физики, у Али в школе был знаменитый в городе учитель черчения. В это время ввели одиннадцатилетнее обучение и мы должны были ещё получить профессии ткачих и прядильщиц, чему обучали мальчиков не помню.
      Учительница литературы нас просто потрясла своими первыми уроками. Шикарно одетая, холёная , с красивыми руками в перстнях, она завораживала и своим видом и красивой речью. Через неделю был диктант и весь класс получил двойки и единицы, только я получила четвёрку. Для меня это был триумф, признание моей грамотности такой популярной в городе учительницей! После урока она подозвала меня к себе и спросила, кто мой папа по профессии. Я ответила, что он учитель. Мой папа действительно по профессии был учитель, но после войны он в школе уже не работал.          У него было тяжёлое ранение и контузия, поэтому он не мог вернуться в школу. Но об этом я ничего не сказала. Весь год по русскому и литературе у меня были в основном пятёрки и это были мои любимые предметы.
      Многие ученики из класса ходили к Любови Николаевне домой, заниматься дополнительно русским языком. Люська по-секрету мне призналась, что они за это платят деньги. Много лет спустя до меня дошло, почему у меня была четвёрка по первому диктанту и последующие пятёрки.У меня была одна фамилия с заведующим
Гороского отдела народного образования. Мои слова, что папа учитель по профессии, уверили Любовь Николаевну, что я его дочь. Не знаю, узнала ли она о своей ошибке, но судьба вернула меня в мою первую школу.
      Мой старший брат уговорил меня бросить одиннадцатилетку и перейти в десятилетку, это увеличит шанс поступить в институт, т.к. число абитуриентов будет почти вдвое меньше.
      Я вернулась в свой класс, в котором училась первые четыре года. Все стали взрослыми, очень изменились. Лида сразу дала понять, что она в классе прима. Фыркнув сказала, что длинные косы с бантиками уже не модно. У неё была чёлка, начёсанный кок и сзади две короткие косички. Ох, и доставалось же ей за эту причёску на общешкольной линейке. А причёска называлась «Полюби меня Гагарин». Почти все девочки так заплетались, но Лидин кок и независимое поведение раздражало учителей.
Войти новичком в старшем классе не просто, сложившийся коллектив, отношения, симпатии – антипатии. Как в аквариуме, они меня наблюдали внутри, а я их снаружи. Надо было определить закономерность всего этого хаотичного движения внутри и влиться в жизнь аквариума. Все ко мне присматривались и ученики и учителя.Только Светка, без всяких присматриваний, сразу стала мне подругой и на всю жизнь. Я её знала очень давно, она меня не узнала и не помнила нашего знакомства.
Дом её дедушки был в трёх кварталах от нашего и был ещё довоенный, особой архитектуры: с парадным крыльцом и вторым входом из сада. Дедушка Светки был другого сословия, чем все живущие в нашем районе. Он всегда ходил в кителе, в холодное время в синем, летом в белом с петличками на воротнике, отличался каким-то благородством, что добавляла седая бородка «клинышком» и манера раскланивания при встрече со знакомыми. Мы часто ходили в магазин на «Саксаулку» мимо их дома и             я видела Светку с дедушкой. Как-то вечером, я возвращалась с Новогодней ёлки из ТЮЗа, было уже темно и мы со Светкой единственные прохожие на улице. Конечно обе боялись. Она спросила меня откуда я иду, выяснили, что идём с одной Ёлки и она предложила идти вместе. Познакомились, я запомнила её имя и особенно голос, такой звонкий и с какой-то непривычной интонацией. Потом я узнала, что какое-то время они жили на Украине и это привнесло в её говор отличие от алма-атинского и свою прелесть. Света не помнила этого нашего знакомства.
   Приняли меня в классе, как свою, после одного урока литературы. Первую четверть мне пришлось не легко, надо было нагонять по многим предметам, т.к. в одиннадцатилетке эта же программа была растянута на три года и у меня много тем было пропущено по многим предметам. Особенно трудно было с математикой и немецким языком. Здесь мне Светка здорово помогла. С литературой было легче, т.к. Ольга Ивановна и Любовь Николаевна (низкий им поклон) научили нас рассуждать, иметь своё мнение о каждом произведении и героях, а главное – много читать. И вот помню на уроке говорили о Данко, из «Старуха Изергиль» М.Горького. На мой взгляд ответы были слово в слово по учебнику, слишком сухо и однозначно. Мне захотелось дополнить. Я говорила долго, взахлёб, с какими-то отступлениями и сравнениями с другими произведениями. Класс затих. Учительница была озадачена. Пауза. Я поняла,что переборщила. Здесь не принято было высказывать свои мнения. Мне позволили. Потом был Лермонтов и мы уже обсуждали не программные стихи. Были диспуты, особенно интересные по истории. Раиса Давыдовна была молодой выпускницей университета и старалась внести новое в отношениях учителей и учеников. Она была инициатором встреч с художником Стадничуком. Его картины были признаны на многих международных выставках и являлись художественной ценностью Республиканской художественной галлереи им. Т.Г.Шевченко. Лекции его вызвали у нас интерес к живописи. Были мы на его отчётной выставке, после творческой поездки в Италию. В основном это были картины с морскими видами Италии. Познакомил он нас с живописью современной молодой художницы Исмаиловой. По профессии она балерина, танцевала в театре оперы и балета им. Абая,
но и художницей уже была известной. Очень запомнилась внешность этой красивой казашки с косами до пят.. Несколько лекций было о живописи восемнадцатого-двадцатого веков, прославленных мастеров того времени западных и русских. Конечно всё это было очень обзорно, с показом репродукций. Как медленно и трепетно он готовил нас к показу обнажённой женской фигуры. Мы ведь были дики и не искушены.
Многие репродукции, которые он показывал , были мне особенно интересны, т.к. видела их в Эрмитаже или в Русском музее, или в Третьяковке. Под впечатлением лекций , я начала собирать репродукции великих мастеров живописи, собрания различных музеев на протяжении многих лет. К сожалению, однажды «моё сокровище» украли. Но всё это было значительно позже.
         Наступила весна, время выпускных экзаменов. А ещё больше наступало время первой любви. Надо было готовиться к экзаменам, а кровь бурлила. Взгляды, намёки, у кого-то уже первые поцелуи. Однажды пошли на танцы на центральную площадь. Тогда через громкоговоритель играла музыка, а мы на огромной площади, где проходили парады и демострации, «зажигали», как теперь говорят. В моде был чарль-стон, рок-энд-рол, твист, но сильно расходившихся в танце, милиция выдёргивала, остальные продолжали танцевать скромнее. Порой звучали русские народные песни, но мы умудрялись и под них что-то вытанцовывать. Танцевали группами и парами. На один танец меня пригласил черноглазый, смуглый паренёк. Немного погодя я его узнала. Это Миша, он учился со мной в пятом или шестом классе, жил он на пресловутой «Саксаулке», их многодетная семья славилась драчливым нравом, они были ингушами, сосланными с Кавказа, их побаивались. Когда мы все гурьбой пошли домой, он пошёл за мной, проводил до дома и мы договорились о встрече. Через неделю я бежала на первое свидание, конечно втайне от родителей и сокласниц. Когда мы ехали в автобусе, он всё носом зарывался в мои волосы, А на голове у меня была пышная коса, уложенная на затылке. Я долго держалась и всё не стригла свою толстую, тяжёлую косу. Папа всегда говорил, что это твоя девичья краса.
         Мы прогуляли в парке до темноты, а потом он меня поцеловал. Я сейчас чувствую этот сладко-томный поцелуй, от которого не только дыхание, но и сердце кажется остановилось.
         На второе свидание я боялась идти. Был дождь. Я всё-таки пошла, но другим переулком и хотела понаблюдать, придёт он или нет. Он не пришёл. Первой любви не случилось, но был первый поцелуй. Больше я никогда его не видела, возможно они вернулись на Кавказ.
      Начались экзамены, я вставала в пять утра, выходила в палисадник и сидела на солнышке - зубрила. Мимо дома всегда утром проходил наш учитель математики Вартан Арамаисович, светлая ему память, он всегда здоровался со мной и посмеивался: « Что, зубриш?». «Зубрю.» - отвечала я.
      И надо же, именно на экзамене по математике произошло неприятное событие.
      Шпаргалки конечно были у нас у всех, кто смог воспользоваться, кто нет. Выходили все с экзамена взмыленные. Вартан Арамаисович был строгим учителем и ещё более строгим на экзамене.
      Я взяла билет, села за парту, прочитала и... поняла, что не помню ничего. Шпаргалку из рукава достать никак не смогла. Прошу у Томки, она сумела мне краешек формулы показать и у меня в памяти всё выстроилось в стройный ряд. Я быстро подготовилась и пошла отвечать, ответила без запинки, потом отвечала ешё на какие-то дополнительные вопросы. Сейчас помню только, что первый вопрос был- «Ряд Тэйлора». Экзаменаторы моим ответом были довольны. Оценки сразу не называли, но я ушла домой спокойная, что четвёрка мне обеспечена.
         Часа через два прибегает ко мне Светка, очень взволнованная и говорит, что Вартан назначил переэкзаменовку, т.к. в парте , где сидела я , нашли больше всего шпаргалок. Уверенная, что моих шпаргалок ни в одной парте не может быть, я спокойно пошла в школу, ведь их я вытащила из рукавов только дома.
         Меня вызвали в класс и сказали, что за ответ мне хотели поставить «пять», но теперь есть сомнение, не воспользовалась ли я шпаргалкой. Я самоуверенно ответила, что готова пересдать экзамен. Внутри у меня всё дрожжало, но внешне я выглядела нагло. Это мне потом девчонки сказали. Взяла билет – о счастье, буквально вчера эту тему повторила. Сейчас помню – «а больше нуля, а равно нулю, а меньше нуля и бином Ньютона». Подошла к доске и быстро всё написала и рассказала, а Вартан Арамаисович говорит с усмешкой: « ну что, задать тебе ещё дополнительный вопрос?» Тут уж меня понесло, чувствую, что сегодня уже ничего больше не отвечу, но отвечаю: «Задавайте.»
Вмешалась вторая экзаменатор и сказала, что хватит мучить девочку, поставим ей «Пять». Для меня всё кончилось хорошо, многие согласились на снижение без переэкзаменовки. А шпаргалки узнали по почерку, в основном это были Светкины, она многим ими помогла, но пострадала сама, ей снизили оценку. Правда это не помешало ей поступить в институт Физкультуры, куда она мечтала, Светка успешно занималась конькобежным спортом и туризмом.
            Я с прыжками в воду рассталась, т.к. стали сильно болеть уши. Алька тоже уже не ходила на тренировки. Мы с ней встречались изредка, у неё появились новые друзья.. Они весело проводили время. И позже Альбинка призналась, что она была «на грани». На грани чего я не допытывалась, она не пояснила. Потом она пошла работать на ковровую фабрику, и всегда с благодарностью вспоминает своих новых подруг.
            Что было у неё до фабрики, Алька никогда не вспоминала, я не расспрашивала, судьбы развели нас по разным городам. Вспоминается одна короткая встреча, договорились встретиться вечером, погулять по городу. Я зашла за Ветой, а Аля должна была нас ждать у ТЮЗа. Как же она была ослепительно хороша в ситцевом в яркий крупный горошек платье, туфлях-лодочках. Платье так подчёркивало её красивую хрупкую фигурку, а туфли – её точёные стройные ножки. Мы в этот вечер любовались ею, она чувствовала, что мы уязвлены, так как были в более дорогих платьях, а она была лучше. Потом она не раз с иронией вспоминала этот вечер, говорила, что всегда переживала за свою внешность, за свою нищету, как радовалась форменному платью, доставшемуся ей от кого-то, ведь это было шерстяное платье, и бегала по соседям, показывая свою «обновку».
         Встречались мы редко и в эти встречи жили только этим днём, ничего друг у друга не выспрашивая. Изредка писали друг другу письма или поздравительные открытки. И вдруг, одно очень длинное, счастливое письмо. Алька писала, что выходит замуж, что он прекрасный человек, красиво ухаживает, заботится о ней, только её пугает его начитанность. Им обещали на фабрике сыграть комсомольскую свадьбу и в подарок квартиру. Альбина на фабрике была уже уважаемым человеком, она стала мастером по ручному изготовлению ковров, принимала участие в разработке рисунков. Коллектив её выбрал комсоргом и членом Городского Комитета Комсомола. Она даже съездила в Болгарию на слёт комсомольских активистов. Вот тут-то папа не преминул меня укорить, смотри мол Алинка-то в гору пошла, а ты со своим выводком дома сидишь. К тому времени у меня было двое детей и свой брак я считала счастливым. Работала в школе, вела физику в старших классах. Конечно у меня не было мыслей ни о какой карьере, а папе видимо хотелось видеть дочь более успешной.
         После свадьбы, Альбинка прислала мне свою свадебную фотографию, с описанием пышной свадьбы и в конце письма коротко, что вот ключи от квартиры им почему-то не подарили. Но её природная скромность, конечно, помешала ей напомнить руководству фабрики на забывчивость. Вынуждены они были жить в одной квартире с мамой и средней замужней сестрой, у которой уже была дочка. Домик среди железнодорожных путей к тому времени уже снесли, всем жителям дали квартиры в одном пятиэтажном доме, во вновь остраиваемом микрорайоне. Несмотря на такие жилищные условия , Алька всё равно была счастлива и это было видно в каждой строчке её письма. Я порадовалась за неё, ответила ей восторженным письмом и ждала следующей встречи.
      Летом с детьми поехали в отпуск к родителям в Алма-Ату. Конечно же побежала к Альке, её не было дома. Мы долго сидели разговаривали с сестрой.. Она всё спрашивала и спрашивала меня о моей семье, о работе, мимо несколько раз, что-то бурча под нос, проходил её муж. . Я всё пыталась расспросить, как дела у Альки, но получала очередной вопрос о моей жизни. В конце-концов до меня дошло, что здесь что-то не так,и спрсила в упор, что же всё-таки случилось, где Альбина и её муж ? Маша шёпотом мне ответила, что он ушёл, совсем ушёл.
         Я бежала к подруге разделить её радость, а здесь в семье шок. Они всё ещё не могли прийти в себя. Только что Алька была самым счастливым человеком на свете: уже семь месяцев они ждали ребёнка. Не было лучшего мужа и будущего отца, чем Саша. Но однажды вечером, совсем недавно, он не пришёл домой, до этого он пару вечеров задерживался, объяснив занятостью на работе. Не появился на следующий день и на третий. Он просто пропал. Обзвонили и обежали всё , что можно. Потом Але сказали, что он появился на работе, Алька не смогла с ним говорить. Всё это мне рассказала сестра. Когда Альбинка пришла, мы проговорили с ней всю ночь, ревели, целовались, обнимались, так душевно и телесно мы делили это горе.
         Альбина родила мальчика. Это было чудное пузатое создание- белокурый, кудрявый, красивый мальчик по имени Женя.
         Не стало тёти Нади, Алька с сестрой разъехались, у них с Женей появилась своя однокомнатная квартира. На работе всё хорошо, заочно закончила техникум. Очень помогали подруги с фабрики.
      В одну из наших встреч, Альбинка рассказала, что она со своей сестрой ходила к гадалке. Я про себя подумала: «Это Алька-то атеистка и комсомолка?», но вслух ничего не сказала. Гадалка ей сказала, что он вернётся. Я же её спросила, как она поступит, если он вернётся. Она не ответила, но рассказала, что Саша встретил неожиданно свою соклассницу, в которую был в школе влюблён, и она его любила, и не могла забыть. Он окунулся в свою прежнюю любовь без оглядки, ничего не объясняя. Четыре года Аля с ним не виделась, не видел он и сына, но у него тоже уже росла дочь.
      Осенью Аля уехала в командировку , за сыном присматривала сестра и соседка. Домой летела с каким-то непонятным предчуствием. Открыла дверь ключём, а в квартире Саша. Сын спал, на столе стоял ужин, поели. Легли спать. Ни единого вопроса, никакого оправдания. Как будто не было этих четырёх с лишним лет горя, слёз.
      Потом Алька мне рассказывала, что она очень часто вспоминала мой вопрос: «Как она поступит, если он вернётся?». Видимо она настолько в уме обыгрывала варианты его возвращения, что сам факт возвращения уже был выстраданным и никаких вопросов и оправданий ей не надо было.
      Женька,конечно же был счастлив, он теперь как все, у него есть папа. Он гордился своим папой и побаивался его. Папа был очень строг, требовал от сына мужского поведения во всём, упрекал Алю в «мамочкином» воспитании. На этой почве были ссоры. Не раз я убеждала её, что Жене действительно не хватает мужественности, очень он нежный, ласковый мальчик.
         Тётя Надя не дожила до тех дней, когда вернулся Саша, с сестрой у Али были не ровные отношения, то любовь, то ссора. Однажды, в один из моих отпусков, мы встретились и я заметила, что Альбинка необыкновенно возбуждена, что-то хочет рассказать, но не решается. Но всё-таки не выдержала. «Помнишь»- говорит- «как Валька меня обзывал? Так вот, он попал в точку. Маша мне рассказала, вернее в злости бросила, что я им чужая, что у нас разные отцы.»
         Была легенда, что их отец погиб во время войны. А, что Алька родилась до окончания войны, никого нас не волновало. Оказывается, на войне погиб отец двух старших сестёр. В маленькую хибарку тётя Надя приютила эвакуированного с Украины еврея. У него была бронь, он работал на железной дороге . По сути , он их всех спас, т.к. имел стабильный паёк. Может и любовь у них была, кто теперь узнает.
Алька его совершенно не помнит, значит вскоре, после победы, он уехал обратно. Были ли письма ответить некому. Теперь Алька шутит, что гремучая смесь еврейки с татарином, Саша татарин по национальности, может породить только чудо.
Такое чудо- Женя. Жаль, Саша очень рано ушёл из жизни, когда Женя только заканчивал школу. Закончил школу он с отличием. А когда поступил в институт, не было более гордой и счастливой женщины, чем Альбина. Ещё не закончив институт, Женя получил престижноё предложение от американской фирмы в Казахстане. Потом получил ещё одно высшее образование, сейчас он вице-президент крупной американской фирмы. По делам фирмы объездил почти весь мир.
      Но где не ждёшь, там можешь получить удар, так для Али была женитьба Жени.
Ушёл Женя к женщине с ребёнком. Убеждала её, что ничего страшного, у меня сын ушёл к женщине с двумя детьми, только радусь, если у них любовь, детей считаю своими внуками, теперь у них общая девочка, ещё одна радость бабушке. Но все убеждения были напрасны. Растаяло Алькино сердце, когда стали частенько у неё оставлять девочку. Потом и вовсе счастье – родился у Жени сын. Это такое чудо-чудное, таких детей не бывает- красивый, умный, спокойный. Так для каждой бабушки, каждый следующий внук или внучка – самый чудный ребёнок в мире.
            Я наблюдала за Алей, как она общается с внуком, ему уже было около пяти лет. Столько любви и нежности, строгости и мудрости в трогательной маленькой, седой женщине, моей любимой Альке-Алинке.
            Штуттгарт. 2008.