Пермская обитель

1.

- Бриться не буду. – Промелькнула первая после сна  мысль и тут же погасла под негой теплого одеяла и смятой в комок подушки. Валька едва открыл слипшиеся глаза. Короткого, в четыре часа, сна как  не бывало. Будильник на одной ноте зудел под ухом, но доставать из-под одеяла  руку не хотелось. На работу, на работу, на проклятую работу! Через неделю долгожданный отпуск, первая половина которого пройдет под эгидой привыкания к законной свободе, а вторая -  в неотвратимости ее окончания. И никаких планов. В итоге – та же теплая постель, десяток прочитанных в позе эмбриона книг, ленивые походы за бутербродами на кухню, литры выпитого чая, лишняя жировая складка на животе.
Вчера после работы Валька зашел к Вадиму, старому школьному другу, поинтересоваться планами на дождливо-ленивый август. Дружок особо не страдал от одиночества и в веселой компании допивал очередной литр пива. Рыбьи кишки  вперемешку с кислым напитком издавали самый отвратительный затрапезный запах. Именно по этой причине Валька избегал всевозможные забегаловки, общественные бани и кухонные пивные посиделки. Водка или коньяк под солидную закуску он воспринимал иначе. На что, впрочем, и напросился. Вечер закончился далеко за полночь.
Компанию собутыльников Валька знал хорошо, кроме упитанного паренька, зажатого между Жоркой и Виталием. Он обсасывал рыбные ребра и хитро поглядывал на Вальку.
- Рустам. – Представился парень, протягивая руку со склизкими пальцами, и случайно толкнул локтем высокий пивной фужер. Мыльная жижа полилась по кухонному столу, усиливая тошнотворный аромат.
- Валентин.
Валька был рад тому обстоятельству, что не пришлось ручкаться, и как итог, долго затирать в ванной въедливую вонь.
Вадим накрыл стол махровым полотенцем, сгреб им мусор в пивной акватории и выверенным баскетбольным толчком  послал смятый комок в мусорное ведро.   Техники явно не хватило.  Мокрое полотенце тяжело шмякнулось рядом, разбросав рыбную чешую.
- Тебя в НБА не приглашали? – С неподдельным сарказмом куснул его Виталий.
- Приглашали. Только проблемы с пропиской. – Тут же отреагировал центровой.
Жорка, младший брат Вадима, загасил беломорину и молча убрал мусор в корзину.
- В чью честь посиделки? – Валька  понимал, что повод мог быть любой. И  отсутствие причины тоже.
- У нас тут, - Вадим многозначительным взглядом обвел компанию, – Возникла мысль.
- Нажраться втихаря? В то время, когда за окном полным цветом набирает силу антиалкогольное движение партии.
- А, ты что уже член партии?!
- Нет, но я ее народ!
- Слушай народ, пить будешь?
- Пятьдесят грамм.
Виталий налил полстакана водки и подал Вальке. От стекла несло рыбьими потрохами. Не касаясь кромки посуды губами, Валька тонкой струйкой отправил содержимое в рот.
- Как ее татары пьют? – Морщась от горечи выдохнул Валентин.
- Легко. – Отозвался Рустам.
- А ты почем знаешь?
Валька посмотрел на голубоглазого с широким русским лицом собутыльника.
- Давай покажу.
Рустам налил полный стакан и залпом опрокинул.
- А, ты что из этих?
- Из этих.
- Тогда почему у тебя коломенская рожа? Я то подумал, что тебя Рустамом из-за экзотики назвали. Сейчас модно среди ваших называться Венерами, Русланами. Латинские и русские имена обращают в свою веру почем зря. Кстати у моего деда мерин был. Русланом звали.
- Это он перегнул. У меня отец татарин, мать русская. От того и плоскость лица изменена. Тебе, что татары поперек горла?
- В нашей интернациональной стране, а тем более у русских, стакан татарской крови есть точно. Мне, например, больше нравятся женщины с восточными корнями.
- А мне со славянскими. – Усмехнулся Рустам.
- Это потому что у тебя больше генов кочевника-завоевателя, а меня легкий ветерок исторической памяти. Кого не люблю, так это негров. Не по злобе. Просто не люблю, и объяснить не могу почему…
- Это у тебя из-под сознания дует. – Влез в разговор Вадим. – Валька помнишь свою первую любовь?
- Таньку?
- Ну да. Так она за эфиопа замуж вышла.
- Да  ты что?! А я то думаю, откуда у меня, жителя российской глубинки, непонятные вибрации. Космос какой-то.
- Ладно, ты со своей невесомостью потом разберешься. – Вадим прервал шовинистические потуги Валентина. – Дело, короче, такое. Есть предложение провести отпуск в пермской глухомани. Построить плотик и вниз по речушке. Нас уже четверо.
Валька невнятно повел плечами и вопросительно посмотрел на друга.
- У меня морская болезнь. – Пьяно ушел он от ответа. – Даже сейчас тошнит.
- Я, тебе, придурку, больше наливать не буду.
- Да, больно надо…
- Я серьезно спрашиваю.
- И что вот так впятером на незнакомый ландшафт? Я понимаю по нашей местной. Все знакомо: белки, бурундуки, свиньи и коровы. Помните четыре года назад?
- Виталий объясни придурку суть вопроса.
- Чего ему объяснять. Слепому видно, что отмазывается. Слушай сюда. Я на той речке был десять лет назад. Глухой безлюдный край, покрытый седыми  мхами и густыми тяжелыми туманами. Речку называют Вишерой. Как переводится, не знаю. Кругом не души. Есть пара-тройка деревень, а в самой глуши жила сычом бабка  Сима. Одна на медведя с рогатиной ходила. Жива, или нет, не знаю. Ей тогда к восьмидесяти было. У тебя есть время подумать. Через неделю уезжаем.
- А как там с местным населением?
- То ли манси, то ли удмурты. Да пошел ты со своим национальным вопросом! Негров там нет, сто пудов.
- Я подумаю.

2.


Валька с сожалением посмотрел на смятую постель и, шлепая босыми ногами, поплелся к телефону, тоскливо висевшему в прихожей, думая о том, какой урод придумал помещать средство связи в помещении, прослушиваемом со всех сторон. Пережиток  коммунальных квартир  занял законное место  в отдельных хоромах.
- Вадим? А когда улетаем?
- Во, летчик! Вчера тошнило, а сегодня готова дочь попова. Ты часом не с рюкзаком за плечами стоишь?
- Что? Еще и рюкзак брать!
- Ты, что вчера народился? Нет, вы поглядите на него. Значит так, берешь авоську, забиваешь продуктами, садишься в автобус и едешь.
- Куда?
- Спросишь у кондуктора, где психиатрическая клиника.
- Зачем?!
- Там тебе выходить.
Валька проснулся окончательно.
- Вадька, сволочь, я же по серьезному.
- Так бы давно. А то белки, бурундучки. Зайдешь ко мне, я тебе список барахла накидаю.
Вечером Валька расправил на столе листок с каллиграфическим почерком, сверяя наличие затребованных предметов. Три четвертых списка явно не хватало. И что такое КЛМН?
- Вадим, ты меня опять за дурака держишь? Что это за огрызок славянского алфавита?
- Знаешь, это интеллектуальный ребус, так сказать, тест для начинающих туристов. Кто разгадывает, тот получает код доступа на следующий уровень.
- Уровень? Слушай, хватит впаривать.
- Ладно. Все гораздо проще, чем ты думаешь. Кружка, ложка, миска, нож.
После работы Валька взял напрокат видавший виды станковый рюкзак. Несмотря на потертый вид в нем до сих пор чувствовалась крепость кирзового материала, и пришелся он как раз по спине. Остальное закупил по списку. Старенькие сапоги нашлись на антресолях. Там же валялся застиранный рабочий комбинезон с размашистым инвентарным номером на грудном кармане. «Как у зека, черт побери!» -  расстроился Валька и засобирался в хозяйственный магазин. Выбирая черный краситель, он долго пытал  у прилавка молоденькую продавщицу о свойствах современной химии. Та хлопала огромными ресницами, глупо смотрела на покупателя, не понимая, чего он хочет.
- Попробуйте вот это. – Девушка протянула три таблетки, смахивающих на активированный   уголь, упакованные в целлофан.
- А линять не будет?
- Чистый анилин.
- С радикально черным цветом?
- С радикальным… - Не поняла литературного намека продавщица.
- Беру. Десять упаковок.
- У вас производство?
- С чего вы взяли?
- Такого количества хватит перекрасить робы целой строительной бригады.
- Очень своевременное замечание. Тогда одну.
Следуя рецепту, Валька в стеклянной банке развел одну таблетку и соединил  с водой, бурлящей в ведре на газовой конфорке. Цвет оказался не густым. Пришлось добавить еще пару таблеток. И когда раствор приобрел вид непроглядного густого варева, издавая тошнотворный запах, Валька осторожно опустил в ведро комбинезон. Колдуя целый час, он вертел палкой свой прикид. Именно в нем Валька должен был появиться на людях. Красивый и элегантный.
Утром высохший комбинезон источал новизну и радовал взгляд. Вот только на грудном кармане проявился все тот же инвентарный номер, выжженный умелым кастеляном. Валька долго, исколов пальцы иглой, закрывал предательские цифры нитками мулине. Вышивка на черном - «Black Jack» - смотрелась детским цыпленком на слюнявчике грудничка, но закрывала злосчастный номер полностью.  А какой смысл был вложен в надпись, пиратского флага или игры в «очко», Валька не знал. Фраза пришла сверху.       


3.

За день до отъезда все собрались на квартире Вадима. Закупленные по списку продукты раскладывались отдельными кучками.
- Не многовато? – с сомнением разглядывая провиант, поинтересовался Жора.
- В самый раз. Лучше умереть от чревоугодия, чем от голода. – Успокоил его Рустам.    – Шагать нам, как я понял, не долго.
- Чревоугодие – грех!
- А нам татарам все равно.
- В рюкзаки не войдет. – Жорка не переставал сомневаться.
- Доложим в сумки. – Вадим кивнул в сторону трех квадратных баулов, сшитых им собственноручно, для шести МАЗовских камер.
- Может верблюда напрокат взять, или на худой конец ишака? – В шутку предложил Валька.
- Ишак сдохнет. -  Коротко подвел черту болтовне Виталий. – План такой. Помимо личных вещей, в рюкзаки докладываем продукты. Мы не берем картошку, соль и сахар. Докупим позже. Иначе помрем на полпути. Помимо всего у нас на всех палатка, топор, ножовка, ведерная кастрюля, котлы, печурка-раскладушка и нержавеющее портмоне на пятнадцать литров.
- Надо полагать для питья.
- Нет Валя,  для огненной воды.
- Удмуртам твоя задумка, однако, понравится.
- А для  команды объявляю в походе сухой закон и табу на табак.
Виталия  единогласно, не оспаривая первенства,  избрали командором. Остальным пообещали должности в процессе похода. Кто на что сгодится.  Командор извлек из папки карту-миллиметровку и стал объяснять особенности  маршрута, указывая на населенные пункты, где команде предстояло отовариваться недостающими продуктами.
- А вы хлеб купили?! – Вспомнил Рустам.
- Уж чего, а хлеба в стране завались. Купим потом.
- Поверьте  моему слову – лебеду жрать будете, надо две булки взять на первое время.
- Сам потащишь.
- И потащу, а будете клянчить, устрою вам блокадный Ленинград.
Валька пришел не с пустыми руками. Из портфеля он извлек тонкую книжицу детского формата.
- В библиотеке отыскал.
В буклете под названием «Вишера» в витиевато-восторженных описаниях пышной природы на двадцать страниц не было ни капли полезной информации, кроме той, что обыкновенную речную малешку, там называли вандышем, и то, что в почве прилегающей к Вишере не водятся дождевые черви.
- Ладыши-вандыши. Пермской глубинки привет. – Запел в рифму Рустам, завывая на окончаниях.
- Вандыш, у тебя курево есть? – Жора вычеркивал из списка уже собранные вещи.
- Это кто еще вандыш? А в торец!
- Не кипятись. Посмотри на себя в зеркало. Морду отъел, пузо распустил. Нам что теперь тебя на американский манер Крошкой Биллом называть. Вот и будешь вандышем, пермским мальком.
- А какая это сволочь притащила подметную литературу? – Вяло отреагировал на прозвище Рустам. – Командор же запретил нам курить.
- Ну, положим мы еще не в походе. И до посадки на плот имею право.
- Жорка, а почему эти твари, я червей имею ввиду, не размножаются в таежной земле?
- Про Тунгусский метеорит слышал?
- Слыхал.
- Его работа.
- Жора есть идея. Наших червей ассимилировать на Вишере. Глядишь, Нобелевскую премию отвалят.
- Ага, и почетную грамоту от «Гринписа».
- Слушай, а чего они так похабно свою организацию называют? Я как не переводил на русский, все одно – «зеленый член» получается.
- Они об этом вряд ли догадываются, впрочем, наверно, как и командарм Блюхер, в свое время, недооценил родовую фамилию.
- Эй, филологи! – Перерубил Виталий хребет генитальной теме. – Займитесь хронометражем.  Посчитайте время накачки камеры.
Жорка с Рустамом тут же стали рядиться, кому первому терзать  насос, после чего отправились курить на лестничную площадку.  Через полчаса камера была накачена, но через отлетевшую латку со свистом рванул воздух. Рустам рефлекторно прижал к дырке палец.
- Тридцать минут на камеру…  Три часа работы. Офигеть!
- С собой еще и его тащить. – Жорка болезненно поморщился от вида насоса, похожего на обезглавленный крест.
- Чего вы все время ноете?! – Взорвался Виталий. – Максимум пройдете метров сто и все.
- Все – это кранты? – озабоченно поинтересовался Жорка.
По жизни улыбчивый Виталий стал покрываться через редкую щетину бурыми пятнами, но промолчал. Из пяти членов команды кавказской растительностью обладал только Рустам. У Вадима с Жоркой волосистость редкой порослью пробивалась на подбородке и в жидкие усы. Та же картина наблюдалась у Командора. И у Вальки, узнавшего бритву лет с пятнадцати, напрочь отсутствовали бакенбарды.
- Вы русские, уроды какие-то. – Смеялся над всеми Рустам.
- Если мы уроды, то почему ты говоришь на русском могучем?
- А я по паспорту русский! – Зашелся на визгливый смех, обрусевший татарин. – Смотрите!
И вытащил из кармана потрепанный документ.
- Смотрите – черным по белому. Русский.
- Рустам Хусаинов?
- У меня в институте почти все евреи по паспорту были русскими. Я будто в израильском анклаве жил. – Начал вспоминать Валька. – И друзья они были, между прочим, неплохие. Только вот все разом подались на историческую родину.
- А меня дальше Казани не пустят. – Хохмил в тему Рустам.
- До подъезда дойдешь? – Жорка встал с кресла. – Пошли курить.
 
4.

Валька, одетый в отреставрированный комбинезон, взвесил на руках донельзя распухший рюкзак. Добавленная в боковой карман стеклянная банка с топленным маслом перешла через критическую отметку. Заранее надев сапоги, чтобы не мучиться у порога, Валька попробовал накинуть рюкзак на плечи. Как бы ни так. Пришлось  садиться у прислоненного к стене вещмешка и приспосабливать лямки. Встать сразу не удалось. Придерживаясь за косяк двери он, осторожно, поднялся на ноги. Рюкзак лег на него словно мухобойка на насекомое. Пошатываясь, Валька спустился во двор. У подъезда стоял видавший виды жигуленок.
- Теперь понятно, почему у кочевых народов кривые ноги. – Осмотрев Вальку, подвел итог Командор. - К концу похода у нас появится похожая пикантность.
-  Геморрой и грыжа тоже.
Валька еле держался. Ему казалось, что ноги уходят в асфальт.  Ему помогли снять рюкзак и уложили в багажник автомобиля, угрожающе присевшего на задние колеса.  Не вошедшие  вещи заталкивали в салон. Зажатый между Жоркой и Рустамом Валька почувствовал накатываемую дурноту от никотинового перегара, и попросился на переднее сиденье.
- Ты случаем не беременный? А то куда мы с твоим токсикозом. Ну, что поехали покойнички?!
Виталька включил зажигание, машина несколько раз фыркнула, натужно взвыла и тронулась с места.
У одиноко раскрывшей рот кассы никто не толпился. По пустому зданию вокзала за мелкой собачонкой бегал лишь двухлетний пацан, периодически падая на грязный пол.
Сгруженный на перроне скарб, превратился на глазах ошеломленной публики в миниатюрную пирамиду Хеопса.
- Зря мы взяли плацкарту. – Расстроился Вадим, вернувшийся от головных  вагонов. - В первых  трех вагонах мягкие кресла. 
- Кому как. По мне так лучше твердо лежать, чем мягко сидеть. – Вальке не терпелось залезть в вагон, но посадку все не объявляли.
- Под Черчилля косишь?
- С чего ты взял?
- Он, если была возможность стоять или сидеть, всегда сидел, а в ситуации сидеть или лежать, лежал.
- И, что в этом плохого. Дожил почти до ста лет, не смотря на свои пристрастия к сигарам и хорошему коньяку.
- Так ведь хорошим…
- Вадька, а для чего столько спирта взяли. На севере, я точно знаю, продают питьевой аналог.
- Милый друг. Последствия сухого закона еще масштабны, и регионы, вряд ли оправились от постигшей их катастрофы. Поэтому этот замечательный напиток станет для нас безвизовым пропуском в укромные и заповедные места необъятной родины. Во всех селениях перед нами откроются  закрома и толпы жаждущего народа (хрен ли ему закон!), забывшие вкус сивухи, встретят нас хлебом с маслом и прочими разносолами.
- Сколько пафоса и любви к собственному народу. И за что?
- Только корысти ради.
Через минуту объявили посадку.

5.

- Да, до буржуйства  нам еще далеко. – Присев на жесткую полку сделал заключение Рустам. – Жорка пошли курить.
На пошарканный откидной столик  выложили жареную курицу, овощи и батон хлеба.
- Я говорил, что пригодится. – Позлорадствовал Рустам и отломил от батона ровно половину.
Валька из пакета с едой достал второй батон  положил на стол.
- Карточки временно отменяются.
  Банкет по случаю удачной посадки в поезд закончился, как только съели все припасы. Виталий лениво снял с верхней полки гитару и запел:
               
                Люблю там быть, по морю плыть.
                Где сад свой охраняет осьминог.
                Где тишина морского дна
                И тысячи дорог лежит у ног.

Валька покраснел от смущения. Лет десять назад он написал этот текст на битловскую “Octopus’s Garden”  по просьбе Виталия.  И каждый раз, въедливый текст вызывал у него чувство дискомфорта. Особенно тревожил припев.

                И только раз, увидев сад,
                Уверен в том, вернешься ты назад.

Последнюю строчку, ради прикола, реабилитируя свою бездарность, исковеркал на – «Тебе дадут пинок под зад!» Корявость замены певучести английского на топорность русского удручала, но иначе не передашь смыслового значения. Это было только под силу Пастернаку и Маршаку. Валька понимал, что он далеко не Маршак, и продолжал творить псевдобитловские вирши, которые тихо, никому не мешая, для души записывал на магнитофон, аккомпанируя себе на гитаре. Записи, по объективным причинам, к концу дня стирались, оставляя в душе творческую маяту.
Вагон погрузился в сумрак, и пассажиры, подкладывая под голову нехитрый скарб, отходили ко сну. Пространство постепенно заполнялось разнотональным храпом  и запахом прелых носков. Валька поглядел на верхние полки, где угрожающе топорщились рюкзаки, и отправился к проводнику. Тетка необъятного размера в подсобке считала рванные простыни. Перед ней до потолка громоздились, повидавшие на своем веку, матрацы.
- Барышня, – повел беседу Валька, заигрывая на оборотах, – постельное белье выдавать будете?
- Какая я тебе барышня?
- Так ведь не юноша.
- Не положено. Видишь, в стирку готовлю.
- А матрасики?
- А матрасики в жарку.
- И что, вот так на голых полочках?
- Кулак под щеку. Ночь потерпишь.
- Так.  С бельишком понятно. А как на счет чайка?
- А ты на дровишки посмотри. - Проводница повела взгляд в сторону тамбура. Прислоненные к двери лежали две сосновые колоды. Между ними валялся топор.
- Я мигом нарублю. – Валька, было, двинулся в тамбур, но тетка строго зыкнула на него.
- Ступай. Перебудишь мне весь вагон. Завтра почаевничаешь.
Жесткая полка не долго сопротивлялась мягкому боку, и Валька провалился в сон, но ненадолго. Разбудило его Виталькино брюзжание. Через минуту подал голос Рустам.
- Какая сволочь придумала деревянные полки?
- Индийские йоги совместно с советским правительством.
- Хрен, теперь уснешь. Виталька, пойдем, покурим.
- Я не курю.
- Тогда давай поедим.
- В сухомятку?
- Тогда в картишки?
Расписанная «тысяча» привлекла еще пару пассажиров, не способных выдержать бетонной твердости плацкарты. Они принесли с собой недопитую бутылку портвейна и по- хозяйски уселись на полке,  тесня задами сладко уснувшего Вадима.
- Мужики, стакан есть?
Рустам пошарил по рюкзакам, и достал эмалированную кружку с нарисованным грибом на боку.
- Самое то! Сразу с закусью. – Обрадовался незнакомец, и налив четверть кружки, протянул Виталию.
Виталий молча отставил кружку и принялся сдавать карты.
- Не задерживай посуду! Чего не пьешь? Интеллигент?
- Я свое уже отпил.
- Сочувствую. А, ты пьешь? – Обратился он к Рустаму.
- И ем тоже.
Рустам в глоток проглотил портвейн, радостно крякнул и взял в руки карты.
- Сто двадцать.
- Тебе всегда так прет?
- Нет, только с портвейна.
У меня знакомый был. – Продолжал попутчик. - Тоже портвейн любил, а потом стал жрать все подряд. И море ему по колено. Только вот беда в том, что под этим делом ссался в штаны, а иногда и по крупному угадывал. Домой приходил, как ассенизатор после капитального ремонта. Жена, естественно, раздевала, мыла, стирала. Золото, а не баба. Так он, паразит, утром просыпался, словно ангел. Не может, говорит, этого быть. Вона порты чистые висят, и все, что было вчера со мной, помню минута в минуту. Глаза чистые, перегар свежий, лицо честное. А, я до той бабы хаживал. Чего, думаю, добру пропадать. Ей от алкаша одна морока. Я же к ней с удовольствием. Пока он пьяный валяется, я Машке сиськи оттягиваю. И в раз эта лафа у меня накрылась. Посоветовал я ей натянуть трусы с дерьмом ему на голову, так сказать, для освежения памяти. И что вы думаете? Бросил, сволочь, пить.  Теперь у него семья, дети. А я пристрастился, не до усрачки, конечно,  но не брезгую.  Ваше здоровье.
Валька незаметно проваливался в сон, периодически просыпаясь после очередного взрыва хохота.
- Мужики, вы в курсе, что ночью все звуки, а в частности человеческие голоса, приобретают особо противный оттенок?

6.

Утром сонный взгляд Вальки сразу наткнулся на опухшее лицо Командора. Уставившись в одну точку, его прежде веселый взгляд, ничего не выражал.  Рустам расталкивал Жорку, уговаривая пойти курить в тамбур. Тело разламывалось, будто его месили всю ночь.
- Проводница к утру обещала наварить кипятка.
- Ее фамилия, случайно не Ленин?
- А, что Ленин отвечал за кипяток в стране?
- Может, и отвечал. Я сейчас бы стакана два морковного чая приладил. – Потягивался на своей полке проснувшийся Вадим.
- Тогда дуй за кипятком. - Виталька поставил на столик котелок.
Пришедшие Жорка и Рустам огорчили известием, что кипятка не стоит ждать. Печь не топлена, а топор лежит на том же месте. Купе проводницы закрыто.
- Пойдем, сами нарубим. Ей, богу, кофе хочу. – Валька спрыгнул с полки и натянул на ноги сапоги. – Вадька пойдешь?
- Минуту. Сейчас приведу себя в порядок.
Вадим ощупал свои карманы, потом, вероятно вспомнив о чем-то, снял сверху  рюкзак, проверил отделения, затем снова ощупал одежду.  Нездоровая бледность слегка коснулась его лица, которое через мгновение стало походить на развалившийся арбуз.
- Мужики, я паспорт потерял…
- Он тебе в тайге не пригодится.
- Я, точно помню, когда садились в поезд, он в кармане лежал. В нем еще сто рублей за обложкой заначено.
Вадиму всей компанией помогли осмотреть одежду и рюкзак. Повторный осмотр результатов не дал.
- Здесь кто-то ночью был? Или мне показалось?
- Точно, два алкаша с портвейном приходили. Они на Вадькиной полке сидели. Видно и подрезали. – Виновато признался Рустик.
- Они еще здесь?
- Да  нет, под утро сошли. Я даже название станции не посмотрел.
- Вот так всегда. Не везет мне с этими поездами. – Чуть ли не рыдал Вадим. – Три года назад на поезде Свердловск-Симферополь ехал с чеченцем. Он меня винищем угощал. Все говорил: «Вах, какие у тебя белие руки. Такие же хочу.»  А, сам скотина, чемодан спер. А в нем килограммов сорок антоновки было. От тетки вез.
- Вадька, пойдем отвлечемся, нарубим дров. На ближайшей станции найдем честного мента и заяву напишем. А деньги, дело наживное.
В тамбуре уже копошилась проводница, орудуя топором. Маленький рост давал ей возможность делать полновесный замах. Каждый удар неказистая дурища сопровождала неимоверным кряхтением. Щепки летели в разные стороны, разнося эхо по всему вагону. Дело кончилось тем, что с топорища сорвался массивный клин, чуть не покалечив зевак.
- Интересная модификация камерного лесоповала. – Буркнул себе под нос Вадька и пошел в свое купе, где кулем свалился на полку и впал в анабиоз.
- Не переживай. Садись за стол. Поедим. – Валька достал банку растворимого кофе, пряники. – Сейчас за кипятком схожу.
- Ни хочу я вашего кофе! Отстаньте.
- А как же утренние мечты о морковном чае?
Валька наклонился над безутешным другом и потрепал его за плечо. Тот раздраженно дернулся и присел. На том месте, где недавно находилась голова Вадима, между краем полки и стеной вагона краснела полоска утерянного паспорта.
- Хочешь, фокус покажу?
- Акопян выискался. Мне кажется, на сегодня фокусов было предостаточно.
- Эх, Вадька, не умеешь ты радоваться жизни. Вот стал ты бомжом, что в твоей жизни поменялось? Практически ничего. Мы от тебя не отказываемся. Накормим, обогреем.
- Пошел вон. Благодетель.
- А, что если это так?
- В смысле?
- На голодный желудок нет никакого смысла. Давай пить кофе.
Валька незаметно, двумя пальцами извлек паспорт и переложил его в карман комбинезона.  Затем достал блокнот,  ручку и пододвинул к потерпевшему.
- Пиши.
- Чего писать?
- Что, ты такой-то такой-то, находясь в беззащитном состоянии был ограблен шайкой пьяных хулиганов. Исчез паспорт и испоганена честь советского человека. Кстати у нас есть улики. Под столом лежит пустая бутылка из-под портвейна. Несомненно, с отпечатками.
Вадим под указку написал заявление. Валька взял листок, осторожно достал бутылку  и вышел из купе.  У титана суетилась проводница. Валька наполнил котелок, выбросил мнимые улики в мусорный бак и вернулся назад.
- Обещали помочь. Особенно обрадовались пустой бутылке. Двенадцать копеек к домашнему бюджету подспорье. Доставайте посуду.
- А где моя кружка? – Возмущенно закипятился Жорка. – Они еще и кружку прибрали!
Рустам виновато опустил взгляд.
Незаметно банка с кофе опустела на половину. После третьей кружки Командор тихо выругался. Дорвавшись до сублимированного продукта, он начисто забыл о своем гастрите.
- Сколько раз давал зарок не пить это дерьмо. Дайте но-шпу.
- А ты батенька, похоже, из бывших немцев. – Рустам сыто растянулся на полке и аппетитно зевнул.
- Из каких еще немцев?!
- Поволжских или казахских. Кто тебя разберет. Потому, что русскому хорошо, то немцу смерть.
Валька пошел к проводнице, скучающей у себя в купе. В трех словах объяснил ей ситуацию с паспортом и попросил разыграть незадачливого путешественника.
- Кто написал заявление о пропаже паспорта? – появилась  она через некоторое время.
- Я. – вяло промямлил Вадим.
- Почему с ошибками пишете, гражданин! – по-учительски отчитала она горемыку.
- С какими ошибками?
- Вот вы кому написали? – она протянула мятый листок.
- Участковому милиционеру поезда. А что-то не так? – Вадька чуть не убил взглядом Вальку. - Это вон тот пряник мохнорылый посоветовал так написать.
- Писал бы сразу на вагонного околоточного, - зазубоскалил Рустам. – Вернее было бы.
- Держите свой паспорт. – Проводница протянула обалдевшему Вадьке документ. – Чуть не сожгла. Валялся подле дров, – и ушла, прыснув в кулак.
- Деньги на месте! – просиял счастливчик и схватил гитару, которую  не держал в руках лет десять. Коряво приложил пальцы к грифу и брякнул что было силы по струнам. Гитара жалобно взвыла. Первая струна тут же свернулась спиралью у колка.
- Ты чего наделал?! – заорал Виталька, забыв про гастрит.
- Это я от удовольствия…
- Давайте лучше для удовольствия сыграем в «тысячу», – предложил Рустам.
Валька полез на верхнюю полку, где продремал до узловой станции.  Остальные затеяли многочасовой карточный марафон.   

7.

Станция Чусовская встретила теплым солнечным днем. Дождавшись, когда из вагона вышел последний попутчик, команда тяжело двинулась к выходу. Валька помог сгрузить вещи, и как мог, стал пристраиваться под рюкзак. Ступив на приступку, он собрался прыгнуть на асфальт перрона, но его вдруг качнула невидимая сила. Рюкзак вдруг обрел свою жизнь, и от радости полученной свободы бабахнулся о поручень вагона. В боковом кармане подозрительно хрустнуло стекло. Валька приземлился на четыре кости, чуть не вывихнув запястья. В нос ударил знакомый с детства запах промасленных шпал и общественного сортира напротив. В ту же минуту по ноге что-то масляно потекло. Валька принялся в спешном порядке освобождаться от груза, но было поздно. Не подумав о последствиях, сунул руку в злосчастный карман, и тут же отдернул от внезапной боли. Перемазанную топленным маслом ладонь заливала  кровь.
- Хорошенькое начало! – Валька шарил в рюкзаке в поисках аптечки.
Вещи оттащили от поезда к досчатой стене вокзала. Вальке залили йодом рану и перевязали.
- Хочу жрать! – Рустам втягивал ноздрями запахи привокзального буфета, прорывавшиеся через мощную волну аромата топленого масла.
- Мысль своевременная. Заодно время приятно убьем. – Виталий посмотрел на Вальку. – Посторожи вещи. Тебя в приличное место с масляными разводами вряд ли пустят. Может тебе пирожок прикупить?
- Нет у меня аппетита. Налейте, лучше, в бутылку воды.
Когда компания удалилась, Валька достал мыло и натирая им, без жадности лил воду на штанину. Увлекшись процессом стирки, Валька не сразу заметил пристроившихся у рюкзака двух котов. Улыбаясь кошачьими мордами, они самозабвенно наяривали шершавыми языками по промасленному брезенту.  Их счастье длилось недолго. Свора собак, появившаяся из-за угла, заставила котов разбежаться в разные стороны. Один исчез в  кустарнике, другой, не мудрствуя лукаво, запрыгнул на плечо Вальки, и, выгнув дугой хребет,  зашипел гадюкой.
- Пошел вон! – Валька старался стащить обнаглевшего кота, но тот, запустив когти в толстый свитер, застрял в нем, как край рубашки в зубах замка-молнии. Собаки изошлись на лай, кидаясь в сторону Вальки.
- Ух, я вас! – храбрился он, замахиваясь порезанной рукой. Собаки пугливо отбегали, но вид наглого кота их заводил больше.
Участвуя в нелепой сцене, Валька вспомнился случай. Отдыхая в деревушке, для разнообразия праздной жизни отправился к реке. Приладив на самодельное удилище снасть, и не напрягаясь по поводу червей, мелко нарезал колбасу и сыр. С каменистого бережка закинул наживку. Поплавок лениво скользил по воде, периодически утягиваемый играющей рыбой. В полной тишине деревенской идиллии Валька явно услышал мягкое интеллигентное чавканье. Рядом, где он аккуратно на листок подорожника положил прикорм, примостился  кот с разодранным ухом и неспешно уничтожал деликатесы.
- Брысь, гаденыш!
Кот, будто это не в первый раз, без страха отошел в сторону, и пристроился на соседнем валуне, умно посматривая на немой поплавок.
- Рыбу хочешь? – уже дружелюбно спросил Валька. – Сейчас наловлю тебя пескарей.
Кот, прищурился, и Вальке даже показалось, что тот замурлыкал.
- Умеешь, скотина, за душу взять. – одобрил его рыболов. – А с другой сторону от вас кроме вони и пакости нечего взять. Кот и не возражал, терпеливо ожидая подношения волхвов. 
Единение с девственной природой нарушил невесть откуда вылетевший волкодав. С перепуга Валька слетел в реку, упустив снасти. Стоя по пояс в воде, Валька наблюдал, как кобель ловко языком слизал всю наживку и убрался восвояси.  Кот невозмутимо сидел на высокой изгороди и презрительно поглядывал на Вальку, всем своим видом показывая – Хреновый ты, батенька, рыбак. Только за зря понадеялся.
И теперь, находясь в дурацком положении, Валька, все-таки изловчился и отодрал от себя шипящую скотину. Придерживая кота за загривок в высоко поднятой руке Валька, отбиваясь от собак, добрался до кустов, и зашвырнул его подальше.
Солнце и ветер сделали свое дело – штанина просохла. Остатки зря взятого продукта вместе с осколками банки Валька осторожно  извлек из рюкзака. По крайней мере веса в нем поубавилось. Вернулись сытые компаньоны.
- А…а…аранжевое небо, –  отрыгнул общепитом довольный Рустам,  - оранжевая  мама, оранжево поет.
- Хорошо вам, наелись… - позавидовал Валька. После анимальных потрясений у него проклюнулся аппетит.
- Держи, я тебе беляшей купил. – Вадим протянул выпечку.
- Узнаю друга Вадю! – вцепился Валька зубами в масляный треугольник. – Не понял… Это с чем?!
- Со стопроцентным минтаем.
- Это тогда расстегай.
- Написано было беляш.
- Написали бы лучше - кошачий корм.
Валька закинул изыск советской кулинарии в кусты, где недавно исчез представитель кошачьих, и извлек из рюкзака банку тушенки.
- Как хотите…
- Хотим. – Рустам извлек ложку и замер в ожидании.
- Тебя проще убить.
- Попробуй.  И статья за умышленное убийство тебя не минует.
- Похоже, случай не тот. – Валька протянул  ополовиненную  банку проглоту.
- Один жир оставил. – Возмутился Рустам, но, тем не менее, выскреб остатки до дна.
8.

Через два часа на первый путь подали поезд. Знакомый до боли. На нем команда доехала до Чусовской.
- Стоило так страдать. Лучше бы в нем отоспались, – от досады буркнул Валька.
Вагон оказался другим. Более чистым и ухоженным. С матрасами и домашним уютом из-за занавесок на окнах. Вместо рубленной топором проводницы, молоденькая симпатичная девушка, с выпирающим четырехмесячным животиком.
- Какая вы счастливая, – целуя ручки смущенной будущей мамаше пришептывал Вадим. – А не вскипятить ли воду?
Березняки встретили непроглядной тьмой. Насыпь слабо освещалась вагонным светом. В метрах трехстах угадывался вокзал. Утопая по щиколотку в отсыпанной щебенке, под тяжестью груза, практически на ощупь команда брела на его свет.
- Рустам не обидишься? Я  сейчас национально-политический анекдот расскажу о проваливании под землю, – подал в темноте голос Виталий.
- И кто там в главной роли?
- Илья Муромец и Улан-Батор.
- А мне с какого бока?
- История такая. Один алкоголик замучил посетителей кабака. Никто ему не наливает. Душа страдает. И тут к его радости на огонек зашли монголы. Он к ним. Говорит, – за стакан водки расскажу, как бились Илья Муромец с Улан-Батором.  Монголы заинтересовались и заказали бутылку. Налили алкашу стакан. Тот замахнул и  сразу к рассказу: «Первому досталось бить три раза Улан-Батору. Треснул он Илью по башке. Устоял  богатырь. Только по пятки в землю ушел». Монголы одобрительно закивали головами. «Наливайте», - требует прощелыга. Засосал еще стакан. – «Ударил второй раз. Ушел Муромец в землю по колено». Монголам в радость. Опять наливают. «С третьего раза ушел по пояс». Благодарные слушатели льют, а он не отказывается.  «Настала Илюшкина очередь бить. Размахнулся палицей, да как оху…рит Улан-Батора. Стоит батыр не шелохнется». Видя, что потешил национальные чувства, хитрован из горла допил смело водку, утерся кулаком и добавил, как бы, между прочим: «Только бритый череп из земли торчит».
- А к чему анекдот?
- Ноги в щебне вязнут.
Облюбовав место в углу, бедолаги отгородились от снующего народа. Толпа посуетилась тараканами и быстро покинула вокзал. Повисла тягучая тишина, через минуту испорченная театральным чавканьем изголодавшихся путешественников, отдававшимся эхом в каждом укромном уголке вокзального амфитеатра. Других развлечений не предвиделось, а автобусное движение ожидалось только утром.
- Туалет у них, интересно, где? – поинтересовался Рустам, наконец-то до предела набивший утробу.
- Наверно везде. Ночь на дворе, – кивнул в сторону темных стекол Командор.
- Не солидно как-то. Я к цивилизации привык.
- Привыкай теперь к природе. В тайгу едешь.
- Жорка, пойдем курить. Заодно отхожее место отыщем.
Валька снял сапоги и вытянулся на деревянной скамье. Спать не хотелось. Это случалось всегда перед чем-то незнакомым или волнительным событием. Прикрыв веки, он слушал гитарный перебор ловко получавшийся у Виталия. Хлопнула входная дверь. Показалась толстенная баба в кофте с вывернутыми наружу швами. Левый глаз заплыл у нее до щелки. Бомжиха привычно направилась к свободной скамье. Чуть позади нее семенил пегий кот.   
- Любезная, кофту выверни. Побьют же, – посочувствовал ей Валька.
- Пошел нахер! – незлобиво ответила циклопиха и кулем упала на фанерные сиденья. Кот тут же оседлал ее сверху и  зажмурил глаза.
- Слушай Вадим, я тут развалился как у себя дома. А вдруг это  чей-то лежак из местной шпаны. Не хватало еще блох  отсюда притащить. Пошли, сходим на улицу. Поищем туалет.
Туалет обозначился запахом тут же в здании вокзала. Рядом с опорным пунктом правопорядка. Промежуток стены между входами в кабинет Внутренних органов и помещение для отработки внутренних органов, в просторечии именуемое сортиром, сплошь, как обоями, была оклеен незамысловатыми плакатиками «Разыскивается».  Такое количество персонажей любопытствующие увидели впервые.
- Здесь их на пять вагонных составов, – с удивлением отметил Вадим.
- Вадька, ты с уголовниками общался?
- Даже не знаю. У них на лбу не написано кто они есть. Вероятно такие же люди, как и мы.
- Это точно. В фильмах и книгах веселые романтики. Вроде отрицательные, а вызывают симпатию.  Не все конечно, но в основном.
- Смотри, как вот эта рожа на Рустама похожа, – ткнул пальцем в размытый портрет Вадим.
- Точно, как близнец!
- Я ему сейчас устрою допрос с пристрастием.
Вадька зашел в милицейский кабинет. Через минуту из него выскочил пузатый лейтенант и  накаченный, с квадратным подбородком, сержант. Лейтенант расстегивал на ходу кобуру, сержант, как саблю наголо, держал дубинку.
- Ты им что наплел? – спросил Валька у подошедшего Вадима.
- Что опознал опасного бандюгу с плаката.
- Они же ему сейчас почки отобьют.
На освещенном перроне мирно курили Жорка и Рустам. Сержант осторожно зашел мнимому рецидивисту  за спину, а офицер, держась на всякий случай за портупею, отдал честь обалдевшему Рустаму.
- После досмотра придет, и точно жрать захочет, - наблюдая через окно за суетившимся в поисках паспорта подельника спрогнозировал Вадим.
После проверки документов, Рустам нервно достал вторую сигарету, нервно поглядывая вслед уходящих стражей порядка.
- Обознались молодой человек, – бросил мимоходом лейтенант.
- Так почти одно и то же лицо!
- Благодарю за бдительность.
- Валька, тебе не кажется, что милицию боятся больше, чем уголовников.
- Это точно. Детский комплекс, типа – бабайка заберет. Только ментов боятся на свету, а уголовника в темном углу.
В скучной пустоте зала ожидания грузно переворачивалась на скамье бомжиха. На ее огромной туше кот, перебирая лапами, балансируя словно на бревне. Наконец появились курильщики.
- Нашли клозет? – как бы, между прочим, спросил Вадим.
- Нет. Рустам чуть в штаны не наделал, – ответил Жорка.
- Так приперло?
- Скорее припер. Мент по имени  Пурген. Хорошо, хоть извинился. Культурный, блин, – встрял еще не отошедший от происшедшего Рустам. – Давайте чего-нибудь пожрем.

9.

С первыми лучами солнца вокзал ожил. Бабку с котом словно сдуло. Фойе заполнялось народом, тишину сменил гул голосов. Рустам, пристроившись к закрытой амбразуре кассы, доедал бутерброд. За ним выстроилась длиннющая очередь.
- Не напирай! – слышался из толпы его раздраженный голос. – Отоварят все. По полной программе. 
К компании подошел худосочный паренек. Бритый на лысо череп, давнишний шрам через правую щеку.
- Федя, – преставился он, пожав каждому руку. -  Можно на гитаре поиграть?
- Бери. – Виталий протянул инструмент. – Играть то умеешь?
- Когда-то умел.
- Есть будешь? – Рустам протянул ему кусок копченой колбасы. Извини, но хлеба нет.
- Спасибо. – Федор смакуя кусочек быстро управился с сервелатом. -  Сто лет не ел вкусноты.  C трудом поставил  аккорд, вздохнул, и отложил гитару.
- Чего сказать хочешь, так говори. Чего томишься, – вычислил его Командор.
- Освободился только.
Валька внутренне напрягся. Вот оно воплощение криминала. По спине прошел холодок.
- Вот и замечательно. Ты молодой, вся жизнь впереди, – поддержал счастливчика Командор.
- Со справкой об освобождении, после семи лет отсидки?
- Ого! За что тебя так болезного?
- За мошенничество.
- Заливаешь? Ты что золотой запас родины подрезал?
- Да нет, просто финансовые документы подделал, экономистом работал на фабрике.
- За это разве столько дают? – осмелел Валька.
- Нет, конечно. Мошенничество – это семечки. Человека я убил. Случайно.
- За «случайно» меньше дают.
- Значит, так получилось. Я охотой раньше увлекался. В лесу все и случилось. Выпили с напарником, потом еще добавили. Разбрелись в поисках добычи. Кружил да самых сумерек. Хоть бы птичку. Ничего нет. В последний момент увидел - у пенька лиса мышкует. Не раздумывая, пальнул. Как оказалось, товарищ у пенька уснул. А на нем лисья шапка…
Повисла тягостная минута. Федя поднялся со скамьи, виновато оглянулся, и перед тем как уйти предупредил: «Сегодня нашего брата здесь много будет. Амнистия. Спасибо за компанию».
Сообщение не очень-то обрадовало. Зная про уголовников только по художественным источникам, встреча с живым представителем повергла в благоговейный трепет. Путешественникам остро захотелось оказаться в глухой тайне, рядом с добрым косолапым мишкой и серым волком. Вскоре пришел Рустам с билетами  до Вишерска. Оскомина неприятного страха никак не могла выветриться из сознания рафинированной публики. В автобусе Вальке все показались только что освободившимися.  Напротив него сел бритоголовый парень с таким же, как у Феди, шрамом через щеку.  Он нагло рассматривал Вальку, не отводя взгляда. У представителя интеллигенции от волнения пересохло во рту и пропало желание продолжать путешествие.
Дорога достала всех. Транспорт кидало из одной ямы в другую, а рядом в ногах терся чей-то кобелек и блевал на Валькины сапоги. Командор в автобусе успел познакомиться с местным интеллигентом. Его выдавал косо повязанный галстук на белой рубахе с пожеванным воротником.   
Вишерск оказался затрапезным одноэтажным городком и встретил нас промозглой дождливой погодой. Желание команды отправится дальше не увенчалось успехом.  Задыхаясь от тяжести, не достав билетов, путешественники отправились в местную гостиницу со страшным названием «Полюд».
- Полюд – объяснил нам на прощание представитель интеллигенции, - абориген-великан, защитник обиженных и угнетенных удмуртов. Говорят, что он был действующим лицом в истории края во времена Ивана Темного. Где-то на Вишере есть Полюдов Камень. По легенде он там и похоронен.
У входа в гостиницу беседовали два, явно не славянской внешности, субъекта. Соответственно и гортанный незнакомый язык их беседы не заставил долго сомневаться.
- Удмурты что ли?! – недоверчиво спросил у Командора Валька. - Только я думал, лица у них лунообразные. А у этих  вытянутые скулы и широко открытые глаза.
- Да не сомневайся. Настоящие удмурты. – успокоил его  Командор.
- Может у них с экологией не в порядке?
Спор разрешил администратор гостиницы.
- А эти… – пренебрежительно сказала молодящаяся женщина. - Молдаване. Рубят лес. А удмуртов здесь не было отродясь. Один «Полюд» вот остался…
В номере с четырьмя койками пятым спальным местом приспособили ветхую раскладушку.
- Когда кушать будем? – нервничал Рустам. - Горячего хочется. Внизу у них ресторан.
Ресторан, внутри оказался обыкновенной столовой. Ни тебе скатерти, ни цветочка в вазе. Только пустые судки под специи. Подошла официантка, слабый намек на ресторацию.
- Будем заказывать?
- Нет, в карты играть, – буркнул под нос Рустам. – Что у вас там в меню?
- Картофельное пюре и тушенная утка.
- И все!
- Не совсем. Еще есть чай.
- Тогда всем одинаково. Пять порций и хлеба побольше. Гулять, так гулять.
Через пять минут официантка расставляла дымящиеся тарелки и раскладывала алюминиевые вилки. Посредине стола громоздились нарезанная в крупные куски булка серого цвета.
- А батона нет? – Рустам решил привередничать.
- Чего?!
- Белого хлеба нет?
- Это только в магазине, но быстро разбирают.
На тарелках расползалось коровьими лепешками водянистое пюре. Кусочки утки отливали желто-восковым цветом и напоминали кожу представившегося столетнего старикана. В довершении натюрморта, блюдо было хлебосольно залито соусом кирпичного цвета. От него несло не стиранными кухонными тряпками.
- Девушка, можно сразу чай. Два стакана. – Валька давил в себе тошноту.
- Утку не будете?
- Будет. – Рустам пододвинул к себе Валькину тарелку. И еще булочку хлеба.
Чай оказался чуть темнее обыкновенной воды.  Валька отхлебнул подозрительную жидкость и отставил стакан.
- Отвратительное ощущение.
- Сейчас бы пивка. – Рустам куском хлеба вычищал вторую тарелку.
- Рустик, ты с алкоголем  давно знаком?
- Давно. Лет с пяти. Мамка мне вишневой наливочки всегда на дне рюмочки наливала или пивка. И табак попробовал тогда же. Гости у нас были. В коридоре дядька курил, – зобни,  говорит, малец. Я и втянул. Задохнулся, позеленел. А по настоящему закурил лет в двадцать. Вино перестал употреблять в семь лет после Дня рождения.  Мать с тортом поставила на стол кружку пива. По глоточку. Мелюзга отказались, а я с дуру ее оприходовал. Наговорил гадостей лучшему дружку. После чего он  сказал, что больше мне не друг, и ушел. Забрал игрушечный вагончик, который мне подарил.  Так было обидно. Потерял и вагончик и друга.
   

 


10.

Как ни странно, билеты  на три дня вперед были раскуплены. Не оказалось даже стоячих мест.
- У них, что в тайге медом намазано? – недоумевал Командор.
- Там точно глухой край? – засомневался Валька.
- Судя по интенсивному движению, там, должно быть, соорудили секретный объект. Штампуют атомные бомбы, или еще чего, – шпионски догадался Жорка, – или полигон.
- И что, теперь три дня в этом Задрищенске сидеть. – Вадим развернулся и отправился к кассам. Вернулся он с билетами. – План такой. Проездные у нас только до ближайшей деревушки Бормотухи, а там на перекладных. Мир не без добрых людей. Выезд завтра утром. Будем двигаться по Ильичу – шаг вперед, два шага назад.
- Две шаги направо, две шаги налево, шаг вперед, наоборот, – запел по-еврейски, контуженный обстоятельствами  Рустам. – Что за страна?! Белого хлеба нет, автобуса нет.
Путешественники за двадцать минут обошли Вишерск, обозначенный на карте как город. Деревянные, собранные из щитов, убогие халупы.
- Какая-то одноэтажная Америка, – разочаровано подвел итог Жорка.
- Двухсотлетней давности, -  добавил Валька. – И  памятника Ленину нигде нет.
- Не может быть! – искатели достопримечательностей двинулись на центральную площадь. Ни одного захудалого постамента, только над сколоченной парадной трибуной трафаретный лик вождя с удмуртским прищуром.
- Ну  вот, порядок. Ильич-господи на месте,  – успокоился Валька. - А то, как не родная страна. А не выпить ли нам, товарищи матросы, чайку?
- Морковного, как всегда? – закинул Вадим.
- Отнюдь. Товарищи с Кавказа подкинули намедни бакалейных товаров,  – закартавил по ленински Валька. – Хоть и солома, зато в большом объеме дает цвет. А вкус, батенька, при коммунизме будет. 
- А пряники? – заинтересовался Рустам.
- Хочешь анекдот в тему? – Виталий посмотрел на Рустама: «Приходит Алексей Максимович Горький к Ленину. Ильич от всей души к пролетарскому писателю: «Дорогой  ты мой человечище, а у меня для вас сюрприз!»
- Кокой токой сюрприз, Володимир Ильич?
- Вон там, за портретом Карла Маркса, штофик с водкой стоит.
- Так здесь никого штофика нету… 
- А! Это мы с Феликсом Эдмундовичем. Кристальной, знаете ли, души человек. А вы, извиняюсь Алексей Максимович, босяк и засранец».
- А в чем тема? – не понял Рустам.
- А в том, что до начала сплава, ты весь харч кончаешь. А кристально душевным товарищам хрен на блюде останется.
Рустам по голодному надулся.
Остаток дня первопроходцы провели у реки. Принюхивались к воде. На ночь выпили чай, и устало провалились в сон.      

11.

На утро команда одиноко ожидала транспорт, зевая около указателя маршрута. В нужных направлениях отъезжали переполненные автобусы.
- Народ прет как в Москву за дефицитом. По карте никаких крупных поселений, – удивился Вадим.
- Не забывай, в какое время живем. Ни водки, ни селедки. Народ может жажду утолять уезжает.
- За тридевять земель?
- Для бешеной собаки сто верст не крюк.
- С малыми детьми?
- Для конспирации.
- С баулами?
- Натуральный обмен, – отбивался догадками Вадим.
На  остановке в клубах пыли образовался фанерный ПАЗик. Водитель открыл заднюю дверцу и запустил немногочисленных пассажиров.
- И это все? – разочарованно  удивился он.
- А в чем прикол? – поинтересовался Жорка. – На ваш автобус свободно. На другие билетов не достать.
- Так ведь выходные. Из деревень за барахлом и жратвой приезжают. А до Бормотухи рукой подать. Двадцать верст. – Водитель повернул ключ зажигания. Автобус затрясло как алкаша в момент глубокого похмелья. И это оказалось не последним испытанием. Дорога, как таковая отсутствовала. Лишенная растительности, укатанная земля, больше похожая на поле боя - с  воронками от авиационной бомбардировки и  перерытое обсыпавшимися окопами. Сидеть было просто невыносимо, потому ехали стоя, болтаясь на поручнях, как гимнасты. На участке дороги, больше похожей на атомный полигон, Валькин рюкзак, сделав двойное сальто-мортале назад с прогибом, перешиб себе хребет. Если быть точнее - сломался каркас.  И теперь удобную вещь, в сложившихся обстоятельствах, можно было  волочить по земле только как нарты, да и то зимой. За поворотом показалась деревушка. Искалеченную  туша рюкзака, источающую прогорклый запах масла, с трудом вывалили в придорожную траву, а за ним и остальной скарб.
- Похоже, твой рюкзак появился на этот свет, чтобы помереть не своей смертью, – рассматривая треснувшую пополам трубку, сделал заключение Командор. – Интересно, в этой дыре есть токарный станок?
- Может, палочкой закрепим? – Вальку не радовала перспектива нести, как раненого бойца, брезентовую утробу.
Палочка треснула тут же, едва рюкзак накинули для проверки на плечи. Поломанная трубка ножом уперлась в Валькину спину, и он кулем рухнул на землю.
- Эта не рюкзак, а камикадзе. Сам сдох  и меня туда же. – Валька осторожно пощупал спину. – Вроде нет крови.
Освободив станок от рюкзака, Командор с Валькой отправились в центр деревни, где, по их мнению, располагалась МТС. На это намекала торчащая, как Эйфелева башня, труба кочегарки. Двор, забитый давно умершей техникой, пустовал, впрочем как и сама деревня.
- Есть кто живой? – наугад крикнул Командор. Но ответа не дождался. Тыркаясь во все двери, расположенных по периметру строений, Валька нашел трех мужиков яростно забивающих «козла». В комнатушке, словно это пещера Али Бабы, нашелся токарный  станок. Это радовало.
- Токаря есть?
- На жопе шерсть, – незлобно буркнул здоровяк в спецовке. – Чего надо?
Валька объяснил суть проблемы и показал для наглядности поломку.
- Здесь Катька нужна. – зачесал затылок механизатор. – Если чего напильником, так это к нам, а здесь только Катька.
- И где она, Катька?
- Ежели не на стакане, то должна появиться.
- Может я сам, – попросил Командор, – у меня корочки токаря есть.
- Может ты и сам, а Катька убьет нас.
- А что делать?
- Ждите, – здоровяк со всего размаха треснул костью по столу. – Рыба!
- С попутным транспортом у вас всегда туго. – Командор продолжал рекогносцировку.
- Раз на раз не приходится.
- Весьма ценная информация. – Валька, понял, что теплый солнечный день, начинается с неудач. – А где ваша Катя живет?
- Да вот она.
В дверях показалась женщина. Валька давно отметил, что деревенские женщины после тридцати лет, а тем более пьющие, имеют неопределенную внешность. 
- Тетя Катя, – на всякий случай, боясь ошибиться в возрасте, начал Валька, протягивая к ней останки рюкзака-инвалида.
- Какая я тебя тетя! – обижено фыркнула токариха. – Ты, поди, старше меня?
- Это я от уважения к вашей профессии, – оправдался Валька.
- Ну, если только из уважения…
Катька дернула рубильник, вставила железный прут в кулачки. Замерила трубку, и нажала на пуск. Станок взвыл, перекрывая мат, сидевших за столом доминошников. Реанимация станины прошла в считанные минуты.   
Греясь на пригорке с видом на деревенскую столовую, команда тоскливо смотрела на беспросветно пустую дорогу. К обеду дверь харчевни отворилась. Рустам занервничал.
- Чего на нее глядеть! Пошли обедать. Валька все равно не уважает общепит. Вот и будет за смотрового.
Как только за ними грохнула дверь, на повороте дороги появился КРАЗ, с большой пригодной для езды будкой. Машина лихо притормозила, и из нее вывалились разнокалиберные мужики и скрылись в столовой. Водитель, болезненно худой тип с морщинистой кожей, вылез из кабины, попинал по скатам, прищурился, подставляя лицо солнцу, и замер как доисторический ящер. Именно в этот момент реликта и накрыл Валькин вопрос.
- Куда путь держите, уважаемый? – и уже без обиняков. – Возьмете? Расплатимся.
- Заманчиво. – открыв заинтересованные глаза, произнес водила. – У братков спросить надо. Тебе куда?
- До Велса.
- Далеко…
- Так недаром. Можем  спиртом.
- Вот даже как!
Первым из столовой вышел цыганистый толстяк, наковыривая в зубах спичкой. На тыльной стороне ладони визитной карточкой синело имя Толян. Казалось, что он сейчас запоет от удовольствия. Масленый взглядом он томно оприходовал проходящих мимо него женщин. Кидал в сторону слабой половины человечества сальные комплименты о возможности встретиться в ближайшем сеновале. Напевая нехитрый мотивчик, Толян с вожделением смотрел на очередную женскую попку и сокрушенно вдыхал.
- Сколько же я потратил сил. На вас, да на ментов.
Вскоре вышли остальные. Небольшого роста парень, которого, неизвестно почему, называли Колобком, и не запоминающийся  молодой человек.
- Витек, чего мужчинам надо? – спросил невзрачный у водилы.
- Просятся до Велса. Предлагают «шило».
- До Велса вряд ли, а вот до Ваи без проблем. Грузитесь. 
Кузов походил на добротный сейф, вот только кто-то свинтил у него дверцу. Сверху угадывался, казалось навсегда прихваченный ржавчиной к потолку, люк. В ногах лежала неподъемная «кразовская» покрышка, на первый взгляд, намертво прилипшая к полу. Машина легко тронулась, обдав деревенский пейзаж клубами серого дыма. Через минуту в проем, как пылесосом, стало  засасывать дорожную пыль. Путешественники глупо похихикивали, готовые стоять по горло в дерьме, лишь бы двигаться вперед. По мере ускорения автомобиля «кразовская» покрышка, невинный предмет автомобильной монументальности,  вначале угрожающе подпрыгнула, а словно неопознанный летающий объект, по известной ему траектории, стала двигаться по обширной территории кузова. Вслед за ней, как намагниченные, задвигались рюкзаки. Путешественникам только и оставалось, что вовремя уворачиваться от ударов судьбы.
- Похоже раньше здесь была бетономешалка. – пошутил покрывшийся ровным слоем пыли  Командор.
- В таких условиях прием пищи реален только космонавтам. – пожаловался Рустам.
- Это как?
- Только из тюбиков.
- Вряд ли. Килограмм пыли точно слопаешь.
- Есть другой способ. – Валька выразительно посмотрел на Рустама. – Клизмой. И никакой пыли. Правда не получишь вкусовых ощущений, зато голодной смертью не помрешь.
Внезапно автомобиль остановился. Покрышка, словно, отбрехавшийся цепной пес, мирно улеглась на место и временно замерла. У борта выстроились владельцы автомобиля. Все вчетвером.
- Давай бутылку, – они были серьезно настроены.
- Так не доехали.
- А, хрен ли вам, доедем.
Вадим протянул заранее наполненную флягу. Спирт выпили тут же, запив из ручья в придорожной канаве. Не побрезговал и водитель. Машина поехала веселее,  чаще стала попадать в канавы, а из кабины доносилась приглушенная ругань. Люк, внезапно, на очередной колдобине открылся и хлопал всю дорогу, наводя ужас на притихших туристов.
Поселок Вая появился неожиданно. Выскочив на повороте, машина притормозила у широкого понтонного моста, по которому навстречу мчался на мотоциклете милиционер. Извозчики занервничали.
Валька спрыгнул на землю, разминая затекшие ноги.
- Чего встали?
- Сейчас не только станем, а ляжем мордой в землю. Расконвоированные мы, на поселении. – Объяснил тут же Серый. – Сейчас этот козел дранный руки крутить начнет.
- Что значит расконвоированные?!
- Про декабристов читал?
- Читал…
- Вот и мы отсидели, кому сколько положено, и на поселение в тайгу.
- Политические что ли?!
- Ну, ты загнул. Политические уран роют. А мы сопутствующие металлы.
- Железную руду?
- Да нет. Золотишко, серебришко.
- На карман перепадает?
- А какому дураку нужен лишний срок. Шмон почище, чем в «хате». За день раз пять в «дупло» пальцами залезут. Приятного мало, зато простатита нет.
Представитель органов, в образе младшего лейтенанта, кинулся к машине, будто накрыл шайку, разыскиваемую Интерполом. Но, увидев не подшефный ему контингент, проверил документы и запретил КРАЗу заезжать в поселок.
- Своего дерьма хватает, – и застрекотал в обратном направлении.   
- До Велса поедем или нет? Ставлю еще пол-литра. – закинул блесну  Вадим.
- Кто не рискует, тот не пьет шампанского. За что и сидим. – выдал, молчавший до этого, Колобок.
Витек, поставив поперек дороги КРАЗ,  ломанулся в тайгу. Практически по целине, без намека на дорогу или тропу. Прыгая через глубокие овраги, удивительная машина оказалась на берегу Вишеры. Не раздумывая, водитель направил ее в водяной поток. Уровень реки достиг низа борта, но агрегат как тихоокеанский  лайнер не сбавляя скорости, выскочил на противоположном берегу. Высоко поднимающийся, как Казбек, берег не оставлял надежд на дальнейшее продвижение, потому как возница из-за люфта руля проскочил метров на сто ниже дороги. Но и это не остановило упертого водителя. Гонки по вертикальной стене оказались просто детскими забавами.
- Я за чернилами. – Толян выскочил из кабины у местного сельпо. – Догнаться надо.
- А что чернила на спирту?! – не понял Валька.
- Наши, да. Это портвейн, – внес ясность Колобок.
Тут из-за угла выскочил уже знакомый мент, и испортил плавно текущую беседу. Его художественный мат  с угрозами в адрес  водителя не возымел должного действия.
- Чего рассвистелся, начальник? Своих урок мало? – в наглую веселился пьяненький Колобок.
- Что бы через минуту вас здесь не было! – кипятился блюститель.
- Из понятливых, гражданин начальник.
- А чего он вас задержать не может? – Валька недоумевал от разговора.
- От работы кони дохнут. Край по самую шапку нашпигован нашим братом, как рождественский гусь яблоками.  Ему бы со своими управиться. А на нас лает для порядка.
Из магазина вышел расстроенный Талян.
- У них как полгода полки пустые. Ни лосьона тебе, ни одеколона. Народ втихаря брагу по ночам хлещет.
 Машина выехала за пределы поселка, попутчики распили  обещанный магарыч. Колобок залез в кузов. Его распирало поболтать. Благо благодарные слушатели скучали от утомившей их дороги.
- Я в этих краях по нелепой случайности. Вроде как за убийство. – Колобок присел на корточки и закурил «Астру». – Три дня был в загуле. Домой вернулся. Баба уже на дрожжах. Истерику устроила, посуду о стены бьет. Я ей – овца, рот закрой!  Имею право. Она сильнее визжать. Я ей в рожу, потом еще. Вошел во вкус. Не могу оторваться, как от пельменей. А к соседу брат приехал, десантник. Услышали шум. Пили бы дальше водку. Все целы были бы. Нет, заскочили, меня от Нюрки отдирают. Я не со зла, нож со стола схватил да меж ребер десантнику. Кураж у меня. Так он тоже не робкого десятка оказался, падая мне в жопу вилку воткнул. - Колобок для достоверности приспустил штаны, показывая четыре багровые точки незамысловатого удара. -  Лежит, хрипит. Я вроде очухался, вилку выдернул и к телефону скорую вызывать. Врач сказал – еще минут пятнадцать и отошел бы десантник в иной мир. Вытащили бедолагу на носилках к машине. У меня уже ни злости, ни сил. А при выезде со двора в скорую со всего размаха въехал УАЗик с пьяными ментами. Да так, что скорая на бок перевернулась. Менты с испуга  выскочили и в рассыпную. Тут же в отделении настрочили заяву, что у них этот долбанный УАЗик сперли. Водитель скорой сильно покалечился. Врач отделался ушибом мозга, а десантник благополучно помер от кровопотери. И эту лажу - убийство и угон спецтранспорта повесили на меня и впаяли двенадцать лет.
Колобок закурил вторую сигарету.
- Люди ни за что сидят.  У меня в камере  пенсионер был. Ему до смерти чуток оставалось. Засадили за нападение на инкассаторский автомобиль. Естественно, крепко поддатый был. Переходил дорогу чинно по пешеходному переходу, а на него автомобиль выскочил. Он со страха камень подобрал и в лобовое стекло. Машина в кювет. Дед, не задерживаясь, к себе домой. Не успел до дивана дойти, как его наряд сцапал. Пенсионер вначале подумал, что в трезвяк, не сопротивлялся даже. Дело привычное. Оказалось за попытку ограбить инкассаторов. И свидетелей нашли. Старикан на шконке при мне откинулся.

12.

Дорога разделилась на два рукава, и хмельные следопыты заспорили в какую сторону ехать.
- Направо,– кипятился Колобок.
- Да нет, налево. Видишь телефонные провода в ту сторону пошли. – не сдавался Витек.
Победу одержал Колобок, потому как спорить с ним никто не захотел.
- А Витек как сюда попал? – поинтересовался Жорка.
- По глупости. Наши истории с ним схожи. Только у меня со смертельным исходом, а у него по дурости. Баб надо бить молча с воткнутым в рот кляпом.  Так случилось, что у него в подъезде совпали два шумных мероприятия. В одной квартире бились насмерть хозяева с гостями. Из-за них и вызвали милицейский наряд. А Витек рукоприкладствовал у себя. К прибытию ментов шум у соседей стих, зато у Витька все было в разгаре. Ориентируясь на слух, мусора, вместо соседской, высадили дверь Витька. Пустили вперед овчарку на поводке. Собака кинулась, естественно, на Витьку, а он от страха обхватил псину и со словами: «Русские не сдаются» - выпрыгнул в окно. Повис с ней на уровне третьего этажа. Весь мусорской наряд вцепились в поводок. Одним словом, сказка про репку. Собака чуть не сдохла. Что-то он ей сломал. Витька еле отодрали от полудохлого кобеля, надавали дубинкой и закрыли за сопротивления властям. Вот теперь шоферит. 
- Ты посмотри! Витек оказался прав. – Колобок выглянул за борт. – Налево нужно было ехать.
Прильнув к проему, команда в ужасе наблюдала, как машина с пьяным водилой летела по лежневке, разбрасывая в разные стороны лаги. Обочины дороги обрывалась глубокими оврагами и непроходимой болотной топью. В конце концов, машина уперлись в непролазную чащу, где валили лес мужики в арестантских робах, охраняемые по периметру солдатиками.
- Нам туда уже не надо! – заколотил в кабину кулаком Колобок. – Заворачивай, шельма!
Транспорт тяжело развернулся, повалив на землю несколько хилых сосенок, рявкнул выхлопной трубой и рванул в обратном направлении. С развилки дороги, ориентируясь по телефонным проводам, КРАЗ летел птицей, не пропуская ни одной канавы. Колобок вернулся в кабину.
- Эта дорога нам кишки вывернут. – тоскливо произнес Валька, поглядывая на приближающиеся сумерки. – Самое смешное, меня от езды не тошнит. Раньше от вида карусели укачивало. О виражных самолетах вообще молчу.  Сразу  кома. Но хуже всего – качка. Хватило всего одной прогулке по морю на разбитой посудине. Сколько плыл, столько и блевал за борт. Да так заразительно, что половина отдыхающих последовало моему примеру.   
- Тогда какого хрена ты на сплав едешь? – засомневался Жорка.
- Сами позвали.
- Тихо! – Вадим, прислушался к шуму, доносящемуся из кабины. – Похоже у них там драка.
Художественная матерщина и крики, глухо пробирающиеся через металлическую перегородку, не заставили в этом сомневаться. Вдруг машина резко встала. Со стороны водительского места вывалился Витек. Под его правым глазом наливался синяк.
- А идите вы… - послышался его обиженный голос. Витек плюнул в сторону КРАЗа, будто прощался с ним навсегда, и не оборачиваясь пошел в обратном направлении.
- И что теперь? – спросил Командор у Колобка. – За что вы так его?
- Пусть козел водить научится. Все ямы собрал сука!
- И что у нас от этого меньше проблем стало? – не унимался Виталий.
- Ты машину водишь? – закинул ему Колобок.
- Легковуху да.
- Так один хрен. Иди, садись за руль.
Виталий нехотя спрыгнул с кузова и отправился в кабину. Машина несколько раз судорожно дернулась, прыгнула лягушкой вперед и заглохла. Из-за перегородки  опять послышалась ругань.
- Похоже, Командора мочат. – Зло пошутил Вадим.
Через минуту Виталий оказался в кузове с багровым от злости лицом.
- Скоты! Они так всей толпой рулят. Кто на зажигание жмет, кто передачи переключает. Я лично за руль держался. Габариты не включается. Чего делать будем?
Тут машина взревела  и   медленно поехала по дороге, похожей на стиральную доску.
- Витек, похоже, некоторые ямки все-таки объезжал, – шарил в рюкзаке в поисках съестного проголодавшийся Рустик.
- Лучше так, чем никак.
- Согласен. Правильным путем идете това...
Договорить Рустаму не дал завертевшийся центрифугой кузов. Валька ухватился за КРАЗовскую покрышку и полетел в направлении  люка на крыше, оказавшегося, почему-то внизу. Покрышка смягчила удар. Валька открыл зажмуренные глаза. Рядом с ним, ухватившись за перекладину, висели Жорка и Вадим. Виталий сидел верхом на Рустаме, получившим контузию рюкзаком. Что, впрочем, не помешало Рустаму адекватно воспринимать себя в пространстве. Придавленный соплеменником он радостно прошептал: «Свершилось чудо! Мы живы! Аллилуйя!»
На закате угасали последние солнечные всплески. Пьяная братва сидела у завалившегося на бок КРАЗа, незлобиво посмеиваясь.
- Что радости полные штаны? Представляете, если мы из вас винегрет сварганили. –  заговорил молчавший всю дорогу Серый. – Дали бы каждому еще по пятерику за непреднамеренное. Толяну четверик, потому что всю дорогу продрых. Один Витек, падла, отмазался.   
- И куда теперь? – упавшим голосом спросил Валька.
- На Кудыкину гору, – заржал Серый.
Вдалеке, за полосой темного леса тускло мигала лампочка.
- Так мы почти добрались. Поселок уже видно, – приноравливаясь к рюкзаку засобирался Вадим.
- Фуфло гонишь, браток, – философски остудил его Колобок. – Это зона строго режима. Если очень хочешь, тогда вперед.
- Нет, я попозже, – огрызнулся Вадька. – И в другой жизни.
- Как говорится - от сумы и тюрьмы не зарекайся, – умудрено изрек Колобок.
- Похоже моторчик фырчит, – наконец проснулся Толян. -  Точно! Не меньше автобуса.
И действительно, на фоне усилившегося натужного воя, из лесной чащи выбросило два ярких луча.
- На нем и доедете. – Колобок встал на середине дороги и замахал руками.

13.

- Вот и ладненько вышло, – подвел резюме Командор на заднем сиденье ПАЗика, страдающего эпилепсией. – Вся дорога идет как по маслицу.
- Поесть бы чего,– услыхав про масло, мечтательно завел волынку Рустам.
- Хочешь пососать? – Валька толкнул в его сторону свой рюкзак.
- Сам соси! – не поняв шутки, обиделся Рустик.
Народ в автобусе басовито засмеялся.  Валька отвернулся к окну, наблюдая с крутой обочины на темнеющую внизу Вишеру. Вдоль берега бесконечными штабелями лежал бревна, приготовленные к весеннему сплаву. Казалось невероятным, что обработанный лес начали складировать всего три месяца назад. Невозможно за всю жизнь навалить столько дерева.
- Какой техникой пользуетесь? – уважительно спросил Валька у сидящего рядом зэка.
- Попадешь сюда, узнаешь, – с ехидцей ответило дитя криминала. -  В Ваю «чернила» не завезли?
- Не завезли. Толян говорил, что там только шпингалеты и индийское мыло.
- Какое мыло?
- Индийское. Недород чая на плантациях случился или еще чего. Вот вместо него и шлют. А мыло это, говорят, из слоновьего дерьма. Наверное, правда. Запах тошнотворный, будто слон под розовым кустом опорожнился. 
На окраине Велса, в густых сумерках выгрузили весь скарб.
- Пока расположимся здесь, а утром решим, что к чему. – Виталий распаковал палатку и стал примерять ее на местности. Мелко накрапывал дождь. Наскоро разбитая палатка никого не удовлетворила. Каменистая почва никак не вписывалась под изгибы и пропорции изнеженных тел.  Было жестко, и радости прибытия угасала на глазах.
- Я думал, что хуже плацкартной полки ничего больше нет. – Вадим вылез из палатки. – Пойдем в поселок. Может кто приютит.
- Вот и сходи. Я лично харчи охранять останусь. – Рустам не решался выйти под дождь.
- Пусти козла в огород. Выходи, пойдешь со мной. – Командор накинул на голову капюшон и посмотрел в сторону одиноко горевших вдалеке окон. – Поторопись, а то местные залягут скоро.
- В деревнях классные пироги пекут. – подбодрил себя Рустам. – Может чего перепадет.
- Это точно. Там у каждого двора девка с караваем стоит. Все глазоньки, наверное проглядели, тебя дожидаясь.
- Возможно оно и так.

Ходоки вернулись ни солоно хлебавши минут через двадцать.
-  Нет, вы только подумайте, в таком захолустье, есть гостиница! – обрадовал продрогших туристов Рустам. – Только хода нам туда нет.
- Это почему?
- Покажи сначала командировочное удостоверение или справку о том, что приехал на свиданку к родственнику, а потом заселяйся. Поселок комбинированный оказывается. В одной стороне местные крестьяне, в другой барак с зеками.
-  Глухой край, глухой край! Мы точно приехали куда надо?
- Все течет, все меняется…
- Все! Философию оставим на потом. Где спать будем? 
- Пошли поближе к деревне. – не выдержал словесной перепалки Жорка.
- А может безопасней в тайгу к медведям?
- На корм?
Горбатясь под туристической тяжестью, команда добралась до одиноко стоящей, вросшей почти до окон, покосившейся набок избушки.
- Апартаменты бабы Яги, плиз.
- Зеки Ягу заколбасили, а избенке куриные ноги обломали.
Командор исчез за скрипучей дверью, и тут же показался, махая рукой.
Внутри избушка оказалась низеньким прокопченным помещением с земляным полом. Из мебели только  обшарпанный стол за деревянной перегородкой. Под потолком устоявший сизый табачный дым. Когда глаза свыклись с полумраком, Валька рассмотрел обитателя подземелья. За столом сидел парень, с холодным колючим взглядом, и орал матом в телефонную трубку.
- Чего встали, проходите. – кинул он в нерешительности толпившейся команде. – Меня Алексеем кличут. – Сами видите удобств никаких. Если будете спать, то на полу.
- А это что контора? – оглядывая потемневшие стены, поинтересовался Жорка.
- Попал в точку. Опорный пункт по разливу и охране топлива.
- При местном колхозе?
- Какой колхоз, парень. Снабжаем горючкой близлежащие лагеря.
- Тяжело вам, наверное, с уголовниками?
- Не очень.
- Привыкли?
- За десять лет ко всему привыкаешь. Батон, завари чефир гостям.
От темной стены отделился  не видимый до сих пор субъект в арестантской робе. Его правую щеку украшал, ставший знакомым за время путешествия, шрам.
- Так вы расконвоированные? – дошло до Жорки.
- Они самые. Познакомьтесь – это Шпиндель. – Алексей с ухмылкой кивнул в сторону вошедшего здоровяка. – Мы здесь почти как родственники. Все с Питера.
- Город высокой культуры. – всплыло в голове у Вальки. – А как попали в места не столь отдаленные?
- А, это молодой человек, грустная история. Мы все здесь за правду пострадали.
- Спирт будете? – пожалел борцов за справедливость Вадим.
- Почему бы и нет.
Вадим налил до краев почерневшую от чая кружку. Алексей крякнул и, не морщась, опрокинул в себя треть содержимого. Остатки разделили между собой Шпиндель и Батон. Туристы согласились только на чай. Валька любил пить его крепким, только в достаточной концентрации появлялись истинные достоинства напитка. Бывало, он пивал и чефир, но особо не злоупотреблял. То, что Валька проглотил сейчас, отозвалось во рту ощущением «ершика» для мытья посуды, обсыпанного дубовой корой. Допил через силу, пока в губы не уткнулись распаренные чаинки. Валька расстелил на полу полиэтилен, подложил под голову руку, провалившись в сон. Как оказалось, ненадолго. Проснулся от оживленного повествования. Повеселевший Алексей, страстно жестикулируя руками, делился  воспоминаниями перед раскрывшими рот слушателями.
- Вы думаете, я какое-нибудь чмо? Ошибаетесь. Интеллигент в десятом поколении. Профессия нехилая была. Инженерил в области машиностроения.. Жил не тужил. Получал свои сто двадцать. Вроде хватало. Все перевернулось в незапамятные времена. На Финском вокзале встретил одноклассницу Машку Уткину. То да се, договорились до того, что она разоткровенничалась. Слезу пустила. Оказалось, зарабатывает телом. Но проститутка она элитная. Спит только с партийными бонзами. Не  меньше второго председателя обкома. Ходит по рукам, как наследная императорская корона. Баба то красивая. У нас в школе один ее вздыхатель повесился. Придурок. Ну, не любила она его.
С «капустой» у нее то взлет, то паденье. Кто приголубит, кто по роже настучит. И пугает ее перспектива. Молодое тело продукт скоропортящийся, еще несколько лет  и уйдет фактура. Это нам мужикам лишь бы стоял, а потом скорее импотенция – гора с плеч. Одним словом, появилась идея. Я сижу в шифоньере с фотоаппаратом и снимаю компромат, пока очередной партийный хряк охаживает Машку. На утро при галстуке и начищенных башмаках записываюсь на прием, и в порядке живой очереди попадаю на прием к любителю «клубнички». Без обиняков объясняю ситуацию. За молчание прошу фиксированную по прейскуранту  цену  - сто рублей в месяц, пожизненно. Естественно, топот ногами, красная рожа с  соплями из носа. Беспонтовые угрозы. Вот здесь, выслушав ответчика, и не найдя веских доводов оправдания, достаю конверт с фотографиями и ему на стол. Сцена – к нам едет ревизор. Опять ор, но не такой уверенный, скорее по инерции. Что бы сбить излишнюю эмоциональность, и не терять времени говорю, – не будешь платить, завтра компромат уйдет в адрес жены, в прокуратуру, а третий появится праздничной стенгазетой   в фойе обкома. Довожу его до кисельного состояния, с благодарность беру первый взнос. Для него не большая потеря. Он на взятках такую сумму в день имеет. Но сами понимаете платить алименты пожизненно тяжело, сравнимо разве что с апартеидом. Предлагаю следующие условия. Находит  клиента на замещаемую должность, я ему, так и быть, сниму определенный процент. Подгонит нескольких, то ему определенные экономические льготы.
Что потом началось! Цепная реакция. Ради собственного благополучия вставляли друг друга за милую душу. Честно говоря, я такого оборота не ожидал. Деньги в сберкассу поступали регулярно. Увеличил женский штат до пяти единиц. Уткина у них за мамку стала. На работу сама не ходила, а на черта ей это надо! Занималась инструктажем и кадровой политикой. Я подумал и уволился. Зарплата, которую я получал в отделе, казалась просто смешной. Фиктивно устроился сторожем на давно закрытом кладбище, да еще доплачивал по пятьдесят рублей, что бы на работу не ходить. Обедал и ужинал только в дорогих ресторанах, часто приглашал своих девочек. Но как говорится, черт попутал.
В кабаке справляли очередную сделку. Настроение веселое, набрался прилично коньяком. От столика с сугубо мужским грузинским квартетом принесли бутылку вина. Девки завизжали, помахали джигитам. Я грузинам, естественно, хрен, а не алаверды. Пью дальше свой коньяк. Так те козлопасы сожрали шашлык-машлык и прямиком к моему «цветнику».  Спрашивают: «Уважаемый, разреши временно воспользоваться женским телом на предмет потанцевать». Мне не жалко, только аккуратно, и с разрешения дам. Потанцевали.  Все бы хорошо, только один слишком горячий кикос подвигает стул к нашему столику, ставит пять бутылок, и заявляет о намерении жениться на блондинке. Надо сказать, девочки у меня были подобраны разнопланово: шатенка, блондинка, брюнетка и рыженькая. Сами знаете,  у них на Кавказе блондинки только в отарах пасутся. Он от страсти даже руку под стол запустил, скособочился, коленку этой белокурой овце прощупывает. Мелочь конечно.  Порезвиться и отойдет. Вижу моей блондинке не в жилу сакля на Казбеке, а жених напирает, руки штопором закручивает. Я ему: «Курносый, свалил бы ты к своим кунакам, у тебя на тарелке кинза заветрелась».  Так эта падла обиделась. «Зарежу!» - кричит – «Кровная обида!». Машет столовым ножом перед носом. Кто такое выдержит. Хватанул ему по башке стулом. Ударил несколько неудачно. Убил. Горцы меня тогда всем кагалом отметелили, а прокурор дал девять лет. Шесть лет в «крытке», два на лесоповале, жду амнистию за примерное поведение.
Девки мои давно отработали. Машка штат до сих пор обновляет. Письма шлет. Пишет, что система отлажена. Нужды не терпит. Да и я с ее помощью не баланду здесь хлебал. По скромным подсчетам, выйду я на свободу небедным фраером к раскрученному делу. Плесните еще спиртушка.
Подпольный миллионер пододвинул кружку в сторону Вадима. Тот с охотой ее наполнил. Алексей опять по-братски разделил содержимое между дружками.
- Вы Шпинделя попросите. Пусть свою историю расскажет.
Шпиндель утер губы кулаком, хитро оглядел присутствующих. Раскурил незамысловатую папироску и присел у закопченной стенки. 
- Вот, что я вам скажу мужики. Никогда не берите с собой подельника. Гнилое это дело. Даже если тысячу раз брат. Пусть Брежнев братается со своими засосами. Какая у  него там погоняла?  А вот, вспомнил – неутомимый борец во всем мире. Сиськи-масиськи. 
Дело у меня с дружком козырное было. Ментов разводили, раз плюнуть. Грабили валютные магазины «Березки». Туда простой народ не пускают. Место не шумное, чистота, порядок. Залезали, где был подвал, и как терапевты стетоскопом часами прослушивали потолок. По шагам всех сотрудников узнавали, особенно нравился скрип сейфа. Ночью подставляли над ним мощный домкрат и проламывали потолок. Потом опускали в подвал и осторожно, как пасхальное яичко, грузили в грузовичок. Если была возможность чистили магазин под чистую. Меха, золото, импортная аппаратура. Барахло свозили ко мне на дачу за город. И когда этого дерьма накопилось выше крыши, решили сдать оптом грузинцам. Я оставил друга  следить за товаром, а сам самолетом вылетел в Тбилиси. Нашел покупателя, договорились по деньгам. Прилетаю домой с чачей и прочими экзотическими продуктами. Звоню дружку, его дома нет. Я на дачу. А там ментовская засада. Вывернули руки, бутылкой с чачей разбили голову. Только и успел облизнуться, как память потерял. Очнулся на нарах. Пытали, допрашивали. Молчу как рыба. Мол, ничего не знаю. Шел мимо, решил погреться, вина выпить. А легаши в рожу мою фотографию суют. Твоя, говорят, физиономия. Я говорю, вроде похожа, только я галстуки не ношу. Может двойник?  Я точь-в-точь, намедни, с вашей рожей мужика видел. Так за это меня в кутузку?
Мытарили меня пару дней, и как-то по утру повели куда-то. Посадили за стол. Заводят подельника с натянутым на жопу глазом. Это он, говорит, со мной был. Сдал с потрохами, гнида. Впаяли двенадцать лет.
А взяли его по дури. Пока я летал туда-сюда, он сволочь снял телку и гулял ее по кабакам. Облагодетельствовал японским приемником. Та дура быстро оформила его в комиссионку. По нему и вычислили. Баба сдала мужика, а тот колонулся как кедровый орех.  Так что мужики не берите с собой подельников.
-  А мы сюда не на дело приехали. Отдохнуть мальца, – оправдался Вадим.
- Это я вам на всякий случай. – Шпиндель стал с корточек и вышел из избы.
Валька в очередной раз прилег на пол, и под блатную песню Шандрикова, в исполнении Рустама, попытался уснуть.
               
                На молоканку, малость под хмельком,
                Пришел тоды, маманька попросила.
                А ты Клавдея, вместе с молоком
                Сквозь сепаратор сердце пропустила.   

14.

Утро открыло мерзкую картину рубленой древесины, загадившей берег Вишеры.   Но среди этого изобилия так и не удалось найти материала,  способного как-то удовлетворить вкус рафинированных эстетов.
- Из этого дерьма, только деду Мазаю зайцам лодочки строить. – грустно пошутил Командор.
- Может, ночи дождемся? – закинул Жорка.
- Для чего?
- А вон мост через реку.
- Мост как мост. Свежеструганный.
- И я про что?! Ночью надергаем теса из разных мест, и голому рубаха.
- В полоску…
Дальнейшие поиски не дали ничего интересного, кроме обнаруженного у самой кромки воды огромного валуна, вросшего на половину в землю, на котором словно тавром была выплавлена фамилия – Великанов с царским ятем в конце. Края надписи закруглились от времени, но все равно смотрелись фундаментально.
- На века. – с уважением погладил ладонью гладкий камень Вадим. – Сто лет, как минимум стоит. Может и больше.
- И чего этому придурку Великанову вздумалось в Тьму-Таракани  художественным изыском заняться? Среди тайги. У него, наверное, кроме спичек, да кайла ничего не было. А тут, словно горячим гвоздем по воску. Он, что соавтор инженера Гарина? – недоумевал Жорка.
- Какого Гагарина? – недослышал Рустам.
- Того, что в космос с гиперболоидом поехал.
- Это Великанов, скорее, здесь коньки отбросил. Утонул там, или медведь порвал. Чего ради ему, как пацану на заборе, надписи делать. – предположил Валька.
Команда в знак уважения перед усопшим сняла головные уборы и отправилась к опорному пункту.
- Чего бродите? – выглянул из избушки,  взбодренный чефиром, арестованный миллионер. – Может чем помочь?
- Пиломатериалами.
- И все?! Тогда вам фартит пацаны. – Алексей кивнул в сторону нового забора, окружавшего баки с соляркой.
- Ты это серьезно? – не поверил Командор.
- Без базара. Только берите не этот, а второй. Пока новую ограду ставили, старый забор не трогали.
Действительно внутри оказались торчащие редкими зубьями доски, обвитые колючей проволокой.
- То, что надо!
- А то ж...
Не прошло часа, как доски, очищенные от гвоздей и проволоки, ровным штабелем разместили на берегу. Валька из прибрежного мусора извлек еще приличную упаковку, сколоченную из реек. Из него вышел добротный стол.
- Благодарю за службу, – вновь появился Алексей. – А то нам всю плешь проели – когда уберете мусор подальше от соляры. А тут, откуда ни возьмись,   санитары. Может еще, чем помочь?
- Компрессор есть? – на дурака закинул Жорка, которому не кайф было накачивать камеры.
- Пять сек. – Алексей пошел к мосту, и тут же тормознул подъехавший грузовик.
- Чего рот раззявили, бегом на цирлах.
Радостные от свалившегося счастья Жорка и Рустам схватили баулы с камерами и побежали к грузовику. Вадим принялся подгонять в один размер доски. Командор мастерил греби.  Валька тискал, вертевшихся рядом, котенка и щенка, пока его не окликнули.
- Мужик, чай не продашь?
Перед Валькой стоял двухметровый лысый верзила.
- А где ты прочитал, что здесь бакалейная лавка?
- Сорока маляву принесла.
-  Продать не продам, а вот за соль, сахар и картошку поменяю, – сообразил на ходу Валька. – Да, чуть не забыл, еще хлеба.
Верзила безнадежно махнул рукой и удалился в поселок. Вскоре подошли Жорка и Рустам. От них подозрительно пахло табаком.
- Рустик, поселок называется Велс, а как жителей называть?
- Велсовцами.
- Я бы их веславцами назвал. Все-таки у реки живут.
- По мне они тут все велсопедисты. Динамо крутят. Жилья нет, хлеба нет. Картошку всю сожрали. Кстати, когда обед?!

       
15.

Весь день был отдан постройке плота и нехитрой судовой мебели. Оставался открытым вопрос – где взять картофель, сахар и соль.
- Леха сказал, что в поселке хлеба не видели с прошлой недели. На такой пролет я честно не рассчитывал. Спирт вообще не катит, – озадаченный  Командор почесал затылок.
- Продержимся на концентратах пару дней, а там бог даст, – не унывал Рустам.
- А как ты без горячего?
- Чаю накипячу.
-  Без сахара?
- Вот дебилы, а сгущенка на что!

Ближе к вечеру плот, вполне готовый к эксплуатации, покачивался на невысокой речной волне. Это была ни утлая неустойчивая байдарка, и ни примитивное питекантропское изделие, готовое уйти на дно в любой момент. По сравнению со всеми сплавными средствами, встреченными за последние два дня, он больше походил на атомный ледокол «Ленин» с комфортным салоном «Титаника».  Корма была полностью отдана под хозяйственно-досуговый комплекс. В правом углу, огороженная аккуратным штакетником, весело дымила печка. От нее к левому углу тянулся, похожий на староверский гроб, ларь для продуктов. Он же служил сиденьем. Тут же стояли, приколоченный к палубе стол и дополнительная скамья. Спальный район плота занимала палатка. На случай дождя над первой половиной в считанные минуты натягивался лист полиэтилена.
- А гальюн?! – спросит неопытный мореход.
- С любого борта,  с поправкой на ветер. 
Попрощавшись с Алексеем, команда погрузилась на плот и уже приставила шесты к берегу, чтобы отчалить, как на горизонте, посвистывая, показался субъект, груженный картофельным мешком и отсвечивая лысиной.
- Похоже, картофель идет к нам прямо в пасть! – обрадовался Валька.
- Откуда? – не понял Вадим.
- Утром состоялась сделка. – Валька, предвосхищая события, полез в рюкзак за чаем.
Верзила подошел к плоту, но границы не пересек.
- Еле успел. Как уговор?
- Дороже денег.
- Валентин. – Валька протянул руку исполину.
- Юра, – огромная лапища с надписью на предплечье «убью, бля» зажала тисками Валькину руку.
- Что в мешке?
- Все, что заказывал. – Юра развязал тесемки. – Сахар, соль, хлеб, остальное картошка. А это презент.
Юрий извлек из недр мешка пучок переросшего укропа.
- Круто! И сколько я тебе должен за это изобилие. – Валька достал кошелек.
- Пачку чая со слоном.
- Это я понял. Сколько стоят продукты?
- Я, что не по-русски сказал. Пачку чая.
Валька достал две картонные коробки и протянул верзиле. Юра осторожно взял обе и нерешительно спрятал в бездонных карманах.
- Выходит, что я остался должен.
- Не ошибаешься? За что сидишь?
- За падлу черножопую!
- Вот с этого места Штирлиц поподробнее, – заинтересовался Валька.
- За «мокруху» сижу. Урыл негра.
- Расист что ли?
- Выходит ку-клус-клановец. Играл в сборной страны по волейболу. Все было пучком. Пока этого хрена из-за бугра не купили. У него в мозжечке засело, что белые ему по гроб жизни должны. За рабство, за черную кожу и прочую херню. Ведь падла, во Франции родился, жил не хило, а Африки своей, кстати, в глаза не видел. Так нет, перло его как дерьмо от дрожжей. Измывался всяко над тренером, над нами. То ананас гнилой, то бананы не того сорта. В гостинице отдельный номер, особый обезьяний стол. И по роже ему не дашь – международный скандал. В  общем, этот рулон рубероида распоясался вконец. Представляешь, тренеру плюнул в лицо. Тренеру! Ты в отца плюнешь?!
Валька испуганно оглянулся. Вопрос предназначался ему.
- Ни в жизнь!
- И я так подумал. На хрен эту шимпанзе рядом терпеть, уродом себя чувствовать. Огрел по кумполу, что было силы. – Юра сжал огромный, вздувшийся венами, кулак, и со свистом рубанул воздух. – За всех, за тренера! Подох на месте.  Тренер потом сказал, что зря я погорячился. Абеба ему харкнул от обиды. Увольняли его на следующий день. Толи он кокаин нюхал, толи нашу телку где-то в кусты завалил. Может за все вместе сразу. Одним словом, без моей помощи вполне бы обошлись.
- Юра, а золотой корень в этой местности произрастает? – поинтересовался Валька.
- Здесь растет все.- Юрий показал в сторону уходившей чуть ли под небо горы, поросшей сосняком. – Только искать надо. Если кто заболеет, то на любой поляне можно другого корня нарыть. Цветки, правда, отцвели. Узнать можно по четырем бобам, уложенным в крест. Смело ройте корень. Узнаете по аптечному запаху.  Его местные кличут толи Машкин, толи Марьин корень. Прощайте.
- Пацаны, я вот что подумал. – задумчиво произнес Валька. – Какого хрена мы тащили спирт. Нужно было набить рюкзаки чаем. И уехали бы мы отсюда с золотыми зубами и бобровых шубах.
- Или в деревянном макинтоше…
- Зачем?
- Альтернативный вариант.

Без пышных проводов плот оттолкнули от берега, и набирая скорость, поплыли по течению. Потеряв поселок из вида, команда причалила к острову, чтобы набрать дров и приготовить ужин. Валька отправился в глубь острова, где и вскоре нашел описанное Юрием растение.
- Вот ты какой, цветочек аленький. Валька встал на колени и запустил нож в землю. В руках оказался черный пластичный корень, который легко переломился, обнажив иссиня-белый срез. В нос ударил резкий, но знакомый запах.
- Мать твою. Так же воняет согревающий крем со змеиным ядом! – Валька лизнул срез, сплюнул. – Точно, «Випротокс»!    
После ужина Жорка сдулся. Поднялась небольшая температура, и свело брюхо. Пользуясь новым зельем, заваренным с избытком, больного напоили пахучей жидкостью.  Через минуту его вытошнило.
- Ни в коня корм. – Валька порылся в аптечке. – Аспирин будешь?
- Лучше народного, – подал голос Жорка.
- Так ты народное только что выблевал. Понравилось?
- Я  о проверенном народном рецепте. Спирт с солью.
Командор, не вступая в полемику, плеснул в кружку спирт. Жорка покрошил  соль и опрокинул посуду. Более счастливого лица на плоту в тот момент не было.

16.

 Ночь оказалось ужасной.
- К нам приходил Варфоломей. – намекая на средневековую резню, разминая затекшие ноги, пожаловался Командор.
- И Помпей тоже! – выглянул из палатки Вадим. – Потому что это была последняя ночь, когда я спал рядом с Рустамом.
- Он на тебя, что ногу закидывал?
- Хуже. У него вместо глотки – реактивное сопло.
- Уж что есть, то есть. – Рустам дергал ложкой из котла недоваренную пшенку. – Жорка положи масла в варево. Была бы моя воля, я тушенку добавил.
- Жорка, мы с тобой вроде не целовались. – Валька осторожно потрогал шею. – Горло першит невмоготу.
- Так у меня все в порядке. Лекарство помогло.
- Спирт не получишь. – Командор с подозрением  посмотрел на Вальку.
- Нужен он мне! Где чудо-корень?
 Валька нашел злополучный отвар, принюхался к жидкости. Все тот же отвратный змеиный запах. Разбавив его раз в двадцать, через рвотные движения, Валька проглотил отраву и,  ожидая обратных позывов, пристроился на краю плота.
 
 По реке стелился негустой туман, вода тихо плескалась на перекате. Плот легко тронулся по течению. Команда за столом с удовольствием уминала  пшенку.
- Пайковые сто грамм будут? – Рустам вопросительно посмотрел на Командора.
На что получил выразительный командирский взгляд, подкрепленный более доходчивым кукишем.
- Фи, почто так грубо. Где вы обучались манерам, гардемарин?
Обнаружив подходящий плес, плот  пришвартовали к берегу. В торжественной обстановке подняли корабельный трехцветный флаг с надписью «ВАЛВЛАВИТРУЖО».
- Это по-каковски? – вчитываясь в непонятное слово, спросил Рустик.
- По-тарабарски. Ты, что допетрить не можешь? Первые буквы наших имен.
- Это выходит, что мы с Жоркой какое-то ружье, а вы непонятный моему разуму валвлавит.  Не витаминный ли комплекс? Расцветка флага что-то знакомая? Под таким стягом генерал Колчак насаждал белую власть.
- Здесь я маху дал. – сознался Вадим. – Хотел российский, а получилась смесь французского с итальянским.  Жорка в лес на разведку пойдешь? – Вадим приладил к ремню нож. – Грибы и ягоды там...
- Завсегда!
- Рустам пойдешь?
- Нет. Я удочкой побалуюсь.
Валька остался на плоту с Командором. Виталий выложил на стол несколько патронов. Осторожно выковыривая пыжи, ссыпал искрящийся порох в металлическую емкость.
- Зачем это?
- Бомбу мастерю.
- В царя кидать?
- К концу сплава устроим фейерверк.
Валька набрал в кастрюлю воды и поставил на печку.
- Обед стряпать? – поинтересовался Командор.
- Если это тебе в горло полезет, я не возражаю. – Валька опустил в кастрюлю свой промасленный рюкзак.
- Нет, я такой бульон вряд ли буду, а Рустик с удовольствием хлеб помакает.
Вода в кастрюле забурлила, разнося округ невыносимый запах прогорклого масла. На поверхности кипящей воды тяжело плескались жирные пятна.
- Что у вас за вкуснота? – потянул носом подошедший Рустам.
- Это тебе Валька помоев наварил. Бери ложку. Рыба есть?
- Ни поклевки.
- Странно… Раньше рыбы ловили невпроворот.
- Сетью?
- Всякое было. А ты на что ловил?
- На хлеб. Черт! У нас же черви есть!
Рустам пошарил в сумке и достал банку. С трудом отвинтил крышку, принюхался и тут же отпрянул.
- Сдохли!
- Хорошенькое начало.
- Может не все потеряно. Грибники скоро вернуться. Груздянку замухорим.
И действительно из пролеска послышались голоса, и вскоре на каменный берег вышли братья. Вадим с блаженным выражением лица прижимал к себе кустик сочной костяники, а Жорка осторожно нес впереди огромную панаму мухомора.
- Это, что вся добыча?
- Ни фига тут нет.
- Тогда на плот и плывем дальше.
 - Командор, вроде тайга, а мошка не жрет? – поинтересовался Жорка.
- Окочурились. За прогнозом следил? Перед нашим приездом  были заморозки. Мух и тех нет.
- Как нам с погодой и мухами повезло.
- Чего повезло! Ни грибов, ни ягод. Тоже померзло? – расстроился Рустик.
- Выходит, что так. Любуйся природой. Не все же время ее жрать.
- Я все глазоньки уже просмотрел. Лучше «тысячу» замесить.
- И то дело.
- По карте нам скоро приток корячится. Толи Курва, толи Курья, буквы затерлись.
- Сейчас бы закурить. Да, Жорка? – Рустам проглотил слюну.
- Не трави. Это мы по малодушию согласились. Сейчас бы и растоптанный «бычок» сгодился. Командор за что же ты нас так?
- Чудо хотите?
- Господи!
- Опля! – Командор извлек из куртки пачку «Беломора». – Пляшите!
Рустам закрутился по-медвежьи, а Жорка пустился в присядку. От качки со стола свалилась деревянная ложка Командора и исчезла в темной воде.
Вглядываясь в речной поток, Командор припал к краю плота, стараясь ухватить личное имущество, плывшее параллельным курсом.
- Рано вам курить. – изрек Командор, вытирая о штаны выловленную ложку.
- Не по-джентельменски! А канделябром по уху!
- Курите. – Командор бросил на палубу, смятую во время падения, пачку. Жорка осторожно, боясь просыпать крошки табака, достал папиросы.
- Были «беломором», а стали «мором».
- Что помрем? – не понял Жорку Рустик.
- Да нет, плоские, как камбала, папиросы «Морские».
- Вот она благодать! – затянулся Рустик. – Еще бы рыбы наловить, наварить ушицы, остограмиться.
- По мне так остаканиться. Чего мелочиться. – Жорка от удовольствия закрыл глаза.
- Бунт на корабле? – любуясь выловленной ложкой, добродушно пожурил Командор.
- Пока мечты. 
За притоком нарисовалась живописная скала с верхушкой, поросшая небольшим леском.
- Лучше нет красоты, чем смотреть с высоты. Все становимся на обед. Ответственный Жорка.
- А чего я?
- Завтра другой встанет.
Рустик с удочкой ушел вверх по течению, а Валька с Вадимом по узкой тропе поднялись на скалу. Покрытая мхом верхушка сплошь была усеяна крупной ягодой, а под соснами, как в нарисованном мультике, стояли крепкие боровички.
- Поперло. В сказку попали! – Вадим жадно глотал спелую чернику. – Валька чего стоишь, дуй за тарой.
Вскоре на столе громоздились плошки с ягодами, горкой лежали грибы.
- Грибной супчик сварганим на обед. – Валька чистил картофель, поглядывая на закипающую в котле воду.
- Ура! Поймал, – бежал вдоль берега с выпученными донельзя глазами Рустам. В руке у него трепыхалась полуметровая красивая рыба.
- Я такую ни разу   не видел. Это кто? – Валька с уважением потрогал рыбину.
- Таймень. По местному – красная щука.
- Что-то я про это слышал. А вот – в фильме с Высоцким. Названия не помню. Он в нем, как всегда, негодяя играл. Даже фразу его помню, типа - это мой последний таймень. А делал он следующее. – Валька рубанул ножом по рыбине, отделяя хвост. На срезе обнажилось красное аппетитное мясо. Валька освободил  филе от костей и пересыпал солью. На хлеб густо намазали сливочное масло и уложили сверху рыбу.
- В жизни ничего вкуснее не ел. – Рустик зажмурился от удовольствия. – Давай доедим рыбу.
- От нее только на уху осталось.
- Так еще наловим.
- Вот когда наловим, тогда и поедим. – Валька, помня утреннюю неудачу, принялся искать снасти. Через пять минут вдоль берега выстроилось пять рыбаков, жадно следящих за поплавками.
- Лучше я грибного супом займусь. – вскоре не выдержал Валька и смотал удочку.
- Во-во. А то сразу все в рыболовы. Здесь сноровка и выдержка нужна. Дуй на камбуз.
- Козлы вы все!
        Как показало время, Валька оказался прав. В улове не оказалось даже вшивого окунька. Зато на столе стоял запашистый суп и густой чай, сдобренный ягодами.
- Смею заметить, хлеб мы съели весь. Надо что-то делать.
-  Сейчас в деревню пойдем. – Командор разложил карту. – Два километра топать. Рустам пойдешь?
- В качестве тягловой силы?
- Нет, компас понесешь. – Командор разливал во фляги спирт.
- Вы своими небритыми рожами местное население перепугаете. – предупредил Вадим, пощипывая на подбородке скудную растительность.
- Встречают по одежке, провожают по уму.
- И ума у вас целых две фляги?
- Уж, какой есть.

17.

Дожидаясь добытчиков, команда праздно предалась послеобеденной сиесте.  Через два часа Рустам победно опустил на плот холщовый мешок, пахнущий свежим хлебом.
- Семь булок. Только, что из печки. Вы не поверите, но в деревне одни зеки. Местного населения давно нет. Царская Россия с острогами получается. Сплошные декабристы.  Свои пекарни, маслобойни и подножный корм.
- Под свежий хлеб ушицу сбацать надо. - Валька зачерпнул воду. – Рустам, а что еще  в мешке?
- Шишки кедровые. Вместо семечек. Я так понял, что с рыбалкой у нас не совсем ясно. Осталось только подъесть припасы или играть на них в карты.
- Да вы батенька, пессимист.
- А как же. Последние события меня сильно укрепили.
Вскоре на стол выставили котел с тайменевой ухой. Валька для верности кинул в бурлящую воду ложку сливочного масла.
- Что бы с наваром, а то от рыбы только голова, да ребра остались.
- Так в них самый вкус. – Рустам смело запустил ложку в густое варево. – Замечательно. Хлеб нарезайте!
Слух о негоциантах быстро разлетелся по округе. Пока изнеженные и сытые путешественники в очередной раз пускали слюни на постельное белье, по тайным тропам спешили очарованные странники из местных бараков. Расположившись поодаль, они с неподдельным интересом смотрели на красавицу-речку, откровенно косясь на плот.
- Валька, это тебе ничего не напоминает? – напугано спросил Жорка.
- Я видел что-то подобное у Дроздова в «Мире животных». Птички с лысыми черепами?
- Они самые. Только эти погрузнее.
- Мутанты.
- Мужики! – позвал оскромевших донельзя гостей Командор. – Двигайте сюда.
Подошедшие, склонили в знак приветствия головы и представились.
- Володя, лесник. А это мой земляк Сергей.
- Тоже лесник?
- Из отбывающих. – неловко поправил Командора Володя.
- Чай будете?
- Спасибо, недавно откушали.
- Значит, просто гуляете?
- Не совсем, – лесник перешел на шепот. – У вас говорят, есть спирт?
Вальке показалось, что земляки сейчас сделают шаг назад и по мушкетерски раскланяются.
- Присаживайтесь за стол.
 Командор отступил, пропуская таежную интеллигенцию. Плеснул для затравки из фляжки, спросил: «Ваши предложения господа».
- Мы это, кедровыми шишками и, – пересчитав туристов, прикинул Володя – пять флаконов пихтового масла.
- Что ж заманчиво, – разливая спирт согласился Командор. – Где товар?
- Вечером принесем.
- Э, так не пойдет.
- Падлой буду, принесу, – осмелел охмелевший лесник, честно глянув в глаза. – Плесни еще. 
- Чефир будете? – Валька засыпал в котелок пачку чая.
- Командир давай еще по маленькой, – чуть не плача попросил Володя у Командора. –  Я плот шишками завалю. Хочешь медвежью желчь? Нет, лучше я тебе медвежью шкуру подарю.
- Командор, он на тебя медведя из тайги погонит, а ты с него шкуру снимешь. – присоединился к разговору Рустам. – Мой папаша, когда напивался, всегда обещал матери подарить каракулевую шубу.
- Налей чифиря, – попросил у Вальки Серега. – Вот за это, – он кивнул в сторону флага непонятной страны, болтавшегося над плотом – есть статья. 
- Учтем. Сам-то здесь какими путями? На вид порядочный.
- До срока химиком работал. Специалист по электролизу. За профессию поплатился.
- Начальника на катионы разложил?
- Если бы. Часовые корпусы золотили. Тогда мне в голову мысль пришла. У воды, да не напиться. Опускал в электролит фильтровальную бумагу, подсушивал и использовал как стельки. Столько домой этих стелек натаскал, полтонны не меньше. В течение года, каждый день и не по разу, за вычетом праздников и выходных. Один раз успел в отпуск сходить, ненадолго, взял компенсацию. Так вот за это время, я выпарил из стелек килограмм золота. Взяли по дури. Мне это золото куда? Понес к дантистам на коронки. Проверили. Высшая проба. Такое только в золотовалютных фондах. Стуканули.
- Интересно все у вас. С кем не поговоришь, никто не виноват. То по дури, как ты, то по случайности.
- Жизнь такая. Каждый что-то не по закону делает, только не все попадают. А нарвешься на ментов, считай, сгрызут волчары. За звезды, за лишнюю пайку жопу рвут.  Друг друга рвут. Законом прикрываются, набивают карманы. Люди для них говно.
- Стиль жизни?
- Да, они по-другому не могут. Человеку стать ментом легко, а вот наоборот никак.   
- Серега, а лесник не брешет про шишки с маслом?
- Не должен. У нас за гнилой базар на перо притягивают. Пьющий Вова. Крепко пьющий.
- Кто алкаш?! Я алкаш?! Земеля, значит ты так про  друга?
- Сиди смирно.
  Вова вскоре начал заваливаться набок. Сергей подхватил товарища и сошел с плота.
- Мужики, не обижайтесь. Слабый он. Раз обещал, значит сделает. До вечера отойдет и принесет.
- Свежо придание… - Рустам с сомнением смотрел вслед уходящему егерю, голосящего с хмельной радости местный шлягер.

                В общем,  не Венера,
                Но что-то венерическое
                Я наблюдаю в ней давным-давно.

Ближе к вечеру на реке образовалось странное явление. Интерес представлял ни столько наездник, сколько транспортное средство, которым он управлял. Четыре бревна, соединенные металлическими скобами, от носа до кормы, как новогодняя елка, были украшены автомобильным хламом. С коробкой передач, рулем и выхлопной трубой.
- Дружище, а права у тебя есть? – Жорка помог причалить необычному средству.
- Я по доверенности.
- Убег что ли?
- Под амнистию только придурки бегут.
- Понятно. А как твой велосипед называется?
- «Болван». Местное такси в один конец.
- Чаю выпьешь?
- Спасибо, гражданин начальник. Нам к вам на плавсредство нельзя. Зачтут как побег. Поплыву от греха, – и осмотрев плот добавил – козырная у вас «Севрюга».
В ожидании обещанных орехов и пихтового масла Командор раскис и полез в палатку.
- Виталий, ты поспи. Сон – все-таки лекарство. Нервы успокаивает. – Рустам достал спиннинг. – Пойду, поплавок прогуляю.
- Как я купился на этого алкаша! – буркнул из палатки Командор.
- Смотрите! Тут у них рейсовый маршрут. – Рустик показал на речной поворот, где выплывал очередной «болван» с двумя седоками, усиленно размахивающими подобием весел. - У них точно здесь место прикормленное. Ну, я пошел. Ты, гляди, как в нашу сторону загребают.
Кучерявый Петруха и щербатый Серега, как говорится, оказались из одной помойки. Оба сидели за изнасилование. Причем, со слов участвующих  в процессе, совершенно случайно и несправедливо.
- Если честно, - разоткровенничался Петруха, - из-за любви пострадал. В двадцать лет я еще девственником был. Налегал на онанизм. Пришел из армии только-только. И бац, влюбился! Дама солидная, крупная. На вид лет тридцать. Ага. Я женщин старше себя ох, как уважаю. Она вся такая большая. Глазки строит, под ручку прогуляться дает. В общем, сгорел я, как целлулоидная дымовушка. Столько дыма напустил, что сам себе мозги засрал по самое ни хочу.  Одним словом отдалась она мне страстно и с удовольствием. При полном согласии сторон. Все чин чинарем, а тут тебе родители с дубьем. Снасильничал, говорят, нашу малышку. Девочке только пятнадцатый год пошел. Я им, что вы мамаша, может, дочку перепутали? Моя дама сердца раза в два постарше. Я, типа, малолеток не люблю. Глупы. Так они мне угрожать, мол, сам сейчас поглупеешь на всю оставшуюся жизнь. Приводят дочку. Всю в слезах. Точно она, не отказываюсь. Но вы, уважаемые родители, с метриками ничего не перепутали?  Одним словом, накатали таки заяву. Я на суде признал все, кричу - женюсь, а будет ребенок воспитаю как своего, потому как люблю. Мне говорят, ежели любишь, то люби и саночки возить. Корячусь вторую пятилетку. А стукнуло ей двадцать, прислала на зону письмо, типа, жду любимый и родной. С фотографией… Женщина периода разлива климакса, а фасадом весь задний план закрывает. Видно в этой жизни мне бог всех баб отмерил. Как-нибудь без них.
- Значит ты Петруха – насильник по согласию.
- Выходит так.
- И как к вам братва относится?
- Будто не знаете. Всякое было. Хреново с безбашенными блатными сидеть, хранителями традиций. Пальцы в раскоряку. Типа, по кодексу живем. Из красных пачек не курим, курятину не едим. В падлу им. Курица – жена петуху. А петух, сами понимаете, на зоне обидное слово.
Серега, тот вообще, конкретно залетел. Работал водилой на троллейбусе. В день получки на конечной остановке предложил одинокой девушке продолжить вечер в гараже за хорошим столом. Пятница была. Та возьми да согласись. И что в итоге? Пилили ее до утра   всей бригадой. Нет, чтобы спасибо сказать за доставленное удовольствие. Так нет, приперлась по утру с опером, пока лежанка не остыла. А подельники у входа всем составом на доске почета висят, как передовики транспортного хозяйства, пока  еще в анфас.
Из палатки со скошенным подушкой лицом показался Командор.
- Все уплываем. Таежного изобилия все равно не дождемся. Место для ночлега надо засветло найти. А где рыболов?
Рустам появился с уловом, состоящим из одного налима. Животное не более как три недели назад вылупилось из икры, и представляло собой голову с хвостовым плавником. Полудохлого малька выкинули назад в реку.
Проплыв два километра до деревушки Гаревая, Командор не выдержал и велел швартоваться.
- Схожу в село, повытряхиваю из Вовы обещанное.
- Нам папка, когда от матери уходил, тоже обещал материальное благополучие. С тех пор ни отца, ни содержания, - Рустам достал заначенную беломорину и жадно затянулся.

Командор вернулся несолоно хлебавши.
- Что за день! В деревне никого. Дежурный по бараку сказал, что сегодня банный день. Весь контингент парится на лесоповале. Хорошо, что пекаря не задействовали, прикупил хлеба. А про лесника Вову они вообще не слышали.
В сумерках плот припарковался к пологому берегу, в двух шагах от которого стоял стеной черной лес, пугая своей таинственностью.
- Мамой клянусь, – кедрач, - Вадим пошарил под палаткой и достал топор.
- Ты куда болезный? – поинтересовался Командор.
- На промысел. Завалю дерево, а утром шишки соберем.
- В темноте не растеряешься? – Валька протянул Вадиму фонарь. – Только учти, самца не руби.
- Что значит самца?!
- Ну, ты ботаник! У кедра только самки плодоносят.
- А как их различают?
- Если есть шишки, то значит самка.
- В темноте попробуй разгляди.
- У самки должно быть дупло, - встрял в разговор Рустам. – Чем дерево старше, тем дупло шире.
- А ты случаем ни с кем не путаешь?
- Не-а, у меня по биологии твердая тройка была.
Оставшаяся команда долго прислушивалась, стараясь уловить стук топора. В предчувствии богатой добычи. Так и не дождавшись добытчика, отужинали и сели чаевничать.
- Что-то Вадя задерживается, - забеспокоился Жорка, - он, похоже, заблудился.
В подтверждении этого из глубины леса раздался глухой свист.
- Легок на помине. Поможем товарищу или пусть сам путь в коммунизм ищет? – Командор взял гитару. – Чего рты разинули. Берите кастрюли и долбите в такт.
Набирая мощь  в сторону леса от реки, забрякала металлическая посуда, не укладываясь в гитарный ритм.  Про пение лучше не говорить. Что-то вроде утробного блеяния баранов, идущих на заклание. Ориентируясь на звук, из густого кустарника вывалился Вадим. В драной куртке и без головного убора.
- Что, на самца нарвался? Топор не потерял?
- Ни черта не видно.
- Может год неурожайный? Кедр через год родит.
- Надо было у местных спросить.
- Завтра спросишь. Садись, ешь. Куртку где порвал?
- Смеяться не будете?
- А что на медвежьем дерьме поскользнулся?
- Почти. Я вроде к кедру пристроился…
- К дуплу?
- Вот придурки. Рядом валежник захрустел. Я со страху чуть в штаны не наделал. Побежал, кричать страшно. Остановился. Вроде тихо. Посвистывать начал. Услышал ваше бряцанье. А куртку о ветку зацепил. Интересно, здесь медведи водятся?
- Конечно. Панды и кедровые коалы.
- Чего ржете, жеребцы. Тайга же. Вова-лесник не зря шкуру предлагал.
-  Он бы за спирт уссурийского тигра или окорок гиппопотама пообещал. Сволочь! – Командор никак не хотел пережить постигшее фиаско.
- Я бы медведю в череп топор вогнал, – расхрабрился Рустам. – и все дела.
- А он тебе прямо голову подставил. Ободрал бы как липку. Медведь скотина серьезная. Это он в сказках косолапый дурачок. Вершки-корешки, – сбил с него пыл Валька, – я когда маленький был, себя витязем в тигровой шкуре представлял. И тигр у меня побеждался легко. Хватаешь его за челюсти и рвешь пасть во все стороны. А когда в зоопарке его увидел, то жизненные ценности поменялись.  Котик так рыкнул, что я обмочил штаны.
- Прямо, как в анекдоте, - у Виталия по любому случаю всегда имелась байка. – Мужик вернулся с охоты. Естественно без добычи. Сам не в себе, дерьмом от него несет за квартал. Жена его спрашивает: «Ты Вася на охоту ходил или гальюны чистил?» На что Вася отвечает: «Маша, не поверишь, все так складно началось. Шарик по следу в рощу убежал, а я на берлогу наткнулся. Засунул дуло в нору, курок взвел. Вдруг чувствую, две лапы сзади на плечи легли. Боковым  зрением вижу, что Шарик, а остановиться не могу…»
- Поздно уже. Давайте спать.
Накрапывал мелкий дождик, порывы ветра парусили ткань палатки. И когда команда впала в полудрему, в лесу затрещал валежник, и послышалось невнятное сопение. Сон слетел  в мгновение ока.
- Медведь! -  сдавленным голосом прошептал Жорка.
- Подъем! Отчаливаем на середину реки! – Командор расчехлял ружье.
Канат к счастью оказался длинным и позволил отплыть подальше от берега. Массивный камень, подобранный на берегу, приспособили под якорь. Плескавшаяся вокруг вода и моросящий дождь заглушали все звуки, и путешественники не могли долго заснуть, прислушиваясь к пугающей темноте.
- Медведи, кстати, хорошие пловцы, - как бы невзначай шепнул Валька.
Эффект взорвавшейся бомбы не заставил себя долго ждать. Пять пар глаз уставились в направлении берега.
- Устанавливаем дежурство. Меняемся через час, – Командор протянул Рустаму ружье. – Ты первый. И попробуй обойтись без жратвы. У медведя нюх, как у собаки.
Команда улеглась обратно в палатку, с перепуга зажимая в руках, кто топор, кто нож. Вальке досталась ножовка.
- Я что медведя четвертовать буду?
- Нет, конечно. Если зверь придет, запилишься сам.

18.
    
Вальке достался последний предрассветный час. Что бы окончательно снять напряжение, он избавился от якоря, отвязал канат и пустил плот по течению, благо     следить за безопасностью движения уже не было смысла. Река стала шире и полноводней. Утренняя пшенная каша и кофе с цикорием вернула ему за ночь утраченные силы.
Восход солнца Валька встретил в поселке с покосившейся избушкой, строительным вагончиком и поваленным в округе лесом. На пригорке сидел тощенький пацан в арестантской робе.
- Выпить есть? – вместо приветствия вяло спросил он.
- С утра?
- А какая разница. Стакан удержу, - собеседник поднял вверх правую кисть, на которой обозначилось полтора пальца.
- Ловко вы на свободу частями смываетесь, - пробубнил себе под нос Валентин, и уже громче – Кедровые шишки есть? Только уговор - утром стулья, вечером деньги.
- Чего?!
- Э парень, похоже, ты круче «Мурзилки» книжек не читал. За шишки будет выпивка. Ферштейн?
- Чего?!
- Понял, говорю!
- Понял…
- Вот по азимуту вперед.
- Чего?
- У меня времени в обрез. Понял?!
- Слушай, братан, ты по какой фене ботаешь?
- На диалекте аборигенов Фиджи.
- А, что на русском языке слабо?
- Так тебя, что по матушке послать надо?
- По крайней мере, понятнее будет. Меня, кстати, Васей звать.
«Как верблюда из «Джентльменов удачи», – сразу пришло на ум Вальке.
Как только Василий исчез за бугорком, дверь вагончика отворилась, и позевывая, еще окончательно не проснувшийся мужичек пристроился сбоку вагончика, расстегивая штаны. При этом он так бурно и громогласно выпустил газы, что Валька не осмелился его беспокоить, пока тот не закончил процесс. Обернувшись в сторону реки, артист оригинального жанра увидел Вальку, готового разразиться бурными овациями.
- А вы, похоже, из… - ясновидец точно назвал Вальке город, значившийся у него в паспорте.
- У тебя что, третий глаз?
- Родной брат у меня там живет. А болтнул на удачу.
- А твоя фамилия, случаем не Агишин? – стал проявлять чудеса ясновидения  Валька.
- Откуда знаешь?
- Вы с братом похожи. Он у нас личность известная. Член общественного суда.
- Тихо! – Агишин по-волчьи осмотрелся. – Ни слова! Узнают, в болоте утопят.
- Так строго?
- Не я законы писал. Отсидел у хозяина, и на лесоповал в Челдонию.
- Челдонию?
- Так наши  это гнилое место называют. Местные аборигены – челдонцы или индейцы. В основной своей массе козлы и жлобье.
- Чего так?
- Так краснопогонники, мусора да стукачи.
Позади Вальки рыкнул дизель, и на берег накатили высокие буруны. По броду на противоположный берег, словно это океанский лайнер, двигался огромный трактор. Плот, словно щепку, откинуло волной и понесло течением на середину реки.
- Мать вашу! – Валька припустил к воде, скидывая на ходу сапоги. – Просыпайтесь, сволочи!
Плот угрожающе отдалялся от берега. Валька, как был, забежал по пояс в реку и успел в последний момент ухватиться за шнур, которым привязывали плот. В  предутренней спешке Валька забыл скрутить моток, и теперь его конец болтался собачим хвостом. Сбив пальцы на ногах о каменистое дно, Валька под матерок дотащил плот до берега.
- Эй, капитан Немо, на борт принимаешь! – в утреннем тумане послышался знакомый  голос.
На береговом косогоре, возле КРАЗа, стояли незабвенный Витек и улыбающийся фиксами Колобок. Валька в порыве нахлынувших чувств, позабыв про случившуюся неприятность, чуть ли не обнял бывших попутчиков.
- Вы как здесь?
- Фестиваль продолжается. Спирт есть?
- Все будет. Только по маленькой и по дружбе.
После распития они вдруг засуетились, и наспех попрощавшись, скрылись в утреннем полумраке, из которого тут же материализовался  беспалый Федор. Опираясь на палку, он горбился как дед Мороз под тяжестью мешка.
- Получите, - он приоткрыл свою ношу, из которой посыпались кедровые шишки.
- Свежие? – Валька придирчиво обнюхал мешок.
- Чего?
- Ладно, понял… Этого года?
- Нет, прошлого. Кедр через год родит.
Валька представил Вадима, лихо орудующий топором и просеку, усеянную кедровыми пеньками.
- Получай обещанное, - Валька  налил спирт в подставленную банку. – Приятного аппетита.

19.

Пища богатая клетчаткой и грибным белком сделала свое черное дело. Валька было сунулся в палатку, чтобы разбудить соратников, потому как на горизонте замаячил мост, но тут же отпрянул на свежий воздух.
- Подъем, скунсы! -  заорал он. – Вам что, каждому медведь приснился!
- Чего раструбился? Который час? – первым появился Командор.
- Шесть утра.
- О, а мост откуда?! Вчера не было.
- Мы третий час плывем. Не ждать же нам медвежьего прихода.
- Молодец, получишь дополнительную пайку, - Командор шумно выпустил ветры.
- Это, что нагрузка к пайку?
- Нет – это итог его употребления.  Что на завтрак?
- Догадайся по итогу.
- Что вчерашняя греча с грибами?
- Что-то вроде того.
- У нас, что кроме грибов больше жрать нечего!
- Ухти-тухти, как мы кипятимся. Я тебе, что кухарка. Бери половник и хлебай из реки. Там сегодня уха со свежей рыбой. Правда картошки и соли маловато, зато натрескаешься от души. Буди команду. Нам под мостом надо проскочить.
Командор поглядел в бинокль.
- Мост понтонный. Проем  в одном месте. Пройдем?
- Я откуда знаю. Только с помощью пука и методом тыка.
Плот, набирая скорость, несся вдоль берега, усеянного, как кочка поганками, низенькими избенками. В проем без сомнения могла проскочить бы моторка, ну две, но не плот. С размаха посудина воткнулась в бурлящую брешь и застряла в ней пробкой.
- Вот же гадство, какие-то полметра, - расстроился Командор.
- А будь сантиметров десять, тебе легче бы стало?
В этот момент передняя камера не выдержала натиска торчащей арматуры, фыркнула и с шумом выпустила в воду пузыри.
- Закон парных случаев, - между прочим, заметил Валька.
- Не понял юмора, - Командор с сожалением смотрел на издыхающую покрышку.
- Чего не понять. Не ты один этим утром газы выпускаешь.
Еле  освободившись от засасывающего потока, плот подогнали к пологому берегу.
- Придется перетаскивать плот через насыпь. Другого выхода нет, - Командор засунул голову в палатку, чтобы разбудить спящих. – Бог, мой! – послышался его голос. – Это же невозможно! Будто Мацесту принял. Валька, похоже, они в коме!
- Кто в коме? – не понял Валька.
- Три брата – Иприт, Фосген и Зоман.
- Они, что за ночь приняли ислам?
- Я не знаю, чего они приняли на ночь. Но это образцово-показательная газовая камера концлагеря Дахау. Подыхают в собственном дерьме с улыбкой на губах.
- Может, они закись азота выделяют?
- «Веселящий» газ?
- Он самый. Только веселятся у них пока анальные сфинктеры, а сознание блуждает во мраке. Верни их к реальности, и они утратят радость жизни.
- Подъем! – заорал Командор.
- Что за вонь! – тут же послышался голос Вадима.
- Рустам, чем от тебя несет?! – проснулся, наконец, и  Жорка.
- Что за шум? Дайте выспаться! – боролся с пробуждением  Рустик, подловато выпуская шептунов.
- Ну, ты обнаглел в конец!
- Свое дерьмо не пахнет. 
Братья быстро, один за другим, выбрались на палубу.
- Где это мы?!
- Судя по карте это Вая. 
- Я мост помню. На той стороне должен быть забор из «колючки» и сторожевые вышки, – Жорка полез вверх на насыпь и тут же кубарем скатился назад. С косогора уставилась, оскалившись, широколобая волчья морда, затем показался взвод солдат с автоматами во главе с молоденьким лейтенантом.
- Попрошу документики! -   безапелляционно попросил офицер.
- Фэйс контроль? – не утерпел от иронии Командор.
- Что-то вроде того. Вдруг вы беглые, – беззлобно ответил лейтенант. – Только вам до вечера движение заказано. Возьмите паспорта. Все в порядке.
- Это почему?
- Контингент на зоне работает. С погодой вам повезло. Загорайте.
- А вы говорите, паспорт в тайге не нужен, – Вадим спрятал документ, когда военные ушли,  в потайной карман. – Завернули бы сейчас мне ручонки за спину и в «воронок».
- Откуда у них «воронок», - предположил Рустам, - мордой в землю и собачью пасть в промежность, что бы о потомстве задумался и паспортном режиме.  Хотя, повстречай тебя медведь… Ему твой документ, на хрен не нужен. И «фу!», как кобелю, уже не скажешь.
- Чего вы все время медведем пугаете? Что другого зверя в лесу нет.
- Пусть будет кабан-секач или рысь. Тебе легче стало?
- Есть шанс выжить, если помнут. Волку покажу паспорт, он красного цвета боится.
- Так медведь доест.
- Да, ну вас дураков.   
- Вадька, вопрос на засыпку. Слово из девяти букв. Причем в слове всего одна гласная.
- Ты думаешь у меня энциклопедические знания?
- Так я с подсказками. Единственная гласная «у», седьмая по счету.
- Многообещающе. А из какой области знаний?
- Наверное, из биологии. 
- Только запутал. А более конкретные намеки есть?
- Вот тебе что ни есть прямой, - Рустам шумно испоганил воздух.
- Вот  дебил! Говори, сдаюсь.
- Взбзднуть.
- Ты это из не сказок Афанасьева почерпнул? У него все герои – от зайца до мужика, то горохом дрищут, то  еть хотят, кто лису, кто барыню.
- А, что такие сказки есть?!
- Пушкин не брезговал.

20.

Плот, освобожденный от  вещей, показался, на первый взгляд, легче китайской циновки.
- Пять минут и мы на другой стороне, - Рустам схватился за угол. – Взялись, лоботрясы!
Громада плота каталось на воде, словно стекло по мокрой клеенке, не отрываясь ни на йоту.
  - Аристотель, сказал: -  «Дайте мне точку опоры, и я переверну мир». – задумчиво посмотрел на посудину Командор, -  Самонадеянный оказался тип. У нас пять точек, и все упираются в геморрой. Полтонны – это  все-таки полтонны. Срезаем камеры.
Уменьшенный в объеме, плот к удивлению стал тяжелее.
- Может, ко дну перловицы присосались? – Валька провел рукой по мокрым доскам.
- Скажи еще – пиявки. – Рустик, багровея лицом, старался приподнять свой край. – Вот скажи, какая связь между перловицей и перловкой?
- Однокоренные слова. Корень – перл, старое название жемчуга. В перловицах находят речной жемчуг. А перловка? – Валька задумался и понес отсебятину, – В годы великих потрясений, когда нечего было жрать, как, например, во время голода в Поволжье, крупу продавали на вес жемчуга. Есть другая версия. Сравни перловое зерно и речной жемчуг. Один вид, один цвет.   
После очередной безуспешной попытки поднять плот, Командор плюнул в воду и принял решение:  «Чего корячиться. Делим плот на части».
- Ломать, не строить, - Жорка выбил ногой первую доску. 
Практически все утро, пока не стало жарко припекать солнце, было отдано разборке и перетаскиванию составляющих плота и туристического скарба. Выяснилось, что помимо, продырявленной во время маневра камеры, есть еще одна, по-шпионски подтравливающая воздухом.
- Мы, с Рустамом занимаемся покрышками. Вадим идет в поселок за хлебом и картошкой, - распределил обязанности Командор. – Валька с Жоркой собирают плот.
- Yes, sir!   

Солнце не по сезону жарило на всю катушку, да так, что Валька разделся до плавок. Работа закипела. Заранее замаркированные доски быстро приладили по месту. Жорка развел огонь в печурке и поставил воду на чай.
- Будем загорать? – он вопросительно посмотрел на Вальку.
- Не понимаю этого моржового аттракциона. Займусь ревизией барахла.
Жорка расстелил одеяло и, уткнувшись носом в чахлый травяной кустик, через пять минут уснул. За делом Валька не заметил, как со стороны поселка, важной пеликаньей походкой, не спеша, двигался Вадим, окруженный свитой местных крестьян и мужчины в военной форме. Офицер изнывал под тяжестью мешка, закинутого на плечи.
- Жорка, просыпайся! К нам волхвы с дарами.
- Какие волки?! – перепугался спросонья  Жорка.
- Позорные. Какие еще. Бойся данайцев дары приносящих. Нас, случаем, не бить идут?
- А нас то за что?!
- Слыхал про винные бунты?
- Да, так краем уха. Толи водка несвежая была, толи самогон запретили гнать.
- Жорка, ты все-таки литературу почитывай иногда. Этот бунт трезвенным движением еще называют. В девятнадцатом веке повысили налог на водку. Так вот глупые крестьяне наотрез отказались пить. Причем почин приобрел массовый характер. Дело дошло до того, что кабаки повсеместно громили.  Батюшка-император сверху глянул, выслал войска, и всех к ногтю. Одним словом, опять заставил пить в три горла. До сих пор остановиться не можем.
- Значит, бить не будут? -  с надеждой посмотрел на приближающихся аборигенов Жорка.
- Тут бабушка надвое сказала. В России еще и трезвенничество было. Широко распространенное религиозное течение. Вот они вообще звери! Отступников до смерти батогами забивали. Глянь, как  сектанты браво идут. Хотя дубья в руках нет.
- Это радует…
- Ногами забьют насмерть. Надевай штаны, а то как-то неудобно. Вдруг с ними председатель сельсовета или военный комиссар. 
- Где канистра? – спросил подошедший Вадим.
- Так, Командор, с собой унес.
- И где эта сволочь?
- С тобой уходил. Уже четвертый час пошел.
- Валька, достань его хоть из-под земли. Народ в нетерпении, – Вадим кивнул в сторону остановившихся поодаль гостей, в предвкушении теребящих края холщовых мешков.
- Это я быстро, - Валька накинул майку и побежал трусцой в направлении огромного лабаза, стоящего на другом берегу.  Временно ослепленный полумраком сарая, он   споткнулся о накаченные камеры, стоявшие на входе и, ориентируясь на голоса, двинулся вглубь. За столом, освещенным оконным светом, сидели трое, самозабвенно отдаваясь карточной игре.
- Очко! – Кинул на столешницу карты утонченного вида мужик. – Наливай!
- Я отыгрываюсь! - Командор отлил в стакан спирт, не замечая вошедшего Вальку.
- Рустам, вы все сделали?
- Да, уж как три часа назад.
- И чего сидим? Мы ждем, а у них тут Лас-Вегас. Пустырь за сараем видел?
- Видел.
- Там таких ковбоев, как вы, закапывают. Командор по стаканам давно разливает?
- Практически непрерывно.
- Командор, завязывай, - Валька развернул к себе Виталия, и ничего не увидел кроме пустого взгляда. - Рустик, парню «башню» сорвало …
В канистре явно не хватало половины. Валька понял, как только взял ее в руку.
- А ты куда смотрел?! – Заорал он на зачарованного Рустама.
- За игрой. Петр Кузьмич, просто волшебник! – Рустам с уважением покосился на мужчину со следами порока на лице. Изящные пальцы кудесника летали словно бабочки, а карты, выписывая замысловатые пируэты в воздухе, укладывались ровнехонько на стол.
- Молодой человек, присоединяйтесь. – Пригласил он Вальку.
- Премного обязан, но у меня дальтонизм. Не различаю цвета.
- А на хрена тебе цве… - Валька зажал Рустаму рот.
– Виталий! Тебя зовет начальник конвоя. Что-то с документами у нас не в порядке. – во спасение соврал Валька, и обрадовался нервному движению Кузьмича, от которого на пол, неизвестно откуда, вывалился туз червей.  Такой же туз с сердечком лежал перед Командором.
- Не понял… - Виталий недоуменно посмотрел на пол, потом перед собой. А где Кузьмич? – Он глядел на пустое пространство, где только что находился катала.
- Дематериализовался. Он, как я понял, из волшебников?
- Точно гипнотизер! -  Командор напоминал сомнамбулу. – Не помню как за стол сел.
-  Ну, прямо Киса Воробьянинов с Лизой Калачевой в образцовой столовой. Да, уж! Ели бы мы вегетарианскую зайчатину из лебеды, задержись я еще на час.
- С чего бы? – Не унимался Командор.
- У плота местное купечество собралось. А ты, сколько жидкой валюты слил? – Валька потряс в воздухе прилично опорожненной тарой.
- Так дерьма не жалко!
- Наш предводитель глупеет на глазах. Поедемте в номера!

21.

Торг шел полным ходом. Товар поделили по категориям. Особняком стоял мешок с картофелем. Молоко и домашняя сметана, как скоропортящиеся продукты, были взяты в ограниченном количестве, чем крайне расстроили часть участников аукциона. Пальму первенства имели счастливцы, принесшие кедровые шишки.
- Есть шанс сберечь лесопосадки от злобствующего Вади, - глядя на растущую кучу шишек, заявил Жорка.
- Да, уж! – Валька с иронией взглянул на скромного Командора.
- Риба берете, нах? – сквозь ряды прорвалось, сверкая единственным зубом, нерусское лицо.
- Свежую? – Деловито заинтересовался Вадим.
- Ошень свежий, епытыть.
- Покажи.
Из мешка  появились, вздернутые на кукане,  крупные хариусы и,  завернутая в листья лопуха, тушка тайменя, переливаясь на солнце чешуей. 
Вадя критично осмотрел тайменя, ткнул палочкой и остался доволен. С кукана соскочили, оторвавшись от голов, два хариуса. Вадя понюхал связку, поморщился и протянул назад рыболову.
- Извини, отец. Понимаю твою озабоченность, но хочется немного пожить.
- Шарко, пилят… - Дед огорченно отошел с отмеренной дозой спирта, посматривая на жгучее светило. – А сухой риба принимаит?
- Принимают в ломбарде, отец. Мы меняем. Но что бы только первой свежести.
- Писец какая, откуда свежаст!
- А вот пушнину нам не надо! – Вдогонку ему крикнул недослышавший Вадя. – Привыкли  тут ясаком расплачиваться!
Пока Вадим отмерял желающим живительную влагу, плот поставили на камеры и спустили на воду. Палатка, на ветру и под солнцем, стала практически невесомой, а Валькин рюкзак удивил своей новизной, только вот источал все то же противный запах.
Когда поток страждущих иссяк, и военные сняли караул с зоны команда отчалила от берега и, попав в течение, быстро потеряла из вида хлебосольный поселок. Задымила печка, запахло сытной ухой.
- Сколько спирта осталось? – Поинтересовался Валька после еды.
- Литра два не больше.
Командор, словно побитая собака, исчез в палатке, и не показывался до самого ужина.
Вечер застал команду на Гостином Дворе, бывшим раньше большим селом. О том, что здесь когда-то жили люди, напоминали две развалившиеся избы, торчащие гнилыми зубами, да разросшийся иван-чай на месте бывших домов. Округа сплошь поросла кустами шиповника, ветки которых прогибались под тяжестью спелых плодов.   
Пока команда отдыхала, Жорка решил рассортировать снасти и, по периметру обеденного стола, натыкал рыболовных крючков. Мелкая моторика его вскоре утомила, и он решил удивить, уставших соплеменников пшенной кашей, сдобренной шиповником.
- За стол, проглоты! Кончай дрыхнуть, сейчас будем чудо-кашу есть.
- Люблю повеселиться, особенно пожрать, - первым за стол уселся Рустик.
- Я б немножечко поела, тазик супа навернула, – Пропел оживленный Командор, обретая, наконец, речь.
- Наверняка, с местным планктоном. Я не ошибаюсь, кашечудотворец?  - Валька  сел рядом с Виталием, толкая его в бок.
- А! – Заорал Командор. – Меня в ногу укусила пчела! Ой, больно!
- Парень, ты вроде не на пасеке, - Валька развернулся к нему и почувствовал жгучую боль в районе бедра. – Точно, пчелы! – И быстро выбрался из стола. На штанинах висели разнокалиберные рыболовные крючки.
- Я сейчас кому-то всю пасеку разворочу! Кто? – Командор разозлился не на шутку.
-  Я забыл… - Стас, позабыв про кашу, принялся выковыривать застрявшие крючки.
- Да, ты дружок, к тому же еще и крючкотворец? – Валька, наконец, выдернул крючок, застрявший в коже.
- У нас ничего не горит? – Голова Вадима появилась из палатки.
Все разом повернулись к печке, на которой, дымясь серым дымом, горела чудо-каша.
- Чудеса не для советского человека. Потому, как мы воинствующие атеисты. – Валька вытряхнул содержимое кастрюли в реку. - Чего нам там бог послал?
- Остатки ухи от обеда и кедровую шишку.
- Тоже неплохо. А с шиповником запарим чай.   





22.

Вальке, как всегда, утром не спалось. Стараясь не разбудить соплеменников, осторожно пробрался к выходу. Последний шаг пришелся на Жоркину ногу. Сначала раздался тихий хруст, а потом возмущенный сонный голос.
- Дайте поспать! Валька, пермский мастодонт, ты меня уродом хочешь сделать?!
- Мастодонт не жил в пермском периоде.
- А сейчас живет!
- Жорка, вот ты всегда так с кондачка, лишь бы ляпнуть. Славяне знаешь, сколько слов перековеркали, начиная с Авиценны.
- Не понял, что за утренний ликбез.
- Сам посуди, был такой докторишка Абу Али ибн Сина.
- Какого-какого сына?
- Сукиного. Ты меня слушаешь?
- Ну, да. Только в пол-уха.
- Вот ты знаешь такое слово – магарыч?
- Кто же товарища Крупского не знает!
- Так, вот оно произошло от названия института виноделия «Магарач». А знакомые названия, такие как Вавилон, Техас и Колумбия тебе знакомы?
- Ясен пень.
- А весь цивилизованный мир их по-другому произносит.
- Не свисти.
- Наши умники прочитали и перемешали наш алфавит с чужим, в силу своего крепкого интеллекта. Вот Вавилон, правильно звучит Бабилон. Букву «би»  приняли за свою «в», а Техас – это Тексас. И так во всем.
- Чего-то я спать расхотел от твоего словоблудия, - Жорка сладко потянулся и двинулся к выходу.
- Наварю-ка я пшенной каши, - растапливая печку, радостно доложил он.
- Жорка, а ты кроме пшенной каши еще что-нибудь можешь?
- Воду вскипятить. Ты чего, кашу не любишь?
- А кто придумал, по утрам есть кашу?
- Я, так думаю, что на обед и ужин она в горло не полезет.
- Логично. Ее крестьяне в основном трескают, да эти еще, как их, джентльмены. Им к завтраку  в тарелку комок слизи – херак! Овсянка, сэр!
- Они еще тосты уважают со сливочным маслом.
- Во! Давай тостов наделаем, и кофейный напиток со сгущенкой.
Валька нарезал тонкими ломтиками целую буханку. Жорка подхватывал куски и прожаривал их на раскаленной докрасна печке. Поднимая аппетитную пенку, вздыбился напиток, распространяя аромат кофе.
- Правильное утро, - показался из створа палатки Рустам, втягивая ноздрями воздух.
- Он сейчас один оприходует наше английское джентльменство, причем варварским способом, - обречено глянул Жорка на Рустама, по-домашнему устроившегося за столом.
- Ух  ты, меня так дома не кормят! – Рустам смело пододвинул к себе тосты, и нагло спросил Жорку, - кофе где?
- В гнезде!- Психанул Жорка, - сначала рыло умой, а потом к столу. Я тебе как раз пшенки наварю.
- Я на природе не моюсь. Западло. Жорка, а ты кроме этой каши можешь еще чего-нибудь?
- Сплясать могу, а остальное -  не обессудь.
- Рустик, а ты что, даже зад не подтираешь? – Валька вопросительно посмотрел на голодное дитя природы.
- Нет правил без исключения. У нас восточных – это святое. Сами видите, кругом проточная вода.
- Смотри, заработаешь простатит. Вода ледяная.
- Так процесс кратковременный.
- А если понос?
- А ты провокационные вопросы не задавай. Я и по роже могу…
- За что, болезный?!
- За глумление над национальным достоинством.
- Не густо у вас с достоинством.
- Точно, сейчас табло начищу!
- Рустик, не порти аппетит.
- А чего здесь жрать? Жареный хлеб?
- Что ты, алмаз моей души,  с минуты на минуту подадут плов.
- Вы плов сварганили?!
- Да уж, постарались. Жорка тебе для полного колорита танец живота станцует, и кунган с теплой водой поднесет.  Верно Жорка?
- Легко. А что такое кунган?
- Кувшин для подмывания.
- Круто, а что делать. - Жорка выставил перед Рустамом закопченную кастрюлю.
- Так это же вчерашняя гречка с тушенкой, - Рустам брезгливо отодвинул посуду, - а что, подогреть слабо?
- А у тебя какая группа?
- Крови? Первая, положительная. А что?
- Нет, инвалидности.
- Не понял…
- Скоро поймешь, - Валька открыл банку сгущенки, и смело обмакнул в нее половину гренки.
- Это ты чего?
- Фаски снимаю, - Валька отхлебнул кофейный напиток, - с сегодняшнего дня жрачку готовьте себе сами. Мы с Жоркой к вам кухарками не нанимались.
- Я же только яичницу умею. Мне мама готовит, ну, столовая там, буфет.
- Вон твой буфет, - Валька кивнул на ящик с продуктами. - Не стесняйся, будь как дома.
Когда проснулись остальные члены экипажа, Рустам старательно выскребал со дна кастрюли остатки каши.
- Жорка, похоже, этот золотоордынский хомяк понял, что наступают тяжелые времена.
- Дождемся, когда он крупу за щекой размачивать начнет. Если догадается, конечно.
- Что у нас на завтрак? – Командор вопросительно посмотрел на немытые кастрюли и крошки хлеба, сиротливо забившиеся между досками стола.
- Да, вот наш батыр с перепуга все слопал.
- Что, опять медведи?!
- Скорее, грядущий повишерский голод.
- Вы чего загадками говорите? А где хлеб?
- Валька на снятие фасок извел, - Рустам окунул последнюю корку хлеба в банку и, капая на штаны сгущенку, запустил себе в рот. - Вот, примерно, таким способом.    
 


23.

Путешествие стало однообразным, потянулись медленные тягучие плесы.
- Природа – оно конечно хорошо, но и душе чего-то хочется, - Временно вышедший из хандры Командор взял гитару. - Валька, начинай сочинять либретто про наши будни, а я так и быть музыку подберу.
- Я про трудовые будни писать не умею.
- Тогда пиши про любовь.
- Типа такого «… осенняя пора - очей очарование, люблю я пышное природы увяданье»?
- А говоришь, что не можешь. Смотри, как гладко получилось. Экспромт?
- Скорее плагиат. Пушкин АэС. Школьная программа, третий класс.
- А чего у тебя Пушкин в АЭС превратился?
- Аналогизм.
- Не умничай. Садись, пиши.
- Я, сидя не умею, только лежа.
-  Тогда ложись.
- Лежа я засыпаю.
Валька скрылся в палатке, откуда вскоре послышалось распевное подбирание рифмы, плавно перешедшее в храп.
Командор лихо отпел совковый репертуар и вскоре заскучал.
- В картишки? – Рустам затасовал колоду.
- Сдавай. Вадим, присаживайся.
- А я уже никто? – Обиделся Жорка.
- Как это никто! Кто был никем, тот будет всем. Ты же наш кормилец. Мы без тебя станем худыми и плоскими как щуки.
- Жорка, играем на выбывающего. Начинай гоношить обед. Мы тебя подменим.
Обиженный кашевар поставил на огонь котел и принялся изучать карту.
- Скоро поселок появиться - Сосновец. Судя по названию с одним жителем.
- Это почему?
- Да было их хотя бы два, уже были бы Сосновцы.
- Ай, да Жорка, ай да молодец! Вода кипит?
- Кипит, машу мать!
У поселка плот остановили. На пригорке стоял единственный дом. Недалеко от него паслось стадо коров, разбавленное овцами и одиноким поросенком.
- Жорка, а ты у нас ясновидец!
- Тьфу, на вас. Схожу  в лесок, может, чем разживусь.
- Хлебного дерева там точно нет, - Командор стал из-за стола, - я сгоняю до избушки, разведаю обстановку.
- Я с тобой. – Тут же засобирался Рустам, - кости разомну.
- С погодой нам везет, - Вадим, щурясь, поглядел на небо, - ни облачка. Простирну бельишко, пока катит. 
Вскоре вернулся Командор, надрываясь от смеха.  За ним плелся донельзя расстроенный Рустам.
- Дом-то  нежилой. А вот наш джигит навернулся на коровьем блине. Мы с ним порешили переименовать поселок Сосновец в Засранец.
- А Рустика избрать почетным гражданином поселка?
- Пошли вы…, - Рустам полоскал изгаженные сапоги в реке. Со спины его куртка зеленела широким навозным мазком. 
-  Рустам, вода закипела. Кунгана только вот нет. Котелок подойдет? – Ввернул тут же «шпильку» Вадим.
- Да вы что, сговорились?! – Пострадавший от злости швырнул куртку в реку.
От леса бежал довольный Жорка. Из завязанной под торбу куртки торчали грибные головки, и букетом в руке гордо краснели кустики брусники с неимоверно крупными ягодами.
- Вы не поверите, но там, - Жорка махнул в сторону леса, - ягод! За всю жизнь не собрать.
- Нам на всю жизнь ни к чему, но приобщиться к прекрасному надо. – Валька подхватил котелок и направился в сторону леса.
- Ты на поворотах осторожней, - предупредил его Командор.
- На каких поворотах?
- Вот дурак! Под ноги гляди, а то нарвешься на звание почетного гражданина.

24.

С берега обалдевшие жители деревни Акчим наблюдали за неопознанным плавающим объектом. По его периметру на невидимых невооруженным глазом веревках флагами неизвестных стран парусилось цветное нижнее белье. В поселке дружно и по обжитому вился дымок из труб, и ветер принес запах домашнего скота.
- Я чувствую, что популярность нашей посудины бежит впереди нас, - Командор привычным движением достал фляжку.
- О нас будут слагать песни. Как о «Варяге» и «Авроре», - размечтался Рустам.
- Вперед друзья, навстречу славе, -  Валька сунул сумку в руки Рустика, - найдите какого-нибудь мироеда. Их в эти места Ильич до фига отправил.
Фуражиры вернулись быстро. Сумку, набитую молочными продуктами,  яйцами и хлебом, тащил с подобострастием восточного кули мужичонка  с огромным носом, похожим на соленый огурец. Откланявшись благодетелям, он бесшумно исчез в обратном направлении.
- Яичница на свежем воздухе – это вам не фунт изюма, - Валька выставил на стол сковородку, - а на десерт вот что. – Он щедро измазал ломоть хлеба толстым слоем сливочного масла и пересыпал сахарным песком, приложив к ягодам в миске.
- От силы прижатия  формируется градация вкуса, - пояснил кулинар, - подавать к чаю.
Сытое настроение испортил начавшийся холодный дождь.
- Накаркали непогоду своей постирушкой, чистоплюи, – кутаясь в кусок полиэтилена пробубнил Командор.
- Нюхать коровье дерьмо  тебе больше по душе? – Огрызнулся Рустам. - Белье теперь не высохнет, замерзну.
- Для согрева напукаешь себе под рубашку. Ты же из ночного графика выбиваться не собираешься?
- Вот этого не обещаю. Ночью я себя не контролирую. 
- Так ты встал на путь исправления?
- Все зависит от качества пищи.
- Может тебя не кормить?
- Слушай, я тебе не собака Павлова! Экспериментатор.
- Мужики, я думаю, что после этого путешествия у нас долго не появится желания встречаться,  - Валька приложил к ягодам третий кусок хлеба.
- Что верно, то верно. Как я вас ненавижу, - Рустам полез в палатку.
- Это временно. Ты потом захлебнешься от любви к нам, придурок. Подожди, придет время.
- Вишерские мечтатели.
- Кстати,  на горизонте Камень Писаный, - Командор потянулся к биноклю, - самая значимая достопримечательность на реке.
-  Писаный – это где можно…? -  Замялся Вадим.
-  Ошибаешься дружище, это - не отхожее место. Где-то на середине горы наскальные  рисунки. Наследие неолита.
- А не здесь ли похоронен Полюд? Уж слишком подходящее место. – Валька всмотрелся в приближающуюся скалу. - Красивое место, жаль,  все дождь испортил.
Взору открылась большая и крутая скала. Как по заказу хляби небесные разверзлись и выглянуло солнце.
-  И поднял Господь сильный восточный ветер, и расступились воды, - Валька  напомнил о чуде переходе евреев через Чермное море.
- Чудо, конечно, зашибательское, но ветер-то холодный,  с ног сбивает - Жорка достал из рюкзака свитер. - Пошли, посмотрим на Писанскую галерею имени Полюда.
- Крутовато. – Вадим прикидывал, с какого бока начинать восхождение.
- Не в степи выросли! – Рустам первым вскочил на валун и уверенно полез наверх.
- А генетическое наследие?
- На степи намекаешь? А башкирцы, которые в горах живут? Что, съел?!
- Рустик, у меня есть сведения, что башкиры – это солянка, составленная Батыем из многонациональной орды. Искусственно созданная популяция. – Валька посмотрел на Рустика, - переведи слово – башкорт. 
- Ты, конечно, извини, но я учился в русской школе. Если что знаю из башкирского, то только первую фразу из национальных новостей, что-то типа – хайерликиз дустар и нафис фильм биш миннута. Так что, переводи, не томи.
- Сначала исторический экскурс в прошлое. В Золотой Орде не все было гладко. Дохли от поноса, оспы, от брюшного и прочего тифа. Вшивых больных оставляли на Урале. Они с удовольствием ассимилировались, если выживали. А появившийся этнос прозвали башкирцами. Что в переводе - вшивые головы.
- Валька, скажи честно, ты эти истории на ходу придумываешь?
В метрах десяти от воды на камне открылись охряные человечки, гоняющие по тайге оленя. Валька тщательно осмотрел шедевр древнего примитивизма.
- У меня сразу два риторических вопроса, - он провел рукой по почти культовой живописи. – Первый: как случилось, что непогода за века не уничтожила эти закорючки? У нас подъезды обновляют раз в пять лет. Мажут такой вонючестью, что можно подумать, въестся до скончания века. Ан  нет! А примитивные люди нашли такую краску, что ее можно поставить в один ряд с вечным двигателем. И еще меня смущает  вопрос. Но это  уже к Дарвину. По-скотски поступил естествоиспытатель. Как мы могли произойти от обезьян?! Это выходит, что в зоопарке подходи к любой обезьяне и кланяйся в пояс: – «Здравствуй, прапрадедушка». Потому что дедушку я видел живым, прадедушку - отец смутно помнит. И производили они вполне адекватное впечатление. Но ни эти же дебильные создания. Будь у собак человеческие руки, чем они были бы хуже. На иного посмотришь -  больше на птичку, или там, на нутрию похож. Ему до обезьяны, как до Африки. По этому поводу у меня свой ракурс, и Энгельсу я не товарищ. Я в этом вопросе больше к  гражданину Богу склоняюсь. По образу и подобию. Как звучит! Без всякого комплекса неполноценности.  А этих человечков дошкольники древнего племени пальцем намазали.
- Антрополог, полезешь дальше? - Предложил Вадим.
- С удовольствием.
На вершине захватило дух, и холодок страха пронесся по чреслам перед открывшейся панорамой. Как на ладони открылась тайга, простиравшаяся на сотни километров, и змеиные изгибы Вишеры.
- Красотища-то какая! Полюд тебя побери…

Оказавшись на плоту, как по отпущенному лимиту, в небесной канцелярии  выключили свет и включили холодную воду. Горячей воды никто и не ждал, ангелы по летнему графику проводили опрессовку райских магистралей. Встречный ветер, казалось навсегда, остановил речное течение. Плот перестал двигался.
- У меня такое ощущение, что мы сели на мель, - Жорка попробовал грести веслом.
- Оставь. Не надрывай пуп, садись играть в карты, - Командор грел руки о кружку с горячим чаем.
- Не хочу. Все надоело. Говоришь дальше ничего интересного?
- Да вроде того. Плывем себе и плывем.
- Хочу в теплую постель и чай с лимоном.
- Сейчас вы кто ананас, кто мандарины запросите. Берите пример с Вальки. Он в палатке опять «фаски снимает».
- И не подавится! – Рустам на корме, прячась под навесом от дождя, доедал холодный грибной суп. 
Команда заночевала у брошенной деревни Вишерки.         

25.

Ночью погода вконец озверела, окатив путешественников холодным проливным дождем. Утро облегчения не принесло. К тому же задул порывистый встречный ветер, и полиэтиленовая накидка над столом превратилась в парус, потащивший плот в обратном направлении. Мимо, на крейсерской скорости проскочило утлое сооружение, готовое в любую минуту пойти ко дну. На нем, прижавшись, друг к другу, как зайцы в половодье, сидели трое туристов.
- Здравствуйте, товарищи! – Радостно замахал сдернутой с головы шапкой Вадим, и, не дождавшись ответа от сидящих  к нему спиной сплавщиков, грустно добавил, - тамбовский волк вам товарищ.
- Надо бы за греби взяться, а тот будет торчать здесь до скончания века, - Командор вопросительно посмотрел на Рустама.
- А чего сразу Рустам?! Мне полный гребец через час настанет. Все, отвалите от меня. Объявляю голодовку.
- Я тебя за язык не тянул, - Жорка опустил весло в тяжелую воду. - Будешь волчарой выть - куска не получишь.
- Ну, это мы посмотрим. А своим словам я хозяин. Хочу - дам, хочу - заберу обратно.
Рустам скрылся в палатке, и через некоторое время раздался душераздирающий, абсолютно  голодный,  храп.
Сила команды сравнялась с нулем, когда плот причалил к берегу около деревни Сыпучи.
- Достали меня галеры! – Не выдержал Жорка, - Это не плот, а рабовладельческое судно. Толстозадый  как знал. Спит, сволочь, губками дребезжит!
- Пойдем лучше в деревню сходим, развеемся, - Командор ступил на берег. - Хлеба про запас возьмем.
- Только плот привязать надо, а то голодающий в обмороки падать начнет, не уследит за процессом. Ищи его потом в Каме.

У сельского магазина жужжала очередь пенсионного возраста, разбавляя матерщину для связки слов литературной речью. 
- Амазонки что ли? -  Засомневался Вадим, - ни одного мужика.
Но тут из толпы выскочил полутораметровый старикашка и накинулся петухом на идущего в авангарде Вальку.
- Че надо?!
- Не поверишь, дед, шоколада, - не растерялся Валька. - Заодно и хлеба прикупить.
- С кошаладом у нас строго! А хлеба - по две булки в руки. Стиральный порошок только для нашенских, деревенских, – выдвинул старожил на одном дыхании условия пакта.
- Я тогда, отец, вместо порошка еще две булки возьму.
- Вот  урод в жопе ноги! Я те русским языком сказал – две булки в одни руки.
- Понаехали тут! – Возмутилась женское большинство.
- Цыц, Захаровна! – Дед вычислил предводительницу, - язык в жопу засунь. Я с телигентами сам разберусь. И заискивающе посмотрев на Вальку, спросил: «Выпить че есть?»
- Дед, в органах служил?
- Да  так, подшаманивал…
- Сексотом поди?
- А это кто?
- Самый, что ни на есть секретный сотрудник. Резервная агентура.
- Им самым…
- Сейчас тебя Кузьмич отсепаратят, один  обрат останется.
- Не бойся дед, хлеба купим, а там тебе за заслуги дадим остограммиться.
- Я может, - повысил голос старожил, что бы все услышали, - свои булки товарищам продам.
- Батя, у нас «свои булки» ассоциируются немного с другим…
- Че?
- Дед, а где остальные мужики? – Сбил тему Жорка.
- Так, я это, один.
- Как в курятнике? Остальных сдал по описи согласно должностной инструкции?
- Че вы меня за гниду держите? Померли мужики.
- Не сердись, отец. По дури сболтнул.
Прижимая к груди теплый хлеб, команда вернулась на берег. Дед мимоходом рванул на огороде за ботву свеклу и несколько морковин.
- Хороший у тебя урожай, Кузьмич, - похвалил деда Вадим, рассматривая корнеплоды.
- Огород не мой.
- Так тебе хозяева руки-ноги обломают.
- Не  обломают.
- В авторитете?
- Да, нет. На вас подумают.

На плоту сидел сонный Рустам, и, нажевывая хлебный мякиш, кидал тощим деревенским собакам корки, начиненные дольками чеснока.
- Я подобным живодерством перестал заниматься в старших классах, - Валька присел рядом с Рустамом. - И экспериментировал на птичках. В основном на птице мира. Кстати, самая гадская в мире птица. Своего сородича по стае до смерти заклюет, если что не так. Зимой как-то крошил батон на подоконник. Всякого налетело. Воробьи, синицы. С крыши вороны посматривают. И тут рухнул с неба боингом красавец сизокрылый. Разогнал птичий базар, и весь батон слопал за милую душу. У меня бы от такого количества заворот кишок произошел, а ему хоть бы хрен. Я был чрезвычайно удивлен, что простил ему засранный подоконник. И так изо дня в день. Жрет в три горла. Извел дома всю крупу на этого проглота.  Мать ругается. А он прилетает, скворчит за стеклом, коготками цокает по железу. Думаю, хватит. Подохнет ведь от ожирения птеродактиль. Не встанет на крыло, и будет страусом от кошек по двору носиться. Замочил батон в портвейне. Накрошил. Он и трети не склевал. Практически весь батон примерз к подоконнику. А сизарь недоуменно походил-походил, пару раз припал на лапку, да сверзнулся камнем вниз. Даже крыльев не расправил. Лежит внизу отдыхает. Кошки подойдут, понюхают, лапой пошвыряют и отойдут. Очухался таки, взлетел, но на опохмелку так и не явился. Видно аллергия на батон образовалась.
- Птица за жадность пострадала, а на моей памяти коту ни за что досталось, - Рустам бросил остатки хлеба собакам. -   С нами еще отец жил. Пил, правда, уже, по-черному. Заночевали мы как-то на даче. Я на веранде спал. Проснулся от шума. Отец в темноте на ведра налетел. Пьяный в дрыбадан. Родитель пристроился к углу комнатенки, справил мелкую нужду и удалился восвояси. А утром я наблюдаю следующую картину: отец учит нашего кота жизни, тыкая его мордой в собственную мочу. Будешь, мол, тварь мелкая, гадить где попало.
- С этими алкашами всегда какие-нибудь заморочки, - продолжал Рустик. - Мамка после развода поменяла жилье, деньги были нужны. А бывший хозяин квартиры по пятницам напивался до дровяного состояния. Мне-то может и пофиг,  но эту Буратину собутыльники таскали два года по старому адресу.  У матери в кладовке был специальный коврик, который она выкладывала в подъезд накануне.
- Поучительная история, - не к месту сказал Кузьмич и опрокинул в себя стакан разбавленного спирта.
- Дед, а это для чего? - Рустам указал на торчащие из воды пеньками, вкопанные деревянные столбы, уходящие вдаль.
- Так это же отбой, глупая твоя голова. В школе чели не учился.
- Дед, ты меня знаниями не грузи. Скажи только, на что вам этот подводный забор.
- А во время сплава я тебе че, горбатиться с багром буду?
- Не понял, дед. Ты мне вдумчиво расскажи.
- Куда уж понятней. Во время сплава дерево на берег бросат. Заторы всякие. Во! Видел, как весной лед дыбится?
-  Да, вроде как.
- С деревом та же чехарда, ядрена шишка! Тыркнется в отбой и обратно.
- И что вся древесина до места доплывает?
- Пока отбоя не было, мы себе деревушку постоянно обновляли. Выпишешь в сельсовете горбыля, а сам от берега кругляк тащишь. А уж дно топляком, как паркетом выложено.
- Дед, тебе все равно делать не хрен, доставай со дна топляк. Ему цены нет. Это же древесина мореная.
- Вареная? Она на дрова-то не годится. Бревна чижалые, будто   чугунные.
- Все ясно, дед. Прощай, пора нам.

26.

Дождь зарядил надолго. Капли с шипением корячились на раскаленном боку печурки, радостно булькал борщ, пахло по домашнему  теплым хлебом..
- Что думаю, - Командор поглядел на низко проплывающее небо, - пора домой. Вряд ли погода поменяется. Доплывем до ближайшего жилья, и будем собираться.
- Сначала доплыть надо, - Жорка осмотрел  мозоли на ладонях. - За греби больше не сяду.
- Картину Репина помните? – Валька посмотрел на пологий берег.
- Которая «Приплыли»?
- Нет, которая  «Бурлаки на Волге».
- И чего?
- А вот чего, - Валька подогнал плот к отбою и запрыгнул, балансируя, на бревно,  - по Великому Подводному забору в светлое будущее.
Отбой, действительно, оказался родным братом китайскому сородичу. Через три часа тягловой работы, казалось, что он только начинается. Рустам и Валька наловчились скупыми прыжками перебираться с одного бревна на другое.
- Все, я отбил пятки насмерть, - Рустам бросил канат в воду. - Сколько там по карте осталось?
- Шесть километров.
- Вот  по берегу быстрей дойдем.
- А барахло?
- Гори оно синим пламенем.
- Может наш лентяй и прав, - Командор посмотрел на Жорку. - Пойдешь со мной?
- Конечно. Заодно согреюсь. А то с неба белые мухи уже летят.
- Жорка, возьми с собой топор. Пригодится.
- А он где?
- Что где! У палатки лежал.
- Похоже, долежался.
- Кузьмич, старый недомерок! Поменял нам топор на брюкву.

Через час, после того как следопыты ушли на поиски ареала обитания человека, послышался шум моторного катера, плывшего мимо белым лебедем.  Рустам заплясал, как медведь на цыганской ярмарке, и чуть не угодил за борт от поднявшейся приливной волны. Вадим, напротив, сосредоточенно махал наполненной спиртом фляжкой, словно это был сигнальный флажок. Несмотря  на полное незнание семафорной символики со стороны сплавщиков, экипаж катера оказался весьма сообразительным. Плот, привязанный за поручни катера, быстро был доставлен к условно заселенному поселку Шугор. Берег, на котором располагался поселок, был застроен длиннющими пакгаузами. Между циклопических строений бродила старушка, опираясь на костыль, в поисках бытовых отходов. Об этом докладывал Рустам, наблюдая за берегом в бинокль.
Вещи давно были упакованы. Оставался неразобранным только огромный ящик с продуктами.
- Только зря корячились, - тяжело вздохнул Рустам.
- Сам говорил, что лучше умереть от изобилия, чем от голодной смерти.
- Я и сейчас от этого не откажусь.  Только умирать нужно двигаясь в тепле на полный желудок.   
- Наши Сусанины, случаем, не заблудились?
- Что они, малые дети!

Через час на горизонте появился катер. Сидя на корме, Командор и Жорка махали лениво руками, как члены Политбюро с Мавзолея.
- Путешествию амба! – Командор перебрался на плот. - Перегружайте вещи. Продукты мужики заберут. Я сейчас устрою небольшой фейерверк.
Когда площадка плота опустела, Командор обвязал его по периметру гирляндой мелких взрывпакетов. Подпалил фитиль, и быстро заскочил на катер.
 Плот  относило к берегу. Валька со слезами смотрел на покинутое, выпирающее ребрами досок, строение. 
- Не сработало… - Командор снял кепку, наблюдая как со стороны деревни к плоту, стекаясь муравьями, спешили люди. Старушка, расставив руки, как птица крылья, отбивалась костылем от толпы.
- Вот же дурьи головы.
И в этот момент плот вздыбило, и фонтан воды поднял в воздух доски. Ветер донес едва различимый хлопок. Пороховой дым закрыл остатки кораблекрушения и перепуганных, бросившихся врассыпную, местных жителей. Бросив костыль в авангарде отступающих, неслась с грациозностью газели незабвенная старушка.



26.12.2006