Посреди...
Чуть не сказал, посреди зимы, хотя и так на улице не май месяц.
Снега и минус десять.
Ну так и вот. В ноябре, на последнем месяце беременности осени зимой...
С начала, как и полагается я её не заметил. Мало-ли мелочи вокруг крутится.
Но однажды, вечером, обратил.
Не скажу чтоб шустрая, скорее по-зимнему сонная, она ползла по Яндексовской заставке и ей, отрешенной в своём мушином горе, было глубоко наплевать на живущие в недрах старого кинескопа, ужасные двадцать пять тысяч вольт.
Статические высоковольтные заряды, в сумерках межсезонья,
похоже, служили ей единственным энергетическим коктейлем.
-Ах какая буква "Я"! Обводила она по стеклу.
Ну, тот ещё Филиппок!!! Читает по буквам - слогам, Я-н.. я-н д-е-к-с-с-с-с ....
"Я" - Цвет и самодостаточность. То самое, что так ей важно и нужно!
Умерли, уснули или погибли подруги и полюбовники.
Ни догонялок ни ухаживаний. Кончились интриги и кокетства.
Нет, даж, простого, грубого секса!
Грустно! И обидно!...
Одна одинешенька! Представляю, как ей было.
От того и выбиралась она из неведомого мушиного убежища по вечерам.
Полетать на эллиптических орбитах вокруг "солнца" настольной стоватки,
сравнить периметр и диагональ старенького дисплея,
подкрепиться невидимыми крошками на кнопках клавиатуры.
Наконец, с трудом оторвавшись от своей взлётно-посадочной полосы и
надеясь, хоть так, обратить на себя внимание, она пролетала мимо моего носа и приземлялась на плече.
- Привет! Что домой не топаешь?,- любопытничала она, возбуждённо потирая лапки.
На моё предупредительно-опасное движение ладони муха ретиво перелетала на мышь и, повернувшись "к лесу передом, а ко мне задом" почёсывала свою, наиболее крупную, женскую, заднюю часть, некоторым образом, эротично, ехидничая.
- Сиди балбес, руками не размахивай! Ой! Глядите, девоньки! И этот туда-же!!!
Так и жили мы, вот уже пару недель. Казалось, по крайней мере, до января мирно прососуществуем.
С "авиашоу" и дразнилками. Но...
Однажды, я принес к компу еду. Осталась с обеда картошка с грибами. И вот, когда всё было уже съедено и я отставил опустошенный пластиковый разовый контейнер, эта дурында возьми с голодухи, да и залети туда, во вкусные остатки.
В масляные.
В самый соус, прямо, бултых!...
Если бы я мог услышать её прощальный крик!
Если-бы помощь подоспела вовремя!
Жадность, голод и море еды....
Через минуты, когда я потянулся к посуде, чтоб её выбросить,
безжизненное черное тельце недвижимой чёрной точкой замерло там вверх лапками.
Всё!
И как я теперь без её проказ и шалостей?
Жаль!...
Пожадничала, дурында!...