Начнем стандартно и не очень привередливо.
Было ясное солнечное утро, и Андрей шел по асфальту, как по минному полю, высоко вскидывая ноги и пытаясь пронести их как можно дальше вперед. Он упрямо шагал по асфальту, и шаг получался широкий и неуверенный. Только что отработал неделю и теперь имел свои положенные выходные. Андрей был парнишка молодой, строптивый, а потому ему так пока и не удалось жениться. И это при том, что он пережил возраст Христа, ему было-то уже 35. Так не годилось, и надо было на что-то решаться. Андрей потянул носом. Нет, в воздухе не пахло опасными сексуальными приключениями, и он не почувствовал приближение некой опасности или беды. В воздухе пахло весной, а весной, как известно, все рвется к жизни. Андрей вздохнул. Он помнил еще со школьной скамьи, что весной все хочет размножаться. Слово-то какое мерзское - размножаться. Где бы сказать все по проще, семья всем нужна, так нет, размножаться. Нет, конечно, и ему хотелось тихого семейного счастья. Детишек, там, того сего, даже не против был тещи, сам-то детдомовский, так пущай будет теща, но. Вот в этом самом "но" и была главная загвостка Андрея. Жениться никак не получалось. То ли он был слишком скромный и тихоня, то ли к нему относились, как к человеку несерьезному и еще не зрелому. Но только не выходило у него жениться, хоть ты тресни.
Он пришагал своими "циркулями" акурат к пивной. Пивная дрянь. Вечно грязная, накуренная, кружки никогда не вымыты и толпа мужиков, но другой все равно не было, и Андрей пришел в пивную. В углу за столиком сидела его шумная компания, которая была не прочь выпить за его счет, потому как Андрей часто и весьма охотно ссужал местных забулдыг деньгами на выпивку.
- Андрюха, проходь, ждем-с, - еродствуя, начал дедок Петр. Все его называли "Селедкой". А почему? Про то никто не знал, - Андрюша, - сказал Селедка, притягивая его за рукав к себе, - А? Как? По маленькой? А? Ну, по сто грамм? А? И все, - Андрей вздохнул и полез в карман за деньгами, - Во! Это по-нашему, это по-людски, - обрадовался Селедка, - Вот это я понимаю. Широкая ты душа, Андрюха, широкая, - он сгреб деньги, выложенные Андреем, и мигом скрылся в сизом табачном дыму.
- Сейчас притаранит чекушку, - как-то недобро и немного злорадно сказал Васек. У Васька прозвище не было, вернее, его за глаза, за драчливый нрав, звали "Петухом", но сказать вслух никто не решался. Башку снесет. В этом никто не сомневался. А кому охота по больничке потом валяться, ясное дело - никому.
Появился Селедка с грязной бутылкой водки и принес колбасы и хлеба. Мишка, третий собутыльник этой компании, потянулся было за куском колбасы:
- Не трожь, это тебе не еда, эта закусь, - остановил его руку Васек. У Мишки было прозвище "Оглоед", и теперь-то Андрей понял почему, пожрать любил больше всего. Компания оживилась. Предстояла выпивка, хоть и небольшая, но, как знать, день-то только начинался. Андрей взглянул за окно. Там во всю расцветал новый яркий день. "Эх, и хорошо-то как!" - подумалось Андрею. Он вздохнул.
- Ну, чего вздыхаешь? Чай отработал, так теперь отдохни, - напутствовал Селедка.
- Ага, веселись, пока не помер, - загоготал Васек.
- Типун тебе на язык. Что значит пока не помер? - встрял со своими пятью копейками и Оглоед, - Я вот на днях тетку похоронил, жуть, - все заржали. Мишка, как и Андрей, был детдомовец и родственников у него отродясь не было. Нет, конечно, они очевидно были. Не от святого же духа Мишка появился на свет, но только в настоящее время их не наблюдалось совсем. А потому компания ржала, как кони в стойле.
- Уморил, тетку он похорнил, во, дает! - Селедка навалился на стол и, вытирая слезы рукавом рубахи, заливисто и громко смеялся.
- Лана вам, будет. Лучше наливай, - обратился Васек к Селедке, - А то в горле все пересохло, а его смочить надо. А есть или нет тетка, это вопрос философский, - Оглоед почувствовал возможность реабилитироваться и оживился.