За стеной шёл ночной обыск. Достоевский понял это сразу каким-то внутренним чутьем. Вряд ли сейчас можно установить, что послужило основной причиной разрыва лёгочной артерии. Днём у него было бурное объяснение с сестрой Верой Михайловной, которая приехала в дом к Достоевским, чтобы просить брата отказаться от своей доли рязанского имения, доставшейся ему по наследству от тётки А.Ф.Куманиной, в пользу сестёр. Встреча расстроила писателя, и уже тогда появились первые алые пятна крови на носовом платке после кашля. Ещё в конце 1879 года врачи, осматривавшие Достоевского, отметили у него прогрессирующую болезнь лёгких. Ему было рекомендовано избегать физических нагрузок и опасаться душевных волнений. Он долго не мог успокоиться после ухода сестры, и только забота и внимание Анны Григорьевны отвлекли его от неприятной темы, но осадок от нелёгкой сцены объяснения остался в душе. Или всё-таки неосторожное движение, когда он потянулся за упавшей на пол ручкой, услышав топот множества ног в соседней квартире? Физическое ли напряжение, нервное ли расстройство, а, может быть, всё вместе взятое послужили причиной, но открылось сильнейшее кровотечение горлом. Слабым голосом он позвал жену, которая помогла ему, оказала первую помощь, уложила в постель и поставила рядом с кроватью таз.
А за стеной продолжался обыск. Достоевский отчётливо слышал, как передвигалась мебель, что-то тяжело упало на пол с громким стуком, отчего писатель невольно дрогнул всем телом. Он не знал, что сосед, прописанный в доме под фамилией Алафузов, на самом деле был Баранников, один из самых опасных и деятельных членов ИК «Народной Воли», арестованный днём на квартире Фриденсона. Как не знал и того, что красивая брюнетка высокого роста, проживавшая ещё за год до Баранникова в одном доме с ним, была сама Анна Корба, одна из признанных красавиц народоволок, которая написала однажды ему письмо в 1879 году. Скорее всего, именно она предложила Баранникову прописаться там, так как в дом, где живёт популярный и известный всей России писатель, можно беспрепятственно заходить и выходить, не вызывая подозрений дворников, как правило состоявших в осведомителях охранки.
Наконец за стенкой установилась тишина, и Фёдор Михайлович погрузился в дремотное состояние. События в соседней квартире невольно переключили его сознание на давнее прошлое. Он снова вспомнил те минуты, когда с замиранием сердца ожидал команды «Пли!», которая должна была оборвать ту тонкую нить, связывающую бытие и небытие. Кажется, ему удалось удачно передать это лихорадочное ожидание смерти и выразить их в монологе князя Мышкина. Или он чего-то все же не договорил? Достоевский слабо вздохнул и попытался переключить сознание на более спокойную тему: о детях, о жене, но это только усилило беспокойство. Как они будут жить, что с ними будет, когда его не станет? Думать об этом не то чтобы не хотелось, но было даже страшно. Страх - что это такое? Было ли ему страшно ждать смерти тогда? Да, было страшно. Он вспомнил, как после оглашения нового приговора безмерная радость разлилась по телу, как он ходил и пел от радости по камере. Тогда ещё не томила неизвестность, и он не испытал тяготы долгих этапов на каторгу вместе с уголовниками, всю ту грязь и подноготную той иной жизни, о которой он даже не мог подозревать. Не знал, что поневоле будет думать о том, что лучше было бы погибнуть на расстреле, чем медленно умирать в грязной и вонючей тюремной камере. И если бы не поддержка жён декабристов, особенно Фонвизиной и Анненковой, посетивших его и Дурова в тобольской тюрьме, то кто знает, как бы всё сложилось? Он до сих пор хранит Евангелие, подаренное ими. Деньги, вложенные между страниц, вскорости пригодились и были потрачены, но не с этого ли Евангелия началось его духовное возрождение? И с тех пор Христос живёт в его сердце. С улыбкой на устах Достоевский под утро погрузился в сон. Проснувшись, он почувствовал себя лучше, правда, слабость и головокружение давали себя знать. Почему же он тогда сказал жене: «Я знаю, что я должен сегодня умереть»?
Ровно в четыре часа полудня в соседней квартире раздались крики и шум борьбы. Там в полицейскую засаду попал очередной член Исполнительного Комитета Колодкевич, который отчаянно сопротивлялся, потому что у него с собой были секретные документы ИК «Народной Воли» и даже списки с именами членов организации. Именно в это время у Достоевского снова хлынула горлом кровь. Началась агония: кровотечение то затихало на короткое время, то с новой силой повторялось, усугублённое мучительным кашлем, и сгустки крови плавали в тазу с водой, который Анна Григорьевна уже не раз опорожняла. Бледное, восковое лицо его обострилось. 28 января, в 20 часов 38 минут, Фёдор Михайлович Достоевский скончался.
По иронии судьбы смерть Достоевского совпала с агонией «Народной Воли», когда в засаду на квартире Колодкевича попал и был арестован «ангел-хранитель» партии Клеточников, внедрённый Александром Михайловым в канцелярию Третьего отделения, что значительно ускорило разгром партии. К сожалению, эти аресты не смогли предотвратить смерть Александра Второго спустя месяц. Знамена противоборствующих станов в трауре склонились над телом Достоевского, чья смерть явилась прологом к роковому повороту русской Истории.