Часть 5.
Новый 1991 год наша привычная компания из шести человек встречала у Люсиных родителей на даче. Дачный домик был не бог весть что. Две крохотные комнатушки и ещё более крохотная крытая веранда.
Приехав 31 декабря на самой первой электричке, мы сначала навели там порядок. Работали, надо сказать, с энтузиазмом, каждый из нас был при деле. Фронт работы, на правах хозяйки дома, нам указала Люська.
- Галка, шуруй чистить посуду, а Катька пусть полы драит.
Тимофея, Славика и Макса она заслала колоть дрова и топить печку, которую она важно называла «камином». Сама же Люська, пытаясь создать интерьер, прибивала гвоздями прямо к стене привезенные из дома шторы.
- Люсенька,- кричала Галка, натирая на веранде тарелки,- Тебя потом предки не укокошат за порчу имущества? Я имею в виду -шторы.
- Не укокошат, Галчонок,- отмахивалась та, сосредоточенно вбивая очередной гвоздь,- Шторы старые уже и припасены исключительно для этого дома.
Чуть позже мы с подругами нарезали традиционный «оливье» и уложили «под шубу» селёдку. Разложили маринованные тётей Кирой огурчики и заправили маслом грибы.
- Девочки,- говорила Галка,- Не знаю как вы, а я под Новый год всегда ожидаю какого-нибудь чуда!
- В перьях что ли?,- спросила, усмехаясь Люська, нарезая "краковскую".
- Ой, Люська, вечно ты!,- обиделась Галка,- Никакой в тебе романтики. Приземлённое ты существо да и только!
Потом уже мы сидели за праздничным столом и пили настоящую «Чванхару». Накануне мальчишки выстояли длиннющую очередь в центральном универмаге и добыли-таки настоящее грузинское вино. Тимка играл на гитаре и красиво пел, притопывая одной ногой в такт.
- Летящей похо-о-дкой ты вышла из мая-я…
- И скрылась из гла-аз в пелене-е января,- подхватывали мы все нестройным хором.
Галка горланила громче всех, фальшивила и не попадала в ноты. Люська строила брезгливую мину и, толкая Галку в бок, покрикивала:
- Галка, у меня сейчас перепонки лопнут от твоего пения. Всю песню, блин, поганишь!
- Люсенька,- хохотала Галка,- Ты всегда носишь мини, несмотря на то, что ноги у тебя не очень-то ровные… Носи на здоровье, Люська, а мне петь не мешай… Охота ведь!
Мы хохотали до упаду, глядя на них.
- Тима, играй, чёрт с ней,- благосклонно махала рукой Люська,-Новый год всё-таки!
- Летяще-е-е-ей похо-о-одкой,- завопила довольная Галка, перебравшись на колени к Славику.
- Ты вышла из мая-я…,- подхватила Люська.
- И скрылась из глаз в пелене января,- тоже запела я, придвинувшись поближе к Тимке.
Под утро стало тихо. Все разбрелись спать и в комнате остались только мы с Тимофеем. Он, улыбаясь, поглядел на меня.
- С Новым годом, лисёнок!
Я потянулась к нему и обвила руками его шею.
- С Новым счастьем, Тимка!,- промурлыкала я.
- Отныне и вовеки веков,- провозгласил важно, но тихо Тимофей,- все остальные Новые годы мы будем встречать вместе.
- Угу,- сонно кивнула я,- И Новые годы, и 1 мая, и день защиты детей.
- Конечно, Катька,- улыбнулся он,- У нас с тобой будет много детей!
- Когда-нибудь, Тимочка,- промямлила я, поудобнее устраиваясь на Тимкином плече.
- Обязательно будут!
И я, проваливаясь в сон, услышала его ласковый шепот:
- Любимая моя, рыжая моя, родная Катька…
Первого января Тимка, привалившись к стеклу в холодной электричке, дремал. Мы возвращались домой. Мальчишки тоже дрыхли без задних ног, подложив под головы свои рюкзаки. Я покосилась на своих подруг. Галка отрешённо глядела в дырку, которую расковыряла в замороженном стекле окна. У неё на коленях спала Люська. Я пересела к Галке и ткнула её в бок.
- Ты чего такая смурная, Галюнь?
Галка вздохнула и перевела взгляд на меня.
- Обесчестили меня сегодня ночью, Катька,- прошептала она.
- Да ты что?,- я всплеснула руками,- Славка? А мы-то ничего и не слышали.
Пошевелилась Люська, открыла заспанные глаза.
- Ты, Галчонок,- зевнула она сладко,- когда тебя чести лишали, чего стонала-то так громко? Понравилось что ли?
Галка покраснела и, улыбнувшись, махнула рукой в сторону Люськи.
А та потянулась, присела и, поправив на Галкиной голове пуховую шаль, произнесла:
- Вот тебе и чудо, Галчонок, которого ты так ждала… С Новым годом, девочки!
Часть 6.
Оставшиеся месяцы до конца учебного года мы с подругами провели в ожиданиях выпускного бала. Вечерами мы, сидя у меня дома, разглядывали модные журналы и рисовали без конца всё новые и новые эскизы платьев, о которых так мечтали…
А потом в моей жизни произошло то, чего я никак не ожидала. Я, как мне тогда показалось, вдруг влюбилась! Именно вдруг!Началось всё с обычной записки, которую я получила на уроке физики, перед самым Галкиным днём рождения. Записку мне прислал Толька Гаврилов. Она была лаконична: "Катька, я тебя л…, давай ходить."
Я усмехнулась и ткнула записку Галке, сидящей со мной за одной партой. Галка прочла и уставилась на меня.
- Он что - впервые тебя разглядел за два года?,- удивилась она.
Я пожала плечами и покосилась на Тольку. Толя, которого в школе все называли Гаврилой, был здоровенный, как шкаф, белобрысый, с маленькими серыми глазками и замашками отчаянного хулигана. Ко всему прочему, Толя был закоренелым двоечником, поэтому перспектива «ходить» с ним меня не прельщала.
Гаврилов тоже смотрел на меня, нахальненько так, испепеляя взглядом. Я снова ухмыльнулась и отвела глаза. На записку я не ответила, но надо признать, что Толины чувства мне польстили.
Через два дня случилось ещё одно событие, которое окончательно на меня подействовало. В тот памятный весенний день мальчишки отлавливали в тёмном вестибюле, в котором они же предварительно и выкрутили все лампочки, своих одноклассниц и до изнеможения щупали и лапали их там, где им позволяла совесть. А совесть им позволяла довольно многое! Наверняка, во всем была виновата весна, вот и разбушевались у наших парней проснувшиеся гормоны. Девчонки визжали, как поросята, и вылетали из вестибюля злые и раскрасневшиеся.
- Что делать будем?,- спросила нас с Галкой Люська,- Идти-то как-то надо.
- Надо!,- вздохнула Галка,- Домой хочется.
- Ну и пойдём.,- пожала я плечами,- Чего мы им сдачи не дадим что ли?
- Их там целая свора,- предупредила Люська.
- Ну и фиг с ними,- отважно сказала я,- У нас сумки тяжёлые, к тому же нас трое, девочки.
- Вот и иди первая, раз такая смелая, а мы за тобой!,- подтолкнула меня в спину Люська.
Я шагнула вперёд, уже пожалев о том, что минуту назад строила из себя «Ричарда-Львиное Сердце», но выхода не было.
В вестибюле стояла гробовая тишина и царила кромешная тьма. Я, а за мной и девчонки, сделала пару шагов и неожиданно услышала где-то сбоку возню.
- Это Соколова,- донёсся до моих ушей приглушённый шопот. Голос я узнала. Он принадлежал Толе Гаврилову.
Я сделала ещё один шаг. Сердце выбивало тысячу ударов в минуту, я почти не дышала.
- Не трогать!,- снова едва долетело до меня, теперь уже чуть позади.
Потом я услышала чей-то нервный смешок и фразу: "Что, Гаврила, жалко?" И тут же следом, уже чуть громче, Толькин голос:
- Урою.
Я перевела дыхание и почувствовала, как Люська пнула меня ногой.
- Иди давай, чего встала?,- прошептала она.
Я, уже смелее, потащилась к выходу. Девчонки за мной следом…
Потом, уже на улице, мы хохотали до упаду.
- Девочки,- хлопала в ладоши Галка,- Это было так романтично!
- Ничего себе романтика!,- смеялась я,- Я от страха чуть зубы не проглотила.
Люська потянула меня за руку.
- Кать,- сказала она серьёзно,- А Гаврила-то в тебя того.
- Чего того?,- хохотала я.
- Втюрился - вот чего!,- заорала Галка, прыгая на меня с разбегу.
… Вот так я и потеряла свою бестолковую голову. Двоечник с сомнительной репутацией заставил меня почувствовать себя одной из тех роковых женщин, ради которых, как говорит Галка, дерутся на шпагах, стреляются на дуэлях, и к ногам которых летят и летят миллионы алых роз, дорогие шубы, украшения и многое-многое другое…
На следующий день Галка отмечала своё семнадцатилетие. Тимка веселился и ничего не подозревал о моих безумных мыслишках. А я напилась в первый раз до чёртиков и как-то вдруг, на пьяную голову, подумала о том, что Тимка растворился во мне, как кусочек сахара в стакане с кипятком и что никогда, никогда я не буду любить его так, как он меня.
Я вышла в коридор, взяла трубку телефона и позвонила Тольке .
- Гаврилов, это я, Соколова.
- А, Катька, привет,- ответил Толя.
- Давай что ли прогуляемся?,- предложила я заплетающимся языком.
- Давай!,- радостно отозвался тот.
Я натянула балоньевый свой плащ и открыла дверь.
- Кать,- услышала я за своей спиной Тимкин голос,- Ты хорошо подумала?
Я кивнула и ушла. И долго потом перед глазами будет вот так стоять мой Тимка с побелевшим, каменным лицом и грустными, потемневшими до черноты, глазами...