ЛУЧШАЯ АПТЕКА
– А бабушка твоя попала в тот город по распределению – после фармацевтического института. Направили ее в пятидесятую аптеку, а там такой штат был… ну, как сказать…
– Какой?
– Лев Михайлович Юдман, заведующий, жена его – Берта Васильевна, и самые близкие друзья – Любовь Мироновна Розенберг, Феня Григорьевна Гохман, Елена Моисеевна Коган, Дора Иосифовна Шильман. Короче говоря, не нашлось там места твоей бабушке, хотя высшее образование по тем временам было большой редкостью. Но все-таки взяли ее уборщицей, и два года она мыла полы, ожидая повышения. А потом приехали ревизоры из аптекоуправления, и оказался среди них ее однокурсник. Даже спросил, почему она уборщицей работает, и она ответила, что ждет вакансии. Не знаю, нашлась бы вакансия или нет, но вдруг обрушилась на аптеку новая ревизия – по штатному составу, и сразу твою бабушку повысили до ассистента. И сначала все в аптеке считали, что это она пожаловалась на Льва Михайловича, но потом разобрались, что человек она честный. Стали общаться, подружились, детей помогали растить, когда муж на фронт ушел, – так тяжелое время вместе и пережили. А потом ее перевели заведующей в новую аптеку, при больнице…
– И это была самая лучшая аптека в городе?
– Да, это была самая лучшая аптека… в том городе… после войны…
МАСЛО
– Когда немцы из города уходили, директор молокозавода – старый герр Клаус – собрал всех работниц и сказал: «Вы хорошо трудились, девочки, хоть и против своей воли. А теперь вернется ваша армия, снова вы будете терпеть голод и лишения, потому что русские не умеют вести хозяйство». И раздал всем по ящику сливочного масла – может, и не по доброте душевной, а чтобы меньше врагам досталось. Девчонки притащили масло домой и спрятали. Многие закопали в огородах.
А когда в город вернулись наши и назначили нового директора молокозавода, он снова организовал собрание. «Знаю, что вам пришлось пережить в тылу врага, сколько пришлось стерпеть. На складе остались продукты, которые не успели разграбить фашисты, и каждый получит по ящику сливочного масла для своей семьи». И никто не признался, что немцы уже давали. Все притащили домой еще по ящику и тоже стали прятать. И боялись есть его. И у многих оно прогоркло в земле, и потом ели прогорклым, но все равно были довольны.
ЦЫГАНЕ
– Ой, я их не люблю, не рассказывай…
– Почему не любишь? Они разные. И хорошие люди бывают. В детстве мы играли все вместе, все вместе за столом сидели, и не было для них разницы – свои дети или чужие. Зимой все у печи грелись, картошку пекли… Сорок девятый год был тогда или пятидесятый… Как раз соседка Галка из тюрьмы вышла, и стали ее за цыгана сватать. И она согласилась, хоть и русская. Надарили ей цыгане много всего на свадьбу – платки, платья, бусы. И жили они с Миколой хорошо до самой весны.
– А весной поссорились?
– Весной стали цыгане в дорогу собираться – по селам ездить, гадать. Такой у них был промысел. И Галку с собой взяли, дали ей карты, чтобы тоже ходила по домам ворожить. Но Галка не умела. И обманывать не умела. Никакого толку от нее не было. Стали сердиться цыгане, и Микола стал сердиться. А когда к зиме вернулись домой, родные велели ему бросить ее, и платки назад отобрали, и платья, и бусы. Только карты оставили. Мы потом играли теми картами, но много потерялось в дороге.
– А сидела Галка за что?
– А сидела… не помню. Говорили, украла что-то. Но, может, и ничего не украла. Сама знаешь, какое время тогда было. Не украла бы Галка, нет.
ДЕДУШКА
– В Гагре поселили всех в «Доме творчества». Там тогда размещали и рабочих, и шахтеров, а они ходили важные – перед нами, девчонками, изображали писателей. Комнату мне дали на двоих с одной женщиной, старше меня намного, но не нудной. И однажды утром я проснулась, тапки уже надела, чтобы бежать умываться, и вдруг вижу, как от двери к моей кровати идет старик. В белой пижаме, или просто в белой длинной рубахе и таких же холщовых штанах. Мне тогда показалось, что одежда на нем старинная, но больше ничего необычного в нем не было. Он подошел ко мне и улыбнулся. Потом немного склонился к моему лицу и говорит: «Девочка, не садись сегодня в машину. Плохо будет». И пошел обратно к двери.
Я обернулась к соседке:
– Тетя Света, вы видели? Как он сюда попал?
Но она спала. Я пошла за стариком, но дверь была по-прежнему закрыта изнутри.
Раздумывала я совсем недолго. Все-таки очень хотелось поехать на озеро Рица. Когда пришел экскурсионный автобус, я еще помнила слова старика и сомневалась, но все спокойно занимали свои места.
А на озере привязались какие-то спортсмены, стали уговаривать возвращаться вместе с ними. Настаивали, за руки тянули. К тому времени я уже позабыла о предупреждении, просто не хотелось связываться с незнакомой компанией. И только на следующий день узнала, что их машина разбилась на горной дороге, и все погибли.
– А кто был тот старик?
– Не знаю. Я потом рассказывала о нем маме, и она сказала, что по описанию похож на ее отца – дедушку Ивана, умершего еще до войны. Только зачем он спас меня? Была бы я каким-то Эйнштейном или Амосовым…
– Не говори так, ма…
– Да ладно. Ясно, что зря дедушка Иван старался.