В конце концов мне дали свободный диплом, я поехал на родину, в Грузию, где поступил работать на судоремонтный завод в Батуми. На заводе в то время работало около 600 человек. Директор завода направил меня в корпусный цех по строительству больших катеров на 100 пассажиров для курортных городов на побережье Черного моря. Еще цех занимался ремонтом малых судов - рыболовных и портовых буксиров.
Батуми был красивым курортным городом на юге Грузии, в непосредственной близости к границе с Турцией, столицей Аджарской автономной республики; жило в нем тогда до 90 тысяч человек.
Были в Батуми и промышленные предприятия - нефтеперерабатывающий завод, машиностроительный и судостроительный заводы, морской порт, швейная фабрика, а также учебные заведения: педагогический институт и среднее мореходное училище.
Работа была интересная, мне нравилось работать с людьми, в коллективе, и я начал быстро продвигаться по служебной лестнице. За четыре года в Батуми я занимал должности мастера, старшего мастера и начальника технического отдела. Мы строили небольшие пассажирские суда прибрежного плавания водоизмещением 100 тонн и шестиместные прогулочные катера на подводных крыльях. Пассажирские катера нашей постройки пользовались спросом на всем курортном побережье Черного моря, и мы едва успевали выполнять заказы портовиков.
Как я уже говорил, в Батуми находится один из крупнейших тогда нефтеперерабатывающих заводов, поэтому в порт приходило много иностранных танкеров и других судов. Часто они нуждались в мелком ремонте, и наш завод оказывал им такие услуги.
Однажды к нам обратился капитан, он же и владелец турецкого парохода, который просил отремонтировать паровой котел, у которого лопнул корпус на длине около полуметра. Судно в целом и котел были настолько старыми - более 50 лет, что сварка корпуса котла представляла большие трудности. На судне не было даже автономного дизель-генератора, и освещение помещений на стоянке проводилось керосиновыми лампами.
У меня в цехе работал феноменально квалифицированный сварщик; который, как и все классные специалисты, был большим пьяницей. Он, как правило, полмесяца пьянствовал, а вторые полмесяца работал по 10 – 12 часов без отдыха и зарабатывал намного больше других сварщиков. Когда мы с ним осмотрели котел турецкого судна, то сильно засомневались в том, что его можно качественно отремонтировать. Однако мастер решил попробовать, и у него получилось. За два дня он так заварил трещину, что турецкий судовладелец был в восторге и несколько лет присылал нам на завод благодарственные письма.
Был еще один интересный случай из моей жизни в Батуми. Заводские работники очень увлекались в тот период рыбной ловлей. Хорошо ловилась черноморская ставрида весом от 300 грамм до 1 килограмма и больше на специальные снасти, которые назывались “самодур”.
Самодур это прочная леска диаметром 0,6 – 0,8 мм, на конце которой привязана леска потоньше 0,4 – 0,6 мм, и на ней с интервалом пол метра - от пяти до восьми крючков; крючки маскируются красивыми перышками попугая или другой птицы, или цветными нитками. На самый конец этой лески привязывается свинцовый груз 100 – 120 грамм.
И вот опускаешь эти крючки без всякой наживки на глубину 20 – 60 метров (в зависимости от того, на какой глубине находится косяк рыбы) и начинаешь плавные движения вверх – вниз. Перышки с крючками крутятся и привлекают внимание рыбы, которая хватает их и попадается на крючок. Как только почувствуешь руками рывок на леске, надо быстро, но плавно, без рывков подтягивать улов к лодке. Бывают случаи, когда на всех крючках висит рыба и дергает леску во все стороны. Нужна большая сноровка, чтобы плавно подтягивать леску и забросить сачком рыбу одну за другой в лодку.
Я тоже увлекся такой рыбной ловлей, изготовил в цехе лодку, для которой мы с приятелем отремонтировали старый мотор и установили его на лодку.
Мотор был нереверсируемым, и когда мы впервые запустили его на воде, то обнаружили что движемся кормой вперед. Не видя в этом большой технической проблемы, мы подняли лодку из воды, развернули винт на 180 градусов и снова собрались в плавание. К нашему удивлению и веселью зрителей, которых собралось уже довольно много, лодка, как и в первый раз, двигалась только задом. Тут мы решили, что в спешке запутались и поставили винт снова в прежнем положении. Почертыхавшись, мы опять подняли лодку, чтобы наконец поставить винт правильно. Однако теперь мы посмотрели на винт повнимательнее и на всю жизнь запомнили, что как винт не крути, он всегда будет или левым или правым. Пришлось в этот день отменить выход в море и начать поиски нового винта.
Лодка была широкая и устойчивая даже при волнении моря до 4 - 5 баллов, и мы назвали ее “морская корова”. Первый наш выезд на рыбалку оказался удачным, мы поймали много рыбы и были очень довольны лодкой.
Однажды в воскресенье мы вышли на нашей лодке в море и направились в сторону турецкой границы половить рыбу. Грузию с Турцией в этом районе разделяет горная река Чорох. Мы так увлеклись рыбной ловлей, что не заметили, как течением нас отнесло за нейтральные воды, и мы очутились в турецких территориальных водах. Когда мы это заметили, к нам уже направлялся турецкий пограничный катер, который что-то сигнализировал. Мы быстро собрали снасти, завели мотор и на полном ходу стали удирать на свою сторону. Турецкий катер сделал предупредительный выстрел из пушки, и снаряд упал впереди нашей лодки в метрах 50 – 70. И в этоже время к нам на большой скорости подошел советский пограничный катер, который зацепил тросом за нос нашу лодку и потащил на буксире в советские территориальные воды и дальше на базу пограничных катеров, которая была рядом с нашим заводом. Там под дулами автоматов, как «нарушителей границы» нас вывели на берег и заперли в караульном помещении. Бесславно пропал весь выходной день – воскресенье. В понедельник с нами разобрались и выпустили, запретив в дальнейшем выходить в море нашей лодке. Но мы часто нарушали этот запрет и выходили на рыбалку.
В этот же период на бабушкины многочисленные запросы в различные судебные органы о судьбе сына (моего отца) в сентябре 1957 года пришел ответ из Верховного Суда Грузинской ССР. Сообщалось, что в 1953 году отец посмертно реабилитирован (умер в ссылке в 1944 году, где и при каких обстоятельствах не сообщалось) и с него сняты все обвинения.
С меня были сняты все ограничения, и я получил возможность работать на засекреченных заводах.