Симе исполнилось двадцать. После окончания кулинарного училища она устроилась работать в большую современную студенческую столовую в университетском городке их небольшого южного приморского города.
Сима, Симочка, как ее звали мама, подруги и по училищу, и по работе, любила свою профессию, любила творить, создавать нечто новое из привычного набора продуктов. Заведующая производством Мария Петровна сначала ругала девушку за самовольство, но, попробовав, вздыхала и говорила:
- Талант ты, Сима, Что с тобой делать, - и вносила изменения в меню.
Летом, уже второй год подряд, Симу отправляли в Черноморский спортивно-оздоровительный лагерь на все три очереди. Сначала она, как и все девушки надеялась на чудесную встречу, которая обязательно изменит ее жизнь, на встречу с единственным, неповторимым. Но… Сравнив себя со сверстницами студентками и работницами столовой, она поняла тщетность своих ожиданий. Они загорелые до шоколадного цвета, худенькие, в коротеньких шортах и юбчонках, длинноногие, в облегающих маячках, а она …
Нет, Сима не была толстой, но уж худой ее назвать было нельзя. Сбитая, упругая, с полной грудью и крутыми бедрами, подчеркивающими гибкую талию, стройными, чуть полноватыми ногами, она была привлекательна, но не вписывалась в типичный образ. И хотя ловила на себе взгляды мужчин, но никто не приглашал ее танцевать в первый год ее работы и, простояв у стенки, она перестала ходить на лагерные дискотеки. И на пляж она не ходила. Как у всех рыжих, белая нежная кожа не принимала солнца, краснела и облазила.
В этом году девушка сразу решила не посещать танцплощадку и не жариться на солнце на пляже в свободные от работы дни. Девушки работали через день по двое. Две работали, две отдыхали, смешиваясь с вольной студенческой братией.
Подружка Лена, с которой они работали в одну смену и дома, напротив, была худа, стройна и длиннонога, быстро загорала, одевалась по моде и заводила бурные романы в каждой смене, но они кончались слезами на Симином плече.
Все это наводило на грустные мысли, но все же надежда на счастье жила в девичьих сердцах.
- Ничего, дочка, обязательно встретишь суженого-ряженого, - говорила мама, точной копией которой Сима была, - вот мы с папой прожили душа в душу.
- И то, верно, - подтверждал отец, целуя сначала жену, потом дочь. – Вы же у меня красавицы.
Каждое утро с восходом солнца, когда пляж еще был пуст, Сима искала среди прибрежной гальки камешек с дырочкой, называемый Куриным богом, волшебный талисман, приносящий счастье, если вдеть в дырочку тесемку и носить его на шее, не снимая.
Вот и в это утро она отправилась на поиски. Ее внимание привлек блеск перламутра. Под слоем ракушек и гальки, принесенных морем за эту ночь, девушка обнаружила маленькую раковину необычной спиралевидной формы с розовым перламутром внутри.
- Ух, ты! – вырвалось у нее.
Раковина удобно устроилась в центре ее ладошки, будто это и было ее место. По руке прошла теплая волна.
«Вот, оно», - подумала Сима.
Ее внимание привлек молодой человек, выходящий из моря, прихрамывая на правую ногу. Бессознательным движением девушка спрятала раковину в лифчик, как раз в ложбинку меж грудей.
- Здравствуй, красавица! Почему не видел раньше? – спросил парень, подсаживаясь рядом с ней. – Можно присесть?
- Пожалуйста, место не куплено, - почему-то краснея, ответила девушка.
Уж чего-чего, а краснеть она умела и мучилась от этого со школьной скамьи. Краска заливала все лицо и шею, и, даже, спускалась к груди. Даже обильные веснушки терялись в ее огне.
Сима закрыла лицо руками. Парень стал смотреть в море, давая ей время успокоиться.
«Ишь, какая», - думал он. - «А я уж и не надеялся, что они умеют смущаться».
- Море сегодня, какое спокойное, - заговорил он. – А с вечера штормило. Алексей, - представился он.
- Сима, - почти шепотом ответила девушка и, справившись с собой, отняла руки от лица.
Алексей внимательно и добро смотрел на нее.
Ладная, упругая, рыжая девчонка с добрыми карими глазами в щеточках темных ресниц. Семейка веснушек удобно устроилась на ее курносом носу и щеках.
«Ямочки, у нее обязательно должны быть ямочки на щеках», - подумал Алексей и улыбнулся.
Ответная улыбка появилась на девичьих губах. И точно, на нежных щеках появились ямочки, а губы, не знающие помады, розовые, чуть припухшие, открыли ряд белых зубов. Девушка вся засветилась и похорошела от улыбки.
- Вот, это да, - невольно произнес парень. – И что же ты тут делаешь, Сима, так рано, когда все девушки еще спят.
- Мне на работу скоро, я поварихой тут работаю.
Взгляд парня спустился ниже. Он скользнул по полной руке с ямочкой у локтя, перешел на упругую грудь, скользнул по бедру.
На свое удивление Сима не покраснела. Ей показалось, что это раковина, спрятанная на ее груди, дарит ей уверенность в себе, придает смелости.
- Я ищу камешек с дырочкой на счастье, - продолжила она будто не замечая, что ее разглядывают.
- Слышал, слышал о таком, но не видел. А ты нашла? - Девушка отрицательно покачала головой. – Как же его найти, когда их вон сколько, - и парень обвел рукой гальку, покрывающую весь пляж.
- А вы отдыхаете здесь или работаете? – решилась спросить Сима, наконец, взглянув на парня.
Высокий, крепкий, молодой, но с седыми висками, еще не загорелый, но смуглый. Решительные, улыбчивые серые глаза, прямой, довольно немаленький нос, подбородок с ямочкой.
Вдруг Сима заметила, что эти глаза потемнели, и парень чуть застонал.
- Больно? – спросила она.
- Да вот, повернулся неудачно, - опять улыбнулся он, но глаза остались прежними.
Сима увидела причину боли, ногу парня прочерчивал свежий шрам.
- Где это вас?
- Там, где стреляют. Я в милиции работаю. Вот и послали. Потом госпиталь. А теперь ребята устроили работать кем-то вроде затейника на лето, чтоб отдохнул и окреп. Потом опять в строй. Хорошие у меня друзья, - и он замолчал, о чем-то задумался.
Сима ему не мешала. Что-то поднялось из ее сердца, подкатило к горлу, стали мокрыми глаза. Безотчетно, повинуясь внутреннему порыву, она подняла руку и погладила этого незнакомого, но вдруг ставшего родным, мужчину по голове, так как гладила ее мама, когда она разбивала коленку.
- Ничего, ничего, сейчас пройдет, - сказала она.
Он повернулся, хотел отстраниться, он не терпел жалости, но ее глаза были полны каким-то другим чувством, не обидным, а обволакивающим, успокаивающим, испокон веков женским, бабьим даже, где жалость сливается с любовью и не ранит, не обижает, а залечивает раны и душевные, и физические.
- Вот и полегчало, - улыбнулся он, прижимаясь щекой к ее руке, задержавшейся на его плече.
Девушка, смутившись, отдернула руку.
- Значит так, перешел парень на официальный тон, - сегодня встречаемся на дискотеке, как раз после ужина, буду ждать. – Он легко поднялся и, чуть прихрамывая, отправился к лагерю.
- Ой, и мне пора, - спохватилась Сима.
«Раковиночка, это все она, волшебная, видно», - подумала она и побежала, придерживая ворот рукой, чтобы, не дай Бог, не выронить, не потерять драгоценную находку.
День пролетел быстро. Все ладилось в ее проворных руках. Все приготовленное получилось вкусным, а булочки, испеченные к ужину, так пахли, что на кухню все время заглядывали то парни, то девчата, говоря:
- Во, пахнет! Мочи нет терпеть, так съесть охота!
Алексей после обеда, выходя из столовой, остановился.
«Да, у нее же, наверное, и одеть-то нечего», - обожгла мысль.
Взяв деньги, он вышел из лагеря. По серпантину дороги поднялся к трассе. Вдоль нее стояли ларьки, где местные предприниматели торговали всякой всячиной. Чего тут только не было! И богатые южные фрукты, орешки, вареная кукуруза, и одежда всех цветов, и парфюмерия на любой вкус, все предлагалось многочисленным отдыхающим.
Парень подошел к рядку, где торговали одеждой. Все, что продавалось явно не подходило, размеры были малы. Он нерешительно остановился.
- Чем помочь, дорогой? – окликнул его, сверкая белозубой улыбкой, хозяин одного из ларьков, перед которым стояла стойка, где на вешалках висела женские платья.
- Понимаете, это все мало, а мне нужно …, - и Алексей замолчал, размера Симы он не знал.
- Не волнуйся, сейчас подберем. Размера не знаешь, так ты покажи, - пришел на помощь продавец.
- Вот так, по-моему, - и молодой человек показал, очертя в воздухе женский силуэт.
- Молодец, какой! Правильно выбрал. Я, понимаешь, не люблю «селедок» нынешних. Они худые, плоские, не то, что моя Наринэ, красавица. Вот, это тебе подойдет, - и он полез в будочку, достал пакет с чем-то розовым. – Дарю!
- Да, что вы. Не могу я взять, - встрепенулся Алексей. – Деньги у меня есть. Зачем вы это?
- Обижаешь, дорогой. Меня Гиви зовут, и все тут знают. Вижу, человек ты служивый, ведь верно? – Алексей кивнул. – Вот, и брат у меня служит, тоже раненый был. Я тебе помогу, ему там помогут. А как же? Так отец меня учил. Да и платье это я не продавал, потому что для Наринэ вез, а она, радость моя, сына мне родила и стала еще лучше. Платье не подошло. Ей выбирал, с любовью. Хочу, чтоб носила хорошая, как твоя. Гиви знает, он чувствует, - закончил он о себе, как о другом.
- Спасибо, - только и сказал Алексей, беря пакет и пожимая протянутую руку.
- Если, что надо, приходи, я всегда здесь, - крикнул ему Гиви вдогонку.
Убрав посуду, Сима поспешила в душ, а потом в комнату, которую делила с Леной. Подруга еще не пришла, и девушка распустила влажные волосы и разложила на кровати свой нехитрый гардероб. Слезы сами закапали из ее глаз. Ей нечего было надеть, определенно нечего.
Стук в окно привлек ее внимание. За окном стоял Алексей и улыбался.
- Это тебе, - он протянул ей пакет и скрылся.
Сима опять коснулась раковины, лежащей там, куда она положила ее утром. Даже купаясь в душе, она держала ее в руке, и сразу же положила на место.
Девушка открыла пакет и ахнула. Шелковое, розовое, в сиреневатых с голубым разводах, составляющих замысловатый узор, платье было прекрасно. Удлиненная юбка заканчивалась воланом. И у ворота, и вместо рукавов струилась выкроенная по косой ткань.
«Вдруг не подойдет?» - испугалась девушка и дрожащими руками надела его.
Оно было впору, делало выше, стройнее и даже загадочней. Розовый цвет оттенял белизну кожи, придавал ей прозрачность и блеск перламутра.
- Ух! Симка, это ты? – У дверей стояла остолбеневшая от удивления Лена. – Так ты же красавица! А на ноги? Что ты наденешь на ноги?
- Да вот, босоножки, у меня нет ничего другого.
- Подожди. Вот! – и подруга протянула белые туфли на высоких каблуках, новые, ненадеванные, которые берегла для заветного случая.
- Я и ходить в таких не умею.
- Сумеешь, надевай!
И туфли пришлись впору.
- А ну садись, приказала Лена и достала косметичку.
- Только чуть-чуть, - взмолилась Сима.
- Да знаю, с кем дело имею.
Перед зеркалом стояла красавица. Глаза, умело подведенные подругой, сияли. Губы, подкрашенные розовым перламутром, улыбались. Золотые волосы, заколотые на затылке, струились волнами по плечам, падая до лопаток.
- Иди! – вдруг осипшим голосом сказала Лена. – Дискотека уже началась.
Она ничего не спросила подругу, хотя чувствовала, что в жизни той что-то произошло. И это что-то было прекрасно.
Когда Сима взошла на танцевальную веранду, стало тихо. Все взгляды направились на нее.
- Новенькая? – пронеслось в рядах мужской половины лагеря.
- Это же наша Сима, - с гордостью заявил работник кухни Петька, сын заведующей столовой.
- Не может быть!
- Еще как может, - отозвался Алексей, идя ей навстречу.
- Танцуют все, - провозгласил он, включая одной рукой магнитофон, другой, обнимая девушку за талию.
Они танцевали долго. Молодой человек не отпускал ее ни на минуту, отказывая всем, кто пытался ее пригласить, как бы утверждая этим:
«Моя, прошу это учесть в своих планах».
Потом был вокальный конкурс. Алексей играл на баяне, аккомпанируя поющим. Сима любила и умела петь, но, стесняясь, не делала это на людях. Поймав приглашающий взгляд парня, она засомневалась на мгновение, но, коснувшись раковины, пошла и запела. Низкий, глубокий голос заполнил всю веранду и полетел дальше к морю. Когда она закончила петь, какое-то время стояла тишина, а потом шквал аплодисментов взорвал ее.
Потом они опять танцевали. Этот день счастья закончился поцелуем.
На следующий день Сима была выходная, а Алексей свободен до вечера, и они провели этот день вместе. Купили девушке широкополую шляпу и в жару съездили в ботанический сад, потом посетили обезьянник.
Они говорили и молчали, опять рассказывали о себе, расспрашивали и опять замолкали. Им было хорошо вместе.
«Так не бывает», - думала Сима и опять касалась ракушки. – «Может, я сплю, и это мне снится? ».
Этот день так сблизил их, что обоим казалось, что они знают друг друга целую вечность, а, может, и всю жизнь.
Вечером после танцев молодые люди отправились к морю. Сели на забытый кем-то лежак. Алексея тянуло к девушке с неодолимой силой. Поцелуи становились все крепче, дыхание сбилось. Он прижал Симу к груди, удерживая рукой у своего сердца. Девушка слушала его бешеный ритм и трудное дыхание.
- Я не хочу так. Всю жизнь мечтал, что будет все как у родителей, свадьба, невеста в белом, а все остальное потом. Но, знаешь, - он чуть отстранился, достал сигарету, закурил. Опять обнял расстроенную девушку. – Когда был там, где стреляли, где жизнь могла оборваться в каждый момент, я думал, вот, не успел, не встретил ту, единственную, и никто не ждет. Вот вернусь, если встречу, уже не отпущу, не буду ждать. Если встречу… А здесь – ты. Скажешь, мало времени прошло, не успела узнать меня, но я чувствую, знаю, уверен, что ты моя судьба. Выходи за меня, Симочка, доверься, - и он замолчал, отпустил девушку, зажав ладони меж колен.
- Да, - прошептала она.
- Что? – переспросил он, выпрямившись.
- Да, да, да, - почти прокричала Сима.
Они целовались, и ей казалось, что оба они припадают не друг к другу, а к чистому источнику жизни, оторваться от которого не было сил.
- Все, маленькая, не могу больше, взорвусь, - прокричал Алексей.
На ходу срывая одежду, он бросился в воду и долго плавал. Сима осталась одна на безлюдном пляже. Стало зябко и одиноко.
«Почему?» - думала она, не понимая.
Наконец, молодой человек вышел из воды.
- Я так тебя люблю, - попытался объяснить он, - так хочу, что пришлось искупаться. Пойдем, завтра ты будешь работать, а я все устрою, обязательно, - и он опять поцеловал ее.
На свое удивление Сима заснула сразу, как только голова коснулась подушки. Умница Лена не задавала вопросов, только бралась за самую грязную и трудную работу, обходясь с Симой, как с хрустальной вазой, наполненной чем-то прекрасным, что невозможно расплескать, потерять хоть капельку. Девушки работали молча, только иногда Сима застывала и улыбалась. Глаза при этом становились большими, темнели и излучали свет. Лена тихонько касалась руки подруги, и улыбка той становилась чуть виноватой.
Алексей с утра отправился к начальнику лагеря, объяснил ситуацию, попросил письменное ходатайство к местным властям и оформил отпуск на два дня.
На счастье Гиви работал.
- Друг, ты ко мне? – расцвел он улыбкой, заметив Алексея издали. – Ну, как мое платье, подошло?
- Подошло. Как раз в пору, - Алексей пожал протянутую руку и замялся.
- Что, дорогой? Ты говори, не стесняйся, - пришел на помощь продавец.
- Гиви, помоги, нужна свадьба. Девчонка, славная, да и я хочу, чтобы все, как у родителей, как положено… - совсем смешался парень.
- Правильно! По нашему! Не волнуйся. Все устроим. Помоги, - Гиви стал быстро убирать товар в ларек. Алексей помогал, как мог.
Что-то сказав соседу, Гиви повесил на дверь большой замок.
- Пойдем, позвал он парня к стоящей рядом машине.
Они долго поднимались в горы по серпантину шоссе. Потом Гиви долго и горячо что-то объяснял на гортанном языке пожилому горцу, возражавшему и показывающему на толстую книгу, лежащую на столе.
Потом глаза старика потеплели, и он сказал уже по-русски:
-Ладно. Привозите нэвэсту.
Утро выдалось на славу. Солнце только взошло, и весь лагерь крепко спал, разморенный дневной жарой, отдыхающий в утренней прохладе.
Сима в своем новом розовом наряде и праздничных туфельках выскользнула за лагерные ворота. Там уже ждали Лена, Гиви и Алексей, взволнованно прижимающий к груди букет алых роз.
- Ах, хороша! На мою Наринэ похожа, - Гиви распахнул дверку машины. – Садись.
Потом была дорога, потом празднично украшенная комната местной администрации. Седой старец в национальном костюме что-то долго и горячо говорящий на своем языке, вдруг, улыбнувшись, провозгласил по-русски:
- Можешь поцеловать жену.
Потом гостеприимный дом Гиви. Стайка разновозрастных женщин, тормошила смущенную Симу. Ей на голову накинули большой белый платок.
- Так надо, - сказала суровая на вид, седая женщина с удивительно добрыми глазами и с улыбкой спрятанной в уголках губ. – Будь счастлива, - прошептала она девушке, провожая ее к праздничному столу, накрытому на веранде.
Все это было, как во сне. Сима очнулась только после того, как осталась одна в комнате, куда ее проводили женщины. Здесь было тихо. Гости что-то красиво пели, сидя за столом на веранде по другую сторону дома. Под открытым окном шумела быстрая река, заглушая людские голоса.
Девушка переоделась. На кровати она нашла длинную белую ночную рубашку, пахнущую горными травами.
- Будь счастлива, - вспомнила Сима слова старой женщины.
Не зажигая света, она опустилась на край кровати. В свете луны блеснула раковина, которую она, раздеваясь, машинально положила на стол.
«Это все она, раковина!» - подумала девушка и расплакалась.
- Что случилось? – спросил вошедший Алексей. – Кто обидел мою жену?
- Никто, - замотала она головой, слезы полились еще обильней. – Я виновата перед тобой.
«Ребенок, другой мужчина», - мелькнуло в голове парня, - «нет, не может быть, она не такая, сказала бы раньше».
- Так, перестань плакать, я не могу видеть твоих слез. Давай, рассказывай. Мы любим друг друга, ведь верно? – Сима кивнула. – Вот! А два любящих всегда могут договориться.
Алексей присел рядом с женой, обнял ее и крепко прижал к своей груди, давая время успокоиться.
- Вот! – сказала Сима, всхлипывая, и показала на раковину.
-Не понял, - возразил Алексей.
И тогда она сбивчиво рассказала, как нашла раковину, и как все в ее жизни изменилось, и она встретила его, Алексея и полюбила. А он, может быть, и не полюбил бы ее, если бы не раковина. И она должна была рассказать ему об этом до свадьбы, а так получилось не честно. И девушка опять расплакалась.
- Это все? - Переспросил муж, и жена кивнула. – Я тебя люблю с раковиной или без нее, и она здесь ни при чем. Но мы сохраним ее на память, - прошептал он ей в ушко.
А раковина лежала на столе и поблескивала розовым перламутром в свете Луны. И у нее была своя тайна. Если бы ее приложили к уху, то услышали шум моря.