АЛЕКСАНДРА МЕТЕЛИЦА - ЧЕТВЁРТОЕ МЕСТО В КОНКУРСЕ "НАЕДИНЕ С СОБОЙ" ФОНДА ВЕЛИКИЙ СТРАННИК МОЛОДЫМ
Вот и встал перед ней вопрос: как теперь жить дальше? «Расти в глубину», - сказал бы мудрец.
Все, что происходит с человеком, - и радость, и горе - происходит обыденно, и рутина будней перемалывает любое отчаяние.
Она полюбила перечитывать классиков, уединение и длительные прогулки, возвращаясь с которых включала записи «Всенощного бдения» Рахманинова. Ей расхотелось много говорить – в этом отпала необходимость,- а слушать могла бесконечно, да еще смотреть записи старых спектаклей.
Иногда она устраивала себе праздник: покупала билет в театр и, пристроившись там, где много пустых мест, погружалась в чужую жизнь, в сущности, проживала свою – в предложенных сценой обстоятельствах. А потом, не торопясь, шла до остановки, и сзади ее настигала аура просмотренного спектакля.
Интересно, догадывались случайные встречные, что среди них – мертвый человек?
А сами-то они все были живые?...
Дома ее никто не ждал, и это было хорошо – ничто не отвлекало от внутреннего диалога самой с собой. Время от времени ей вспоминалась история про женщину, потерявшую единственную дочь. Она так ушла в страдания, что это стало ее «счастьем»,- как ни странно, - так ей не хотелось выходить из него! Однажды она шагнула в окно пятого этажа….
Она понимала: еще не пришло время, чтобы переключиться с себя на других. А пока все силы уходили на поиски внутреннего равновесия, их было так мало, что приходилось «экономить» на всем, чтобы только поддерживать в себе способность жить, т.е. дышать, двигаться, отвечать на вопросы…
Самым трудным для нее было успокоить свою не покидающую ни на минуту тревогу, ублажить, задобрить ее всякими разумными рассуждениями. Не очень-то помогало.
Тогда она ложилась на диван, укрывалась пледом и замирала в полной тишине, - так зверь в момент опасности весь обращается в слух. Пожалуй, это было лучшим средством.
Ночами она внезапно просыпалась и, широко открыв глаза, хорошо осознавая, что не спит и находится в ясном уме, видела на дверце шкафа изображение женщины в цветастой шали и упорно смотрела на нее до тех пор, пока контуры этой женщины не начинали растворяться, а вслед за ними постепенно растворялась в темноте и она сама. Так она проделывала всякий раз, по опыту зная, что иначе изображение может повториться – стоит только закрыть глаза.
Где-то она прочитала: пуля убивает, как минимум, двоих – того, кто в бою, и того, кто ждет дома. И мечется этот второй неприкаянным, как погорелец на пепелище: ему вынесен приговор – жить.
Чтобы уйти от своих мыслей, - никак не удавалось уснуть, - она включила радио; тихий звук заставлял прислушиваться и поневоле переключаться на другое.
- …есть только миг между прошлым и будущим…, - пел популярный когда-то голос.
- Правильно, - отметила она, - просто настоящего не бывает. Три в одном, так сказать.
Она представила, как смотрит на себя из будущего, и ничего не увидела – разве это жизнь? А что тогда? Ад? «Если ад – это бесконечные изматывающие терзания и тревоги, можно считать, что я уже там», - подумала она с горькой иронией.
Значит, и прошлое никуда не уйдет, пока она жива? Пока жива…
Утром она зашла в церковь – поставить свечку перед иконой «Утоли мои печали».
Было тихо и свежо. Ее как будто ждали в храме.
- Разве не прекрасна жизнь сама по себе? – сказала она себе, и на душе отлегло.- Живое должно тянуться к живому. Радуйся каждому наступившему дню!
Религию она воспринимала скорее эстетически – слишком много вопросов было к Богу!
Она знала, что это неправильно: надо просто верить, но так уж было.
А чему она должна верить? Что смысл всего этого – жизни – находится вне нее, и ей не дано его знать – принять на веру и жить? Вот живет же муравей, не мучаясь такими вопросами! Но у него другая программа – примитивная: одно поколение сменяется другим и служит пищей для более развитых организмов. Можно это применить и к человечеству: смысл его существования – тоже в смене поколений… и «создании прибавочного продукта».
А если ее нет – этой смены? Нет, и не будет. Она понимала, каждый человек оставляет хоть какой-то след - пусть опосредованно - в чужих судьбах, но это не в счет. То же самое, и даже больше, можно почерпнуть из книг, например. В чем же тогда смысл ее – именно ее!- жизни?
Или любого другого человека, живущего, как это ни банально, только один раз.
В самоусовершенствовании, духовном росте? Ну, вырастет она духовно и, в конце концов, умрет – такая совершенная, а если и не очень совершенная – тоже не так уж важно.
Что-то ей подсказывало – не в этом дело! Как не в этом?! А христианство?! Она должна в наилучшем виде предстать пред вечной жизнью, ведь здесь-то она временно и чем больше страдает, тем больше будет вознаграждена там.
Ей вспомнилось, как в фильме про обезьян огромная самка таскала по лесу на спине своего умершего детеныша, останавливалась, брала в лапы его маленькую головку и долго ощупывала пальцами мертвую мордочку, растворяясь всем существом в этом печальном занятии. Она была по ту сторону слов.
Вот для чего нужно творить свою душу! – подумала она тогда. - Чтобы принять смерть, как часть жизни, и уцелеть - страшнее всего умереть раньше физической смерти.
Но пока она жива - только не знает, куда себя деть. Нет, кажется, знает.
15.06.09