В пять лет я узнала, что мой любимый дедушка мне не родной. Тогда я думала, что любят только кровных родственников.
В девять бабушка на вопрос самая ли я красивая на свете, сказала: "Нет, не самая". Тогда внешняя красота казалась незыблемой составляющей счастья.
Когда мне было тринадцать, многие мои ровесницы уже бегали на первые свидания, а я должна была быть в восемь дома и мечтала о взрослой свободной жизни. Тогда я еще ничего не знала об обязанностях, всегда дышащих в спину правам.
На рубеже семнадцатилетия меня лишил невинности какой-то монстр. Я собиралась плакать всю жизнь. Тогда я была уверена, что это самое страшное и несправедливое, что может произойти со мной.
Свои двадцать семь я ознаменовала разводом, уверенная, что теперь-то уж научилась разбираться в людях. Тогда я полагала, что разбираюсь в себе.
Последующие пять лет самокопания стали лейтмотивом каждой бессонной ночи. Я училась слышать, видеть и верить. Я преуспела.
Почему же до сих пор не покидает меня ощущение, что и нынешняя реальность таит в себе очередной самообман?