Это популяризованная выжимка из моей курсовой работы
времён второго студенчества. Не претендует на ноу-хау.
(Кто читал гл.9 "Масти Махи", может покинуть страницу).
Многое я бы сейчас уточнил и перепроверил, но не стану,
потому что давно не занимался этой темой и не следил
за новыми работами. Решил - нехай будет, как есть.
Состояние депрессии, базовой составляющей суицида, известно с древнейших времён, как опасный недуг. По некоторым данным оно было знакомо ещё троглодиту, т.е. появилось, похоже, в одно время с разумом. У древних римлян есть уже специальный термин – «taedium vitae» – «отвращение к жизни». Описано много загадочных исторических фактов. Самый поразительный - внезапная эпидемия меланхолии у целого племени гуанчей на Канарах. Подцепив эту заразу, названную «модеррой», местное население скопом с собой покончило.
Практически каждый человек испытывал в жизни приступы депрессии, хандры, сплина. Порой не имеющие видимых причин. У подавляющего большинства болезнь носит обратимый, скоротечный характер, но встречаются натуры с обострённым восприятием, склонные к сильному переживанию, которые при наличии серьёзного повода могут получить значительные деформации психики. Помочь такому человеку очень трудно, даже если берётся опытный специалист: страдающий сам не хочет, чтобы его лечили.
Любому живому организму, на любой ступени его организации, вплоть до клеточного уровня, присущ инстинкт самосохранения, инстинкт жизни. Природа заложила его уже в сперматозоид и яйцеклетку. В животном мире не бывает депрессирующих и самоубийц. Всё, что известно об умственном развитии животных, не позволяет заподозрить их в желании, в физически здоровом состоянии, покончить с собой и понимании средств, приводящих к собственной смерти. «Самоубийцы» у некоторых видов насекомых, например, скорпионов, встречаются, но это просто шалости Создателя. Или, вообще, акты случайные, феноменальные, такие, как массовые выбрасывания китов на берег или прыжки овец со скал (об их причинах пока нет общего мнения, но скорее всего, это какие-то неизвестные природные воздействия).
Исключение составляет человек – каждый год по своей воле расстаются с жизнью миллион, 10-20 млн. совершают попытки (на 2008 г. РИА-новости) Что ж, человек - это своеобразная вершина (а, может быть, уродство) развития живого – ему дарована божественная искра - самосознание. В качестве противовеса своей исключительности он получил подсознательное стремление к смерти. Почему кровожаднее хомо сапиенса, причём бессмысленно кровожадного, на Земле существа нет? Очень просто: чтобы подавить в себе неосознанное влечение к самоубийству, человек обращает агрессивность на других. И наоборот.
Дедушка Зигмуд объявил человека полем боя двух главных сил: Эроса – инстинкта любви и Танатоса – инстинкта смерти. Его ученики всё время пытались гениальность этой простоты подправить, притушёвывая факт, что смерть – второй из двух столпов нашего бессознательного. Страх перед ней списывали на всякие глупости, типа боязни кастрации или страха перед сверхмощным оргазмом. А Дедушка им сто очков вперёд дал, выяснив, что желание смерти всегда дремлет в глубинах мозга каждого и прорывается в сознание в ситуации внутреннего кризиса. И тогда перед человеком встаёт дилемма: либо преодоление этого кризиса и создание новых ценностей, либо невозможность преодоления и небытиё.
При изучении данной темы, в том числе с помощью тестирования большой группы учащихся колледжа, у меня появились некоторые соображения.
Что такое «смерть индивида»? По понятиям системного анализа – это разрушение некой психо-биологической системы. Может ли разрушение быть для функционирующей системы положительной целью или просто положительной ценностью? Нет категорически! Система с такой установкой стабильно существовать не может.
В то же время, мы знаем массу примеров, когда люди живут, мечтая об одном – о смерти. Парадокс? Опять нет. Просто система продолжает определённое время поддерживать баланс, пусть неустойчивый, сменив знак цели на противоположный. У человека формируется ОТРИЦАТЕЛЬНАЯ МОТИВАЦИЯ к жизни, и главным мотивом становится инстинктивный страх перед небытиём. Мотив уже не из психического, а из самого иерархически нижнего уровня – биологического. Система стремится жить даже в ущербном, противоестественном состоянии. Преодолеть страх и идти до конца могут лишь очень немногие, люди со специфическим отклонением, которое способно разорвать даже путы Эроса, инстинкта жизни.
Многие издавна пытались сформулировать главный признак, отличающий настоящий акт суицида от множества сходных явлений, но получалось туго. Обывательское понятие тут совсем не годилось: оно только всё запутывало. Ведь, если идти от результата и назвать самоубийством каждую смерть, которая стала непосредственным следствием осознанных действий самой жертвы, то в этот разряд попадёт и солдат, получивший пулю при атаке, и расстрелянный шпион, и курильщик, загнувшийся от рака лёгких, и поэт, умерший от бессонницы. Если так рассуждать, то всякая жизнь человека окажется самоубийством.
Тогда старик Дюркгейм решил уточнить: «если пострадавший знал об ожидавших его результатах». Опять фигня! Что такое «знал»? Все перечисленные ребята прекрасно знали о последствиях своих действий! Просто они НЕ ХОТЕЛИ умирать, тогда как «настоящие» самоубийцы, наоборот, РАССЧИТЫВАЮТ умереть. Казалось бы, вот оно, различие – так опять нет! Что такое для психологии «хотели - не хотели»? Всего лишь мотив, а мотив – это слишком субъективно! Ведь, чаще всего человек сам не может с уверенностью сказать, чего же он хочет.
Выходит, и РАСЧЁТ человека на то, что какие-то его действия заведомо приведут к смерти, недостаточно объективная характеристика. К примеру, если он оставляет себе хоть малейший шанс выжить – это уже нечто отличное от суицида. А, ведь, под череп с кинокамерой не залезешь. Тем более, к трупу… Словом, самоубийство, вообще, нельзя выделить в какой-то особый класс явлений, поскольку никак не даётся его точное определение. Тот же Дюркгейм признался: «Самоубийство оказывается только преувеличенной формой повседневных поступков... Но явление налицо, явление необычное, хотя и весьма распространённое…»
[за те 10 минут, что вы читали предыдущий текст, в мире около 20 человек покончили с собой. А почему именно ОНИ это сделали? Что в этих людях особенного? Почему кто-то до глубокой старости сохраняет жизнелюбие, а рядом здоровый юноша мечтает прекратить «это мучение»? Каковы черты и качества очередной жертвы?]
КАКОВ он, человек наиболее склоннный к суициду? До сих пор, даже среди образованных людей (не очень специализированных по теме), бытует мнение, что суициду наиболее подвержены сошедшие с ума. Это полная ахинея. Конечно, существуют определённые виды психических расстройств, при которых больные, находясь в глубокой патологической депрессии или охваченные маниакальной идеей, решаются на отчаянный шаг, но, в целом, доля убивших себя душевнобольных ничуть не выше доли таких же здоровых... Чаще у «психов» можно наблюдать «суицидальный шантаж»: они пытаются воздействовать на окружающую среду, угрожая ей расправой над своим мозгом, но истинные самоубийства редки. (Кстати, предположение о прямой связи психических заболеваний с числом самоубийств напрочь разгромили вездесущие евреи: сумасшествие у них наблюдается гораздо чаще других наций, а случаев суицида – практически нет). Или, к примеру, врожденное слабоумие. Оно практически гарантирует от суицида: случаи добровольного ухода из жизни олигофренов – редчайшее исключение. Для такого высокого, в моральном отношении, акта необходимо скорей, наоборот, высочайшее развитие интеллекта.
Предпринимались попытки увязать наклонность к суициду с динамическими особенностями психики человека. Казалось очевидным, что из четырёх типов темперамента два крайних – меланхолики, со слабым типом нервной системы и холерики, подвижные, но крайне неуравновешенные – находятся в наибольшей опасности. Меланхолики, которым всё рисуется в чёрном свете и жизнь кажется штукой весьма утомительной, склонны к подавленной депрессии, а взрывные, реактивные холерики легко впадают в депрессию возбудимую. Но и здесь обнаружить прямую связь не удалось. От другого чего-то зависит окончательное решение человека.
Может быть неврастения? В силу крайней чувствительности нервной системы, душу неврастеника постоянно трясёт до самой глубины, и какая-то неприятность, вполне сносная для человека с крепкими нервами, накладываясь на астенический невроз с его неуравновешенностью, может разрастись в легко возбудимом мозгу до размеров нестерпимого горя. Ну, думаю, нашёл, наконец! Опять прокол. Всё бы совпало, если б в природе не существовало женщин. Но они есть, и, как всегда, поднагадили: среди них неврастеников гораздо больше, чем среди мужчин, а самоубийства случаются в четыре раза реже... Нет, не хотят неврастеники, несмотря на то, что жизни не рады, сами себя выручить – держит их что-то на этом свете.
Почти отчаявшись какие-либо закономерности в этом деле найти, стал я по возрасту самоубийц сортировать. Решил проверить: может правы те, кто доказывает – число суицидов правильно растёт с возрастом. Логично, вроде: с общей энтропией организма наступает разочарование, потеря иллюзий. Честолюбивые устремления к продвижению и престижу в своей социальной группе упираются в потолок, теряет актуальность желание «завоевать Париж». Восторженное «Всё здесь для меня» уступает место трезвому и печальному «вита брэвис». Это обуславливается и ослабевающим либидо, и общим снижением энергетического ресурса.
И опять оказалось всё гораздо сложнее: ведь, одновременно с падением возможностей снижается и уровень запросов. Сохраняется некий баланс. Вулканы желаний тухнут один за другим, но до глубокой старости непостижимым образом возникают новые стимулы. В сказке «Старик и Смерть» дряхлый дед идёт на несусветные ухищрения, чтобы обмануть костлявую: ставит кровать на вращающееся колесо. Он очень хочет жить, хотя, вряд ли, уж понимает зачем... Короче говоря, все поиски не дали однозначного результата.
И, всё же, нашлась такая закономерность! Но она не касается личности человека. Это, вообще, что-то странное...
(продолжение следует)
22.01.10