Вредная привычка

 
       - Держи, - говорит  Олег  и протягивает мне  извлеченную из нагрудного  кармана   «РБ»  сигарету.
       Я беру ее,  с вожделением нюхаю  и осторожно прячу в свой.
       Дело в том, что  мы уже  почти месяц болтаемся в море  и испытываем острый дефицит курева.  Выход планировался на пару недель, но потом с берега поступило радио - принять на борт дополнительную  группу прилетевших из Ленинграда специалистов   и задержаться еще на две. Этих  самых  специалистов, с аппаратурой звукоподводной связи,  на лодку  доставил    эсминец,   который теперь крутится где-то наверху, а мы ползаем в глубине и  периодически вступаем с ним в контакт.
       Сигареты  у  экипажных курильщиков     закончились  несколько дней назад, и  этим сразу же воспользовалась сдаточная команда.  Ушлые работяги стали менять свое курево  на пайковую воблу. Для начала одну  сигарету за воблу, а потом  одну за две. Налицо был форменный  грабеж, но деваться было некуда. Вскоре  все выкурили, а хотелось еще.
       Дошло до того, что сигарету для командира искали по корабельной трансляции. 
       Мне  же в этом плане  повезло. Некурящий  старшина команды  достал где-то пачку «Опала», придержал ее  и теперь дважды в сутки,  после вахты, выдавал мне по сигарете.
       В первый день, по глупости, я пытался  употребить их в  корабельной курилке, но всякий раз  там  неизбежно возникали  страждущие,    желанная сигарета  шла по кругу и только  усиливала табачный голод.
       Теперь же была глубокая ночь, лодка шла  в надводном положении, и я решил предаться пагубной страсти, укрывшись в рубке.
       Пожелав Олегу  спокойной вахты, напяливаю на себя ватник  и спускаюсь на нижнюю палубу.  Затем, тихо провернув кремальеру  переборочного люка, перебираюсь во второй, а оттуда в третий отсек.
       Поднявшись по трапу в центральный, прошу у скучающего  в кресле  помощника командира   «добро»  выйти наверх, и тот благосклонно кивает головой. После этого, я  сопя карабкаюсь по восьмиметровой шахте входного люка  и, достигнув верха, прислушиваюсь.
       В полумраке  стылой рубки тишина и только  на мостике изредка перебрасываются словами вахтенный офицер  и  боцман.
       Я  переступаю высокий комингс люка, отхожу чуть в сторону  и, пристроившись за выдвижными, извлекаю из кармана вожделенную сигарету. Затем чиркаю спичкой, пряча огонь в ладонях,   прикуриваю и с наслаждением затягиваюсь.  Дымок приятно щекочет ноздри, башка кружится  и я от умиления прикрываю глаза.
       А когда открываю, рядом  две  рожи - Сереги Свеженцева и  Витьки Иконникова.
       - Дай дыхнуть, -  шепчет  Серега. - И мне, -  сглатывает слюну Витька.
       Весь кайф обламывается, я делаю еще пару затяжек  и сую сигарету  Витьке.
Потом огорченно вздыхаю  и лезу вниз.
       А через несколько дней  мы возвращаемся  в завод, горя нетерпением  искурить все, что продается в тамошних киосках.
       Первый, кто встречает лодку на причале  - наш интендант, остававшийся на берегу по  делам.
       - Как это, курево кончилось? - удивляется он, поднявшись на борт. -Такого не может быть. В моей каюте, в рундуке,  целый ящик «Орбиты».