- Сааш…я хочу…- когда Женька так говорит, с придыханием, с еле сдерживаемой в голосе дрожью – я уже готов кончить, настолько у него это сексуально получается. И сейчас меня окатила волна возбуждения, даже голова закружилась. Он лежал между моих ног, поглаживая и целуя живот, глядя огромными блестящими темными глазами с выражением вопроса и просьбы. Я без слов понял, чего именно он хочет, хоть мы с ним и договаривались не тропиться с этим еще вчера, но разве можно устоять, не поддаться этим глазам? Я облизнул губы и быстро кивнул, боясь передумать. Жека весь вспыхнул от радости и соскользнул ниже.
Я вовсе не считал себя ханжой и скромником – после того, что мы вытворяли с Дженом каждую ночь, это было бы слишком нелепо. Но к оральному сексу оказался не готов. Поэтому, когда Женя первый раз спросил об этом, я испугался и предложил подождать. Но мысль о том, что рано или поздно у нас будет и так, не отпускала меня – это пугало и волновало одновременно, щекотало нервы и переходило из разряда «запретного» в разряд «ожидаемого». Поэтому сейчас, когда я решился, я почувствовал трепет предвкушения, еще больше усиливающий возбуждение.
Когда Джен взял мой член в руку и кинул на меня последний вопросительный взгляд, я предпочел закрыть глаза. Иногда я испытывал неловкость от необходимости принимать такие решения, но Жека всегда спрашивал меня, боясь напугать. Сейчас я лежал и прислушивался к своим ощущениям, чувствуя, как он ласкает меня пальцами, целует низ живота и бедра. Когда его влажный язык коснулся моей головки, я вздрогнул всем телом: это было приятно, но неожиданно. Женя успокаивающе погладил меня по ноге и лизнул снова. А уже через несколько секунд я, задыхаясь, выгибался и вцеплялся в простынь, чувствуя, как жаркая истома накатывает по позвоночнику до самой макушки, лишая меня воли. Его язык выписывал на чувствительной коже какие-то узоры, и это было так приятно, как я и представить себе не мог. А потом я почувствовал, как Жека плотно обхватил мой член губами и погрузил себе в рот – примерно до середины, продолжая придерживать рукой снизу. Он начал размеренно двигаться, каждый раз доходя губами до основания головки и лаская ее языком. С каждым его движением я все больше улетал в какое-то неземное блаженство, переставая воспринимать реальность.
Немного привыкнув к ощущениям – ровно настолько, чтобы иметь возможность хоть чуть-чуть контролировать себя, так как не хотелось кончить слишком быстро - я решился открыть глаза. Женька выглядел потрясающе! Ничего пошлого не было в том, как он это делал, он действовал бережно и ласково, стремясь доставить мне удовольствие, и я почувствовал прилив благодарности. «В следующий раз будет моя очередь» - решил я, снова закрывая глаза, отдаваясь новым ощущениям. Я постепенно подстроился под его ритм, начал немного толкаться бедрами наверх, хоть и понимал, что взять меня в рот полностью он не сможет. То, что я чувствовал, не поддавалось описанию! И все же, мне хотелось немного большего, того, к чему привыкло мое тело, что гарантировало сногсшибательный оргазм до потери контроля и реальности. Поэтому, дождавшись, когда Жека начал двигаться быстрее и чуть жестче, от чего у меня основательно поехала голова, я привстал и остановил его.
Раскрасневшийся и немного задыхающийся, Женя выглядел невероятно соблазнительно. Я с трудом удержался, чтобы не уложить его тут же на спину, поцеловал в губы, ощутив привкус своего тела, и попросил:
- Давай теперь так.
Развернувшись к нему спиной, я подлез под него, встав на четвереньки, потерся ягодицами о его пах. Он без слов тут же начал покрывать жаркими поцелуями мои лопатки и позвоночник, оглаживая ягодицы, проводя пальцами между ними, скользя по еще сомкнутым мышцам. Меня охватила дрожь нетерпения: я был уже куда более чем готов, мог обойтись и без длительной подготовки, я хотел, безумно хотел, чтобы он вошел в меня, еще немного, и я стал бы умолять. Просяще застонав, я двинул ягодицами навстречу жениным пальцам и услышал тихий смех.
- Сейчас, погоди же…куда мы дели гель? – спросил Джен, слегка задыхаясь.
О, Боже, еще и гель! Это просто невозможно!
- К черту гель, я готов, обойдусь так, - выстанываю я, пытаясь на ощупь найти его член, нахожу и трусь об него.
- Сашка, маньяк, да погоди же! – охает Джен, но поддается, прижимаясь, лаская головкой мой вход. Я пытаюсь насадиться сам, расслабляю мышцы, раскрываюсь навстречу. От соприкосновения с его горячим гладким членом у меня все плавится внутри от желания.
- Черт с тобой, потом не жалуйся, - сдается Женька, наскоро смачивает себя и меня слюной и входит.
Этот момент для меня всегда особенный. Сколько раз уж у нас было, а все равно сердце замирает и рефлекторно поджимаются мышцы, зная, что будет больно – пусть миг, но без боли никак. Но, как правило, к этому времени я уже так хорошо заведен, что эта короткая боль не мешает, а наоборот – подстегивает возбуждение. Женька надавливает, растягивая мышцы, потом слегка отодвигается и резко вводит головку. У меня искры сыплются из глаз и наворачиваются слезы. Острая боль на мгновенье пронзает позвоночник, заставляя неметь кончики пальцев, но уже в следующую секунду разливается теплом по пояснице, отдает знакомым жаром в паху и меня отпускает. Потом все уже не так на грани: ровные толчки через одинаковые интервалы, я могу подстроиться, я знаю, когда нужно расслабиться, когда сделать выдох. С каждым толчком меня захлестывает волна возбуждения – катится по спине до затылка, заставляя выгибаться, потом мурашками возвращается обратно к копчику. Хочется удержать ее, я вскидываю голову, обхватываю мышцами женькин член, задерживаю дыхание. Но новая волна сбивает, опрокидывает, роняет меня на согнутые руки. Когда Жека чувствует, что скоро все, он начинает двигаться совсем по-другому: коротко, резко и быстрее. Тут начинается безумие, которое меня даже пугало поначалу: жар накатывает, захватывая меня всего без остатка, не давая вздохнуть, сердце колотится, как сумасшедшее, уши закладывает, и во мне нарастает нечто, которое может разорвать меня на мелкие кусочки.
Оргазм у меня всегда оглушительный. Женька говорит, что не видел еще, чтобы кто-то так бурно кончал. Пару раз я даже терял сознание, а потом чувствовал себя, как новорожденный младенец – и такой же беззаботно счастливый. После наступает полная эйфория, которая совершенно не вяжется с ноющим телом, гудящей головой и жжением между ягодиц. Хочется блаженно улыбаться, говорить глупости и всех любить. И откуда потом берутся силы, чтобы продолжить уже сверху – совершенно непонятно…
Мы сидели на заправленной кровати и поглощали завтрак. После секса обычно просыпается такой зверский аппетит, что я удивляюсь, как до сих пор не потолстел. Сегодня выходной, торопиться никуда не надо было, и мы блаженствовали, придумывая, чем займемся. В самый разгар спора о том, что лучше: пойти с Мишелем и Ури в кино или поддаться на уговоры Наташки, которая заманивала нас на яблочный пирог, у Жеки зазвонил телефон.
- Да, слушаю! А…привет… - Джен вдруг изменился в лице, резко побледнев и кинув на меня взгляд, полный ужаса. Еще не чувствуя какой-то опасности, я резко расхотел есть и положил на тарелку недоеденный сэндвич, наблюдая, как мой любимый с обреченным видом говорит по мобильному. – Да, конечно рад… Уже сегодня? Сегодня вечером…да, хорошо…конечно, буду ждать. Я тебя тоже…
Он медленно и аккуратно закрыл телефон и положил его на стол, а затем повернулся ко мне.
- Что-то случилось? – спросил я, удивившись, как неестественно вежливо звучит мой голос. Было странное ощущение: мы пытались сейчас растянуть момент, в котором еще не случилось что-то непоправимое, но оба знали, что он должен закончиться. Я смотрел, каким растерянным становился взгляд Джена, чувствовал, как он пытается подобрать слова и как его заполняет страх – каждую клеточку его тела.
- Игорь в городе. Сказал, что придет сегодня вечером, - Женя проговорил это быстро и отрывисто, ничего не выражающим тоном, а потом замолчал, глядя на меня ждущими глазами.
Я не понимал, чего он хочет от меня услышать. За это последнее время, мы почти не вспоминали об Игоре, но никогда не забывали, что он есть и может нагрянуть. Я был уверен, что теперь, когда мы с Жекой официально вместе, он просто скажет об этом Игорю и они расстанутся – как, это уже была не моя забота. Поэтому сейчас эта его неуверенность и недосказанность немного испугала меня.
- И что? Ты скажешь ему про нас? - я не отводил глаз от его лица, пытаясь прочитать ответ в его взгляде. Но против моего ожидания выражение глаз Жени стало еще более умоляющим.
- Саш… - тихо начал он, как будто собрался меня уговаривать. Я терпеливо ждал, что он еще скажет, у меня в голове не укладывалось, что он примет решение оставить отношения с Игорем без изменений.
- Саш… - еще тише и отчаяннее.
Я почувствовал вдруг…нет, не обиду, не злость, даже не боль, наверное. Просто стало пусто. Как-то резко, как будто из меня выпустили воздух. Ни в голове, ни в сердце – ничего. Стараясь не смотреть в эти умоляющие глаза, я встал и направился к шкафу, где уже давно лежали и мои вещи вперемешку с женькиными. Старая спортивная сумка, с которой когда-то я фактически переехал сюда, оказалась на месте – в нижнем отделении – и я стал бессистемно скидывать в нее все свое, что попадалось на глаза. Жека неслышно подошел и осторожно положил руку мне на плечо.
- Саша, ну пожалуйста… Ведь я говорил тебе… Игорь, он…он опасный человек, от него непросто уйти. Я не представляю, какие проблемы он может нам создать, если узнает. Саш…Саша! – он резко развернул меня к себе лицом и тут же сжал за плечи, словно боясь, что я оттолкну. – Саша, я прошу, пожалуйста! Я не могу без тебя, не смогу, понимаешь? Если ты совсем уйдешь, я…я не смогу! Умоляю, пойми меня! Я прошу – он теперь редко приезжает и это…два-три вечера, а потом снова будем только ты и я…
Он понял, что говорит не то: наверное, по моему взгляду, потому что сейчас мне наконец-то стало уже и больно и обидно. Захотелось заорать или что-нибудь сломать, только бы заглушить эту боль и эти его слова. Жека прижал меня к себе, сжав так, что мне стало нечем дышать, вцепился в волосы на моем затылке - мне показалось, что у него сейчас будет истерика.
- Прости, прости, прости меня, прости… - он бормотал мне это в самое ухо, а я не мог заставить себя поднять руки, чтобы обнять его в ответ.
- Я поговорю с ним, я обещаю. Слышишь? Я сегодня же вечером скажу ему, что ухожу. Я не знаю, куда уйду, но уйду. Ты меня слышишь? – он теребил меня за плечи, заглядывал в лицо, повторял одни и те же фразы, пока до меня не дошел смысл.
- Ты ко мне уйдешь, - выдохнул я, наконец. – Это даже не обсуждается, а к кому же еще?
Боль отпускала, оставляя противную слабость во всем теле, голос тоже дрожал, но ни я, ни он не обращали на это внимания.
- Я не смогу тебя ни с кем делить, - теперь я спешил выговориться, пока не случились еще какие-нибудь страшные вещи, пока мы еще были вместе. – Вдвоем мы со всем справимся, только будь со мной. Ведь ты меня любишь, да?
- Глупый какой, - Женька вымученно улыбнулся, укладывая мою голову на свое плечо и сам беря мои руки, чтобы положить к себе на талию. – Ну а кого же? Или ты сомневаешься? Ты прав, надо покончить с этим. Я сегодня с ним поговорю.
Мы все же собрали мои вещи – уже вместе – и решили, что мне надо будет поскорее убраться домой, а Жека тем временем соберет все свое. Он был уверен, что Игорь придет в бешенство и вышвырнет его на улицу в тот же миг. Ожидание чего-то страшного пропитало нас настолько, что мы даже не смогли заняться любовью напоследок: просто полежали, обнявшись, пока не начало темнеть. Мне это невольно напомнило те ужасные дни, когда мы думали, что Жека болен СПИДом – настроение было почти такое же.
Когда я появился на пороге своей квартиры с вещами, Наташка побледнела, схватилась за грудь, и мне пришлось долго ее убеждать, что мы с Жекой не поссорились, не расстались, а просто…
- Ну, так надо, понимаешь? Мы потом все расскажем, - пытался я успокоить сестру, чувствуя, как раскалывается голова и ломит все тело от непонятно откуда навалившейся усталости.
Комната, в которой я прожил без малого двадцать один год, показалась мне совершенно чужой. Все эти вещи, какие-то плакаты, оставшиеся еще со школы, захламленный книгами стол – это все было из прошлой жизни, в которой не было женькиных рук у меня на пояснице, его губ, сводящих меня с ума, его горячего тела, дрожащего от моих прикосновений…
Я присел на край кровати и сдавил виски ладонями. Как-то надо пережить эти несколько часов, вот и все. Потом он придет, и мы уже больше никогда не расстанемся. Все, никаких больше Игорей, или кто там еще может встать между нами? Ведь все будет хорошо, он же мне обещал? Меня начало трясти. Я кинул сумку с вещами в угол, не в силах ее разбирать, машинально включил компьютер, открыл форточку, чтобы выгнать из комнаты стоялый воздух. Решено – я проведу этот вечер в сети, проверю свои давно заброшенные блоги, посмотрю, что нового написали безумные фикрайтеры за то время, пока я осваивал их фантазии на практике. Потом придет Жека, и мы вместе посмеемся над очередными «ляпами», а может быть, найдем что-то интересное, что захотим претворить в жизнь этой ночью…
Идея с Интернетом себя оправдала: я постепенно расслабился, перестал дергаться на каждый звук из коридора и в ожидании смотреть на мобильник, смог даже спокойно поужинать вместе с сестренкой, разговаривая на отвлеченные темы. Часов в девять вечера тревога вернулась. По моим расчетам разговор с Игорем должен был либо уже состояться, либо как минимум начаться. Но телефон молчал, в аське Джен был неактивен, и у меня в квартире не раздавалось заветного входного звонка.
В одиннадцать вечера я обратил внимание, что пялюсь на одну и ту же страницу, не понимая смысла. Взяв телефон, я отправился на кухню – курить и смотреть из окна на ту дорогу, которой должен был прийти Джен.
Но он не пришел и в двенадцать…
А в час у меня кончились сигареты…
В три ночи я лег, не раздеваясь, на самый край кровати, глядя в одну точку и сжимая горячий от моей ладони телефон…
…Дверной звонок ворвался в мой сон так неожиданно, что я не сразу понял, где нахожусь, и что происходит. А пока вспоминал, в коридоре уже послышался щелчок двери и тихие голоса – Наташкин, и… Я резко сел, справляясь с подступившей от страха дурнотой. Хотел кинуться навстречу, но почему-то не смог. Так и сидел, сжимая онемевшими со сна пальцами уже ненужный телефон, пока Жека не вошел в мою комнату. Он был весь какой-то болезненный: сутулился, прятал руки в рукава кофты, ежился, как от холода, но самое страшное – не смотрел мне в лицо. То есть, он бросил на меня быстрый взгляд, когда вошел, а потом опустил голову и так и остался стоять в нескольких шагах. Мне показалось, что я сойду с ума, если он так и будет молчать. Я вдруг понял, что мне уже не столько важно, что с ним было ночью, лишь бы сейчас он вернулся ко мне по-настоящему. Поэтому я кинул телефон на кровать, потер ладонями заспанное лицо и встал, решительно направляясь в женину сторону.
Я подошел и протянул руки, чтобы обнять его. Но Жека вдруг уперся ладонями мне в грудь и опустил лицо еще ниже.
- Не…надо…ты не должен…я не…достоин… - зашептал он прерывисто, похоже, борясь со слезами. Этого я уже вынести не мог. Резко откинув его руки, я схватил Женю в охапку и чуть не силой подтащил к кровати. Усадил, обнял, и не отпускал, пока он не перестал бороться, отодвигаться, пытаться оттолкнуть меня. Устав сопротивляться, Жека обмяк, прислонился ко мне и бессильно уронил руки на колени. Я увидел, что у него тени под глазами – видимо, он всю ночь не спал. А присмотревшись, стали видны недавно засохшие ранки на искусанных губах и темно-фиолетовые засосы на шее, которых не было, когда мы расставались. Наверное, еще вчера я бы снова распсиховался и заговорил об уходе, но эта ночь без него показала мне больше, чем я хотел бы знать. Не смогу я без него – не важно, смирюсь или нет с его «двойной» жизнью – без него все равно будет хуже. Поэтому я затолкал как можно глубже адскую сердечную боль – за него, за нас – и стал нежно гладить его по волосам, по щекам, по плечам, просто успокаивая.
- Я люблю тебя…что бы не случилось, я все равно тебя люблю. Ты мне так нужен, Женька… Я просто не переживу еще одну ночь без тебя. Останься со мной, прошу… - шептал я, чувствуя, как к горлу подступает ком, а сердце просто разрывается от отчаяния. Я не надеялся на положительный ответ. Теперь уже нет. И знал, что смирюсь и с этим. И тогда снова отпущу его – к чужим рукам, губам, ласкам…
- Мне больно… Саш… - Женя с силой прижал мою руку к своему сердцу. – Вот тут больно, как никогда не было. Я предал тебя, я грязный теперь. Как ты будешь любить меня – такого?
Он резко развернулся ко мне и посмотрел прямо в глаза.
- Я ведь остался сам. Он не заставлял меня, отпустил. Просто предложил выбор: или я ухожу и теряю все, что связано с ним – жилье, работу, учебу. Или живу с кем хочу, но по первому же его звонку… Ты так не сможешь, я знаю. Я не в праве тебя просить о таком. Но…я не могу снова стать никем… Снова все с нуля – без работы, без образования. Я – фотограф, художник, я люблю искусство…
- А меня? – не выдержал я. И тут же понял, что не прав. Схватил его, прижал к своей груди и уткнулся ему в волосы. Какое право я имею просить бросать к моим ногам всю его жизнь? Разве могу заменить ему его искусство? Разве могу просить жертвовать ради меня всем, что ему дорого?
Мы долго так сидели, не зная, что еще сказать друг другу. А что говорить? Мы оба выбрали, приняли решение. Самое главное, что мы решили остаться вместе, хотя Жека, по-моему, так и не поверил в это до конца. Он, в конце концов, уснул, убаюканный моими поглаживаниями и ласковыми нашептываниями. Я осторожно уложил его на кровать, стянув с него джинсы и закрыв пледом. Рассматривая его во сне, я видел, насколько он измучен. Да, он провел ночь с другим, и ночь, судя по всему, была долгой и страстной. Но ему это не принесло удовольствия, он выглядел и чувствовал себя несчастным. К чему ревновать?
Все утро я просидел на полу, просто глядя на спящего Женю и пытаясь представить, как мы будем жить. Как бы я не вертел, как бы не убеждал себя, что смирюсь, представить не получалось. Вернее, представлял я что-то не радостное. Предположим, мы станем жить и дальше вдвоем, словно ничего не случилось. Но мы будем постоянно знать, что в любой момент может раздаться звонок, и тогда мне нужно будет уходить домой, не спать ночами и пытаться не представлять, что делает с моим любимым тот – другой. А потом будет приходить разбитый, практически изнасилованный Джен, чувствовать себя виноватым и грязным, и еще не известно, сколько дней понадобится на его моральную реабилитацию – сейчас он мне даже поцеловать себя пока что не дал. А если этот Игорь начнет приезжать чаще? А если вообще решит поселиться у нас в городе и будет дергать Жеку через день?
Я запустил пальцы в волосы и сжал изо всех сил, надеясь, что боль поможет найти какой-то выход. Вместо этого я понял, что безумно хочу курить. Мои сигареты закончились еще в начале ночи, у Жеки в карманах было пусто, только телефон мигал, сообщая о пропущенном смс. Я совершенно машинально открыл дисплей и прочитал:
«Сегодня вечером мы идем в ресторан. И ночь, конечно, проведем вместе. Будь готов к 18.00 и давай обойдемся на этот раз без соплей. Мы оба знаем, что тебе хорошо со мной, котенок. Игорь»
Я не знаю, какие силы удержали меня от того, чтобы не запустить телефоном в ближайшую стену. Сегодня?! Опять?! Он ему даже не даст прийти в себя? А как же я?! К черту все смирение, это невозможно, этого не должно быть!
Мое сердце колотилось, как безумное, даже дышать было трудно. Плохо соображая, что делаю, я натянул ботинки, накинул, не застегивая, куртку, и выскочил из квартиры. Морозный утренний воздух, и правда, подействовал отрезвляюще. А когда я сделал несколько долгожданных затяжек, в голове укрепилась мысль: во что бы то ни стало, я должен вытащить Жеку из этого «рабства». Чего бы мне это не стоило. И для начала надо выяснить – насколько в действительности Игорь привязан к Жене. Может быть, он просто утверждает свою власть? Или мстит за то, что Жека полюбил другого? В любом случае, высокими чувствами тут и не пахло, к тому же, ведь Игорь готов был отпустить Женю – значит, дело в цене?
Глубоко вздохнув и затушив сигарету, я достал оба телефона: свой и женькин. Открыл снова ту смс, набрал номер.
- Алло, - голос спокойный, уверенный в себе, не лишенный приятности.
- Игорь Николаевич? – надо же, я вспомнил, как его полностью зовут! – Простите за ранний звонок, но мне необходимо встретиться с Вами по очень важному вопросу.
- Кто это? Я Вас знаю? – его голос не изменился ни на йоту. Такого просто так не напугаешь…
- Нет, еще нет. Я…друг Жени. И хотел бы поговорить с Вами, но так, чтобы он об этом не знал.
- Подъезжайте через час ко мне домой, - казалось, он даже не удивился, только помолчал с полминуты, перед тем, как ответить. – Вот адрес…
Я привел себя в порядок, проглотил залпом кружку кофе, оставил Жеке сигареты и записку, что скоро вернусь, Наташке тоже написал, чтобы накормила Женю и не выпускала из дома до моего приезда, и поехал по записанному адресу. Удивительно, но страха и волнения не было вообще. Я размышлял о том, как себя вести и пытался спокойно прикинуть – что Игорь может потребовать, и что я могу ему предложить. Квартира Игоря находилась в обычном доме, правда, из новых – евростандарт. Охраны не было, я без приключений добрался до нужного этажа и нажал на кнопку звонка. Дверь мне открыл высокий подтянутый мужчина лет тридцати. Против моего ожидания, он не был некрасивым, не выглядел злым или жестоким, разве что холодным. Его лицо можно было бы назвать симпатичным, но впечатление портила прическа: слишком бледные, со стальным оттенком, волосы, гладко зачесанные назад, что называется – «зализанные». Сразу пришли на ум мафиозные отечественные сериалы, этот Игорь и правда смахивал на такого вот интеллигентного «авторитета» местных высших кругов. От него словно исходила сила, ему хотелось подчиняться, даже я почувствовал желание произвести на него хорошее впечатление, не смотря на мое предвзятое к нему отношение. Игорь был одет в брюки и рубашку без галстука, но все равно выглядел как-то официально. Он скользнул по мне быстрым оценивающим взглядом и пригласил войти в квартиру. Я снова был обманут в своих ожиданиях: обстановка жилья Игоря была довольно скромной, хоть и не бедной. Я подумал, что, наверное, Игорь является приверженцем стиля «минимализм» - в его квартире не было ничего лишнего, ничего – просто «для красоты». Но, тем не менее, обставлено все было со вкусом, и находиться здесь было комфортно.
Мы прошли в комнату, которая, видимо, являлась рабочим кабинетом хозяина: характерная для офиса мебель, оргтехника, кожаные кресла у противоположных стен. Игорь предложил мне кофе, несколько удивился моему вежливому отказу, но тем не менее сел в одно из кресел и жестом показал мне на второе – напротив. Я невольно начал чувствовать себя, как на официальном приеме, даже захотелось говорить подчеркнуто изысканно, литературными фразами. Но как только я сел – на краешек кресла, иначе мне пришлось бы в нем развалиться – и вспомнил, зачем, собственно я пришел, все наваждение, навеянное обстановкой и официальностью самого хозяина – лопнуло. Я набрал в грудь побольше воздуха, сжал пальцами мягкие кожаные подлокотники, и без всяких предисловий выпалил:
- Игорь…Николаевич, я прошу Вас – отпустите Женю!
Единственной реакцией на мои слова была поднятая светлая бровь – не выражение лица, не взгляд не изменились, сохраняя холодную вежливость. Выдержав театральную паузу, за время которой я успел пять раз проклясть свою торопливость и придумать – как я должен был начать разговор, Игорь поудобнее расположился в кресле и слегка улыбнулся.
- Я так понимаю, ты – Алекс, Александр, - не спрашивая, а сразу утверждая, проговорил он. – Да, я вижу, таким можно увлечься… Видишь ли, Александр, я не удерживаю Евгения какими-то цепями, как он, возможно, тебе наговорил. Он свободный человек, и мог уйти от меня еще вчера. Но он предпочел остаться, и я уважаю его выбор. Я понимаю, что тебе трудно это принять – молодость, влюбленность, романтизм – я все это в тебе вижу. Но позволь ему самому сделать выбор – это будет честно, по крайней мере, по отношению к нему. Ведь ты тоже это понимаешь, правда? Иначе ты бы не просил меня удержать нашу встречу в секрете.
Игорь говорил спокойно, очень убедительно, почти по-отечески ласково. Стыдно признаться, но слушая его, я почти поверил, что он прав. Но стоило мне вспомнить измученнее лицо Женьки, его полные боли глаза… Я стиснул зубы, чтобы не сорваться, и стряхнул с себя обволакивающее очарование этого голоса.
- Выбор? Вы говорите о честности? Разве честно предлагать ему остаться за право продолжать ту жизнь, какую он ведет? За институт, работу? Это честно, по-вашему? – во мне все клокотало, было неимоверно трудно удержаться в рамках вежливой интеллигентной беседы. - Разве Вы не видите – он страдает! Он не может отказаться от всего, но он не любит Вас больше! Неужели Вам плевать на то, что он будет спать с Вами без любви?
Игорь слегка сморщился, словно от мимолетной головной боли, но тут же снова посмотрел на меня со смесью терпения и жалости.
- Милый мальчик… Любовь, чувства – мы же не в Бразилии, право! О чем ты говоришь? Женя мне не молодая жена. У нас с самого начала были вполне определенные отношения, и я никогда не обещал ему чего-то большего. Мы устраиваем друг друга в постели, кроме того, он работает на меня, а я довольно много сделал для него. В определенном смысле, я вложил в него капитал – как ты считаешь, я имею право на проценты? Но даже если он совсем не хочет меня больше знать – я ведь не удерживаю его! Но почему я должен помогать, устраивать жизнь совершенно постороннему для меня человеку? Это всего лишь деловой подход, не более. К тому же, я не так уж и много прошу. Я привык, что в этом городе у меня есть, с кем провести ночь и выйти в свет. Я немало заплатил за это удовольствие. Ты можешь назвать мне серьезную причину, по которой я должен отказаться от этого?
Я слушал Игоря – его безупречный в своей логике монолог «делового человека», и впадал во все большее отчаяние. Все мои аргументы содержали такие слова, как «любовь», «счастье», «чувства» - а в его лексиконе, похоже, не было таких понятий. Я понял, что придется разговаривать с ним на его языке.
- Игорь Николаевич, я понимаю Вашу точку зрения. Но попробуйте понять и нас с Женей. Мы любим друг друга и хотим быть вместе – каждый день, каждую ночь – нам больно, обоим, от того что Жене приходится разрываться между мной и Вами, он сегодня совершенно раздавлен, несчастен. Ведь Вы хорошо относитесь к нему! Но он не может отказаться от учебы и работы – хотя бы эти два пункта: может быть есть какая-то еще возможность убедить Вас?
Я совершенно не надеялся на успех, особенно теперь, увидев его отношение к ситуации. Но я должен был использовать все шансы. Игорь немного раздраженно повел головой и фыркнул, его взгляд стал тяжелее, он словно говорил: «Ну, неужели придется все объяснять сначала?» Тем не менее, он почему-то не спешил открывать рот для новой лекции на тему «делового партнерства». Сцепив пальцы под подбородком, он пристально вглядывался в меня, словно прикидывая, достоин ли я продолжения беседы или пора выставить меня вон. Я инстинктивно выпрямился, расслабил стиснутые в кулаки пальцы, постарался придать своему взгляду максимально уважительное и просящее выражение.
- Детский сад, честное слово… - наконец, процедил он сквозь зубы, тяжело вздыхая. Я затаил дыхание. – Ну, хорошо, предположим, я не буду доносить до сведения декана Академии Художеств – моего хорошего друга – информацию о том, что Евгений перестал быть моим протеже. Женя сможет закончить институт. Но в любом случае, ему придется искать себе новое жилье и работу: в моем агентстве работники подчиняются мне во всем, если я кому-то сделаю поблажку из личных побуждений, это подорвет мой авторитет в глазах остальных. Впрочем, Женя – фотограф от Бога, я не думаю, что он долго останется без работы. Конечно, немецкую фото-камеру мне придется забрать, она слишком дорого стоит, чтобы так просто подарить ее. Но ведь это мелочи по сравнению с его свободой, не так ли?
Я видел, что он насмехается над нашими чувствами, но сейчас было важно только одно: он идет на уступки, я смогу вытащить Жеку из его цепких пальцев. Я сглотнул, прогоняя волнение, кивнул, чувствуя, что он еще не закончил.
- Все это так не во время… Столько хлопот на пустом месте! Эх, молодежь… - Игорь словно говорил сам с собой, но его взгляд не отпускал меня, задумчиво осматривая лицо и мою напряженную фигуру. – Понимаешь ли ты, сколько трудностей вы мне доставляете своей любовью? Мне придется искать нового спутника, тратить на это свое время, возможно, провести несколько ночей в одиночестве, а я приезжаю сюда, чтобы отдохнуть и набраться сил. Это не говоря уже о том, что в агентстве будет неразбериха, пока мы не найдем нового фотографа…
На языке деловых людей это, кажется, называется «торговаться». Я чувствовал, что Игорь набивает цену, иначе он не расписывал бы мне во всех подробностях трудности своей одинокой жизни. Пока он не вспомнил о еще каких-нибудь проблемах, которые мы создаем ему «своей глупой любовью», я решил расставить точки над «и».
- Игорь Николаевич, я понимаю, как благородно с Вашей стороны взять на себя столько новых хлопот… Мне ужасно неловко… Но это такой прекрасный поступок. Если я чем-то смогу Вас отблагодарить…
По «сценарию» подобных разговоров с «сильными мира сего», Игорь должен был растаять от комплиментов, махнуть рукой, и опустить меня домой, «пока он не передумал». Но вместо этого, он пристально посмотрел мне в глаза и сухо ответил:
- Да уж, я надеюсь, что сможешь. Я, видишь ли, не привык заниматься благотворительностью. И если я принимаю решение пойти кому-то навстречу, я ожидаю ответной благодарности, как ты правильно заметил. И мне показалось, еще по твоему утреннему звонку, что ты сразу был готов компенсировать мне возникшие из-за тебя неудобства. Итак, что ты можешь мне предложить? Я надеюсь, ты понимаешь, что стоит сейчас на карте?
Наконец-то мы перешли к сути. То, как изменился его тон, став слишком жестким, подействовало на меня несколько устрашающе. Я, наверное, только сейчас осознал, что от меня, моего решения, зависит наша с Женькой судьба.
- Я…не уверен, что располагаю таким уж большим выбором… Но я подумал, что могу…что если вы назовет сумму, которая вас устроит, и дадите мне срок собрать деньги или разрешите выплачивать в рассрочку…
Меня прервал его смех. Он был неприятно хихикающим, и настолько не вязался с его внешностью, что я даже не сразу поверил, что смеется действительно он.
- Деньги? Да еще в рассрочку? Мальчик, ты не понимаешь, о чем ты говоришь. Если бы меня интересовали твои деньги… - он покачал головой и вытер слезы, выступившие на глазах от нового приступа смеха. Мне стало по-настоящему страшно. Внезапно Игорь успокоился и продолжил все тем же сухим деловым тоном. – Можешь считать, что мне нужна моральная компенсация. Ты лишаешь меня любовника, это наносит удар по моему самолюбию. Мне всегда нравился вкус Евгения, ты действительно красив, да видимо, и в постели ты тоже неплох, раз он готов уйти от меня к тебе. Думаю, что я буду морально удовлетворен, если проведу с тобой ночь, по моим правилам. Можешь считать это капризом, можешь - местью брошенного мужчины – мне все равно. Если сегодня ночью ты будешь со мной, на утро можешь забирать своего Ромео с его тягой к искусству. Я сдержу слово, и не буду мешать ему жить, как он хочет, и учиться, где ему нравится. По рукам?
Сказать, что я был в шоке, значило не сказать ничего. У меня буквально дар речи пропал. Слабая надежда на то, что Игорь шутит, разбилась вдребезги о его взгляд – спокойный, выжидающий, без тени насмешки. Я понял, что он для себя все уже решил, и другое можно не предлагать. А у меня другого и не было ничего. У меня и денег-то не было, если честно, и я не представлял, где их взять, если бы он согласился… Но ведь я же решил помочь Жеке «чего бы мне этого не стоило»? Именно мне…
- Я согласен, - я не узнал своего голоса. С трудом заставил себя подняться, ощущая, как онемели ноги от напряжения. Мне хотелось как можно быстрее уйти отсюда. Да, я принял решение, я сюда еще вернусь и «отработаю» женькину свободу, но сейчас мне нужно было на воздух, пока меня не вырвало на дорогой линолеум от страха и отвращения.
– Только обещайте, что Женя не узнает.
- Ты умный мальчик. Постарайся не разочаровать меня сегодня, тогда и подумаем, имеешь ли ты право на какие-то еще просьбы. Сегодня в шесть мы с Женей уйдем в ресторан. Потом я отвезу его на свою вторую квартиру, а сам приеду сюда. Думаю, что часов в десять вечера ты уже можешь подъехать. Как ты объяснишь Жене свое отсутствие и мою щедрость – дело твое. Не смею тебя больше задерживать.
…Домой я шел пешком – полтора часа, все восемь остановок. Мне просто нельзя было останавливаться и расслабляться, иначе я не знаю, что бы со мной случилось. А еще я должен был прийти домой, как ни в чем не бывало, что-то наврать про то, куда я сорвался в восемь утра в воскресенье, и весь день посветить Жене, чтобы он снова почувствовал себя человеком, любимым, не прокаженным. Дать ему надежду, но в то же время, не выболтать лишнее. Скрыть от его любящих глаз свой животный ужас перед предстоящим… «Если я выдержу все это, если у меня получится спасти его, наверное, я буду чувствовать себя героем…» - думал я, почему-то совершенно не испытывая в этом уверенности.