Чем там занавесили тишину - я не услышал... Взял - и улетел, глядя в окошко-иллюминатор... Да, тишину упорно, часто-часто, занавешивают... Забьют, затрахают, загрызут до ошметков - приличной музыкой, разговорами на жизненно важные, кислородно необходимые темы... "Зимние шины - для вашей машины", "обоюдно выгодный бартер", "четвертый размер знакомой кисули"... Скорее всего, Бетховен добровольно провалился в глухую, комфортно ватную тишину. Ничто уже не мешало слушать единственно важное - музыку, только ее...
Иногда у меня получается - покинуть грешную нашу... Временно... В "барном" "Самолете" исключительное и происходит... Захватит так волнительная тема - отдаешься ей с потрохами-ливером... Ни на что больше не отвлекаешься серьезно. Сплошная тишина - что такого, подскажите, существует важнее...
Оглушенный гипнотической тишиной, я, судя по всему, покинул таки рюмочную. Чем-то занимался. Меня даже успели сократить, вышвырнуть с работы - по причине мирового "криза"... Что там еще... Успел встать на биржу, выбить унижающее и смешное пособие... Производил никчемные, для житья-битья необходимые действия... Одного не понимал... Как странно, что я в самолете, не в ракете "Восток-69", одет наглухо в скафандр. Ладно скроенный, невидимый и непробиваемый скафандр из тишины.
Месяца через четыре очнулся. Сбросил скафандр. Прямо на пороге "Самого быстрого самолета"... Интересно - а как там... Как изумрудный бармен... Все смешивает-взбалтывает... Как там Белый Поэт. Возможно - и он сейчас тут, потягивает заторможенно нечто веселящее...
За стойкой - радушный волшебник горячительно улыбается мне... Как однополчанину. Будто в прошлой жизни мы вместе дошли до Берлина огневыми дорогами... Делились коркой хлеба и сырой, от холода войны, папиросой... Все - как и в прошлый раз. Все так, но немножко по-другому... Никакой музыки, райская тишина... Вот она то и звучала в голове Бетховена... Ее то он и записал с помощью нотных знаков... И музыканты заучено играют внешнее, а не внутреннюю тишину, скрытую за скрипичными ключами и прочими знаками...
Стоило мне приблизиться, как волшебник-бармен радостно вскричал - А вот - и вы! Принесли кассету? Я все под впечатлением от услышанного. Вставило круто... Дадите переписать? - Конечно... Держите... Отдав кассету и прихватив неизменный томатный, я убрался за личный, можно сказать, столик...
Вместо Белого Поэта перед глухонемой телеплоскостью "гуляла", взбадривалась в одиночестве - женщина... Из породы - "оторви-и-брось". Оторвал? Бросил? А теперь... Подними и сделай - как было. А не то... До последнего стакана воды - проживать тебе в городе Крантыграде, перечитывая единственный рОман - "Обломов"...
"Гуляла" она, видимо, давно. Не единожды - точно - заказывая воду, да, но огненную... Привет индейцам... - Я щас тебе вставлю! Вставило его! - заорала она в сторону бармена, не покидая места, - педофил ты гадостный... В школе он работал! Разумное и вечно доброе вспахивал! Дочку мою, это - да, всю перепахал-перещупал... Угрожал двойкой в четверти - и щупал... Скажи "спасибо". На мутные колени свои встань - и скажи... За то, что заяву в ментовку не подАли... И налей чего вкусненького...
Волшебник-бармен полоумно, безостановочно затряс шейкером... - Женщина дорогая, я поэтому и ушел из школы... Дети развитые, не по годам. Девочке четырнадцать, а выглядит на все двадцать пять... Мне и самому неудобно. Я устал замечания делать за макияж яркий, за животы открытые - с пи-пи-пирсингом этим, на пупе. За ноги оголенные начисто... После уроков и проводил работу разъяснительную... - Работу он проводил! Извращенец недоделанный - довольно спокойно произнесла женщина, - так и быть, проехали... Наливай, наливалка чертова...
Из соседнего зала, откуда раздавался костяной стук шаров и мужицкий деловой гогот, появился бритый и серьезный забиватель шаров... - Что, мать молодая, пристает к тебе мурзилка этот? - Все - полный нормАл. Ничего-ничего... Да ну его, убогого, - махнула рукой несчастная мать. Забрала приготовленную "Маргариту"... И - шасть, обратно за столик...
Я ничему не удивляюсь. Сломалась "удивлялка"... Нормальный по виду - парень, бармен. Можно сказать, волшебник... Песни малыша Курта нравятся, цепанули... Оказалось - извращенец... Извращенцы эти... Педофилы и политики, банкиры и менты-полицейские, бандиты и метеориты эстрадные... Все стало звучать обыденно и нейтрально... Мир давно перевернулся с непрочных ног на дырявую голову. Есть в этом своя больная прелесть. Чтобы оценить ее - достаточно спокойно сидеть вот так, в углу, на удобном стуле. Слушать, не вникая сильно, словесный психодел, что наворачивают под боком - и улетать... Как там мужичОнка, в исполнении поэта Николая Глазкова, на опасном воздушном шаре, кричал победоносно - Летю! Летю!.. Образы-миражи-видения... Все вокруг - наркотная дурь... И не надо всаживать в себя две порции "Лонг Айленда" и особо напрягать воображение, чтобы улететь... Без полета - никак. Без полета - не выжить... Так просто, со стаканом томатного, глядя в огромный иллюминатор, пролетать над земной беспредельностью... Все равно - и в состоянии эйфории - приходится пролетать над бесовскими плясками... Затонувшие "Курски", захваченные и погибшие - как овцы - театралы, фанаты книги Каверина "Два капитана"... После развала Державы... После самолетов, влетающих в небоскребы - как в облако... Все, все можно... Любые делишки чернушные проходят... Не принято о материях подобных вслух проходиться... Дурной тон... Тс-с-с, это - политика. И там виднее... Да, им виднее - как дела кровососные обтяпывать... Им виднее - как народ превращать в пугливое быдло...