Настя — это моя сестра, если кому неизвестно. Она родилась, когда мне было шесть лет; теперь ей всего лишь годик, а все вокруг неё бегают, как вокруг королевской персоны.
— Настя — самая лучшая девочка в мире, — беспрерывно твердит наша мама. Она говорит это папе, бабушке, самой Насте, разным чужим тётенькам и даже пытается доказать это мне. Ну, уж мне-то не говорите! Я-то знаю, какая Настя!
— Настя такая аккуратная! — говорит мама. — Не то, что некоторые! — и искоса поглядывает на меня.
Настя вытаскивает из стопки книжек самую нижнюю: книжка оказывается у неё в руках, а все остальные падают на пол. Настя спотыкается о них и тоже падает. После этого — такой рёв!
— Ах, мое нежное созданьице! — говорит мама, подбегая к Насте и вытаскивая её из кипы. — Очень больно?
Настя ударяет маму ладошкой в лицо, словно маленькая породистая кошечка, потому что думает, что во всём виновата мама. Мама обижается и уходит. Но это ненадолго. Через пять минут опять только и слышишь: «Ах, моя прелестная девочка!», «Ах, моя кисонька!», «Ах, моя золотиночка!».
Настя только и делает, что отбирает у меня игрушки и шоколадные батончики, дерёт меня за волосы и мешает готовить уроки. И только попробуй отбери у неё что-нибудь или закричи или отшлёпай — мама или папа сами меня тут же отшлёпают или, что еще хуже, поставят в угол.
И зачем я только попросил маму родить мне сестрёнку? Лучше бы она мне братика родила! Тогда бы мы были на равных и неприятности доставались бы нам обоим, поэтому неприятностей у каждого было бы вдвое меньше.
Однажды Настя съела пол моего конструктора. И конструктор-то был хороший, такой дорогой. Когда мама с папой его покупали, они как один говорили: «Береги конструктор, Никита. Он дорогой. Второй такой мы себе позволить не можем!» Я тогда не понял, почему они говорят «позволить себе», ведь конструктор-то они покупали мне.
На другой день мама понесла Настю в ванную и как закричит! Это она закричала, когда увидела мой конструктор у Насти в штанишках.
Мы с папой тоже побежали в ванную.
— Это ещё не все, что она проглотила, — сдуру накляузничал я.
Ох, и влетело мне после этого!
— Вы же сами мне говорили, чтобы я ничего у нее не отбирал! Вот я и не отбирал! — кричал я из угла, но это не помогало.
— Надо думать своей головой! — закричал в ответ папа.
— А я и думаю своей! Чьей же головой мне еще думать?
— Да у тебя, видно, не голова на плечах, а… — тут папа так выругался, как он никогда себе не позволял, а особенно при детях.
— Я не виноват, что вы меня таким родили, — выкрикнул я из угла, стараясь обратить на себя внимание мамы.
Но мама в этот момент ничего не соображала. Она только и делала, что рыдала.
— Надо вызвать скорую помощь! — вопила она.
— Погоди ты со скорой помощью! — закричал папа, — для начала хирургу ее покажем.
И они показали. Доктор сказал, что нужно бы «просветить», но раз конструктор пластмассовый, то рентген не поможет. Надо понаблюдать.
Но наблюдать мама не хотела.
— Я не собираюсь наблюдать, как моя дочь умирает! — выкрикнула она и зарыдала.
— Хи-хи-хи! — засмеялась Настя, потому что доктор в это время ощупывал ей животик, а она, как и я, боялась щекотки. (Родители и щекотка — это единственное, что у нас с нею общего.)
— Ну-у-у, не надо так трагично! — сказал доктор и посмотрел на маму поверх очков (это потом папа всем своим знакомым рассказывал, и не один раз, — так что я хорошо запомнил).
— Ну, если вы можете себе позволить… — сказал доктор нерешительно и начал писать рецепт, — такое особое обволакивающее лекарство… — на случай, если предметы острые...
— Да они не острые! — сказал папа.
— Нет, острые! — возразила мама. — Это для тебя они не острые, а для неё острые!
— Но мы не можем себе позволить… — начал было папа.
— Нет, можем, — возразила мама и топнула ножкой, — придётся позволить!
Ну и дорогущее же это было лекарство! Дороже, чем мой конструктор! И родители беспрерывно ахали, на какие траты им из-за меня пришлось пойти.
В общем, мой конструктор обошелся им втридорога. Значит, всё-таки они меня обманули. Они могли бы мне три таких конструктора купить. Если бы захотели, конечно!
конец