I
Так паршиво чувствовать себя одинокой. И смотреть под ноги, ступая по снегу, не выдержавшему жары. Вместо того, чтобы смотреть на закат, акварельный закат, пурпурный такой, светло-рыжий, фиолетовый, белый! Хочется высунуть язык… чтобы лизнуть его, ну, или глубоко вдохнуть его… как-то почувствовать, в общем. Хоть как-то. Светлые тучки, отражающие лучи сонного солнца, смешивались с грязными тучками, цвета автомобильного смога. Но и они какие-то фиолетовые. А светлые тучки какие-то жёлтые, цвета лампы дневного накаливания, в общем… И всё это на фоне водянисто-бирюзового неба. Голубизна. Синевы совсем не видно, куда не глянь. Ещё больше сиреневого, ещё больше синего и всё это как-то без разводов. Всё это как-то профессионально, что ли. Нет! Не так. Профи на то и профи, чтобы делать свою работу, не взирая на внешние факторы. А тут явно виден характер, состояние души.
Деревья и дома закрыли мне проход к закату. И дабы бессмысленно не догонять его, я решила присесть здесь, у пятьдесят первой школы. Вот и стихи Блока, которые я читала с таким проникновенным чувством вчера дома и которые являли собою всего лишь задание по литературе, для чего-то пригодились. Хоть чуточку теплее будет сидеть.
Так, о чём это я? Ах, да! Загромоздили, забили, заретушировали… дома.
Закат почти скрылся. Однако краски всё сильнее. Всё ярче след меж угольными ветвями дерева, имени которого я не ведаю, и фонарного столба, никогда, на моей памяти, не освещавшего данную межулочную дорожку.
Ну, наконец-то! Малиновый! Ждала. Признаю. Интересно наблюдать, как рисует безликий художник, а я жалко стараюсь успеть за его рукой и заключить этот сине-рыжий, фиолетово-серый, бирюзово-прозрачный ход кисти в ничтожные знаки.
Художник практически спрятал солнце, но вместо этого подарил мне розоватый шарж. Прямо напротив. Но, видно, налил слишком много воды. От того шарж застыл в воздухе лишь на минуту и, растворяясь, скрылся.
Волшебство. Невесомые облака начали своё движение. Без ветра и без тени прикосновения Он пустил их плыть над моей головой. Уметь позволить такое. Талант ли это? Эх, не завидую. Честно, честно! Только глупцы могут завидовать безликому творцу. Хуже, лучше. Нет! Не хуже и не лучше. Им просто, возможно и удастся приблизится, но уж точно никак не повторить Его стараний. А ему, возможно, никогда не запечатлеть своей роботы на века. Ему, наверное, от этого плохо. А, возможно… и нет. Ведь он, должно быть научился властвовать собой так, что мысли о сохранении после рождения исчезают сами собой, ну, или вовсе не появляются.
В любом случаи художник уже взял другую кисть. И синевато-серыми хвостами облаков указывал мне в сторону дома. Ну, что ж. Возможно, он действительно прав. Отблагодарю же его за заботу и терпение, с которыми он рисует каждый свой шедевр.
Люблю зиму. А Он, должно быть, не любит, ведь зимой у Него часто творческий кризис, застой. Это легко заметить, глядя на небо, которое так часто остаётся серым. В другие времена года реже.
Ладно. Уже совсем темнеет. Наступают сумерки. Но прежде чем сказать мне последнее «пока», художник собрал в одном месте рыжий и жёлтый, малиновый и, наконец, алый цвет, цвет крови из безымянного пальца. Он безумен! А я нет… А жаль. Хотя, не знаю, что веселее, ведь редко, как считают, умею радоваться тому, что имею.
Хех, и снова этот снег. Ладно. Я хоть не сетую на него, ему и так обидно, что на него все ругаются. А я, вот, его пожалею и просто уйду прочь с, уже нагретого, местечка.
Жёлтый. Луна. И придорожные фонари апельсинного цвета.
II
В который раз уже за этот день та же дорога, тот же снег, те же лужи, та же светло-розовая плитка, та же капля с карниза задней стенки магазина и мысли… Интересно осознавать то, что лишь природное человек не имеет права подвергать критике. Никто и никогда не посмеет сказать безликому и, якобы, равнодушному творцу, что он где-то что-то сделал не так. Для природы люди не посмели создавать стандартов. И не посмеют. Можно придать кронам деревьев в своём саду правильную геометрическую форму, можно выложить дорожку из камня по прихоти собственного ума или ума дизайнера садово-паркового искусства, можно взрастить плющ нас стене своего дома, или дикий виноградник, плоды которого позже можно будет собирать всем подъездом. Но к природе у человека никогда не будет претензий, ибо критика в адрес немого и безликого художника, по меньшей мере, бессмысленна. Вот и получается, что стандарты для людей создают сами же люди. Но, позвольте, всё, что создаёт человек своим умом – это тоже природно. Как же получается, что существуют бездарности или псевдо-творцы? А очень просто! Работа может понравится, а может не понравится, но только не сама работа, а энергия работы – то невесомое из чего она состоит, то как её представили или собрали. А природная энергия идеальна и прекрасна. Она обладает высшей формой эгоцентризма. Природу невозможно обидеть