II
Я хочу жить в Париже, в Лондоне, в Амстердаме, в Сан-Франциско. Я хочу
любить, работать, учить латинский. писать книги. Я хочу умереть в двадцать
пять, в тридцать, в сорок пять, в девяноста, в сто двадцать. Я хочу купить
книгу, горький шоколад, машину, собаку, коттедж. Я хочу снять мелодраму,
комедию, фильм ужасов, романтический триллер. Я хочу любить город,
улицу, фонарный столб, дневник. Я хочу жить, умереть, реинкорнировать,
что бы меня похоронили вдвоём, втроём, вместе, навсегда. (с)
9
Недели две спустя, после моего возращения из больницы, полностью восстановившись после того несчастного случая, Рена будто подменили. Он всё чаще веселился, придуривался, и был попросту психом, что иногда доводило меня до истерик по поводу головной боли от этого ребёнка-переростка. Это было ужасно, когда я, проснувшись, обнаруживала его в туалете и он орал, что бы его выпустили. Сначала было забавно его выслушивать, а потом... надоедать, что ли стало.
Сквозь сон я ясно ощущала, как кто-то дует в меня через трубочку, и когда я стала закрываться тёплым одеялом, натягивая его до глаз, кто-то от души засмеялся и стянул его обратно.
- Тао, отвали!
- Сама отвали, Тао! - Рен Тао, владелец большой компании, с хохотом свалился на пол.
- Рен, хочешь секрет? - после тишины, которая значила заинтересованность, я продолжила, - ты дебил.
- Ты дебилка, Кет, - истеричный смех опять взорвал комнату, и он пытался встать, спотыкаясь об ковёр, и, не без моей помощи, на него с тумбочки свалился не лёгенький томик философии. Но, как он сходил с ума, так и сходил.
А завтра его день рождения...
- Рен, ты не повзрослеешь... - я лениво скатилась на край постели и растрепала его волосы с ещё большей ленивой улыбкой. Он точно не вырастет - когда моя рука опустилась на его волосы, он вообще по виду был как трёхлетний. Мелочь.
Встав с постели, я как сонная муха, поплелась на кухню, а за мной на четвереньках пополз Тао, пару раз мяукнув.
- Если ты будешь мешаться мне под ногами, я на тебя упаду.
Угроза подействовала на один процент книзу, - он-таки нарочно столкнул меня с ног, и в итоге в коридоре валялись мы оба. Тут даже я не могла не засмеяться.
- А говоришь, я глупый, дура... - чуть обиженно вякнул Тао.
- Обижаешься?
- Вот ещё, обижаться на такую дуру, как ты! - опять захохотал он.
Злобно пнув его ногой в солнечное сплетение я пошла на кухню, но он поплёлся следом, жалобно мяукая.
- Рен, - я взяла с полки Kent и закурила, смотря на него, увидев, что я курю, по его лицу пробежала тень волнения, но вскоре опять пропала, - хватит изображать из себя жертву насилия, - я отвернулась от него к окну, и вдохнула никотин полной грудью, заполняя дымом всю горечь, которая плескала во мне настоящей лавой.
- А сама-то что..? - он поднялся на ноги и подошёл ко мне, уткнувшись носом мне в спину.
- А я ничего... - устало выдохнув дым, я сотый раз ругала себя за курение, вспоминала слова друзей, которые всегда говорили, как они ненавидят, когда я курю, - слабые не плачут, - добавила я себе под нос и скрыла глаза в длинной чёлке.
- Что? - Рен попытался заглянуть мне в глаза, но сквозь мою чёлку не проникал ещё ни один солнечный луч, а значит и его взгяду суждено было растворится где-то на пути к моим диким и неживым глазам.
Я помотала головой и он ещё раз жалобно мяукнул и побежал к холодильнику и достав молоко начал смаковать моё отношение к нему.
- Будешь?
Я отвернулась ещё сильнее и затянулась второй раз. На этот раз воздух из фильтра ещё сильнее и приятнее щипал мой язык, давая мне моральный оргазм.
- Да ладно тебе, вкусно же... - он сделал вид, что не понимает меня и подсунул пакет молока мне под нос.
- Идиот, - в конец психанув, я выбила пакет из его рук и он приземлился где-то в радиусе стола.
Тао посмотрел на меня, и в его глазах читалось желание плакать, убежать и ударить меня. Я сама хотела этого - заплакать, убежать и ударить саму себя, но я только придала глазам ещё более холодный оттенок, и теперь они метались зелёными стрелами в любого, кто мог это почувствовать.
- Дура.
Это одно слово, так жёстко выпаленное из губ Рена ударили меня ещё сильнее, чем когда-то бил тренер. Когда тебя бьют словами, поступками - это ещё более сильный нокаут только потому, что при ударе ты не можешь выдохнуть, заблокировать удар, свернуть руку или увернуться.
Он повернулся к выходу из кухни, и пошёл в гостинную, не обернувшись, а как тогда, как всегда - так гордо, и так больно для меня, что я силками не давала себе плакать и мне не хватало силы, что бы уже вконец порезать вены. В конце концов - я сама всегда была виновата. Мой темперамент - как однажды сказал друг моего друга - своим темпераментом я могу убить тех, кому я дорога и саму себя, абсолютно не прилагая к этому усилий. И он был прав - с этой чертой характера я уже давно слыла в аду мазохисткой.
Смотря на его исчезающую тень в конце коридора, ведущего в большую комнату, я ещё глубже вдыхала, но уже морального оргазма не получала. Эта боль... Которую я уже ненавидела по двум причинам - я не могла плакать при всём желании и я не могла подавить её в себе.. Она растекалась по мне, как яд по венам, зрачки расширялись, не то от ужаса, не то от чего-то другого, и вообще, хотелось чего-то странного, но до боли приятного для себя. Забыть свою жизнь.
О, да. Мы всегда были достаточно счастливые, что бы улыбаться, достаточно сильные, что бы не писать друг другу и не пытаться найти, достаточно смелые, что бы упрашивать мобильник выдать нотки любимого голоса, или смс от этого же человека, достаточно честные, что бы искать людей, похожих друг на друга, целовать их и говорить что любим, уверяя, что это кто-то из нас.
Я закурила ещё одну, смотря на такой светлый город, и видеть в отражении стекла себя - такую грязную внутри.
Послышался звук закрыающейся двери - Рен ушёл на работу. Я и не была удивленна, что он ничего не сказал на прощание. Я совершенно спокойно начала это воспринимать, будто бы как должное.
10
Где-то года два назад, примерно в декабре, кажется, весь мир разломился для меня на две части. Раскололось всё - вплоть до любимого мной метро. До того, как я узнала тех, кого я знаю сейчас, мне хотя бы иногда на дорогу светило солнце, и я его ощущала, чувствовала, я улыбалась открыто и ясно... Теперь. солнце светит, да, летом, зимой, но поменялось одно - оно меня не греет.
Сегодня его день рождения, мой любимый день в году, не считая второго июня.
Вокруг всё шумело, как на ярмарке, повсюду стояли, сидели, танцевали всякие спонсоры, элита, всякие знакомые Рена, прочие олигархи и ещё куча праздничного бреда. Многие из них деловито стояли с наполненными бокалами в руках и говорили на умные темы, между ними виляли молодые хрупкие официанты, вежливо улыбаясь и предлагая всякие блюда. Особо крутые кексы курили сигары, особо выпендрёжные дамочки ворковали "о своём", и меня это так бесило.. просто тошнило.
Глазами я нашла Рена. Рена в окружении хихикающих девушек, и он смущённо улыбался им, а эти дочки богатеньких папаш и мамочек строили ему глазки прямо перед моими глазами. Взяв с подноса бокал с моим самым любимым сладким красным вином, я с ещё более милой улыбкой подошла к Рену, и чуть приобняла его.
- Милый, чем ты занимаешься? - без грамма ревности и хмурости спросила я, ясными глазами смотря на девочек, которые в сущности были моими ровестницами. Хихиканье среди них постепенно улеглось, и улыбка сползала на пол, а Рен беззаботно улыбаясь мне и ответно прикасаясь к моим плечам, ответил:
- Дочки моих спонсоров.
"Дочки моих спонсоров" вообще увяли, и теперь смотрели на меня как на врага народа.
- Может, представишь меня им, Рен?
- Конечно, Кет. Мм... Это моя жена, Кетрин.
"Так-то лучше" - довольно подумала я, стрельнув взглядом в самую нагло на меня смотрящую, уже видя мою смерть. Мнимая пуля не прошла мимо - она уже разлетелась на куски от этого одного взгляда и я со спокойной душой, поцеловав Рена на прощание, пошла дальше, не возращая лицу обычное выражение. Молодые люди и мужчины улыбались мне, чуть расступаясь, что было для меня делом обычным, а я не забывала улыбнуться каждому, пополняя список моих жертв.
Многие обсуждали Рена, кто-то особо фанатичный принёс с собой все газетные вырезки упоминающие мистера Но я только смеялась, когда меня особо воспитанные молодые люди называли Госпожа Тао, чуть заметно сглатывая слюну от волнения.
Я сегодня была особо счастливая, и даже родители самого Рена наверняка это заметили, раз даже младшая сестра еле улыбнулась мне и вернулась к матери.
Ноги сами собой несли меня в сторону спальни, и я почему-то всем говорила, что мне нужно позвонить, и упрямо двигалась к цели. Закрыв дверь в спальню, я повернулась к шкафу и вытащила мой верный АК, зарядив его новыми пулями и подошла к большому окну. Внизу так всё шумело, огни ночного города, люди, небо - я только сейчас начала понимать, как красив был мой город, но уже было поздно.
- Скоро всё закончится, Кетрин, - как всегда начала успокаивать я саму себя- я так всегда делала, даже когда всё только начиналась. И сейчас я была уверенна - моя игра только начинается.
Как только я начинала думать о суициде, я всегда хотела умереть именно сегодня - пятого августа - любимая дата. А сейчас я только сильнее и уверенне сжимала оружие, которое даже в горячих руках было такое холодное.
Я понимала, что не много повидала в жизни, совсем ничего не видела, но я устала быть мазохисткой - меня теперь ждал ад.
В квартире всё шумело, будто на ярмарке, и не одна слеза не стекала по моей щеке, рука медленно и тяжело поднималась к виску, уши уже слышали громкий выстрел, но до этого была целая вечность. Вот, рука достигла цели, и к виску прикоснулось холодное, как руки Рена, дуло. Пальцы добровольно и уверенно пробежались от основания к цели. Вот он. Курок.
Дверь со скрипом открылась.
- Ты не сможешь, - истерично заявил Тао.
- Ну почему же...? - ответила я с несвойственным мне мёртвым спокойствием.
- Для этого... Нужны причины. И ты слабая... А для этого нужны стальные нервы.
Я только усмехнулась.
- Ты такой наивный...
- Всё равно не сможешь!
- Может быть, - спокойно протянула я, - но, может быть, стоит попробовать разок?
- Едва ты захочешь нажать на курок, ты кинешь оружие в шоковом состоянии.
- А я думала, ты лучше меня знаешь, Оливер.
Я повернулась к нему и секунду в его глазах занимал ужас и страх.
- Давай поспорм?
- О чём ты?
- Что я.. Смогу.
Он тупо молчал, а я опять поднесла руку к виску и пальцы заиграли на плахе, которую я построила для себя же.
Этот человек как-то странно замотал головой, словно пытаясь успокоиться.
- Откуда ты знаешь?!
- Про что?
- Про Оливера.
- Любимый, я знаю о тебе всё, - всё так же спокойно, но уже без эмоций ответила я.
Я опять повернулась к окну и глубоко вздохнула.
- Ты можешь... Можешь делать, что хочешь! Мне всё равно! Мне плевать абсолютно! - вопил Тао, но остался стоять у порога не пытаясь ничего сделать.
"Так и знала" - пронеслось у меня в мыслях, и я уже помня себя нажала на курок и оглохла от боли. Это была моя очередь сказать "пошут". Внизу раздались женские крики, а он подлетел ко мне и взял на руки, пытаясь вернуть меня с порога в ад. А я просто улыбнулась ему. В последние моменты жизни люди силятся что-то сказать, что-то очень важное, но не хватает сил, так и сейчас. Я хотела сказать ему, что просто люблю его, вместо этого на губах гуляла безумная улыбка, а на улице уже слышались звуки сирены. Его руки крепко прижимали меня к себе, он что-то говорил, что-то очень тихо и иногда его голос срывался на отчаянный крик. Губы чуть касались моей кожи, и мне на губы падали его слёзы. Мои любимые слёзы.
Я даже, кажется, пожалела, что уже покидала этот мир. В последнюю секунду, когда я уже чувствовала неимоверную лёгкость, я услышала его "прости" и его тёплые пальцы закрыли мои веки.
Так закончилась эта ярмарка.